Восемь Драконов и Серебряная Змея

Глава 5 Повествующая о трех счастливых днях, перемежаемых неприятными встречами

Коротая время за веселой беседой, Инь Шэчи и Му Ваньцин добрались до Цзянъяна, где, взойдя на паром и переправившись через рукав Янцзы, они вступили в городские пределы. Выспросив у прохожих дорогу к аптеке, и посетив тамошнего доктора, молодые люди обзавелись рецептом для Шэчи, и небольшим тючком целебных трав.

Вечерело, и Шэчи с Ваньцин двинулись к ближайшей гостинице, где намеревались отобедать и найти приют на ночь. Найдя искомый постоялый двор, они благополучно устроились в одной из его комнат. Му Ваньцин сходила на кухню, прихватив рецепт и травы. Вернувшись с компрессом и чашкой горячего настоя, она принялась хлопотать вокруг Инь Шэчи, своей искренней заботой приведя того в совершеннейшее довольство.

— Как ты, Шэчи? — спросила она, закончив с промывкой его раны, и наложением целебного компресса. — Ещё болит, или полегчало?

— В жизни не чувствовал себя лучше, — довольно протянул юноша, отставляя в сторону опустевшую чашку лекарственного настоя. Обняв девушку за талию, он усадил ее рядом с собой, на кровать. — Никогда ещё лечение не было столь приятным для меня, — потянувшись к Ваньцин, он коротко поцеловал ее. Девушка довольно улыбнулась, не показывая былого смущения их близостью.

— Время позднее, и пора бы ложиться спать, — безмятежно продолжил Шэчи. — Позволь, я помогу тебе, моя любимая жена, — он ослабил завязки ее головного убора, и, отложив его в сторону, погладил пышные черные волосы девушки. Та бросила на него удивленный взгляд.

— Поможешь с чем, Шэчи? — непонимающе спросила она. — Мне нетрудно снять верхнюю одежду.

— Конечно, — ответил он, расстёгивая ремешки ее стреляющего наруча. — Но мне будет в радость эта мелочь.

— Ну хорошо, — с сомнением в голосе сказала Му Ваньцин. Тем временем, юноша избавил ее от плаща, и, огладив стройную талию девушки, взялся за застежки пояса ее халата.

— П-подожди, — запинаясь, попросила она. — Я… мне не нужно снимать больше.

— Да? — настала очередь Инь Шэчи смотреть на собеседницу с непониманием. — Мы ведь согласились стать мужем и женой. Ты не хочешь скрепить наш союз брачной ночью?

— Ну… это… хорошо, — обречённым тоном ответила Му Ваньцин. — Продолжай, муж мой, — ее неловкость и стеснение было трудно не заметить, но Шэчи, вновь ослепленному желанием, это успешно удалось.

Вернувшись к ее поясу, он, горя нетерпением, коснулся губ Ваньцин своими, и остановился, непонимающе хмурясь. Девушка чуть дрожала, напряжённая, словно туго натянутая струна; ее губы были плотно сжаты, а глаза — закрыты. Попытавшись обнять Ваньцин, Инь Шэчи почувствовал, как усилилась ее дрожь, и как она сжалась, словно пытаясь отодвинуться от кольца его рук. Юноша долго, протяжно, и горестно вздохнул, отпуская девушку.

Ему были понятны ее напряжение и боязнь. Пусть Му Ваньцин и назвалась его женой, она, как и любая приличная дева, не могла лечь с едва знакомым мужчиной. Они знали друг друга слишком мало, пусть между ними и зародилась искренняя симпатия, смешанная с взаимным влечением. Инь Шэчи вновь тяжело вздохнул, стараясь успокоить мысли, и умерить горящее в нем желание.

— Что-то не так, Шэчи? — тихонько спросила Ваньцин, подняв на него робкий взгляд. — Мне нужно что-то сделать? Просто скажи, что, — она вновь смутилась, глядя в сторону.

— Тебе нужно лечь спать, ни о чем не беспокоясь, — решительно ответил юноша. — Нам незачем спешить с брачной ночью. Сегодня, я буду спать на полу, — взяв с кровати одеяло и изголовье, он отнес их в наиболее чистый угол комнаты.

— Может, лучше ляжешь на постели? — спросила заметно приободрившаяся девушка. — Ты ведь ранен.

— Нет, Ваньцин, — твердо ответил Инь Шэчи. — Ляг я рядом с тобой, и желание не даст мне заснуть. А сгонять тебя с кровати я не стану, даже если буду изрублен на куски.

