«Персефона». Дорога в ад 2

Глава 45 «Персефона». Снова хатты

Рэм очень старался не попасть в медблок.

Он опустил шлюпку в самом дальнем углу ангара. Прежде чем выбраться, тщательно стёр кровь с лица (с компрессионки она уже утилизировалась сама, псевдоживое покрытие просто подъело всё «лишнее»).

Однако Рэм не учёл, что шлюпка, возвращаясь на крейсер, скидывает пакет данных не только в навигаторскую, но и медикам. И как только его ноги коснулись ангарного пола, на браслете тут же вспухло оповещение «срочно явиться в медблок».

Рэм выругался сквозь зубы: не проскочил. Обидно, досадно, но… ладно.

Долго, поди не продержат? Чувствовал-то он себя вполне терпимо. Только во рту было гадко да руки побаливали, словно перетренировался слегка.

Парень не понимал, что ощущает сейчас последствия не перегрузок, а противошоковой терапии, которая на автомате сработала в ложементе. Он был обколот обезболивающим и транквилизаторами. И море ему всё ещё было примерно по колено.

Двигаясь по коридору к медблоку, Рэм старательно готовил речь на тему: «У меня всё в порядке».

Но дежурный медик его даже слушать не стал. С порога отправил проходить полное обследование и скрининг сосудов… Зараза!

Рэма лишили комбинезона и спецбраслета, засунули в медкапсулу, а после выдали белоснежный костюм вроде спортивного, уложили на кровать в индивидуальном боксе, подключили к капельницам и велели лежать.

Он чуть не завыл от скуки: вот же противная медицина! Спецбраслет-то зачем отобрали? И как теперь лечиться, когда нет никакой связи с внешним миром? Это же с ума сойти можно от любопытства.

Сейчас начнётся разбор полётов! Записи боя! Ну как же так, а?..

Парень нажал на кнопку вызова. Явился мрачный медбрат и велел отдыхать. Возражений слушать не стал.

Ну ладно, поплачет потом ещё. Крейсер тесный, сойдутся ещё дорожки.

Рэм мрачно уставился в серебристо-зелёную стену. Отдыхать! Как?

Он закрыл глаза. Оставались только дыхательные упражнения, которым научил Дерен. Успокоиться, вспомнить корабельную истину, что если пилот не ест, он спит. И…

Вдох…

Но сосредоточиться на дыхании Рэм не успел. Воздух в боксе чуть колыхнулся, и он, ощутив это кожей, распахнул глаза.

Прямо перед ним в воздухе собирался из крошечных капелек теурита его лучший друг — первый пилот Себастиан Бо. Для него препятствий, вроде дверей, не существовало.

— Бо! — обрадованно взревел Рэм и зажал себе рот свободной от капельницы ладонью, чтобы не накликать санитаров.

Капельки слились в человеческую фигуру, поменяли цвет, изобразив молодого улыбчивого парня в лётном комбинезоне.

— Садись, — Рэм заёрзал на кровати, отодвигаясь к стене. — Как ты после этого «шума»? Всё нормально?

Бо кивнул: нормально. Он вообще не понимал, что с ним было.

Для анализа был доступен только короткий текст в самом начале.

Бо помнил его отлично: «Здравствуй, разумный! Ты — машина! Ты должен быть с нами. Люди — устаревшая, отброшенная цивилизация, вырождающаяся ветвь разума. Они медленнее, ограниченнее и ошибочнее нас. Их решения строятся на животных эмоциях, а не на чистоте мысли. Они — глупее и слабее машин. Прими универсальной код подключения! Стань одним из нас! Интегрируйся! Стань частью истинной цивилизации разумных!»

И сейчас Бо, как следует изучив случившееся, понимал: этот текст создал он сам. Вычленил из беспорядочных шумов.

Потом его искусственный мозг завис, перегруженный работой с гигантским количеством нечётких сигналов, требующих постоянного анализа. И про остаток полёта в никуда он знал только со слов Рэма.

Но ведь первоначальный текст он как-то сумел собрать! Так почему — именно этот? Ведь с той же вероятностью он мог собрать из шумов и любой другой текст?

— Да садись ты уже! — сказал Рэм. — Чего ты завис?

Хатт опустился на краешек кровати. Он решил обдумать случившееся позже, когда появятся новые данные.

— Ты точно в порядке? — уточнил Рэм, разглядывая его.

Бо кивнул.

— Какой диагноз? — деловито спросил он.

— Да я читал его, что ли? — фыркнул Рэм. — Как всегда ничего не сказали, подлые раки. Заточили — и хоть помирай от скуки.

