Восемь Драконов и Серебряная Змея

Глава 27 Северный дракон признается в злодеянии, а серебряная змея сталкивается с чужим коварством

Покинув пределы Лояна, Дуань Чжэнчунь со спутниками вступил на широкую торговую дорогу, что вела к урочищу Саньмынься, и, оттуда, дальше на юго-запад. Инь Шэчи, после краткого разговора со старшим из Дуаней, намеренно придерживал коня, а когда впереди показалась вывеска придорожной чайной, и вовсе натянул поводья Зимнего Ветра, сворачивая к ней.

— Что такое, Шэчи? — с лёгким удивлением поинтересовалась Му Ваньцин, следуя за ним. — Тебя одолела жажда? Или ты хочешь вспомнить нашу первую встречу, посетив эту закусочную со мной вдвоем? — озадаченно глянув на жену, юноша весело засмеялся.

— А ведь верно, — ответил он. — Мы с тобой познакомились в точно такой же чайной, пусть и в сотнях ли отсюда, — спешившись, и привязав лошадей к коновязи, он помог Ваньцин спуститься с седла.

— Предлагаю отметить нашу былую встречу заказанными тогда блюдами — баоцзы со свининой и молодым бамбуком, и супом с клёцками, — промолвил он, когда они с женой рука об руку подошли к одному из столиков.

— Ты запомнил! — восхищённо отозвалась Му Ваньцин. — И как только подобные мелочи задержались в твоей памяти?

— Я забыл многое, и забуду ещё больше, но встреча с прекраснейшей из богинь навсегда останется в моем сердце, — серьезно ответил юноша. Ваньцин весело улыбнулась и игриво толкнула мужа в плечо.

Они устроились за столом, и сделали заказ подошедшему владельцу чайной. Тот, добродушно поглядывая на молодую пару, заверил их, что приготовит все в самом скором времени, и, поставив на стол чайник и чашки, захлопотал у печи.

— А всё-таки, зачем ты остановился, если не собирался предаваться воспоминаниям? — благодушно спросила Му Ваньцин. Развязанная вуаль лежала на плече девушки, позволяя Шэчи любоваться ее прелестным ликом. Губы Ваньцин то и дело касались края ее чашки, неспешно прикладываясь к чаю.

— К этому куску обожжённой глины снизошло неземное блаженство, — задумчиво промолвил юноша, глядя на невзрачную чайную пиалу в руках жены. — В будущем, когда я возьмусь строить твой храм, о несравненная богиня, я обязательно выкуплю у здешнего владельца эту чашку — после столь нежных прикосновений твоих губ, ее можно считать святыней.

— Ну хватит уже, — смутилась девушка. — Я тоже тебя люблю, и меня тоже делают счастливой твои ласки, — отставив ёмкость с чаем в сторону, она потянулась к мужу, и коротко поцеловала его. Усевшись обратно на стул, она спросила, притворно хмурясь:

— Так ты ответишь на мой вопрос, или нет?

— Ты разве забыла о нашем изгнании, милая? — вопросом ответил Инь Шэчи. Наполнив свою чашку из чайника, он сделал долгий глоток. — Нам с тобой лучше будет прибыть в Да Ли чуть позже моих тестя и шурина, дав им возможность побеседовать с государем. Думается мне, проступок Дуань Юя, как и моя дерзость, все ещё свежи в памяти Дуань Чжэнмина.

— И правда, — пригорюнилась Му Ваньцин. — Я совсем позабыла об этом нелепом случае. И неудивительно, — она вновь нахмурилась с притворной сердитостью. — Вы с братцем Юем очень уж быстро спелись — чуть ли не каждый час, вы отпускаете в сторону папы совершенно неуважительные шутки.

— Ничего не могу с собой поделать, — повинился Шэчи. — Подначивать моего дорогого тестя много веселее, чем большинство мужей его возраста — в нем нет и следа их обычной напыщенности, хоть он и наследный принц. К тому же, он редко когда остается в долгу.

— Верно, — вздохнула девушка. — С ним — легко и весело. За эти недели, что мы провели вместе, я привязалась к вам всем ещё больше. Ума не приложу, что бы я делала, не помирись ты с моим братом.

