Дочь Двух Матерей

Глава 5

Утром следующего дня Паландора и дети ходили в поля собирать лаванду. Они связывали её в пучки, чтобы потом разложить на солнце для просушки. Во время отдыха девочки учили Паландору плести лавандовые венки, а она рассказывала им про действие гравитации, про страны и континенты Торфса — точнее, один континент, населённый людьми; второй находился далеко на севере, был покрыт вечными льдами и непригоден для жизни. Говорила про северное и южное полушария планеты и переменчивость климата: когда на юге наступает лето, на севере царит зима. Про империю Алазар и их родной остров Ак'Либус, расположенный, как и многие страны большой земли, в южном полушарии и примечательный тем, что находится ближе всего к таинственной незримой стене. Здесь её прервал мальчик, который днём ранее горел желанием проникнуть за эту стену.

— Если наш остров так близко, почему мы не отправляем к стене свои собственные экспедиции?

Паландоре не очень хотелось заводить речь о нехватке учёных умов и ресурсов для снаряжения экспедиций подобного рода, поэтому она ответила уклончиво:

— Да, это довольно странно. Надеюсь, со временем ситуация изменится. Как знать, возможно в будущем ты возглавишь такую экспедицию.

— Конечно возглавлю! — обрадовался он. — Вырасту и возглавлю! И, когда мы откроем новые земли, я позову вас с собой, киана Паландора.

— Если там вообще есть земля! — фыркнули в толпе.

— А ну как окажется, что Торфс плоский, а ты пересечёшь стену, да и свалишься с края!

— Вот ещё, — обиделся мальчик. — Вы что, совсем не слушали, что Паландора говорила нам про гравитацию?

— Ага, — поддакнул Пирс. — Мне непонятно только одно: почему учёные считают, что незримая стена делит планету на две равные половины. Как они пришли к такому выводу?

Паландора не знала ответ на этот вопрос, и в воздухе повисло неловкое молчание. Наконец самая младшая девочка, до того не решавшаяся вступать в разговор, с удивлением оглядела каждого и, не веря, что никто не додумался до такого простого объяснения, пискнула тоненьким голоском:

— Да очень легко! Они же учёные, — девочка подняла палец вверх, — а, значит, очень-очень умные!

И ребята постарше рассмеялись, а младшие с ней согласились.

В деревне зазвонили в медный колокол: настало время обеда. Ребята погрузили связки лаванды в телегу и поспешили домой, а Паландора вернулась в замок.

После обеда они с пожилой экономкой Ледой проводили ревизию в замке, и обе пришли к выводу, что настало время почистить гобелены. Паландора украсила комнаты букетами свежей лаванды, принесённой с полей, и весь замок наполнился её нежным и тонким ароматом. В каждой комнате настежь распахнули окна и, пока служанки занимались гобеленами, девушка села за книги. Ей и самой хотелось узнать, каким образом учёные установили, что площадь земли за незримой стеной равна площади изученных земель. Но, признаться, она не была сильна в точных науках; математические формулы наводили на неё скуку, а законы физики ускользали за пределы понимания, как бы вдумчиво и сколько бы раз она их ни перечитывала. Спустя час буквы начали сливаться в одно чернильное пятно и расползаться на слова, не имеющие смысла, как будто кто-то фантастическим образом прямо на её глазах переписывал книгу на незнакомом языке. А от бесконечных формул у девушки разболелась голова. «Будь что будет, — решила она, — в следующий раз я прочитаю эти главы ребятам постарше, и мы вместе придумаем, как объяснить это всё малышам. И мне самой».

Паландора закрыла книгу, погасила свечу и вышла на балкон гостиной. Если обозревать окрестности на ровном плато, то земля и впрямь покажется плоской. Но на высоте шестисот метров над уровнем моря из замка Пэрфе открывался панорамный вид, и можно было проследить, как заходящий аль'орн мягко описывает в рыжеющем небе дугу и погружается в океан. Один раз увидев этот простор, любой убедился бы в том, что Торфс имеет форму шара.

