«Персефона». Дорога в ад 2

Глава 56 «Персефона». Брандеры

Капитан Пайел инструктировал сержанта Леона, самого опытного из дежурных: кому отвечать, кому не отвечать ни при каком раскладе, и что делать, если вдруг пробьётся сообщение от командования?

Шлюпки уже готовились атаковать хаттские эгидрофы, а капитан Пайел готовился уклониться от своих прямых обязанностей — изображения патентованного болвана, запертого в четырёх стенах рубки.

Во время боя капитану имперского крейсера положено находиться в рубке. Так записано в уставе. Чтобы иметь возможность отдавать приказы и лично реагировать на прямые «звонки» командования.

Рубка расположена в самой защищённой части корабля. Там имеется выход на все боевые и технические службы крейсера, есть возможность развернуть навигационный просчёт картины боя или проекцию пространства за бортом, но всё это не разом, а по запросу, по очереди.

Капитанская рубка — не большой глаз, а, скорее, большое сердце, к которому стекаются все вены и артерии корабельного организма. Дело капитана — отдать приказ, остальное — задача подчинённых.

Однако не всем капитанам нравится сидеть в скорлупе мегазащищённой рубки не имея полного навигационного обзора. А импл-капитану Гордону Пайелу, выслужившемуся из пилотов, вообще казалось, что он прячется в капитанской, пока экипаж работает на острие риска.

Сердце-то у капитана было молодое и беспокойное. И потому из рубки он руководил редко. Можно даже сказать — почти никогда.

Вот и на этот раз он, привычно бросив капитанскую связь на Леона, наставительно похлопал «капитанского» сержанта по плечу и решил подняться на рапорт, а оттуда — на любимый балкончик Ивэна Млича, позволяющий видеть сразу и рапорт, и навигационный зал.

Конечно, он понимал, что этот бой — особенный. И лучше бы следовать уставу и сидеть, где положено. Ведь могло так случиться, что и доложить потом будет некому.

Кэп даже немного поругал себя для порядка, пока поднимался на рапорт.

Ну то есть, сначала себя, потом начальство… Кто вообще придумал, что капитан крейсера должен, как говорящая кукла, сидеть в рубке и отдавать оттуда приказы?

Капитан ещё вроде бы не в маразме. Он и за пульт шлюпки усесться способен, если дело пойдёт совсем плохо. А в рубке сидеть — это ташипа надо бы завести. Чтобы тявкал в микрофон, изображая помехи связи.

Да и вообще… Связи-то с командованием никакой пока не предвиделось.

Её просто не было — ни дальней, ни ближней. Связисты только оценивали обстановку, готовясь запускать зонды.

В этот момент на капитанский браслет пришло уточнение от Роса по брандерам, и мысли кэпа свернули на проторённую рабочую колею. Он стал изучать схему с Азертами и Бо и забыл, на какую тему пытался оправдываться.

Отсутствие связи несло экипажу «Персефоны» не только минусы, но и большие плюсы. Никто не ломал картину боя и не лез под горячую руку с идиотскими приказами.

Нужно было успеть воспользоваться этим преимуществом. Ведь ещё каких-то десять минут — и гамбарские хатты, и «Мирный» с «Лазаром» появятся на лидарах «Персефоны». И хотя бы в пределах видимости какую-то связь продавить смогут.

Ну и начнут мешаться под ногами, к эйниткам не ходи! А там — не далеко и до «созвона» с начальством!

Ситуация у Меркурия была сложной. Тут или бить сразу и наповал, не слушая никого, или играть в политес и огрести немерено.

Антивещество опасно и не всегда предсказуемо. Если что-то пойдёт не так, кэпу опять будут пытаться открутить голову, на этот раз бюрократическими методами.

Но жизни своих людей капитан Пайел ценил больше, чем репутацию.

Поднявшись на рапорт, он прошёлся по круглому белому залу, здороваясь со старшими служб. Нашёл для каждого пару-отройку хороших слов, а молчуна Роса ободряюще огрел по спине.

Высмотрел Млича, загнавшего свой балкончик на максимально возможную высоту. Помахал ему: меня забери!

Млич снизился и забрал. И скоро, взлетев на самую верхотуру, капитан Пайел уже парил вместе с ним над рапортом и навигаторским залом, как хуг над стадом зому.

Рапорт лежал под ними белым амфитеатром — с пультами дежурных служб крейсера и червоточинами экранов связи. Точно по центру рапорта был расположен колодец, ведущий в навигационный зал.