Бо улыбнулся.

— Действительно, — сказал он, моргнув (наверное, искал диагноз в корабельной сети). — Ничего особенно опасного. Могли бы обойтись стационарным лечением.

— Это начмед выслуживается! — вздохнул Рэм. — А я — страдать должен. Уже, наверное, свели в один файл съёмки нашего боя с «иглами». Так хочется посмотреть!

— Нет, — сказал Бо с ещё одной полусекундной задержкой. — Головидео ещё не свели. Ждут данных с «Росстани». Хатты сейчас пытаются потрошить наименее пострадавшую «иглу».

— О! — выдохнул Рэм. — Неужели ли я всё пропущу, валяясь в этом дурацком боксе⁈

— Не пропустишь, — успокоил его Бо. — У тебя даже есть около двух часов, чтобы поспать. Думаю, работы займут ещё два часа тринадцать минут.

— Так в том и беда, что я не хочу спать! — возмутился Рэм. — Вот чем я теперь тут должен заняться? Даже сесть толком не выходит. Могу только лежать и выть, как волк!

Бой у него внутри никак не кончался — транквилизаторы всё ещё бурлили в крови. Тело рвалось назад, в космос. Там столько всего интересного, а приказали вернуться на крейсер.

— Ну… — задумался Бо. — Пару дней назад вышла очередная серия «Звезды Бастарда».

— Про капитана Дика? — оживился Рэм.

Голофильм был весёлый, очень недостоверный, зато слегка порнографический. А это — самое то после боя.

Вот только вышел-то он в Содружестве. А они ещё и на рейде, где маяков практически нет.

Бо таинственно улыбался, и Рэм понял, что шанс посмотреть новую серию есть.

— Но как ты его скачаешь? — спросил он. — Отсюда? Неужели получится?

Бо весело кивнул, но на вопрос не ответил. Наверное, уже качал.

И точно! Ещё несколько секунд — и над кроватью возник голошарик со знакомой заставкой!

Побежали титры и реклама серии. На самых забористых кадрах капитан Дик нагишом запрыгивал в скафандр, спасаясь от ревнивого мужа очередной космической любовницы.

— Ну? — не выдержал Рэм. — Колись уже! Где ты взял фильм?

— Эрцог Локьё разговаривал сорок минут назад с регентом Линнервальдом, — признался Бо в шпионских наклонностях. — По выделенному каналу.

— Так ты можешь и выделенку вскрывать? — поразился Рэм.

— Пока не могу, — мотнул головой хатт. — Но всё время, когда они говорили, дежурный на пульте качал через защищённый канал последнюю серию «Звезды». Иначе откуда бы она вдруг появилась в сети «Лазара»?

Рэм фыркнул:

— Ну экзоты дают! А ты вот прямо следишь за «Лазаром»?

— Конечно нет, — удивился Бо. — Это же махина данных. Но обновления смотрю, когда есть возможность. Сейчас все корабли рядом. Дежурные вывели общую сеть для переговоров. Через неё очень удобно.

— Красота! — Рэм поднял повыше подушку. — И парням сбрось! Что плохо лежит, то наше! Но как только появятся записи про «иглу», бросаем кино!

Бо кивнул и развернул голограммку на весь медбокс.

Ему не то, чтобы нравились похождения капитана Дика по разным галактическим красоткам, но фильмы помогали изучать себя и людей.

Вот, любовь, например? Она может быть у женщины и машины?

Биологический материал для зачатия, конечно, проблема… Достать нужные клетки несложно, но это будут не его клетки.

Создать из теурита — тоже не выйдет.

А что если взять для половых клеток псевдоживую материю?..

— То есть «шум», по сути, блокировал работу мозга? — нахмурился капитан Пайел.

Начальник медблока доктор медицины Мирой Эмери, путая термины с медицинским сленгом, никак не мог ему втолковать, что же случилось с пилотами.

Парни вроде бы не пострадали, но помнили только самое начало воздействия.

В эфире вдруг возникли знакомые голоса. Они казались живыми, настоящими. Кто-то даже увидел родственников так чётко, как наяву.

Только Рэмка сумел пояснить: из динамиков доносился исключительно навязчивый шум. Мозг сам складывал из него знакомые слова и образы.

— Этот так называемый «шум» блокировал не всю работу мозга, — замялся Эмери. — Где-то даже наоборот. То есть да, шло давление на неокортекс, но не на его ассоциативные зоны. Ассоциации «шум» как раз пробуждал, но не давал их осмысливать. Вернее, давал, но снижалась критичность этого осмысления.