«Нужно будет показать это детям, — решила Паландора, — подняться с ними повыше, хотя бы на этот самый балкон, и встретить рассвет или понаблюдать за закатом».

Замок кианы Виллы располагался на холме, с высоты которого открывался также живописный вид на все три озера поочерёдно, обрамлённые соседними возвышенностями, и, наконец, на Озаланду, город, свернувшийся калачиком у первого и второго озёр. Их так и называли: Первое и Второе. И Третье — по величине, от крупного к меньшему. У всех стояли комом в горле эти номера, ведь каждая река, и озеро, и лес, и гора имеют своё имя, но ни один картограф покуда не удосужился дать имена столь прекрасным и величественным водоёмам. Как видно, время ещё не пришло.

Ещё дальше, за озёрами и городом, в зыбкой дымке можно было разглядеть море. В редкие часы рассвета, когда воздух чист и прозрачен, его края были отчётливо видны. Но чаще всего они лишь угадывались в размытом пятне книзу от линии горизонта.

Пока Паландора любовалась пейзажем, солнце уже зашло и море скрылось из виду. На месте озёр зияли чёрные пустоты. Зато город сверкал вечерними огнями — и, если прислушаться, можно было уловить звуки музыки. А, может, это было лишь разыгравшееся воображение Паландоры, принявшее звон цикад за трепет струн. Она вновь возвратилась мыслями к ярмарке. Да, она весело и продуктивно провела последние два дня, но как она хотела бы оказаться сейчас там, внизу, на празднике.

Порыв ночного ветра заставил зябкую Паландору покинуть балкон и вернуться к себе в комнату. Она медленно переоделась ко сну и собралась ложиться в постель. Но даже отсюда, из окна её спальни в северо-восточной башне город манил, ведь там кипела жизнь, там девушки с цветами в волосах танцевали, и пили сладкий пунш, и обсуждали рукоделие, хвалясь своим мастерством. Паландора мечтала вышивать, как они, но Вилла настаивала на том, что ткацкая работа — неподходящее занятие для кианы. К чему утруждать себя вышивкой или гобеленами, когда к твоим услугам штат искусных мастериц? Они творят шедевры, а руки их тем временем грубеют, глаза тускнеют и, покуда их мастерство радует взоры долгие годы, никто даже не помнит их имён.

Город звал к себе. Долг вот уже вторые сутки требовал оставаться на месте. Жизнь была полна противоречий и оставляла горькое послевкусие. Открыть бы окно нараспашку и вылететь птицей навстречу свободе! Или пролиться живительным ручьём с холма — прямо туда, вниз, втекая в третье озеро, и первое, самое крупное, и, наконец второе, чтобы очутиться у подножия города, обдав веселящуюся публику брызгами чистой воды! Паландора живо себе это представила, и для пущей убедительности промокнула лицо водой из чаши для умывания. Это было её излюбленное развлечение в долгие часы недеяния — мысленно путешествовать по свету. Она занималась этим с детства. По свету — это громко сказано, конечно. Как и многие, за чтением книг она представляла себя во всевозможных уголках мира, куда героев вела дорога приключений. Но и сама по себе, отвлекаясь от классных занятий, или же в постели, когда сон не желает приходить, она мысленно поднималась, выходила из комнаты и бродила по замку, а то и выбиралась за его окрестности. И, в отличие от игры воображения, в такие моменты она замечала любую мельчайшую подробность обстановки. Могла разглядеть каждую травинку на холмах и песчинки на берегу озёр. Она заходила в конюшни и трепала гривы добрых серых лошадей, и целовала в пятнышко на носу свою любимицу. Никто её не видел и не реагировал на её присутствие, но, тем не менее, она там была. Однажды, когда ей было двенадцать лет, она заглянула в покои кианы Виллы, когда та отвечала на письма. Вилла вела переписку с Верховной королевой Аннеретт, рапортовала о делах в регионе и о здоровье Паландоры. Каким образом её здоровье могло интересовать королеву, Паландора так и не поняла, но, в конце концов, это же всё было понарошку. Тем не менее, тогда у неё впервые возникло чувство, что она подглядывает за своей попечительницей против её воли, и это не соответствует приличиям. С тех пор она к Вилле не заходила и в своих мысленных путешествиях избегала частных покоев.