— Справедливость всегда торжествует, а правда — выходит на свет, — отрешенно промолвил Инь Шэчи. — Так или иначе, мы не стали бы сторониться твоей семьи вечно. Жаль, у нас не вышло так же быстро разобраться с недоразумением, что случилось между нами и Цяо Фэном.

— Не стоит трепать имя моего главы понапрасну, Серебряная Змея, — раздался от коновязи смутно знакомый Шэчи голос.

Обернувшись, юноша с удивлением заметил упомянутого, спрыгивающего с седла, и пятерых нищих рядом с ним. Цяо Фэн глядел с грустным недовольством; в черных глазах стоящего рядом с ним молодого мужчины с щегольской бородкой, наоборот, плясало злое торжество.

— Здравствуй, брат Цяо, — безмятежно кивнул юноша главе нищих. Тот молча склонил голову в ответ. — Представишь нам своих младших? Хотя постой, — он задумчиво прищурился. — Вот этот, с бородой и наглым лицом, кажется мне знакомым. Да-да, я уже припоминаю — он, своими злопыханиями, помог мне с женой стяжать великую славу под Яньмыньгуанем. Как тебя — Гуань Цюаньцин?

— Тебе нет нужды запоминать мое имя, Серебряная Змея, — процедил разозленный нищий. — Твоя жизнь подходит к концу. Ты вот-вот отправишься на дно Диюя.

— Довольно, — сумрачно прервал его Цяо Фэн. — Даже к врагам нужно относиться с уважением. Я думаю, нет смысла просить тебя отдать нам госпожу Инь для отправления на казнь, верно, Шэчи?

— Истинная правда, — кивнул тот. — За мою любимую жену, я буду биться насмерть с любым противником, невзирая на его силу и численность.

— Преданность, достойная уважения, — едва слышно вздохнул глава Клана Нищих. — Но мы не будем нападать на тебя скопом, презрев законы чести, — при этих словах, Цюань Гуаньцин недовольно скривился — похоже, он рассчитывал именно что на нападение всех на одного.

— Не желаешь ли закончить наш прошлый поединок, Шэчи? — безрадостно продолжил Цяо Фэн. — Мы так и не выяснили, кто из нас сильнее.

— Почему бы и нет? — пожал плечами юноша. — С тобой, в отличие от некоторых, мне и подраться будет приятно, — он бросил недвусмысленный взгляд на старейшину с бородкой. Тот зло скривился, но ничего не сказал.

— Давай только отойдем немного подальше, — предложил Инь Шэчи. — Незачем рушить и ломать имущество уважаемого владельца чайной.

— Конечно, — согласно кивнул Цяо Фэн, упреждая Цюань Гуаньцина, хотевшего что-то возразить. — Не стоит вмешивать простой люд в наши ссоры. Неподалеку есть подходящая поляна.

Поднявшаяся из-за стола молодая пара приблизилась к нищим, но они не успели двинуться к месту задуманного поединка. Раздался быстрый перестук копыт, и из-за поворота тракта вылетел скачущий галопом всадник. Заметив группу людей, он направил коня прямо к ним, и резко осадил его, так, что несчастное животное с ржанием взвилось на дыбы.

— Я ищу Цяо Фэна, главу нищих, — выдохнул неизвестный, успокоив лошадь. — Известно ли вам, где он?

Незнакомец был одет в толстую стеганку, а голову его прикрывала круглая кожаная шапка с густой меховой опушкой — одежда, совершенно неуместная для теплого лета Срединной Равнины. Только густые брови спасали узкие щелочки глаз неизвестного всадника от нещадного затопления солеными ручьями пота, что стекали по его лбу. Пышная меховая накидка, которую мужчина почему-то отказывался снять, также не помогало делу. Тем не менее, неизвестный не выглядел безобидным дурачком — прицепленная к поясу сабля в необычно широких ножнах ясно указывала на его воинственность. Резкий говор мужчины частью объяснял его несуразный облик — придорожную чайную посетил чужеземец.