— Вставай, жена моя, — весело произнес Инь Шэчи, легонько сжимая ладонь девушки. Та открыла заспанные глаза, медленно нашедшие взглядом его лицо.

— Ты… уже встал, Шэчи? — сонно пробормотала она, и в карих озёрах ее очей мелькнула тень волнения.

— Ты не смог заснуть? — продолжила она расспросы, чётче и громче. — Или тебя беспокоит рана? Мне снова заварить для тебя лекарство?

— Я отлично выспался, — безмятежно ответил юноша, — а рана исцелилась за ночь. Даже шрама не осталось. Смотри, — он раздвинул халат на груди. Му Ваньцин покраснела, но не отвела глаз.

— А ещё, я уже приказал хозяину гостиницы подать нашу утреннюю пищу, — довольно продолжил Шэчи. — Цзянъян — замечательный город, хоть с моим родным Ваньчэном его и не сравнить. Но все же, местные повара искусны и знающи. Ты когда-нибудь пробовала танъюань, приготовленный с цветами османтуса? А сладости из гороховой муки и сушеной хурмы? Как насчет местных «холодных пирожных»?

— Я и не слыхала обо всех этих вещах, — пожала плечами девушка. — Учитель не любила сладкое, кроме, разве что, свежих фруктов, и не кормила меня им.

— Тогда, это утро станет для тебя новым, и, надеюсь, приятным опытом, — воодушевленно улыбнулся Инь Шэчи.

— Слишком сладко. А у этого растения странный привкус, — скривившись, Му Ваньцин отодвинула мисочку, в которой плавали мучные шарики и мелкие желтые лепестки цветов. Оглядев широкий стол, уставленный превеликим разнообразием блюд, она с сомнением во взоре подцепила палочками оранжевый квадратик, лежавший на одной из тарелок в компании своих близнецов, и осторожно куснула самый его краешек.

— Я словно ем жир, — с каменным лицом произнесла она, откладывая надкусанную сладость. Следующее пирожное, плоское, круглое, и влажное, она и вовсе оставила без отзыва, стараясь не кривиться.

— Что же ты не ешь, муж мой? — спросила она с преувеличенным радушием. — Неужто ты ждешь, что я сама справлюсь со всем этим изобилием?

— Я уже попробовал всего понемногу, — ответил Инь Шэчи, с улыбкой наблюдавший за подругой. — И жду от тебя того же самого. Не может быть, чтобы тебе не понравилась ни одна из местных сладостей, — девушка, не глядя, ухватила очередное лакомство с ближайшей тарелки, откусила кусочек, и расплылась в притворной улыбке.

— Очень, очень хорошо, — произнесла она насквозь фальшивым тоном. Шэчи недовольно покачал головой.

— Не притворяйся, жена моя, — с преувеличенной строгостью сказал он. — Чем тебе не угодила выпечка с жужубами и миндалем?

— Крошками, — с обреченным вздохом ответила Ваньцин. — Их слишком много, они слишком сухие, и одна из них уже проникла под мой халат, — она неловко почесалась. — Может, хватит? Давай лучше поищем моего учителя. На рыночной площади могут что-то знать, — протянула она просящим тоном.

— Тебе осталось попробовать какой-то десяток блюд, — непреклонно ответил юноша. — Что, если одно из них откроет тебе глаза на все великолепие сладких закусок? По-моему, ради такого стоит выдержать еще немного, — тяжело вздохнув, девушка взяла с небольшого блюдца зеленый и мягкий кружочек очередного пирожного, и, болезненно сощурившись, попробовала.

— Все! — воскликнула Му Ваньцин, от избытка чувств вскинув руки. — Я съела по чуть-чуть от каждого из этих ужасных… э-э-э, то есть, необычных блюд! Теперь-то я свободна, муж мой? — она обратила на Инь Шэчи торжествующий взгляд, и несколько стушевалась — юноша смотрел на нее с грустной задумчивостью.

— Неужели ты совсем не любишь сладости, Ваньцин? — печально спросил он. — Ничего, что местные лакомства не пришлись тебе по вкусу, но разве нет ни одной сладкой закуски, которая бы тебе нравилась? Вправду ли нет на свете ни единой вкусности, способной вызвать твою улыбку?

— Если и нет, не стоит огорчаться из-за такой малости, Шэчи, — растерянно ответила девушка. — На свете есть много вещей, вызывающих радость.

— Это так, — грустно вздохнул Инь Шэчи. — Но то, что одна из них тебе полностью безразлична, печалит меня. Подумай, — он просительно посмотрел на нее. — Быть может, есть некое лакомство, что ты хотела бы попробовать?

