Дочь Двух Матерей

Глава 7

Повозка замедлила ход. Паландора осторожно выглянула в щель полотнища и увидела, как обоз заворачивал на широкий двор, окружённый дощатым забором, сплошь покрытым вьющимся диким виноградом. Посреди двора стоял высокий терем, сложенный из массивных тёмно-коричневых брёвен, глянцевых от дождя и казавшихся чёрными. Терем венчала многоскатная золотая соломенная крыша с множеством печных труб и козырьками, увенчанными по краям довольно искусно вырезанными птичьими головками. Над воротами виднелась слегка траченная ржавчиной вывеска «Трактир Золотая Иволга» с изображением гнезда, на краю которого, сжав в клюве виноградную гроздь, сидела небольшая птичка.

Не дожидаясь пока повозка въедет во двор, Паландора проскользнула в её заднюю часть и, убедившись, что дорога пуста, свесила ноги и покинула гостеприимный фургон. Пусть уж лучше она проделает оставшийся путь под дождём, чем будет обнаружена его владельцами.

Укрывшись как следует плащом и ступая босыми ногами по раскисшей земле, она направилась к крыльцу. Дождь лил вовсю, и девушка успела изрядно промокнуть. Двери услужливо распахнулись, пропуская подгулявшую компанию, которая голосила во всё горло раздольную песню, но при виде кианы ребята умолкли и расступились.

Девушка вошла в трактир, как можно тщательнее скрыв лицо под капюшоном. Ткань своевольно позаимствованного ею плаща была довольно лёгкая, и она вся продрогла. Сейчас она думала лишь о том, как бы побыстрее согреться и остаться неузнанной. А потом ей, может быть, удастся найти укромное место, закрыть глаза и вернуться домой, и впредь быть осторожнее.

Она исподлобья оглядела залу. Стены были выкрашены в яркий жёлтый цвет, а вдоль них стояли ряды дубовых столов и лавок, покрытых тёмным лаком. На стенах в чёрных резных рамах с орнаментом висели пейзажи и натюрморты, на многих из которых присутствовала одна и та же птичка с золотистым оперением, чёрными крыльями и хвостом. То она присела на ветку рябины, то зависла над гнездом и кормит птенцов, то, окружённая буйством дикой природы, приоткрыла свой алый клювик, и как будто слышно её пение.

«Оформление зала оправдывает название заведения», — подумалось Паландоре.

В трактире нынче было многолюдно, так как многие возвращались с ярмарки в Рэди-Калус и Тенот. Все столы оказались заняты, и за многими из них велись оживлённые разговоры. Паландора уже готова была развернуться и уйти, пока на неё не обратили внимание, но мысль о том, что ей придётся остаться под холодным шквалистым ветром и проливным дождём, заставила её передумать. Осторожно передвигаясь между столами и стараясь никого не задеть, она прошла в дальний конец залы, где всё ещё оставалось пустое местечко на скамье. Паландора села на самый краешек и принялась растирать озябшие руки. Краем глаза она заметила мужчину в плаще, сидевшего на другом конце стола за тарелкой дымящегося рагу и, подчиняясь законам хорошего тона, поинтересовалась, не помешает ли она ему.

— Ничуть, — ответил тот. — Будьте добры, располагайтесь поудобнее.

Судя по голосу, это был совсем молодой человек. Паландора его поблагодарила и подвинулась к стене.

— Вот уж не думал, что летом мне захочется горячего овощного рагу, — поведал её собеседник, — но с такой погодой, право, решишь, что наступил абалтор. Я бы дорого отдал за то, чтобы сейчас устроиться в кресле у горячего камина, закутавшись в плед и взяв в руки любимую книгу.

Паландора улыбнулась такой откровенности и впервые взглянула на человека в плаще. К своему изумлению, она узнала в нём того самого юношу в лиловом камзоле, которого видела вчера на празднике. Она продолжала смотреть на него, не в силах отвести взгляд, и в конечном итоге он посмотрел на неё в ответ.

— Ах, это вы, — улыбнулся он. — Добрый вечер, киана Паландора, и прошу меня простить, что я не узнал вас сразу.