— Известно, но много ли тебе толку с этого знания? — ехидно улыбаясь, ответил Инь Шэчи. При виде этого странного человека, он не смог удержаться от привычных насмешек. — Ты вот-вот потеряешь сознание от перегрева. Допустим, я скажу тебе, где сейчас Цяо Фэн, ты поскачешь к нему во весь опор, сомлеешь на полуденном солнышке, упадешь с коня, и разобьешь голову. Не лучше ли остаться в неведении, и живым? — глубокомысленно наморщив лоб, он закончил:

— Предлагать тебе снять лишнюю одежду я не рискну. Мне до сих пор неясно, кто из вас сильнее смердит потом — ты, или твой конь? Видит небо, если ты избавишься от своих мехов и кож, мы все здесь задохнемся, и точно не сможем рассказать тебе, где искать Цяо Фэна.

Один из нищих громко прыснул, прикрывая рот ладонью. Не смогли сдержать улыбок и остальные, кроме, разве что, сердитого Цюань Гуаньцина. Чужеземный всадник грозно нахмурился, отчего напитывающий его брови пот пролился щедрым дождем, прямиком в глаза мужчины. Тот, невнятно ругнувшись, принялся судорожно тереть лицо рукавами. Улыбки присутствующих сменились негромкими смешками.

— Ну все, мерзкий ханец! — рявкнул чужеземец, справившись с потом, и соскакивая с коня. — Никто не смеет безнаказанно оскорблять ученика Школы Сильнейших! Я вызываю тебя на поединок, здесь и сейчас!

— Школа Сильнейших? — приподнял бровь Шэчи. — Кому-то здесь знакомо это напыщенное название?

— Она — тангутское воинское сообщество, — подсказал Цяо Фэн. — Государь Западного Ся во всем поддерживает ее. Говорят, что в Школе Сильнейших учатся многие вельможи, и даже один из принцев.

— Значит, от победы над воином из такого именитого сообщества, слава секты Сяояо лишь умножится, — довольно кивнул юноша. — Хорошо, незнакомый тангут, я сражусь с тобой. Пойдем, покажешь мне фехтовальный стиль вашей школы.

Они прошли на любезно указанную Цяо Фэном поляну, и тангутский воин, встав напротив Инь Шэчи, извлёк из ножен саблю — отчего-то, очень осторожно. Шэчи, также освободив меч от ножен, церемонно поклонился противнику, и, не мешкая, бросился вперёд, замахиваясь для мощного удара из-за головы. Задиристый тангут попытался упредить атаку юноши быстрым уколом в грудь, но Инь Шэчи, легко крутанувшись вокруг своей оси, пропустил мимо себя широкое сабельное лезвие, и кольнул в ответ, распоров стеганую куртку чужеземца. Тот поспешно отскочил назад. Шэчи, довольно улыбаясь, не спеша двинулся за ним.

К немалому удовольствию юноши, практика Семи Мечей Привязанности помогла и его личному навыку фехтования — пусть он и не мог применять изученные формы в одиночку, освоение этого необычного стиля заметно углубили его понимание как фехтовальных техник Сяояо, так и мечного искусства в целом.

Резким подшагом сократив расстояние до противника, он быстрым движением кольнул его в лицо. Тангут вскинул саблю, защищаясь от удара, но вместе с тем, перекрывая себе поле зрения широким клинком своего оружия. Шэчи, довольно улыбаясь исполнению своей задумки, перенес атаку ниже. Острие меча юноши описало круг на животе противника, и пусть замысел Инь Шэчи не удался — слишком уж крепко скроена была стеганка чужеземца, чтобы вырезать из нее кусок таким лёгким ударом, — из широкого кругового разреза полезла набивка, вспушившись неопрятными клочьями войлока.

— Вот, теперь тебе станет легче, — довольно отметил юноша. — Хотя бы твое брюхо будет меньше страдать от жары. Так уж и быть, можешь не благодарить меня.