— Даже и не знаю, — пожала плечами Му Ваньцин. — Разве что, эти красные круглые штучки, которые так любят дети. Их еще продают насаженными на палочку по нескольку за раз. Давным-давно, я попросила одну у учителя, но она отказала, — тень грусти промелькнула на лице девушки.

— Засахаренные ягоды? — воскликнул Шэчи. Он вскочил со стула, и, подбежав к окну, настежь распахнул ставни.

— Ага! — издал он воодушевленный возглас, указывая на уличного торговца, несущего соломенный сноп, утыканный палочками с лакомством. — Подожди немного, жена моя! — вскочив на подоконник, он без единого сомнения выпрыгнул наружу.

Му Ваньцин с сомнением поглядела ему вслед — все же, прыжок с третьего этажа был достаточно опасной затеей, и, по ее мнению, какая-то еда совершенно не стоила подобного риска. Сокрушенно вздохнув, она покачала головой, и принялась терпеливо ждать.

Ожидание не было долгим — через несколько мгновений, Инь Шэчи запрыгнул в комнату через все то же окно, сияя торжествующей улыбкой. В его руках были зажаты несколько палочек с засахаренными ягодами.

— Вот, — довольно выдохнул он, тяжело опустившись на стул, и протягивая девушке свою добычу. — Еле догнал этого торговца. Пробуй скорее, — Му Ваньцин приняла палочку, и отправила в рот один из красных шариков. На ее лице воцарилось задумчивое выражение.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Шэчи. — Ужасно? Слишком сладко? Слишком жирно? Слишком сытно?

— Сладко, но в меру, — покачала головой девушка. — А еще, они кисленькие и освежают. Мне нравится.

— Все оказалось много проще, чем я думал, — весело засмеялся Инь Шэчи. — Не нужно было требовать от местных поваров шедевров кулинарного искусства — достаточно было остановить уличного торговца сластями, — он склонил голову на плечо, наблюдая, как Му Ваньцин откладывает очищенную от ягод палочку, и берется за следующую.

— Верно, — кивнула она, раскусывая очередную ягоду. — А что за сладости нравятся тебе, Шэчи?

— До недавних пор, мне очень нравились пироги из зеленых бобов — те, что ты с таким презрением отвергла ранее, — ответил тот, с удовольствием глядя на увлекшуюся девушку, что уничтожала уже третью палочку засахаренных ягод. — Но они ни за что не сравнятся с одной поистине неземной сладостью.

— Да? И какой же? — приподняла бровь Му Ваньцин. Юноша с веселой улыбкой наклонился к ее ушку и прошептал:

— Сладостью твоих губ.

Девушка отложила недоеденное лакомство, и тщательно вытерла лицо салфеткой. Поднявшись, и подойдя ближе к Шэчи, она положила руки ему на плечи, и, склонившись к самому его лицу, промолвила, серьезно и искренне:

— Коли так, я обязана вознаградить тебя за сегодняшние старания, и, особо, за твой самоотверженный прыжок с высоты, — подавшись вперед, она поцеловала юношу, нежно и страстно, ласково и требовательно. Руки Шэчи обняли стройный стан девушки, и увлекли ее на колени к юноше; Ваньцин охотно придвинулась ближе, сжимая его в объятиях.

Они потеряли себя в ласках друг друга лишь на недолгое мгновение, безжалостно прерванное неожиданным вторжением. Дверь их комнаты влетела внутрь, в полете разваливаясь на куски, ударившие в противоположную стену. Инь Шэчи зло сжал губы в линию — он оставил меч у входа, на столике у стены; столике, оставшемся за спиной столь недружелюбно вошедшей пары. Оружие Му Ваньцин и вовсе лежало в дальнем углу, у кровати, вместе с ее верхней одеждой.

— Как удачно, сестрица Жуй, — холодно обронила одна из незваных гостий. — Не будь эта глупая маленькая развратница столь беспечна, она могла бы доставить нам много больше хлопот.

— Ты слишком осторожна, сестрица Пин, — безразлично ответила ее товарка. — Без её учителя-злодейки, эта девчонка — лишь надоедливая мошка, не больше. Прихлопнуть ее — намного легче, чем отыскать.

Хоть их обращения друг к другу были скорее дружескими, чем родственными, этим две женщины и вправду были похожи, словно сестры. Обе пожилые, черноволосые, и суровые ликом, они резко отличались разве что предпочтениями в оружии. Названная сестрицей Жуй небрежно удерживала в левой руке широкий меч в кожаных ножнах, а ее спутница, сестрица Пин, опиралась на тяжёлый шишковатый посох, больше похожий на огромную разбойничью дубину.

