Дочь Двух Матерей

Глава 47

Паландора в жизни не бывала в таком крупном городе, как Виттенгру. Таком грандиозном, монументальном. Здесь высились здания в пять и даже десять этажей, чуть ли не каждое размерами с её замок! А за ними — ещё такие же здания. Каменные, кирпичные, отделанные изысканной лепниной, пилястрами, фризами, украшенные колоннами и даже целыми скульптурами, выполняющими их назначение: рослыми мускулистыми статуями мужчин, поддерживающих массивные карнизы и балконы с таким невозмутимым выражением лиц, словно им это совсем ничего не стоило; коней, вставших на дыбы и гарцующих под балюстрадами на золочёных копытах; медведей с серебристой шкурой, запрокинувших косматые головы и открывших зубастые пасти в безмолвном рыке. Все эти здания величаво проплывали мимо них, одно за другим, до тех пор, пока судно не вошло в гавань.

Да, это не полтора пирса Озаланды! Киане никогда раньше не доводилось видеть такое количество причалов и пришвартованных кораблей, лодок, баркасов. Прогулочных яхт и сторожевых корветов. Бригов, фрегатов, каравелл. Здесь был даже крупный четырёхпалубный линейный корабль первого ранга, чья верхняя палуба едва угадывалась в небесах и начиналась там, где у иных судёнышек кончались мачты. Нос корабля украшала гигантская фигура королевы Виктории, матери ныне правящей молодой королевы Вивьенн, которая взошла на трон три года назад, и сам корабль носил её имя: Неустрашимая Виктория. Паландоре крайне повезло увидеть этот колосс: обычно он квартировался в частном королевском доке, но к шестой неделе альфера 841 года его вывели в порт для принятия участия в военном параде, посвящённом столетию победы Виктоннии над Алазаром в тридцатилетней войне.

Эскатонцы издавна покушались на виктонские земли, да и виктонцы, признаться, исторически были теми же эскатонцами, отколовшимися от империи по политическим соображением более семисот лет назад. Не случись этого, сейчас территория Алазара была бы на пятьдесят процентов обширнее — и даже больше, возможно, ведь тогда легионы пошли бы в наступление на Вардис и Мигне. И, скорее всего, подмяли бы под себя даже Беллию, оставив от неё, в лучшем случае, какой-нибудь захудалый храм на западном утёсе.

Так что виктонцы прекрасно знали: за Эс'Карл-Тони нужен глаз да глаз. Неблагонадёжные сыны империи вплоть до девятого века нет-нет да пытались откусить от землицы по ту стороны западных узких проливов хоть небольшой кусочек — и тридцатилетняя война была одним из примеров тому. Они ведь помнили, что всё это богатство когда-то принадлежало им. Виктонцы храбро оборонялись, не уступали ни пяди. Теперь же у эскатонцев были проблемы посерьёзнее, которые им подкинул восточный сосед, так что они пока охладели к Вик-Тони. Вели с виктонцами дружбу и торговали — правда, всё больше, на своих условиях. Виктонские моряки, ходившие на торговых кораблях в Алазар, могли бы порассказать много гадостей, но Паландора об этом не знала: Ак'Либус был для международной торговли закрыт. Самое большее, для чего корабли, приписанные к острову, заходили в порт Виттенгру, это пополнить запасы и (реже) доставить частные грузы и пассажиров. Вот и сейчас галеон не планировал надолго задерживаться, так что девушкам пришлось поспешить на причал.

Киана Фэй встретила их у сходней, чтобы не потерять в толчее. С тех пор, как дочь Кассары ступила на виктонскую землю, она как участница пакта становилась ответственной за неё. Девушке было невдомёк, что ей позволили покинуть остров только потому, что благородной Фэй были известны подробности соглашения между Верховным королём и гердами трёх областей. И, кроме как к ней под опеку, Паландору никуда отпустить не смогли бы. Невестка-вдова, в самом деле, вызывала у Фэй горестные воспоминания, но в этом не было её вины, как она считала, а потому виктонка приветствовала юную гостью тепло и радушно. Поинтересовалась, как прошло путешествие и, убедившись, что без проблем (хотя Рруть могла бы с этим поспорить), проводила девушек к экипажу. Паландора застыла перед ним в недоумении.

«Где же лошади? — спросила она. — Может, лучше взять другой экипаж, а то здесь ещё долго будут запрягать».

Киана Фэй миловидно рассмеялась, а извозчик постучал по металлическому баку с трубой, установленному на задней оси.

«Вот они, ваши лошади, киана! Все здесь, и готовы к работе».