Обозленный тангут прорычал нечто злобное на своем языке, и бросился на юношу, размахивая саблей. Тот, весело смеясь, без труда уклонился от его беспорядочной атаки, и, проскользнув рядом с противником, резанул мечом его широкий кожаный пояс. Тяжёлые ножны сабли лишь помогли плану юноши, невольно послужив грузилом. Тангутская опояска лопнула, и воин Школы Сильнейших застыл в неудобной позе, пытаясь удержать сваливающиеся штаны, саблю, и остатки пояса. Шэчи, задумчиво склонив голову к плечу, обошел незадачливого вояку по кругу, и встал прямо перед ним.

— Пожалуй, я победил, — глубокомысленно промолвил он. — Что скажешь, незнакомый тангут? Сдаешься? — он вскинул меч. Его противник невольно дернулся, когда острие клинка замерло у самого его лица.

— Твоя взяла, ханец, — чужеземный воин пытался отвечать спокойно, но свекольно-красные уши выдавали его стыд. — Позволь мне привести себя в порядок, и назови свое имя. Школа Сильнейших пожелает узнать о воине, без труда победившем одного из ее старших учеников.

— Инь Шэчи, наследник секты Сяояо, — церемонно представился юноша, пока его противник, отложив саблю и ножны, подвязывал штаны обрезком веревки.

— Что ж, Инь Шэчи, своим умением ты заслужил право узнать цель моего прибытия сюда, — исправив одежный непорядок, тангут вновь обрёл присутствие духа. — Я и мои братья ищем славнейших из воинов Срединной Равнины, чтобы передать им вызов моего старшего, Хэлянь Тьешу — главы Школы Сильнейших, и генерала армии Западного Ся. В нашем царстве, для него уже давно не осталось равных соперников. Придя на земли Сун, он желает испытать умения лучших из здешних воинов, чтобы лично проверить идущую о них молву. До него дошли слухи, что в Поднебесной говорят: «на севере — Цяо Фэн, на юге — Мужун». К обоим из них отправлены вестники с письменными вызовами на поединок. Пусть у меня нет такового вызова лично для тебя, Инь Шэчи, я, как посланец генерала Хэляня, и старший ученик Школы Сильнейших, приглашаю тебя испытать силы в бою с моим главой и командиром, — закончив свою речь, он с гордым видом умолк.

— Замечательно, — расплылся в улыбке Шэчи. — Конечно же, я согласен — бой с лучшим воином Западного Ся прославит имя моей секты. В благодарность за твое любезное приглашение, я укажу тебе, где искать Цяо Фэна, не испросив за это никакой платы.

— Благодарю тебя от всего сердца, — церемонно поклонился тангут. — Говори же скорее, как мне его найти?

— Повернись направо, — коротко ответил юноша, — и увидишь его.

Чужеземный воин, озадаченно моргнув, повернул голову, и упёрся взглядом в стоящего на краю поляны Цяо Фэна. Тот вежливо поклонился, пряча улыбку. Остальные нищие вели себя менее сдержанно, не скрывая смешки и ухмылки. Му Ваньцин и вовсе звонко рассмеялась.

— Цяо Фэн, — заговорил тангут, кое-как справившись с гневом. — Прими послание моего генерала и главы, с вызовом на поединок. Хэлянь Тьешу будет ждать тебя на северо-западе Хэнани, близ перевала Ханьгугуань, — он извлёк из поясной сумы небольшой свиток, и с поклоном передал Цяо Фэну. Едва лишь тот принял послание, чужеземец резко развернулся, и быстрыми шагами двинулся к своей лошади. Добравшись до нее, он вскочил в седло, и был таков.

— Давай-ка отложим наш поединок, брат Цяо, — предложил Инь Шэчи, проводив взглядом сбежавшего тангута. — Ведь в бою с Хэлянь Тьешу мы защитим не только доброе имя своих сообществ. Если этот тангутский генерал и вправду столь важная личность, то мы, поколотив его, покажем силу сунских воинов. Тангуты частенько зарятся на наши земли. Поражение сильнейшего из них может заставить военачальников Западного Ся дважды задуматься, прежде чем замышлять очередное вторжение.