Он наклонился к ней ближе и продолжил, понизив голос:

— Я вижу, судя по вашему платью, вы желаете сохранить инкогнито, но ваши синие глаза вас выдают. Не переживайте: я никому не скажу, что видел вас здесь.

Это прозвучало обнадёживающе, но только ещё больше озадачило Паландору, которая понятия не имела, кто этот человек — но, судя по всему, должна была быть с ним знакома. Она благодарно кивнула и ничего не ответила. Увидев, что разговор не складывается, незнакомец оставил её в покое и занялся содержимым тарелки. В этот момент Паландора поняла, что проголодалась.

«В следующее путешествие надо будет не забыть захватить деньги», — добавила она к своему мысленному списку.

Не зная, как действовать дальше, она принялась осторожно разглядывать незнакомца, пытаясь вспомнить, где могла его видеть. Разумеется, это мог оказаться любой из подданных Пэрферитунуса, знавший её в лицо, не будучи при этом ей представленным, но чем больше она смотрела на своего соседа, тем больше убеждалась в том, что встречала его раньше. Может, на одном из светских вечеров, или среди знакомых кианы Виллы, или…

Нет. Так вспомнить не удавалось. Паландора попыталась рассуждать логически. Перед ней был однозначно благородный киан, и притом довольно молодой — её ровесник, или даже моложе. Он прибыл на ярмарку в Пэрферитунус издалека, поскольку всех местных кианов Паландора знала хорошо. Он легко догадался, что Паландора не хотела, чтобы её узнали, но его поведение, да и костюм тоже, свидетельствовали о том, что их желания совпадали. Сегодня он выехал из Пэрферитунуса по дороге, ведущей на юг — значит, направлялся в Рэди-Калус, Тенот или Эрнерборгеримус. В шахтёрском и промышленном Теноте юным господам явно нечего делать, а Эрнерборгеримус был слишком далеко, и вряд ли молодой столичный юноша благородного происхождения проделал бы весь этот путь только для того, чтобы побывать на провинциальном празднике. Оставался Рэди-Калус.

Осенённая внезапной догадкой, Паландора, наконец, вспомнила. Перед нею сидел Рэй Тоур Рэдкл, сын герда Рэди-Калуса. Последний раз она видела его больше года назад, когда его мать уезжала в Виттенгру. Перед тем, как сесть на корабль в порту Озаланды, она с семьёй провела ночь в замке Пэрфе, где киана Вилла устроила ей прощальный приём.

Рэй. Как же он вырос за это время! Как потемнели его русые волосы и вытянулось лицо. Теперь ему должно было быть семнадцать лет. Почти взрослый мужчина, но в глазах его горел всё тот же детский огонёк.

Разгадав эту загадку, Паландора внутренне торжествовала, и ей хотелось поделиться этим торжеством, но было не с кем. Разве только с объектом, вызвавшим его.

— Вы нынче далеко от дома, киан Рэй Тоур, — сказала она, лукаво улыбаясь.

Молодой человек, промокнув губы салфеткой, незамедлительно ответил:

— Ах, не так уж и далеко: каких-то полтора-два часа пути[3], и я буду на месте. Если бы не этот дождь и промозглый ветер…

— Скажите, вам понравилась ярмарка в этом году? — спросила его Паландора, получившая последнее подтверждение своей догадке.

— Да, очень, хотя должен признаться, я не большой любитель многолюдных мест. Но морской воздух Озаланды прекрасен для смены обстановки после шумного Рэди-Калуса, пропахшего расплавленным металлом, сакшо и лошадиным потом.

Паландора рассмеялась.

— Вам так не нравится ваш дом, что вы столь нелестно о нём отзываетесь?

— Отнюдь, киана, я очень люблю мой родной край, и тем больше, чем чаще его покидаю. Но скажите, если не секрет, что привело вас сюда? Ведь и вы не намного ближе к дому, чем я.

Игривое настроение девушки улетучилось. Она уж было запамятовала, как здесь очутилась, и в каком нелепом положении находилась. Нужно было срочно сообразить, что ответить.