Он добавил ещё пару слов на виктонском, но девушка его не поняла. Уж не шутил ли этот извозчик?

Вовсе нет. Как выяснилось, такие экипажи с паровым двигателем давно уже не были редкостью в Виттенгру. Они предоставлялись к услугам знати, в ограниченном количестве. А остальные предпочитали передвигаться по городу на трамваях — лакированных вагончиках, поставленных на рельсы и также оснащённых паровым двигателем. Трамвайных линий в Виттенгру было бессчётное множество. Позднее Паландора ознакомилась с транспортной схемой, и у неё голова пошла кругом от всех этих хитросплетений. Да уж, не завидовала она мэру этого города: ей как будущей гердине и с Озаландой-то совладать удавалось едва-едва.

Но виктонские сюрпризы на этом только начинались. Самый главный ожидал её в гостиной просторного светлого дома, куда их отвёз экипаж.

Рэй.

Его присутствие не стало бы таким сюрпризом, если бы Паландора соизволила прочитать письмо кианы Фэй целиком. Но, сказать по совести, оно было адресовано киане Вилле, так что девушка не стала пристально его изучать. Довольно было с неё и гостеприимства виктонки, откликнувшейся на её предложение.

Сейчас она смотрела в знакомые оливковые глаза и пыталась сообразить, что же такое она пропустила в жизни, чтобы так оплошать. Вроде бы, кажется, кто-то что-то когда-то говорил о том, что Рэй уехал с матерью за океан. То ли слухи, то ли не слухи. Она постаралась на славу, чтобы пропустить их мимо ушей.

И вот результат.

Рэй поднялся из кресла и тепло приветствовал гостью. Он-то, в отличие от неё, был осведомлён о её приезде и успел подготовиться. Вкусив столичной жизни этой весной, он не сказать, что сильно изменился, но воспрял духом. Вдали от авторитета отца и насмешек сестры и брата, он чувствовал себя здесь куда больше в своей тарелке. Мать тоже этому потворствовала, она не прекращала без устали расхваливать талантливого сына, демонстрировала всем завсегдатаям своего салона его акварели, и те нашли их довольно милыми. Не гениальными, конечно, но вполне обещающими. Даже преподаватель живописи Университета Виттенгру оценил пробы кисти юного дарования. Он позволил себе долю критики и внёс коррективы, но удовлетворённо отметил, что с этим можно работать. Крайне рекомендовал юноше поступать в художественную школу.

— А как насчёт университета? — застенчиво спросил Рэй, опустив глаза и зардевшись: похвалами он не был избалован.

— О, я вижу, у вас большие планы. Но для поступления в университет одних ваших работ недостаточно. Вам предстоит сдать вступительные экзамены по родному языку, виктонской истории и литературе. Если пожелаете, я вышлю вам список дисциплин и экзаменационных тем.

Рэй пожелал, даже очень. Он пригорюнился, ознакомившись со списком: казалось, целой жизни не хватит, чтобы как следует подготовиться. Но взялся за дело и усердно занимался весь лиатор. Теперь на седьмой неделе лета ему надлежало доказать приёмной комиссии, что его усилия не прошли даром. Мысли об этом и прошлые дни, проведённые в кропотливых трудах, позволили ему принять новость о прибытии Паландоры с более лёгким сердцем. Которое теперь, при виде неё, разумеется, ёкнуло, но не выпрыгнуло из гортани, как это произошло у неё.

«К-как я рада вас видеть…» — пролепетала она. Не сказать, что кривила душой. Уж точно присутствие Рэя не огорчало и не было ей неугодно. Просто сковывало, напоминая о прошлом.

Киана Фэй, между тем, хлопотала вовсю. Распорядилась доставить багаж в комнаты гостьи. Осведомилась, готов ли обед. Велела греть воду в котле, чтобы путницы могли принять горячую ванну. Рэй, видя замешательство девушки, проводил её к большому окну в гостиной и раздвинул бархатные шторы. Отсюда открывался живописный вид на городские дома — белые, жёлтые, краснокирпичные, под стальным и болотно-зелёным листовым металлом крыш. Чуть поодаль по правую руку виднелся край площади, а за ним — набережная с высоким каменным мостом через реку. Сейчас по этому мосту резво скользил лиловый трамвайчик. Вскарабкался по дуге и припустил вниз, поднимая клубы дыма.

«Это не Рэди-Калус, конечно…» — заметил Рэй. В его голосе не сквозило ни гордости, ни жеманства: он просто констатировал факт.