Обычно над колодцем и лепил свой балкончик Млич. Сидел там, поглядывая на подчинённых и на смоделированное пространство боя над рапортом.

Но сегодня балкончик решили поднять повыше. Капитану было важно видеть сейчас весь экипаж. Он хотел оценивать не только объёмную модель ближнего космоса и треки шлюпок, но и людей: их сосредоточенные напряжённые лица. По ним он тоже понимал обстановку.

Пока всё вокруг дышало уверенностью.

На рапорте и в навигаторском зале сосредоточенно считали и анализировали. Паники не было — видали и не такое.

Враги тоже не показывали признаков беспокойства. Хаттские эгидрофы неспешно выстраивались для боя, не очень-то опасаясь пары десятков шлюпок единственного крейсера. Они полагали, наверное, что «Персефона» будет дожидаться тех, кто идёт за ней следом. Засекли геомагнитные помехи.

Правда, выскочила «игла», демаскировав ангар. Но — одна-единственная. И нападать не спешила. Нарезала круги.

— Кончились у них «иглы», что ли? — неискренне удивился Млич, выделяя белыми штрихами на тёмном навигационном «небе» метания длинного судна вокруг Меркурия.

— Похоже, ведёт разведку? — предположил капитан. — Подозревает, что мы задумали нехорошее?

— Чё это сразу нехорошее? — возмутился Млич и потёр виски. — Мы очень даже хорошее задумали: быстрое и безболезненное уничтожение. Вброс антивещества не критический. Уничтожим в запале ближние астероиды — так даже орбиту почистим. Засрали её, не понять чем…

Он запнулся и стал с ожесточением массировать голову.

— Ты чего? — удивился капитан.

Но тут уже и сам ощутил странную боль в висках и затылке. А коснувшись лба, понял, что кожа — просто горит!

— Что-то голова у меня перегрелась… — выдавил Млич.

— Внимание службам! — капитан вскочил. — «Игла» излучает какую-то дрянь! Какой-то иной вариант «шума»!

«Персефона» тут же дрогнула нутром, неудачно плюнув в «иглу» плазмой. Узкое и длинное судёнышко увернулось и ударилось в бегство.

А шлюпки — их пилоты, наверное, гораздо раньше ощутили горячую боль — отреагировали странно. Дерен влепил полный светочастотный разряд в одну из каменюк на орбите.

Каменюка зафонтанировала, словно была начинена взрывчаткой, и импульс боли в капитанской голове тут же угас.

— Что это было? — запросил он медотсек.

— Едва успели зафиксировать, думаем, — отозвался Дарам.

Начмед впустил его в святая святых — психоблок. И он там обосновался со своими экспериментами и Азертом-старшим вместо вычислительной машины.

— Плохо, — сказал капитан Мличу. — Они нас подлавливают раз за разом с этими «шумами». Если бы не Дерен — гонялись бы мы сейчас за «иглой». А за сто лет они на орбите Хэда лысого могли замаскировать!

— Я не думаю, что «шум» — это хаттская технология, — вмешался Дарам.

— Мама-Империя? — не удивился капитан Пайел.

— Воздействие идёт на вполне изученные зоны мозга. Приёмами, давно отработанными психотехниками на допросах. Раньше эти технологии не использовались широко и не транслировались с помощью излучений, вот, пожалуй, и всё новое, что я вижу.

— Что мы можем этому противопоставить?

— Пока — только чутьё Дерена. — Дарам был мрачен, видно задачка задела его за живое. — Мы пытаемся спрогнозировать, куда ещё они могут ударить. И предупредить воздействие. Работаем, капитан.

— Ничего, антивещество и не с таким справлялось! — оскалился Млич, оглаживая голову. — Выварим и это осиное гнездо. Не парабы, небось. Такие же собаки, как те, которых мы уже разделали под келийский орех!

— Непонятно, подействовал этот вариант шума на Бо и Азертов, или они просто медлят? — нахмурился капитан, наблюдая за брандерами.

Млич скосил глаза на секундомер:

— Это ты торопишься. Всё идёт как надо. Первый удар должен быть выверен идеально, идёт расстановка фигур. Потом начнётся неразбериха, и парням станет не до планирования.

Шлюпка Бо виртуозно скользила в сложном взаимодействии шести боевых «двоек». От остальных его было не отличить. И враги даже представить себе не могли, что реактор брандера вот-вот обнулит солидный кусок пространства.