— Верно, — нескрываемое облегчение прозвучало в голосе Цяо Фэна. — Начни мы сражаться сейчас, и оба, без сомнений, получим раны. На Мужун Фу я не стал бы рассчитывать — неизвестно, отыщут ли его тангутские посланцы, согласится ли он на бой с Хэлянь Тьешу, и сможет ли наследник Мужунов победить лучшего воина Западного Ся. Разумным будет не оставлять этот вызов без ответа, — спутники Цяо Фэна согласно закивали, вполголоса соглашаясь со своим главой. Лишь Цюань Гуаньцин хранил мрачное молчание.

— Тогда, решено, брат Цяо, — заулыбался Шэчи. — Перекусим, и двинемся к Ханьгугуаню. По пути, мы сможем обменяться последними новостями, и скрасить долгую дорогу дружеской беседой.

— Ну… хорошо, — чуть запнувшись, ответил глава нищих, и бросил короткий смущённый взгляд на своих спутников.

— Почему бы не отправиться вместе с Серебряной Змеёй? — подчёркнуто безразличным тоном промолвил Цюань Гуаньцин. — Под нашим присмотром, он не сможет вновь сбежать от справедливого наказания.

— Вот-вот, — поддакнул Шэчи. — Ты снова помогаешь нам, братец Цюаньцин, благодарю, — старейшина нищих заскрежетал зубами, но ничего не ответил.

Всей компанией, пусть и не очень дружной, они вернулись в чайную, и заняли ее столики. Вскоре, Инь Шэчи, вдохновенно размахивая надкусанным баоцзы, повествовал Цяо Фэну сотоварищи о хитром Фан Цзумине и его выдуманных призраках. Нищие громко смеялись — юноша не скупился на подробности, а наиболее веселые места своего рассказа он и вовсе изобразил в лицах. Му Ваньцин не осталась в стороне, отпуская нелицеприятные замечания в сторону коварного даоса и глупых крестьян. Один лишь Цюань Гуаньцин сидел поодаль, не принимая участия в беседе. Железные шарики мерно перекатывались в ладони молодого старейшины, а по его лицу змеилась недобрая, многообещающая улыбка.

Цюань Гуаньцин не замышляет ничего хорошего

Позже, когда Инь Шэчи укладывал в седельную суму сверток с купленной в чайной дорожной едой, готовясь к отбытию, он неожиданно поймал внимательный взгляд Цяо Фэна. Глава нищих, увидев, что его интерес не остался незамеченным, прекратил возиться с подпругой седла, и двинулся в сторону близких деревьев, растущих на обочине. Шэчи, пожав плечами на это недвусмысленное приглашение к беседе наедине, последовал за ним. Стоило им обоим скрыться от внимания спутников за покрытыми зеленью ветвями молодых тополей, Цяо Фэн обратился к юноше, негромко и стесненно.

— В паре десятков ли отсюда, дорога к перевалу Ханьгу ответвляется в сторону города Чанчуань, — промолвил он. — Это ответвление не уступит иному большаку — многие следуют им на юго-запад провинции. Ваши с госпожой Инь лошади очень хороши, и если вы, неожиданно свернув в сторону Чанчуаня, пустите их во весь опор…

— Я не собираюсь бежать от нашего поединка, брат Цяо, — серьезно прервал его Инь Шэчи. — Я знаю — ты сильнее меня, но не одна лишь сила определяет исход битвы. Самые разные вещи, от переменчивой воинской удачи до воли небес, могут изменить ход даже решенного противостояния, а наш бой и вовсе ещё не начался. К тому же, — он дружески улыбнулся сумрачно глядящему на него мужчине, — я не очень-то верю, что такой справедливый и великодушный человек, как ты, хладнокровно убьет друга, пусть ты и говоришь обратное.

— Я хочу рассказать тебе одну историю, Шэчи, — задумчиво проговорил Цяо Фэн. — О человеке, также считавшем себя справедливым. Я позволю тебе самому решить, был ли он таковым, или же нет, — его взгляд рассеянно мазнул по верхушкам деревьев, и вновь остановился на собеседнике.