— Понимаю, — заметил Рэй, от которого не скрылось её замешательство. — Значит, это всё-таки секрет. Приношу извинения за бестактный вопрос.

— Вовсе нет, — поспешно ответила она. — То есть, да, мне бы хотелось сохранить моё присутствие здесь в тайне, но ваше любопытство отнюдь не бестактно.

Рэй улыбнулся и предложил заказать ей что-нибудь из меню, чтобы ей не пришлось ни с кем разговаривать, рискуя выдать себя. Это заставило Паландору вспомнить о другом, более серьёзном затруднении, связанном с отсутствием денег. Молодая благородная девушка, путешествующая одна инкогнито уже вызывала массу немых вопросов. Не имеющая при себе даже кошелька, она становилась и вовсе подозрительной.

— Благодарю, но не стоит утруждать себя, — ответила она на его любезность, и ей нелегко дался этот ответ. Больше всего ей бы хотелось сейчас получить тарелку ароматного супа и с аппетитом поужинать. Желательно переодевшись во что-нибудь более приличное.

— Я просто желаю посидеть в тишине ещё немного, — пояснила она.

Рэй не возражал. Он не отличался слабым зрением или умом, и видел, что девушка, пребывала в затруднении, природу коего он не мог постичь, но юноша не привык вмешиваться, когда его об этом не просили. Он осушил бокал, и тарелка его давно опустела; ничто не мешало ему подняться и уйти, но он не мог себе этого позволить, не убедившись, что с его собеседницей всё в порядке. Вот только Рэй не мог сообразить, как это сделать в наиболее тактичной манере.

— Тогда позвольте мне хотя бы заказать нам по кружке горячего рябинового пунша с корицей, чтобы наша неожиданная встреча не оставила после себя чувства неловкости, — решился он наконец. На это Паландора согласилась, не усмотрев в предложении вреда и не желая упустить возможности согреться.

— Вы полагаете, здесь найдётся корица? — спросила она.

— Я не полагаю, киана, я в этом уверен. Видите ли, так получилось, что на вчерашней ярмарке я приобрёл целый мешок пряностей для семьи. Так что даже если корицы в этом заведении не окажется, я воспользуюсь моими запасами. А сейчас, разрешите, я вас ненадолго покину.

Рэй поднялся из-за стола и удалился в поисках хозяйки. За то время, что он отсутствовал, Паландора успела как следует осмотреться. Собравшаяся публика шумно обсуждала ярмарку, рост цен на зерно и ткани, достоинства лошадей и прочие деловые и праздные вопросы. На неё никто не обращал внимания, и постепенно её волнение сходило на нет. Иволга с ближайшей картины задорно ей подмигнула, зажав в клюве ягоду дикой ежевики.

— Эта Иволга необыкновенно любезна, — заметил Рэй. Паландора не видела, как он подошёл, и с недоумением разглядывала картину. Что он имел в виду?

Проследив за направлением её взгляда, Рэй счёл нужным пояснить:

— Я говорю о доброй хозяйке трактира. Представьте себе, она лично занялась моим заказом, а, узнав, что вы очень продрогли, просила передать вам это.

Рэй протянул ей большой шерстяной плед. Это и правда было весьма кстати. Паландора уже успела кое-как отогреться, но не отказалась бы от более тёплой одежды, а потому с удовольствием завернулась в плед. Вскоре к их столу подошла невысокая полная женщина с круглым добрым лицом и остреньким носом. Её золотистые волосы были заплетены в толстые косы и уложены на голове наподобие короны. Она принесла им на подносе две стеклянных бокала с дымящимся пуншем и несколько коричных палочек.

— Угощайтесь, — приветливо сказала она, широко улыбнувшись. И шутливо добавила: — Лучший рябиновый пунш в Астуре.

— В Астуре! — ахнула девушка. Так вот куда её забросило! На самую границу Пэрферитунуса.

— Именно так, — ответила хозяйка, приняв её вздох за восхищение. — Правда, стоит отметить, — скромно добавила она, — что наше заведение — единственное во всём городе, которое его подаёт. Наслаждайтесь, господа, и приятного вам вечера!

