Креативы Старого Семёна

Ленинские уроки

В детстве я собирал значки с Лениным. Хотя, когда нас в первом классе водили в Мавзолей, то Сталин мне понравился больше. Он лежал красивый, в мундире и с усами. А Ленин – невзрачный и в обычном пиджаке. Но значков со Сталиным не продавали. А с Лениным их было много, самых разных. Ленин в детстве, с кудрявой головой. Ленин-гимназист, Ленин-студент. Ну и, конечно, Ленин-вождь. Значки я собирал года два, не меньше. Прикреплял их на картонки, обтянутые красным сатином. Картонок было уже штук пять, на каждом значков по двадцать. Но потом старшая пионервожатая взяла у меня значки на какую-то выставку. И там они пропали. Украли, как она сказала. Но Ленина я продолжал любить. Помню, как нравилась мне песня, которую разучивали на уроках пения:

Я знаю, великий Ленин

Заботлив и ласков был.

Он взял бы нас на колени,

С улыбкой бы нас спросил:

Ну, как вам живется, дети?

И через строчку, которую не помню, дети отвечали Ильичу:

Мы всех счастливей на свете!

Ну а что было дальше в этой песне – уже совсем забыл. Хотя, наверное, где-то можно этот текст и найти.

Время шло, я стал пионером, потом комсомольцем. Чувство к вождю не прошло, нет, но свежесть его как-то угасала. Да и песни про Ленина никакого удовольствия почему-то уже не доставляли. Хотя кто знает, в Ленине ли здесь было дело, или в самих этих песнях:

Мы за партией идем,

Славя Родину делами,

И на всем пути большом

В каждом деле Ленин с нами!

Это пел обычно какой-нибудь бас, торжественно и тщательно артикулируя. А потом вступал хор с преобладанием женских голосов:

Ленин всегда живой,

Ленин всегда с тобой,

В горе, надежде и радости.

Ленин в твоей весне,

В каждом счастливом дне,

Ленин в тебе и во мне!

Но, так или иначе, к Ильичу я относился с огромным почтением. Не то, что к Хрущеву или к Брежневу. Те были – я это видел - обычные люди, недалекие даже. А вот Ленин! Это же совсем другой человек! Вождь!

Но потом, в студенческие уже годы, перелистывая какой-то том его собрания сочинений (нужно было что-то законспектировать по истории партии), наткнулся я на одно ленинское письмо. Речь там шла об академике Павлове. Ильич писал, что академик хочет за границу, но пускать его туда нельзя, больно он антисоветски настроен, будет про нас говорить черт-те что. И здесь-то не стесняется, а уж там! А, с другой стороны, и репрессировать нельзя, мировая буржуазия подымет хай. Поэтому, писал вождь, предлагаю дать ему усиленный академический паек, и он наверняка заткнется, академик этот.

Вот после этого я и понял, что никаких вождей не бывает. А бывают просто люди.