Слева грохотал шумный проспект. Там тоже проходила трамвайная линия и вдобавок царило оживление: не то шествие, не то манифестация.

— К параду готовятся, — пояснил Рэй и добавил, что к вечеру весь город соберётся на Дворцовой площади, где торжественным маршем пройдут виктонские войска под командованием самого маршала, а королева Вивьенн будет принимать парад с балкона.

— Вы тоже намерены его посетить?

— Разумеется. Пусть даже гердина эскатонских земель на таком мероприятии, в некотором смысле, относится к потенциальным противникам, — Рэй коротко рассмеялся, давая понять, что это шутка. — Я буду переводить вам неизвестные слова. Держитесь ближе к нам, чтобы не потеряться в толпе: в Виттенгру, как вы видите, куда больше народу.

Это точно. Такого скопления людей Паландора не наблюдала даже на ярмарке в Озаланде. Киана Фэй отвлекла их от разговора, заметив, что гостья может освежиться с дороги. Она провела её в ванную комнату, украшенную мрамором и белой кафельной плиткой сплошь в резных лилиях. Посреди комнаты, прикрытая занавеской, возвышалась глубокая ванна — холодная, гладкая и абсолютно пустая.

«Вы наполните её сами», — сказала Фэй.

Девушка удивилась и огляделась в поисках вёдер. Наблюдая за ней, киана вновь рассмеялась — как ранее у экипажа. Затем она подошла к краю ванны и тронула бронзовый вентиль, который Паландора уже успела заметить и чьё назначение оставалось для неё загадкой. Из вытянутого крана, располагавшегося под вентилем, полилась вода.

Разумеется, Паландора имела представление о водопроводе, ведь он был проведён во всех крупных городах Ак'Либуса и снабжал чистой водой общественные бани, промышленные кухни, фабрики, городские фонтаны. Мельницы, пригородные фермы и сады. Но никак не частные дома. Она не могла поверить, чтобы в самом обычном городском доме у людей мог вот так запросто быть оборудован личный водопровод: не районная скважина или колодец, куда каждый день посылают нерасторопных горничных и ворчат; не ручей или река, а персональный источник. Чтобы обзавестись таким в замке Пэрфе, она, пожалуй, не отказалась бы ни от чего — хоть ещё раз выйти замуж за какого-нибудь неугодного Рэдмунда. Но пока что она с удовольствием погрузилась в ванну и наблюдала за тем, как тёплая вода прибывает, как в шлюзе, как её уровень поднимается, а вместе с ним — ноздреватая морская губка, брошенная за борт и дрейфующая на поверхности подобно плоту, заросшему соломенными водорослями. Как бы ей хотелось провести в этой ванне хоть целый остаток дня и даже ночь, но девушка не могла позволить себе так злоупотреблять гостеприимством виктонцев. Кроме того, скоро ей предстояло спуститься к обеду.

На обед им подали традиционные виктонские блюда: лососину на гриле с варёным картофелем в мундире и пирог с ревенем и яблоками. А также по бокалу классической виктонской шипучки: газированного напитка на дрожжах с лимонным соком и мёдом. По этому рецепту его наловчились изготавливать не более двухсот пятидесяти лет назад — с тех пор, как установились прочные торговые отношения с Катреолой, которую перестали, наконец, раздирать внутриусобные распри. За все эти годы шипучка успела приобрести статус национального напитка Виктоннии, и без неё не обходился ни один праздник.

После обеда Рэй вызвался сыграть гостье на хрустальной гармонике. Он исполнил свою мечту и освоил этот инструмент. Как человеку, уже знакомому с нотами и владеющему игрой на флейте, ему это оказалось несложно. Он показал Паландоре устройство гармоники, напоминавшей, скорее, прялку, скрещённую с письменным столом и обзаведшуюся донельзя крупным веретеном, на которое вместо шерстяной нити для чего-то нанизали стеклянные миски, каждая мал мала меньше, а само его опустили в углубление с жидкостью.

«Ох уж эти виктонцы…» — подумала Паландора, но не успела завершить мысль, застигнутая врасплох звуками, которые раздались в гостиной. Поначалу ей показалось, что она услышала смех Паланики — такой звонкий, задорный и непосредственный, и она уж подумала, не решила ли тиани навестить её за границей? И не сразу поняла, что обозналась. Рэй сидел за инструментом, касался пальцами голубоватого стекла, и в ответ на его прикосновения воздух наполнялся такими чистейшими и тончайшими нотами, каких девушке ещё слышать не доводилось — во всяком случае, в повседневной жизни. Но, поскольку Паландора была, ко всему прочему, ещё и ведьмой, она знала и другую сторону мира, слышала голоса тиани и музыку капели, которую умела создавать сама, манипулируя водой и заставляя её принимать всевозможные причудливые формы. Она давно уже не играла с водой, хотя мраморная ванна в доме Фэй и вызвала у неё такой соблазн. Теперь, слушая звуки гармоники, девушка по-настоящему поняла, как сильно ей этого не хватало.