Шлюпки крутились вокруг эгидрофов, как стайка голодных птиц, легко уходя от ленивых плевков его стационарных орудий.

Казалось, в этом полёте — ни капли логики. Эгидрофы превосходили в ударной силе и мощности «Персефону», не то что этих малявок. Куда им тут нападать?

Но безобидность кружения шлюпок оказалась обманчивой.

Вот одна из них резко разорвала дистанцию и…

— Есть! — крикнул Млич.

Бо старался. Он не просто загнал брандер в бок эгидрофу. Он ещё и рассчитал, где у него ангарные ворота.

Шлюпка ударила эгидрофу «в зубы», перекосив стальные «челюсти». И только потом растеклась чёрным пятном вырвавшегося из реактора антивещества.

Казалось, что голова исполинского великана подавилась шлюпкой и кричит от боли, пожираемая тьмой.

— Могёт твой хатт, — сказал Млич, наблюдая как расползается пятно коллапсирующего пространства, поглощая подбитый эгидроф и распугивая его приятелей. — Первый пошёл!

— Не радуйся раньше времени, — осадил навигатора капитан. — То-то и оно, что первый. Сейчас они сообразят, что это был брандер, и поменяют тактику.

— Да что они нам сделают?

— Постараются не подпускать шлюпки на расстояние удара. Затянут резину. А нам надо убирать эгидрофы быстро. Скоро нас догонят два экзотских крейсера и станут помехой в бою.

— Так вот чего ты из рубки сбежал? — развеселился Млич. — Так и вижу, как оба экзотских капитана, меняя на ходу штаны, стучатся к тебе с воплями: «Ой-ой, да что вы творите⁈ Да разве так полагается воевать? Это же антивещество! Вы же нас всех угробите!»

— Что «ты» творишь, — поправил капитан. — Нету у них никакого «вы».

— А императив?

— Так я же не эрцог… Хэд… Ты глянь, что Бо удумал!

Капитан был в курсе плана Келли. А потом ещё и Рос сбросил ему схему, предложенную хаттами: три Азерта и Бо пилотируют четыре брандера, а потом возвращаются в ангар и выводят ещё четыре.

Однако по ходу сражения Бо, видимо, пришла в голову идея получше.

Взорвав первый эгидроф, хатт не вернулся в ангар, а поменялся местами с одной из генераций Азерта. Оседлал его шлюпку, уже пляшущую под вражеским боком.

Эгидрофы просекли про брандеры. Они откатывались, удирая от аннигиляционного пятна, пытаясь перестроиться и просчитать возможную картину боя, но Бо не дал им и трети минуты.

Он, в отличии от своих собратьев по генерации, навыки пилотирования имел запредельные. И второй брандер вдруг показал врагам сумасшедшую сноровку, войдя в прокол с дестабилизированным реактором и вынырнув под брюхом у одного из самых массивных вражеских судов.

— Бездна! — выдохнул Млич.

Бездна и в самом деле разверзлась. И произошло это так быстро, что в построении эгидрофов выявилась солидная брешь, куда тут же устремились сразу два Азерта.

Беспомощные враги не успели даже развернуть тяжёлые бока, чтобы открыть по брандерам огонь. Пространство полыхнуло, сворачиваясь…

— Минус четыре! — констатировал Млич.

Оставшиеся четыре эгидрофа в панике понеслись, набирая скорость, под защиту природных астероидов. Приказа самоубиться, но не сходить с места у них, видимо, не было.

Шлюпки скользили следом. Не прошло и пяти минут, как число эгидрофов уполовинилось. И желание пилотов было понятным — догнать и добить.

На перерез вылетели две «иглы»: маскировались они, нечего сказать, здорово.

Эгидрофы тут же выстроились в боевой порядок. Развернули свою, одинокую теперь, пирамиду, передумав бежать.

Завязался осторожный бой, по сути, тянувший время. Пилотам с «Персефоны» он тоже был выгоден — им нужно было ещё пару-тройку минут, чтобы подтянуть оставшиеся брандеры.

Капитан хмурился, наблюдая, за смертельной игрой маленьких шлюпок. Без брандеров они могли только уклоняться от вражеского огня.

Но помочь своим он не мог. Капитанская доля — сидеть и копить ярость, делая вид, что ты спокоен и всё идёт как надо.