Хозяйка поклонилась и шустро отошла к соседнему столику, чтобы поинтересоваться, как дела у посетителей и всем ли они довольны. Рэй и Паландора остались одни.

— За встречу, — сказал он чуть тише положенного, как бы намекая на неожиданность и в какой-то степени неловкость этой встречи. Поднял бокал и, кивнув Паландоре, сделал глоток. Она последовала его примеру. Горячий напиток приятно обжигал, а бокал согревал руки. Пунш оказался таким удивительно горько-сладким, с кислинкой, что им невозможно было напиться. Пригубив половину, Паландора уже заранее жалела, что вот-вот ему придёт конец. Рэй видел, как она торопится, и чувствовал, что ему также надлежало поспешить со своим расследованием. Необходимость ускориться лишь заставляла его нервничать и не давала отыскать нужное решение. Наконец он выбрал действовать напрямик.

— Заранее прошу прощения, любезная киана, — начал он, стараясь не выдать своего волнения, — но я буду с вами откровенен. Возможно, я не прав, но мне кажется, у вас возникли какие-то трудности. Какие именно и отчего, мне, право, ведать ни к чему, но, умоляю, если вам требуется помощь, — любая, — не смущайтесь, располагайте мною как вам будет угодно.

Паландора опустила глаза. Такой откровенности она не ожидала. С одной стороны, помощь ей бы сейчас пригодилась. Но с другой — что о ней подумает этот благородный молодой человек? Как она себя унизит в его глазах! Она, будущая гердина.

— Не утруждайте себя, Рэй, — мягко сказала она, что его совершенно не убедило.

— Вы направляетесь домой, ведь так? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил сыпать вопросами: — Скажите, вы прибыли сюда одна? В экипаже? Вам угрожали?

Он так разволновался, что при каждом вопросе всплескивал руками и чуть не опрокинул бокал. Паландора взяла его руки в свои и проникновенно посмотрела ему в лицо.

— Не беспокойтесь, Рэй, — сказала она, чётко произнося каждое слово. — Мне не грозит никакая опасность. Никто меня не преследует. Я прибыла сюда одна, пешком. Так было нужно. Я побуду здесь ещё немного и отправлюсь восвояси.

— Но куда? — воскликнул он. — Вы же видели, что творится на улице! Не говоря уж о том, что час нынче поздний.

Паландора не ответила на его вопрос. Продолжая сжимать его руки в ладонях, она лишь тихо повторяла:

— Не волнуйтесь, Рэй. Со мной всё в порядке.

Хотелось бы ей самой в это верить. Наконец он успокоился и впал в задумчивость.

— Ладно, — сказал он, собравшись с мыслями. — Бывают разные истории. Порой мы становимся героями этих историй нарочно, но чаще — по стечению обстоятельств. Моя — довольно проста. Я возвращался домой из Озаланды, но в пути меня настигла гроза, так что я решил остановиться в Астуре на ночлег. К счастью, у хозяйки оставалась свободной последняя комната. Киана Паландора, я уступаю её вам, поскольку я вижу, что вы сейчас нуждаетесь в ней больше меня.

Рэй осторожно высвободил руки и сделал попытку встать, но Паландора с волнением ухватила его за рукав дорожного платья.

— Где же вы планируете ночевать? — спросила она.

— Мне это ни к чему. Мой конь не слишком молод, но скачет прилично. Если я потороплюсь, то уже через час, самое большее, через полтора я буду дома.

— Полтора часа? Но вам же придётся ехать почти целую ночь под проливным дождём! Вы простудитесь.

— О, не беспокойтесь за меня. Я куда выносливее, чем кажусь. Кроме того, я не вижу альтернатив. Из нас двоих я один располагаю транспортом, и даже если бы это было не так, я бы не мог допустить, чтобы дама вашего статуса путешествовала без сопровождения ночью в грозу. Оставайтесь, Паландора, и желаю вам приятного вечера.

Киана покачала головой. Мысль о том, что этот приятный молодой человек намерен провести ночь в седле, когда погода оставляет желать лучшего, не доставляла ей никакого удовольствия.