Женщины, вломившиеся к Шэчи и Ваньцин

— Эй, эй! — заполошно воскликнул Шэчи, подхватываясь со стула, и с нарочитой неловкостью отталкивая от себя Му Ваньцин. От его толчка, девушка приблизилась к столику со своим оружием, что не осталось незамеченным ею, но Ваньцин не торопилась действовать, сторожко оглядывая вторженок.

— Я всего-то хотел поразвлечься немного! — продолжал изображать испуг юноша. — Мы только познакомились, и я даже имени ее не знаю. Прошу вас, могучие воительницы, не впутывайте меня в вашу ссору!

— Исчезни, немедленно, — бросила женщина по имени Жуй, указав на дверь.

Суматошно закивав, юноша неловко протиснулся мимо грозных дам, и уже подступил к дверному проему, когда его рука быстрой змеей метнулась в сторону, и схватила меч с пристенного столика. Тут же, Инь Шэчи рванул оружие из ножен, и коротко, без замаха, рубанул. Голова госпожи Жуй покатилась по полу, и ее глаза, прежде чем застыть в посмертной гримасе, успели ошеломленно моргнуть, наполненные неверящим удивлением.

Тело женщины все ещё стояло на ногах, хлеща горячей кровью из обрубка шеи, а юноша уже прянул вперёд, стелясь в низком, длинном выпаде, целящем в живот другой вторженки. Та успела отбить удар Шэчи пяткой своего посоха, но это мало ей помогло — Му Ваньцин не теряла времени даром. Завладев своим мечом, девушка метнулась к врагу, и, удерживая оружие обратным хватом, полоснула госпожу Пин по шее, рассекая горло. Тяжёлый посох женщины загрохотал о доски пола, а сама она, бессильно хватая воздух ртом, сползла по стене. Ее скрюченные пальцы пытались зажать глубокую рану, но не могли сдержать льющуюся обильным потоком алую влагу жизни. Неудачливая убийца открыла было рот, силясь что-то сказать, но не издала ни звука — лишь кровавые пузыри лопались на ее губах. Дернувшись в последний раз, она затихла навсегда.

— Враги твоего учителя? — спокойно спросил Инь Шэчи, вытирая меч об одежду одной из убитых. Ничто не шелохнулось в его душе при виде собственноручно обезглавленного трупа — по стойкому убеждению Шэчи, покусившиеся на его возлюбленную заслуживали самого жестокого возмездия.

— Слуги ее врага, — бесцветным голосом ответила девушка. — Знаешь, на мгновение я подумала, что ты и вправду решил меня бросить, — тускло добавила она.

Юноша не стал тратить слова на ответ. Вместо этого, он шагнул к любимой, и сжал ее в крепких объятиях. Длинно выдохнув, Ваньцин обмякла в его руках, и прижалась к нему всем телом, уткнувшись лицом в его шею.

— Главное, что и они подумали так же, — с задумчивой полуулыбкой промолвил Инь Шэчи, перебирая волосы девушки. Та неожиданно хихикнула, щекоча его шею горячим дыханием.

Спешно собрав свои немногие пожитки, и забрав лошадей из конюшни, молодая пара покинула гостиницу — им вовсе не улыбалось объяснять городской страже, откуда в их комнате взялись два свежих трупа. Двигаясь по городу, юноша и девушка останавливались рядом с лотками торговцев, открытыми дверями лавок, и сидящими у дороги бродягами, расспрашивая о Цинь Хунмянь. Их поискам ничуть не помогало то, что учитель Ваньцин была женщиной достаточно обыденной внешности, без каких-либо необычных черт или странных вкусов в одежде. Дело немного исправляло ее не самое обычное оружие — такой же, как и у Ваньцин, короткий прямой меч с длинной рукоятью, дополненный наручным стрелометом, — но, как бы то ни было, никто из опрошенных не рассказал ничего, указывающего на возможное местонахождение Цинь Хунмянь. Проведя день в поисках и расспросах, Инь Шэчи и Му Ваньцин отыскали новое пристанище, остановившись, по настоянию юноши, в ещё более дорогой и пышно обставленной гостинице, утолили голод поздним ужином, и улеглись спать. Шэчи вновь устроился на полу, провожаемый задумчивым взглядом девушки, и быстро уснул на своем жёстком ложе.