С годами Паландора уходила всё дальше от замка. Этому способствовало и расширение её кругозора, и посещение различных мест. В любой край, где ей довелось хотя бы раз побывать, она могла перенестись силой мысли. И если поначалу ей требовалось напрягать воображение и фантазию, чтобы избежать спонтанного возвращения в стены своей комнаты (а тогда начинать приходилось всё заново), то со временем ей всё легче удавалось задерживаться в пункте назначения. Так что и сейчас она с удовольствием слилась с одним из многочисленных ручьёв, стекающих с холма, и позволила течению перенести себя в лоно озера. В этом месте Паландора ненадолго задержалась и нырнула, намереваясь достать до дна. Здесь крылась загадка: в реальности ей никогда не позволяли окунаться в этой части озера. Она бывала лишь в купальнях на противоположном берегу. Но мысленно она настолько хорошо изучила рельеф всех трёх озёр, что могла бы без труда начертить карту дна каждого. Соответствовала бы она действительности?

Поверхность озера ещё хранила накопленное за день тепло, но на дне били холодные ключи. Паландора порадовалась тому, что ощущала разницу температур лишь интуитивно: осязать холод было бы куда менее приятно. Она коснулась ступнями мягкого илистого дна и, оттолкнувшись от него, с легкостью выплыла на поверхность.

«Лучше бывать на озере днём», — подумала она. Сейчас здесь было слишком темно. Но несмотря на то, что ей уже не терпелось попасть в Озаланду, Паландора всё-таки решила проделать этот путь последовательно. Как и задумывала изначально, она поспешила из озера в озеро и, наконец, добралась до лодочной станции, примостившейся у городской набережной. Здесь горели фонари, и горожане прогуливались парами и группами. Отдыхая от суеты ярмарочного дня, никто никуда не спешил. На летней сцене бульвара Лиатора давали концерт. Четыре девушки в лёгких бирюзовых платьях танцевали какой-то замысловатый танец, вызывая одобрение толпы. Паландора наблюдала за ними не больше минуты — и вот, ноги сами понесли её на подмостки, где она заняла место среди танцовщиц и начала старательно повторять их движения: сперва неуклюже, но с каждым разом всё увереннее. Вскоре они слаженно танцевали уже впятером, но знала об этом только она. Ритм танца захватил её целиком; в то же время Паландора успевала наблюдать за зрителями. Её взгляд переходил от лица к лицу и наконец остановился на юноше в лиловом камзоле. Он стоял, прислонившись к колонне, и, по-видимому, старался остаться незамеченным, что ему не вполне удавалось. Гордость осанки и безукоризненность платья выдавали его благородное происхождение. Что делал киан на городском празднике? Видимо, то же, что и она, но, в отличие от Паландоры, этот молодой человек присутствовал здесь, так сказать, во плоти, и это было занятно. А, впрочем, что она так впечатлилась, ведь никакого юноши, может статься, и не было, как не было и летней сцены, и зажигательного танца, который она сейчас исполняла. Паландоре хотелось увидеть праздник, и она видела то, что нарисовала ей великая сила воображения.

Она снова взглянула на молодого господина. И заметила, что он тоже за ней наблюдает. Их взгляды пересеклись. В этот момент произошло что-то необъяснимое: если и ранее девушка видела каждую деталь как будто наяву, то сейчас весь мир вокруг неё качнулся и выровнялся, как огромный корабль, поймавший носом штормовую волну, и вот он — тёплый вечер альфера, бульвар Лиатора, открытая сцена, танцовщицы в газовых платьях и она. На сцене. Под рукоплескания толпы. В ночной сорочке. Под ступнями — гладкие доски, а посвежевший ветер щекочет мокрые волосы и развевает юбку.