— Нет, — сказала она, — так дело не пойдёт. Оставайтесь вместе со мной.

— Полагаю, я могу подождать здесь в зале до утра или пока не прекратится дождь, но я предпочёл бы выехать сейчас, чем провести ночь без сна и после отправляться в путь.

— Вам совершенно ни к чему оставаться внизу, — возразила Паландора. — Скажите, насколько она большая, эта ваша комната?

Рэй улыбнулся, прикрыв глаза оливкового цвета.

— Не советую, — ответил он. — Зачем вам себя компрометировать?

— Во имя Творца, Рэй, при чём здесь это? Нас здесь никто не знает, и всем без разницы, что происходит наверху. Меня же, напротив, сильно беспокоит, что вы намерены из-за меня идти на лишения. Так что скажите мне, достаточно ли в вашей комнате места для двоих и могу ли я рассчитывать на вашу порядочность? Впрочем, ответ на второй вопрос я читаю в ваших глазах; на первый же отвечу сама.

Паландора решительно поднялась со скамьи и, многозначительно указав взглядом на лестницу, ведущую на верхние этажи, направилась к ней. Рэю не оставалось ничего другого, как последовать за ней.

Обещанных Рэем комнат, на деле, оказалось две. В первой была широкая кровать, низкий треугольный столик и два кресла с высокой спинкой, покрытые незамысловатой резьбой. У противоположной стены располагался диван, покрытый той же резьбой, а рядом с ним невысокий комод. Во второй комнате, значительно меньших размеров, стояли туалетный столик и большое зеркало, а за резной деревянной перегородкой в человеческий рост обнаружилась каменная ванна. Увидев её, Паландора заметно оживилась.

— Взгляните-ка, Рэй, оказывается, постоялые дворы располагают бо́льшими удобствами, чем я ожидала. Вы как хотите, делайте всё, что вам угодно, но я лично собираюсь опробовать эту ванну.

— Я распоряжусь, чтобы вам принесли горячей воды, — глухо ответил Рэй.

— Премного вас благодарю, но предупреждаю: не вздумайте исчезнуть! Я себе не прощу, если вы останетесь внизу или, хуже, уедете восвояси — да и вам тоже не прощу!

Вновь придя в благостное расположение духа, Паландора оглядела себя в зеркало и не сдержала смех. Она представляла жалостливое зрелище: неравномерно высохшие волосы спутались и налипли на лоб, плащ повис на ней мешком, а босые ноги были покрыты грязью и пылью. Хороша киана! Рэй уже вышел из комнаты, так что она сняла плащ и оглядела ночную сорочку. Её явно предстояло отдать в стирку, и далеко не факт, что это её бы спасло. Паландора покраснела от стыда, подумав о том, каким пугалом она, должно быть, казалась окружающим, но, тем не менее, это было очень смешно.

В дверь постучали; вошли две горничные с вёдрами горячей воды, полотенцами и куском душистого мыла. Пока они готовили ванну, Паландора попросила их подать ей на ужин грибной суп с ржаным хлебом. Едва женщины скрылись за дверью, как она разделась и с наслаждением опустилась в горячую воду. Наконец-то девушка оказалась в своей стихии и сразу почувствовала, как силы к ней возвращаются. Ещё немного — и она бы с лёгкостью могла вернуться в замок Пэрфе и притвориться, что никуда не исчезала. Но как тогда объяснить Рэю своё отсутствие? «Хочешь не хочешь, — заключила она, — а придётся провести здесь ночь». Утром она возьмёт на станции лошадей, возвратится домой и будет молить небеса, чтобы киана Вилла не слишком на неё гневалась.

Раздался стук в дверь и на пороге вновь показалась горничная.

— Господин просил передать вам это, — сказала она, опустив на туалетный столик небольшой свёрток, и скрылась.