— Он, этот человек, был тогда совсем юн — всего десяти лет от роду, — начал свое повествование мужчина. — Его родители жили на хуторе, стоящем на склоне горы Шаоши, и сколь бы тяжёлым ни был их труд, он не мог вывести их из бедности. Горная почва скудна, и крестьяне, живущие в северных провинциях, нередко голодают, и нечасто держат в руках серебро. Случилось так, что отец мальчика заболел, и болезнь его никак не желала проходить. Мать и сын, собрав то немногое, что скопили за годы упорного труда, отправились к целителю. Тот целитель, — глаза мужчины чуть сузились, а в голосе зазвучало напряжение, — потребовал денег, и денег много больших, чем могли быть у бедной крестьянской семьи. В отчаянии, мать мальчика бросилась лекарю в ноги, умоляя его исцелить ее мужа, и обещая заплатить, едва лишь появятся деньги. Несчастная женщина не думала тогда о собственном достоинстве, — промолвил он с неподдельной горечью. — Она вцепилась в край халата целителя, заливая его слезами, словно тот жалкий сельский доктор был, самое меньшее, живым святым. Он и был для нее святым в тот миг, был единственным, кто мог спасти ее мужа — ведь на сотни ли вокруг, другого целителя не было, — коротко вздохнув, мужчина перевел дух.

— Лекарь остался глух к ее мольбам, — ровно и спокойно заговорил он. — В сильном отвращении, он ударил женщину ногой в лицо, пытаясь оттолкнуть, и возмущаясь тем, что она грязнит его дорогой шелковый халат. Верно, он был не таким уж и дорогим — женщина не успела разжать пальцы, и клок халата остался в ее руках. Мальчик, видя боль и кровь своей матери, встал на ее защиту, кляня негодного целителя, на чем свет стоит. Тот, вдвойне оскорбленный, приказал слугам избить обоих, отобрать те деньги, что были при женщине — в уплату за испорченную одежду, — и гнать мать с мальчиком со двора, — Цяо Фэн умолк. Его суровое лицо заострилось, придавая чертам мужчины доселе невиданную Шэчи хищную злость.

— Тем же вечером, мальчик прокрался в сельскую кузницу, и выкрал оттуда один из ножей — простую кухонную принадлежность для резки овощей, сделанную из скверного железа. Ему хватило и такого оружия — заточив его, сколько мог, он пришел в дом злодея-доктора ночью, и перерезал ему горло, пока тот спал, — спокойно и ровно завершил свою историю Цяо Фэн. — Также, мальчик украл из аптеки ценный корень женьшеня, и сварил из него суп, исцеливший его отца. Скажи мне, Шэчи, поступил ли он справедливо? Можно ли назвать этого глупого юнца великодушным человеком?

— Ты ведь понимаешь, что, признаваясь в подобном, отдаешь себя на мою милость, брат Цяо? — медленно заговорил юноша. — Мне ничего не стоит узнать имя целителя, жившего близ горы Шаоши где-то два десятка лет назад, и зарезанного неизвестным убийцей. Это признание может стоить тебе жизни, а если у убитого тобой лекаря остались богатые или влиятельные родственники, пострадает и твоя семья, — он уставил на мужчину пристальный, требовательный взгляд.

— Не пытайся казаться хуже, чем ты есть, Шэчи, — с неожиданной грустью улыбнулся Цяо Фэн. — Будь ты коварным подлецом, мы с тобой не стали бы друзьями. Рассказывая тебе этот случай из моего прошлого, я не рискую ничем.

— Главное, не рассказывай его кому-то вроде твоего ершистого братца Цюаньцина, — невесело засмеялся Инь Шэчи. — И вообще, подобные вещи лучше держать в тайне, — он задумчиво покачал головой. — Ты хочешь знать мое мнение о своем поступке? Вот оно — твое возмездие было чрезмерным. Твою руку вела злость, а не жажда справедливости. Но, думается мне, с тех пор, ты сам не раз наказал себя за это прегрешение. Человек совестливый и прямодушный всегда судит себя строже других.

— Как бы то ни было, теперь ты знаешь, насколько я справедлив и великодушен, — мрачно ответил на это Цяо Фэн. — Стоит ли доверяться подобному человеку, и надеяться на его милосердие?