А вечером они в безлошадной коляске направились на Королевскую площадь. Отовсюду громыхали звуки оркестра и раздавались крики «Ура!», «Слава Виктоннии!» «Да здравствует королева!». Признаться, мало кто уже помнил, тем паче молодёжь, какова была эта тридцатилетняя война и как именно они победили; ещё меньшее количество народу это, в принципе, волновало. Довлел патриотизм и сила виктонского самосознания: они и заставляли кричать эти лозунги.

Генеральская трибуна была щедро украшена цветами и флагами, и полна военных в начищенных мундирах. Их пуговицы сверкали на вечернем солнце, как огоньки светлячков. На площади перед ними уже шло построение и шагали отряды в полном боевом облачении. На подходе была и конница.

«Ради такого мероприятия лошадей пропустили в город, — пояснил Рэй, когда они заняли места на высокой трибуне среди городской знати. — Вообще, проезд гужевого транспорта здесь строго ограничен. Его нанимают для перевозки тяжёлых грузов в места, где ещё не проложены рельсы, а также для свадеб или похорон. Да вот, пожалуй, и всё».

О свадьбах и похоронах Паландора и слышать от него не желала, но сам Рэй, похоже, не заметил, как его слова заставили её погрузиться в воспоминания о прошлой зиме. Он продолжал переводить речь маршала, который командовал парадом при помощи большого медного рупора. Его приказы тут же разносились по рядам, дублировались офицерами для каждого батальона и приводились в исполнение.

— С каких это пор вы заинтересовались военным делом? — осведомилась гостья, памятуя, как Рэй путался в чинах эскатонских легионов.

— Структура виктонских армейских подразделений не такая сложная, — пояснил он, — интуитивно понятная и оттого легче усваиваемая.

Паландора обратилась с просьбой к Создателю уберечь её от перечисления всех этих эскадронов, батальонов и полков. Неизвестно, услышал ли её Творец, но Рэй всё явно прочитал по лицу и умолк. На площадь подоспела артиллерия, вновь грянул военный оркестр, а над глубоководной Отере, где красовался уже виденный ею линейный корабль, распустились звёздчатые гвоздики и пионы, зашуршали искрами по небосводу. На площади царил такой шум, что хлопки салюта с реки были почти не слышны. И полностью потонули в рёве толпы, когда на восточный балкон королевского дворца Виттенгру вышла статная женщина в пышном карминовом платье и длинной мантии. Её платиновые локоны ниспадали на горжетку, украшенную серебряными нитями, а серые глаза лукаво глядели из-под чёрной шляпки с вуалью. Женщина взмахнула чёрной кружевной перчаткой, и все, кто был на плацу, склонились в почтительном поклоне. Склонилась и Паландора, подняв глаза и продолжая разглядывать виктонскую королеву. Она была не такой мощной комплекции, как королева Аннеретт, которая прослыла искусной воительницей, но не утратила при этом женственности. Вивьенн оказалась ниже ростом, более субтильная, но столь же величественная и элегантная. То ли её визажисты были настоящие искусники, то ли её царственный взгляд, в самом деле, обладал магнетизмом, но даже с такого расстояния и под полупрозрачной вуалью были хорошо видны её глаза, глядевшие на каждого с любопытством и озорством.

«Сероглазая королева, — подумала киана. — Что на это сказал бы императорский двор Алазара?»

В Эс'Карл-Тони к людям с серыми глазами относились настороженно. Считалось, что они — прямые потомки колдунов. По счастью, за ними не вели наблюдения, как за дочерями Кассары, и не доводили ситуацию до абсурда, но над ними частенько насмехались дети, да и взрослые не доверяли. «Серый глаз — дурной глаз», — говорили. Такие люди, мол, вечно что-то скрывают. А в Виктоннии, похоже, подобными предрассудками не страдали. Впрочем, как бы они посмели, при такой правительнице?