Паландоре стало любопытно, что же это такое, и потому, а также чтобы не испытывать терпение своего невольного соседа, она поторопилась с купанием, хотя с удовольствием провела бы в тёплой воде ещё по меньшей мере полчаса. Обернувшись большим льняным полотенцем, она развернула свёрток, где обнаружилось длинное синее платье с лифом, расшитым узорчатой нитью цвета морской волны. Заинтригованная, девушка тут же его примерила. Платье оказалось чересчур длинным и большеватым, но было куда лучше её сорочки и ветхого плаща. В отдельном свёртке к нему прилагались сандалии с узором из сине-зелёного стекляруса, которые также оказались велики. Тем не менее Паландора обулась в них с удовольствием и изящно обмотала полотенцем свои роскошные длинные волосы. В таком виде она показалась в комнате, где на треугольном столе её уже дожидался суп, а в кресле — старый новый знакомый, который при виде девушки поднялся и рассыпался в извинениях. Платье и сандалии, как выяснилось, он приобрёл на ярмарке, в подарок старшей сестре, которая была выше Паландоры на голову и, в целом, крупнее. Но, увидев, в каком затруднении пребывала его спутница, он допустил небольшую своевольность и решил, что платье пригодится ей сейчас намного больше.

— Хотя, вы знаете, — добавил он, окинув Паландору взглядом ценителя искусства, — эти цвета подходят вам идеально! И я ещё считал себя художником, поэтом! Феруиз в синем платье выглядела бы далеко не так эффектно, пусть даже оно пришлось бы ей впору.

Паландора всплеснула руками в мнимом испуге.

— Так что же, теперь мы оставим вашу сестру без подарка?

— Я бы так не сказал, — возразил Рэй. — Честно говоря, она куда больше обрадуется корице и красному перцу. Она очень любит острые приправы, а к моде, напротив, равнодушна. Сам не знаю, отчего мне в голову пришло преподнести ей это платье, но вижу теперь, что мною руководило провидение.

— Очень похоже на то, — согласилась Паландора и принялась за суп. По мере того, как она утоляла голод, её настроение улучшалось, и даже мысль о том, какое новое наказание могло ожидать её дома, не сумела бы сейчас его испортить. Приглушённый шум голосов в нижней зале постепенно утихал, постояльцы расходились по комнатам и терем погружался в сон. Пора было и им устраиваться на ночлег.

— Я расположусь на диване, — сказал Рэй, когда горничные унесли пустые тарелки, и тут же, взяв шерстяной плед, в который ранее куталась Паландора, снял сапоги и вытянулся на сидении, укрывшись чуть не с головой и деликатно повернувшись лицом к стене.

Паландора как могла тщательно вытерла голову и, не дожидаясь, пока волосы окончательно просохнут, не раздеваясь, юркнула в кровать. Хрустящие простыни пахли свежестью и тёплым сеном, голова свежела на ветру. «А что, если мне попробовать высушить её силой мысли?» — вдруг подумала она и сосредоточилась. Убрать воду, испарить её с каждого волоска — вроде не так уж и сложно. Она в подробностях, но наскоро представила себе, как та испаряется, обращается лёгким облачком и исчезает, а когда минутой позже из любопытства поднесла руку к волосам, те оказались идеально сухими.

«И как я раньше не догадалась?» — с сожалением подумала она. Сколько времени могла бы сэкономить за все эти годы, сколько часов, проведённых в ожидании. Но что же, она только начинала осваивать доступные ей силы. Поднялась над постелью, выглянула в окно, выходившее на город. «Город» для Астура — это, конечно, громкое слово: два кола, три двора, почта да конюшня. И те едва угадывались в бледном свете селины: ночное освещение здесь было не в ходу. «А, будь что будет», — и Паландора проворно выскользнула сквозь раму и облетела каждый из спящих домов, поднялась высоко-высоко, — будто к самой луне, — и ухнула вниз водопадом, рассыпалась брызгами дождя вместе с непогодой и собралась воедино. Её синее платье развевалось на ветру, непокорные волосы разметались по плечам, она безнадёжно промокла, но миг — и вот она уже высохла, будто не бывала под дождём. Вернулась обратно в комнату, забралась под одеяло и вновь, оставив тело на перине и подушках, взмыла к потолку. Подумала: не слетать ли ей в замок Пэрфе, но решила так не рисковать, ведь путь был неблизкий, а время позднее. Кроме того, если она увидит, как её разыскивают, как переживает киана Вилла, того и гляди, ей станет не по себе, и она совершит какую-нибудь глупость. Обнаружит себя, не позаботившись об алиби. Раскроет свою тайную натуру: тогда её исчезновение станет меньшей из проблем. Нет уж, её одолевал сон, и дальше этой комнаты она не выпорхнет, останется пташкою в клетке, в тереме иволги.