Что происходит?

И этот юноша — нет, он не просто так смотрит на неё: он её видит.

А, значит, видят и другие?

Музыканты доиграли последние аккорды. Танцовщицы исполнили завершающие па. Их повторила и Паландора, которую даже это открытие не заставило нарушить ритм танца. Выступление подошло к концу и, предоставленная, наконец, самой себе, она сбежала со сцены и поспешила скрыться в тёмной аллее. Её босые ноги запылились, а кустарник больно оцарапал руку.

И если до этого всё происходящее можно было объяснить тем, что девушка заснула, мечтая, и видела слишком реалистичный сон, то царапины на её руке и ощутимое жжение кожи выдавали реальность бытия.

Но ведь этого просто не могло быть!

Надо было срочно отсюда выбираться. Когда Паландора хотела вернуться из своих мысленных путешествий, ей достаточно было подумать об этом, зажмурить глаза и снова открыть их. Не было ничего проще. Но сейчас, как она ни старалась очутиться вновь в своей спальне, ничего не выходило. Рядом слышались голоса. Что-то бурно обсуждали. Или искали?

— А я тебе говорю, их было пятеро!

— Нет. Они должны были выступить впятером, но одна не пришла. Она неважно себя чувствовала.

— Значит она всё же появилась, несмотря на недомогание. Знаешь, я заметил, что ей нездоровится.

«Кому сейчас нездоровится, так это мне», — решила Паландора. Потеряв надежду на скорое возвращение домой, она решила уйти тем же способом, что и пришла сюда. Это было как минимум нелогично — пытаться повторить мысленный путь в физическом теле. Но бедняжка так перепугалась, что не могла трезво соображать. Убедившись, что рядом никого нет, она пересекла аллею и вышла к набережной. Здесь спрятаться было негде. Особенно в таком виде. Паландора разгладила сорочку на бедрах и с досадой махнула рукой. Оставалось рассчитывать на скорость. С этими мыслями она перебежала на другую сторону набережной и ласточкой прыгнула в озеро, стараясь не думать о том, какую реакцию у почтенной публики вызвал столь эксцентричный прыжок. Всё же вода — это была её стихия, и даже в моменты наибольшего смятения она возвращала ей способность к критическому мышлению. Теперь она поняла, как опрометчиво было рассчитывать на то, что ей удастся преодолеть такое большое расстояние до дома. Что доступно в мечтах и воображении, в реальности подчиняется другим законам. Но как так вышло, что она взаправду оказалась здесь, будто по волшебству перенеслась из одной точки в другую? Как ни странно, этот вопрос не вызывал у Паландоры должного любопытства. Она уже давно подозревала, что её мысленные приключения имели более сложную природу и не ограничивались одним лишь богатством фантазии. Оставалось понять, как это работает или, что вернее, как это использовать. Паландора надеялась, что это был всего лишь вопрос времени.

Что касалось времени, она плыла уже несколько минут. Город удалялся, напоминая о себе золотой рябью на воде и нестройным гулом голосов. Если кто-то и отреагировал на её прыжок в воду, то теперь им было её не нагнать. Плавала киана быстро.

Но даже с её скоростью она добралась бы до замка самое раннее к середине следующего дня. Да и сомнительное это удовольствие — плыть и бродить по холмам всю ночь. Девушку клонило в сон.

«Интересно, каково это — спать в воде?» — подумала она. Киана Вилла ни за что бы не позволила ей это проверить. Да и в замке в её распоряжении была, самое большее, ванна. А здесь целое озеро. И некому тебе запретить.

Вынырнув на поверхность в последний раз, она набрала воздуха в лёгкие и быстро опустилась на дно. Здесь было тихо, мягко и темно: идеальное место для постели. И никто тебя не обнаружит. Свернувшись калачиком, девушка тут же уснула.

Едва ли существует много людей, способных спать под водой. Но Паландора, как можно догадаться, не была вполне обычной.