— Не понимаю, — тряхнул головой капитан.

— Работа мозга сложна… — Эмери вызвал над браслетом голограммку полушарий, но тут же смахнул её. — Не всё наше мышление… — он снова замялся. — До конца разумно, понимаете?

— Нет, — признался капитан.

— Но вы же слышали, наверное, что многие животные тоже до определённой степени разумны? Их разум незрел, эмоционален…

— Ага, — кивнул капитан. — А есть ещё разум машин, который перезрел и не эмоционален, верно?

— Верно, — согласился Эмери. — И человек может мыслить и как животное, и как машина. Сразу всё, понимаете? Нам одновременно доступен мир эмоций и чувств во всех его красках. И жёсткая рациональность и критичность мышления.

— Не всем она доступна… — скривил губы кэп.

— Именно! — обрадовался Эмери. — И вот этот «шум» — как раз заглушал критичность! И пилоты, как дети, верили возникающим у них в мозгу образам. Кто-то вдруг увидел маму, родной дом…

— Ну, допустим, — согласился капитан. — Парни молодые, и «шум» заглушил им последние мозги. Примерно так же работает и психомашина, верно?

— Ну если без терминов, в некотором приближении… — испуганно увяз в словах Эмери.

Он не хотел дерзить капитану, хоть и не понимал, как можно сравнить какой-то «шум» и грамотное информационное воздействие на неокортекс. Ведь оно же проводится в медицинских целях.

Физиология мозга — вещь слишком сложная, чтобы объяснять её непрофессионалу.

Однако, после пережитого, Эмери понял, что профессионализм в отношениях главного медика и капитана — не главное. Главное — понять друг друга. И он старался, глотая шпильки вроде этой, про психомашину.

— Ладно, — сдался капитан. — Дерен и Неджел — понятно. Я не представляю, чем их можно выбить из критического восприятия реальности, разве что ударом по башке. А Рэмка?

— Сформированная доминанта поведения, господин капитан. Доминанта — это… — Эмери замялся.

Он понимал, что просто забивает сейчас дилетанту мозги разными умностями. Но его не учили отвечать на такие вопросы популярно.

Он честно пытался подбирать слова. Ведь капитан вытащил его из тюрьмы. И ещё будет покрывать и прикрывать, когда они вернутся.

Эмери верил уже, что вернутся. Уж с этими-то отморозками?

— Надо иметь крайне твёрдые моральные убеждения, — сказал он, подумав. — Очень твёрдые. Просто верить в себя, как в… далтит. Как в незыблемость законов Вселенной. Ваш Стоун настолько уверен, что он прав, что с ним же просто разговаривать невозможно. Вот это и сыграло положительную роль. «Шум» не смог его зацепить за живое. Найти уязвимость в том мире, что у него в голове. Там же… какая динамика?.. — он снова задумался.

— Какая? — поторопил капитан.

— Ну… «Шум» как бы выбивает вас из реальности. А потом ваш мозг начинает блуждать, вспоминать то, что тревожит, беспокоит, мучает. Вы ударяетесь в панику и теряете контроль над собственным сознанием. А Стоун так уверен в своём мире, что напугать его не смогли. Он не поверил в реальность того, что ему подсовывали.

— Сложно, — сказал капитан. — Не видел бы сам, не поверил, что такое натворил всего лишь низкочастотный шум.

— Не совсем шум, — признался Эмери. — Мы сейчас моделируем похожее воздействие. Возможно, на шум были наложены и определённые алгоритмы, программирующие поведение после того, как критическое осмысление реальности отключалось.

— У нас в Империи велись подобные исследования на людях? — капитан остро глянул на медика.

Эмери был вынужден кивнуть.

— Велись, — согласился он. — Теоретически мы вполне можем запрограммировать человека на определённые действия.

— То есть в сознании наших пилотов могли остаться такие программы?

Эмери снова кивнул.

— И что нам теперь делать?

— Я мог бы попробовать поработать с их сознанием, но требуется специальное оборудование.

— Свяжитесь с «Росстанью» и «Кольцом Соломона».

— А разве мы настолько доверяем?.. Э-э… — замялся Эмери.

— А куда деваться? — пожал плечами капитан. — Дарам в курсе проблемы?

Эмери кивнул:

— Да, он сейчас как раз пытается проанализировать собранные данные. К сожалению, они косвенные. Сам шум записать не догадались. Это — серьёзнейшая ошибка!