Она бросила взгляд на чернеющий треугольник стола и квадрат комода, на лёгкую смятость белых простыней и шерстяные ворсинки пледа на диване. Здесь её взор задержался. Рэй лежал теперь на спине и, не моргая, смотрел на бревенчатый потолок своими оливковыми глазами. Если он видел киану, то ничем этого не обнаруживал, глядя прямо сквозь неё. Поначалу девушка испугалась, но потом ею овладело типичное для неё озорное любопытство, и она опустилась, зависла прямо над ним, глядя в эти оливковые глаза, пытаясь отыскать в них отблески распознавания. Ничего. Теперь он повернулся на другой бок, подложил руку под голову и смотрел на неё — ту, на кровати. Лицо его при этом приняло мечтательно-задумчивое выражение. Такого она не ожидала. Паландора сверху наблюдала за ним, наблюдавшим за ней — её телом — и от этой двойственности ей становилось не по себе, но эта же двойственность дразнила её и не отпускала. Наконец ей стало интересно, что произойдет, если она уже взаправду взглянет на него в ответ, и киана, не медля, опустилась в своё тело, слилась сама с собой, выгнулась, легла на бок и как бы невзначай приоткрыла глаза. Он не успел отвести взгляд и явно вздрогнул от неожиданности, тогда Паландора мягко ему улыбнулась.

— Вам тоже не спится в такую ненастную ночь, киан Рэй? — спросила она, стараясь не рассмеяться.

— Я вообще не склонен быстро засыпать, — искренне посетовал он, — с детства лишён этого блага. Слишком многие мысли избирают этот час для того, чтобы одолевать меня. Но я уже привык. Не обращайте внимания, любезная киана, и спокойной вам ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Паландора. — Постарайтесь, всё же, хорошо отдохнуть. Никогда не знаешь, какой нас ждёт завтра день. Лучше быть к нему готовыми.

Назавтра дождь не прекратился, только вошёл в ритм и стучал теперь по крышам не переставая, как заправский барабанщик. В домах, где полыхал камин и дымилась кружка горячего чая, он создавал особую атмосферу и нагнетал уют, но тем, кому предстояло выйти за порог, завидовать не приходилось.

Поутру Паландора рассталась с юным Рэдклом, поблагодарив его за помощь, и наняла крытую коляску, которая, превозмогая непогодье, отвезла её на северо-запад, поднялась, скрипя колесами и поднимая брызги, на вершину холма и остановилась во дворе замка. Паландора велела подбежавшим дворовым расплатиться с возницей и, обходя лужи и высоко поднимая ноги так, чтобы чрезмерно большие сандалии с них не слетели, заспешила в вестибюль, где, — она знала, — на втором этаже, возложив на балюстраду свои мягкие красивые руки, лишь недавно занявшиеся покрываться сеткой морщинок, стояла в ожидании киана Вилла. Сейчас она войдёт, встретится с ней взглядом — и что сочинит? Она раздумывала над этим всю дорогу, зябнув и кутавшись в плед, но так ничего путного и не сообразила. Своевольно отправилась на прогулку и добралась с попутными подводами до самого Астура — но почему? Для чего? Как посмела? Ответов на эти вопросы она не найдёт даже в столовой, когда оденется, наконец, потеплее, спустится к обеду и будет долго невидящим взором буравить тарелки и блюдца, и пить третью чашку чая, не ощущая вкуса и сгорая от стыда. А пока, у балюстрады, киана Вилла посмотрела ей в глаза — ровно, спокойно, без гнева и укора, и так же спокойно сказала: «Вот именно поэтому я не могу допустить, чтобы ты стала гердиной, пока мы не подберём тебе достойную партию».