— Господин капитан! — нарисовался Леон. — «Росстань» вышла в пределы видимости и уже может помочь нам с шифрованным каналом связи. Будем слышать шлюпки.

— Перебрось их к связистам, пусть работают.

— Недооценил ты хаттов, — ухмыльнулся Млич.

— Лучше недооценить, — парировал капитан.

— А с экзотами что делать?

— А что, и они уже могут до нас достучаться? — неприятно удивился кэп.

— Так «Росстань» же подсветила, господин капитан, — тоже удивился Леон. — Они сразу и начали долбить.

Капитан выдохнул сквозь сжатые зубы. Он видел, как вторая группа брандеров выскользнула из техангара и закружилась вокруг «Персефоны», не спеша ввязываться в схватку.

Пришёл сигнал от Келли: «Как замаскировать брандеры, когда враг уже знает, что это — брандеры?»

Если четыре шлюпки двинутся сейчас от «Персефоны» к месту схватки с эгидрофами, и ежу будет понятно, ЧТО это за шлюпки. Весь огонь сосредоточится на них. Могут и рвануть, не долетев до врага.

— Господин капитан? — Леон не угомонился. — Что делать с экзотами?

Кэп нахмурился и засопел. Обоих экзотских капитанов он сейчас хотел видеть исключительно в гробу и в белых тапках.

— Твоя задача, чтобы они ни-ку-да не лезли! — рявкнул он. — Вообще никуда! Пусть делают вид, что их тут нету! Ясно тебе? Объясни им, что мы работаем с антивеществом. Если их нечаянно «сдует» — сами виноваты будут! Понял меня?

— Так точно, — выдавил Леон и отключился.

То, что капитан злится — это ему было понятно. А вот как говорить с надутыми разряженными экзотами? Это типа: «Капитану сейчас не до вас, а я, дежурный по рубке, приказываю вам никуда не соваться!»

Да… такого поручения у Леона ещё не было, несмотря на богатую событиями службу.

— Надо что-то придумать, — сказал кэп, глядя на жмущиеся к «Персефоне» брандеры.

— Господин капитан, — постучался связист. — Слышу шлюпки!

Капитан посмотрел на браслет. Маячок боевого чата пилотов остался серым. Видимо, хатты использовали для связи какие-то свои каналы.

— Дерена можешь мне дать? — спросил он связиста. — Канал чистый?

— Хатты уверяют, что быстро пробить его не получится даже машинным мозгам. Но на крайняк — говорите по-лхасски? Будет дополнительная защита.

Капитан кивнул и сунул в ухо наушник — на случай помех.

Голос Дерена, однако, был чистым и словно просеянным через сито:

— Слушаю, господин капитан.

Дышал пилот спокойно. Значит, ситуация была пока вполне контролируемой. Враги не понимали, есть ли среди шлюпок брандеры, и особенно не наглели.

Капитан коротко изложил Дерену ситуацию, добавив со злостью:

— Я бы использовал для прикрытия «Мирный», но Локьё меня не поймёт!

— А если поднять парней Эмора? — предложил Дерен. — Эти фокусники сидят в изоляторе злые, они тут такой спектакль устроят, что «собакам» будет не до брандеров.

— А если «шум»?

— Не вижу риска, капитан. Они явно боятся использовать второй раз уже провалившуюся тактику. Думают, мы раскололи её. А если вкинут новенькое — риск одинаков для всех.

Капитан почесал скулу и сбросил идею Росу.

«Мало, — быстро написал тот. — Нужно бы выкинуть сейчас из нутра десятка три шлюпок. И сымитировать атаку брандеров. По ним попробуют применить что-нибудь, дестабилизирующее электронику реакторов. Импульсные удары, например».

— Они же и себе угробят всё оборудование? — не понял капитан.

— Если на тебя несётся три десятка брандеров, забудешь про всё! — Рос подключился голосом. — А эсполяторы шлюпочных мозгов импульс держат. Мы же с тобой проверяли? Помнишь Белую долину? Парням ничего не грозит. А вот брандеры под этот шумок подойдут незамеченными. Сажай в шлюпки всех больных, увечных и криворуких. Пусть полетают. Нам нужна массированная открытая атака!

— Атака мертвецов, — пробормотал Млич. — Была такая в истории. Хочешь я тебе расскажу?..

— Потом! — отмахнулся капитан и набрал зампотеха. — Келли! Выпускай всех, кто может летать!