Королева произнесла речь, такую замысловатую и пестрящую сложными оборотами, что Рэй не решился её перевести: его неуклюжий перевод, как он опасался, померкнет в сравнении с оригиналом, что можно будет расценить как проявление неуважения. Виктонцы издавна прослыли искусными ораторами, так что Паландора поверила ему на слово. Ей нравилось слушать голос королевы Вивьенн, — разносившийся благодаря тщательно продуманной акустике балкона во все концы площади, — и воображать, что она понимает, о чём идёт речь. А ещё ей хотелось бы оказаться, хотя бы раз в жизни, самой на таком же балконе, украшенном вымпелами и розетками, и обратиться с не менее красочной и содержательной речью к своему народу, который будет внимать каждому слову. Будет её боготворить — как, очевидно, боготворили Вивьенн. Когда она закончила говорить, плац взорвался аплодисментами, громыхавшими в пять раз громче и звучнее фейерверка. Так, что Паландора почувствовала, что ещё немного, и она потеряет слух.

— Кто это справа от королевы? — спросила она у Рэя, не вполне уверенная, что тот её слышит, поскольку она и сама едва слышала себя. — Её муж?

Киана указала на господина в чёрном камзоле, расшитом серебряными вензелями.

— Вовсе нет, — ответил Рэй, — это сын адмирала.

Сам адмирал командовал Неустрашимой Викторией и находился сейчас на борту. Паландора закономерно поинтересовалась, отчего сын не сопровождал его на корабле.

— Согласно личному распоряжению её высочества, — пояснил Рэй и одарил девушку двусмысленным взглядом. Паландора пожурила себя за недогадливость: стоило сразу понять, что это её фаворит.

— А это кто? — спросила она, указав на другого господина, стоявшего у самого края балкона и облачённого в чёрные одежды. Державшегося прямо и с достоинством, но довольно скромно одетого, на вкус гердины, и, судя по всему, титулом не выше эсмона. Оттого её и заинтриговало, что мог делать такой человек в личной свите монарха. На этот вопрос Рэй ответа не знал и, честно говоря, не слишком горел желанием узнать. На мгновение она встретилась взглядом с этим человеком, и от вида его тёмных, почти чёрных проницательных глаз у кианы ёкнуло сердце и зашумело в ушах. Не так, как шумело уже давно, благодаря какафоническому буйству, царившему на площади, но по-особому, сродни утреннему прибою, дикому и звучному. Что-то настойчиво ей говорило, что рано или поздно она получит ответ на свой вопрос и узнает этого человека поближе. Возможно, ещё очень нескоро, но это неизбежно.

Господин отвернулся и небрежно провёл рукой по тщательно уложенным чёрным волосам. Ответил на реплику стоявшей по соседству с ним дамы и, кажется, ему удалось её рассмешить.

Пока длился смотр войск, Паландора наблюдала за действием, как за развернувшимся перед ней театральным представлением. В какой-то момент она подумала об эскатонских войсках, отправившихся в Асшамар и Куртъюрт. Они с кианой Виллой тоже снарядили отряд в гарнизоны Рэди-Калуса. Как там сейчас, интересно, на передовой? Жаркие бои или затишье? Ей пришло в голову отправиться туда — прямо сейчас, вне тела. Да нет, лишняя блажь: путь слишком далёк, да и линия фронта — неподходящее место для кианы.

Прогремел ещё один салют, долгий и разнообразный, после которого перед глазами ещё долго юлили радужные кляксы. Приняв парад, королева удалилась, а вслед за нею и свита. Зрители тоже постепенно принялись расходиться, когда войска схлынули с плаца и увели за собой, как покорных диковинных зверей, тупомордые пушки на неповоротливых лафетных колёсах. Киана Фэй предложила поужинать в её любимом ресторане на набережной. В тот день подобная идея посетила множество её знакомых, и они заняли отдельную банкетную залу, так что простой ужин перерос в настоящее торжество, пусть даже без особого повода.

«Ну как же, без повода? — возразила Фэй. — Столетие тридцатилетней войны, шестой цендегор альфера, а ко мне, помимо прочего, приехала невестка с Ак'Либуса».

Она представила гостям Паландору, и та весь вечер рассказывала о своём острове, да о том, как нынче обстоят дела в Алазаре. Особенно гостей интересовал восточный конфликт; должно быть потому, что они знали: пока империи между собой проверяют на прочность сталь, им будет не до Вик-Тони. Заморская киана не смогла в полной мере утолить их любопытство, но была приветлива и мила, и все единогласно признали её самим очарованием.

В общем, первый день в Виттенгру прошёл на редкость плодотворно, и Паландора ни капли не разочаровалась в идее приехать сюда. Даже позабыла на время, что именно подало ей такую идею.