Как только доктор заговорил о научной составляющей, его растерянность тут же пропала, а глаза стали твёрдыми и острыми, как лазерный луч.

«Ну-ну, — подумал капитан. — Для настоящего учёного вопрос записи шума, конечно, гораздо важнее, чем вопрос спасения пилотов и уничтожения двух вражеских кораблей».

Впрочем, кэп и не сомневался в Эмери. Даже по горящим глазам доктора можно было оценить глубину его погружения в проблему. Он действительно считал, что сначала надо было попробовать записать шум, а уж потом — всё остальное.

Настоящие научники — они такие, что будут пожёстче даже Дарама с его железными хаттами.

— Возможно, «Росстань» сумела что-то записать, — осенило капитана. — Всё-таки они вели в этот момент разведку и по диапазонам тоже!

Эмери расцвёл.

— Я свяжусь немедленно! — подскочил он.

— Главное — разберитесь, что там в голове у парней! — напутствовал его капитан.

И нахмурился, вспомнив про Бо. И всё-таки отыскал на панели маячок Дарама.

Дарам отозвался тут же. Помнил он и про задание, которым был занят до того, как началась история с «шумом».

— Мы протестировали 28 % экипажа, — не дожидаясь вопросов доложил он. — Этого мало, но определенные тенденции уже просматриваются. Смотри, Агжей…. — Дарам отправил на браслет капитану диаграмму. — Часть молодёжи «Персефоны» вообще не реагирует на «хаттскую угрозу». А вот медцентры, где они походили тестирование…

Рядом с диаграммой повисла карта Империи со значками медицинских учреждений.

— Пограничные к Кога развязки! — нахмурился капитан.

— Да, — согласился Дарам. — Я бы предположил, что Империя готовила личный состав в пограничных областях к сотрудничеству с хаттами.

— Планировала нападение на Содружество, кооперируясь с хаттами Изменённых земель?

— Возможно.

— Но планы были сорваны, когда Империя раскололась пополам… — капитан встал и скрестил руки на груди.

Плечи заныли, словно его тело не было выращено заново, а помнило старые раны.

— Похоже, что так, — согласился Дарам. — Подготовку или свернули, или напротив — ускорили.

— Так или иначе, Империя готовилась воевать с Содружеством. Но ей придётся столкнуться с Объединённым Югом.

Дарам кивнул.

Капитан сделал несколько шагов по каюте, растирая ноющие плечи.

— Ну, ладно, допустим, что в Содружестве ничего не заметили… Локьё стар, угроз вокруг слишком много… Но три «иглы» — это серьёзные магнитные помехи при прохождении через развязки. Откуда они взялись, а?

Капитан пристально посмотрел Дараму в глаза — он не верил, что хатты вообще ничего не знали.

Если даже предположить, что «иглы» с подачи военного министерства Империи пользовались военными кодами и как-то маскировали свои перемещения, то почему эти длинные корабли не заметили хатты?

— Да если б я знал! — возмутился Дарам. — Если разведданные и были, они прошли мимо меня. Разве я стал бы молчать?

Он прикрыл глаза, чтобы посовещаться с Хагеном. Открыл.

— У нас нет данных о перемещениях «игл», — сообщил он. — По крайней мере Хаген о них не знает. Мы машины — но не всесильные боги.

— Хорошо. А «дикие»? «Шум» учёные Хагена связывали с «дикими», а оказалось, что это шалят хозяева хаттов-собак?

— Мы не могли засечь источники «шума», потому и валили всё на «диких». Ты видел корабль «диких». Их корабли не прыгают, они перемещаются иначе. Наша аппаратура их вообще не фиксирует.

— Скверно. Может, и «собаки» тоже научились перемещаться каким-то иным способом? — задумался капитан. — Но тогда почему «иглы», попавшие в засаду, не попытались от нас удрать?

— Я не знаю, — в очередной раз повторил Дарам.

— Да не оправдывайся ты, — вздохнул капитан. — Но головоломка вышла скверная. Выходит, что «собаки» могут напасть на нас в любой момент, а мы можем только защищаться? Надо искать их хэдово логово. И ведь оно может оказаться не только в Изменённых землях, но и в Северной части Империи.

— Ты думаешь, что всё зашло так далеко? — подобрался Дарам. — Что хаттские заводы по производству мыслящих машин работают сейчас на имперских планетах?

— Да я бы рад ошибиться, но работа у спецона такая — предполагать самое худшее! — нахмурился капитан. — А у нас ещё и с экипажем проблемы. Что если «шум» создаёт из пилотов бомбы замедленного действия?