— То, что ты спрашиваешь об этом, советуешь сбежать, и признаешься в собственных проступках, говорит за себя, — с улыбкой промолвил Шэчи. — Пойдем-ка обратно, пока моя жена не начала беспокоиться, — повернувшись спиной к главе Клана Нищих, он двинулся в сторону чайной. Цяо Фэн задумчиво проводил его взглядом.

Поздняя ночь, темная и тихая, царила над небольшой полянкой, где встали на привал воины Клана Нищих, и Инь Шэчи с женой. Неяркий свет луны и звезд, то и дело скрываемых тучами, едва-едва рассеивал ночной мрак, блестя на металле отложенного в сторону оружия и деталях лошадиной упряжи. Безмолвие полуночного часа также мало чем нарушалось — лишь увлеченные храп и сопение спящих, редкие трели ночных птиц, да шелест ветерка в кронах деревьев порой звучали во тьме.

Но вот, едва слышно хрустнула под сапогом сухая ветка, и темная фигура, чей абрис с трудом выхватывали из мрака скудные лучи ночных светил, замерла без движения. Неизвестный полуночник явно не хотел, чтобы его заметили. Простояв неподвижно несколько мгновений, он вновь принялся красться к постели, устроенной на отшибе лагеря. Осторожно приблизившись к спящим в обнимку Инь Шэчи и Му Ваньцин, неизвестный скрытник нагнулся над молодой парой. Неяркий свет луны отразился на стали недлинного лезвия ножа, занесенного вверх.

Шум, поднятый резко вскочившим на ноги юношей, и вспышка брошенной им техники ци в клочья разорвали ночные темень и тишь. Неудачливый убийца поймал удар несостоявшейся жертвы грудью; хоть он и устоял на ногах, рукопашная техника отбросила злодея прочь, и вышибла из него дух. Нож убийцы тускло сверкнул в лунном свете, и вонзился в землю у его ног. Мигом спустя, Инь Шэчи одним длинным шагом подступил к незадачливому душегубу, безжалостно сдавил его горло, и вздернул мужчину в воздух, поднимая на высоту своего роста. Тот вцепился в душащую его руку, судорожно суча ногами — хватка рассерженного юноши была сравнима крепостью с железными тисками. Выглянувшая из-за туч луна отразилась в вытаращенных черных глазах, и неясно обрисовала щегольски подстриженную бородку.

— Меня, или её? — жёстко спросил Шэчи пойманного Цюань Гуаньцина. Он небрежно удерживал старейшину нищих на весу, словно тот был не взрослым и сильным мужчиной, а исхудалым ребенком. На требовательный вопрос юноши, неудачливый злодей ответил лишь судорожным хрипом — единственным звуком, что могла породить сейчас его пережатая глотка.

— Я спрашиваю, меня ли ты хотел убить, или же мою жену? — не отступился Инь Шэчи. — Моргни, если меня. Качни головой, если ее.

Замерев на миг, нищий часто заморгал. Юноша, как ни странно, заметно расслабился на это безмолвное признание. Он опустил Цюань Гуаньцина на землю, и его рука на горле мужчины медленно разжалась. Тот бессильно осел на истоптанную траву, сухо кашляя и растирая шею.

— Пожалуй, ты поживешь ещё немного, братец Цюаньцин, — насмешливым голосом сообщил ему Инь Шэчи. — Пусть Цяо Фэн сам накажет своего бесчестного младшего. Вот если бы ты вздумал покуситься на мою жену, не обессудь — я забрал бы твою жизнь здесь и сейчас, — умей Цюань Гуаньцин убивать взглядом, его ненавидящий взор уничтожил бы и Шэчи, и все живое за его спиной.

Их короткая стычка не осталась незамеченной — очень скоро, зажжённые факелы окончательно разогнали мрак ночи, и поляна наполнилась встревоженным гомоном просыпающихся нищих. К Инь Шэчи и лежащему старейшине подступили Цяо Фэн и двое из его спутников. Му Ваньцин, разбуженная шумом вокруг их с мужем постели, сонно терла глаза.

— Что происходит? — требовательно спросил глава Клана Нищих. — Зачем ты здесь, Гуаньцин? Твоя лежанка — на другом конце лагеря.

— Верно, он хотел выслужиться перед Ма Даюанем, — безмятежно предположил Шэчи. — Сильно сомневаюсь, что он принес вот этот нож, — он равнодушно кивнул в сторону орудия убийства, все так же торчащего из земли, — мне в подарок.

— Ты пришел к Серебряной Змее и его жене, словно тать в ночи, замышляя злодейство, — медленно проговорил Цяо Фэн. — Есть ли у тебя хоть какое-то оправдание этому постыдному деянию?

— Я лишь защищаю доброе имя клана, — просипел Цюань Гуаньцин. — То, в чем тебе, глава, следует быть немного усерднее.

— Ты позоришь наше доброе имя снова и снова, глупец! — громогласно вскричал Цяо Фэн. Ночные птицы, спугнутые его могучим голосом, снялись с ветвей окружающих деревьев, заполошно хлопая крыльями.

— Подлое убийство, неважно кого, принесло бы Клану Нищих лишь осуждение и порицание среди вольных странников! — гневно продолжил мужчина. — Серебряная Змея, в ссоре между ним и нашим кланом, неизменно ведёт себя с честью и благородством, достойными похвалы, а мы, Клан Нищих, сообщество известное и уважаемое, раз за разом показываем себя мелочными, коварными негодяями… благодаря тебе, и подобным тебе, Цюань Гуаньцин! — рык Цяо Фэна отозвался гулким эхом. Лежащий старейшина открыл было рот, намереваясь что-то ответить, но был безжалостно прерван.

— Ни слова больше, — холодно отчеканил глава нищих. — Я не желаю ничего слышать от тебя, позор нашего клана. Ты немедленно соберёшь вещи, и отправишься обратно в Хубэй, где будешь ожидать моего возвращения. Когда я закончу с делами, то лично буду судить тебя, и определю твое наказание. Помнится мне, ты пекся о добром имени нашего сообщества? — Цяо Фэн недобро нахмурился. — Мне придется решить, что очистит его от свершенной тобой подлости — изгнание, или же и вовсе, казнь.

Цюань Гуаньцин, неловко поднявшись, убрел на другой конец лагеря, провожаемый недовольными и сожалеющими взглядами нищих. Цяо Фэн с виноватым видом повернулся к наследнику семьи Инь.

— Прими мои искренние извинения, Шэчи, — промолвил он, сгибаясь в поклоне. — Я не уследил за моим младшим, и не предотвратил его бесчестный поступок. В будущем, мне придется прилежнее относиться к обязанностям главы клана.

— Не стоит, брат Цяо, — с лёгкой улыбкой махнул рукой юноша. — Признаться, чего-то такого я и ожидал от твоего недружелюбного братца Цюаньцина. Но, раз уж все обошлось, я не в обиде.

— Хорошо, — с облегчением ответил Цяо Фэн. — Я лично прослежу за тем, чтобы Цюань Гуаньцин отправился в путь сейчас же. Можешь не опасаться за свой ночной сон.

— Раз так, доброй ночи, — дружелюбно промолвил Шэчи, и церемонно раскланялся с нищими и их главой. Те потянулись прочь, унося с собой шум и свет, а юноша принялся укладываться обратно на постель, рядом с женой.

— Ты опять оставил за спиной живого врага, Шэчи, — недовольно пробормотала та. — Видит небо, когда-нибудь это милосердие выйдет тебе боком.

— Не волнуйся, моя суровая богиня, — весело отозвался юноша, обнимая Му Ваньцин. — Этот враг, конечно, подл и коварен, но больно уж никчёмен — до сих пор, все его козни оборачивались для нас прибытком. К тому же, Цяо Фэн пообещал его казнить.

— Сомневаюсь, что он и правда казнит это бородатое ничтожество, — проворчала девушка. Недовольство из ее голоса понемногу уходило — Ваньцин размякла и разнежилась в объятиях мужа. — Ну да хватит о нем. Иди сюда и поцелуй меня скорее, пока нищие отвлеклись, — Шэчи с готовностью выполнил просьбу жены.