Следующим утром, Инь Шэчи проснулся свежим и отдохнувшим, и, выбравшись из-под одеяла, сладко потянулся и принялся одеваться. Он с неудовольствием отметил, что его халату вскоре понадобится стирка; желательно было воспользоваться услугами прачки поскорее — второй халат юноши, взятый им в путешествие, сейчас лежал в дорожной суме, щеголяя дырой напротив сердца и огромным кровавым пятном вокруг нее. Выглядеть, как жертва убийства, восставшая в виде прыгающего немертвого, юноша не хотел, и решил управиться с одежными заботами сегодня же вечером.

Одевшись, он подошёл к постели спящей подруги, и, невольно умилившись, присел рядом с ней. Ваньцин разметалась по кровати, едва заметно улыбаясь своим снам. Шэчи с удовольствием залюбовался ее лицом, счастливым и спокойным, не решаясь тревожить ее утренние грёзы.

Девушка проснулась сама, словно почувствовав взгляд Инь Шэчи. Ее длинные черные ресницы дрогнули, и веки Му Ваньцин медленно поднялись.

— Это ты, — прошептала она, сонно улыбаясь.

— Доброго утра, жена моя, — ответил на улыбку юноша. — Хорошо ли ты спала?

— Я выспалась, — пробормотала она. — Тебе что-то нужно? — ее рука, скользнув по простыням, отыскала колено юноши, и ласково погладила его.

— Совершить утреннюю молитву, — серьезно ответил тот.

— Молитву? — глаза девушки округлились, а зазвучавшее в ее голосе удивление частью отогнало утреннюю сонливость.

— Именно, — кивнул Шэчи. — Молитву прекраснейшей из богинь, — не удержав серьезную мину, он мечтательно улыбнулся.

— Прекрати, — засмеялась Му Ваньцин. — Нет нужды льстить мне, муж мой. Если ты хочешь поцеловать меня, просто сделай это, — она привстала на кровати, и обняла юношу за плечи.

Тот пару мгновений раздумывал, не ответить ли ему очередным ласковым словом, но вид прекрасного лика любимой подтолкнул его к верному решению, и он, не медля, припал к ее губам. Они какое-то время самозабвенно целовались; к счастью, в этот день не случилось никаких досадных помех их близости. Пальцы Шэчи перебирали волосы девушки, гладили ее нежные щеки, и скользили по ее плечам и спине. Ваньцин воспользовалась тем, что юноша не успел подпоясаться, и ее ладошки самым неприличным образом забрались под одежду Шэчи, каждым своим прикосновением заставляя его сердце биться быстрее.

Они оторвались друг от друга почти одновременно, словно почувствовав, что их ласки вот-вот перерастут во что-то большее. Инь Шэчи поцеловал обе разрумянившиеся щёчки подруги, и прошептал ей на ушко несколько нежных слов; Му Ваньцин в ответ стиснула его в объятиях столь крепких, словно пыталась стать с ним единым целым.

— Рассказывай, — велела девушка, когда они все же разжали объятия. — Я по глазам твоим вижу — ты вновь задумал нечто сродни вчерашнему… сладкому утру, — она улыбнулась с добродушной насмешкой.

— Моя богиня не только прекрасна, но и всеведуща, — с весёлым удивлением протянул Инь Шэчи. Ваньцин, рассмеявшись, стукнула его по плечу.

— Знаешь, почему я выбрал эту гостиницу? — чуть серьезнее спросил юноша.

— Она на другом конце города от той, где мы оставили два мертвых тела? — безмятежно предположила Му Ваньцин.

— Это было всего лишь удачным совпадением, — мотнул головой Шэчи. — Здесь, в «Райском приюте», есть оперная сцена. Тебе случалось посещать оперу, жена моя?

— Нет, конечно, — ответила девушка. — Я видела представления странствующих актеров, но они… скучные. Эти несчастные бродяги совсем не умеют обращаться с оружием. А что, опера чем-то отличается от их трюков?

— Как небо от земли, — с удовольствием ответил Инь Шэчи. — Скоро, ты убедишься в этом самолично. Пойдем вниз, нам подадут чай и закуски, пока мы будем ожидать начала представления.

— Не забудь пояс от своего халата, — нарочито ровным тоном бросила Му Ваньцин, рыскнув взглядом по его груди. Юноша с долей удивления скосил глаза на свой обнаженный торс, более не прикрытый распахнувшимся халатом, и бросил на подругу подозрительный взгляд. Та густо покраснела, и с преувеличенным тщанием принялась повязывать вуаль.

— Садитесь, уважаемые посетители, — засуетился вокруг молодой пары один из подавальщиков, стоило юноше и девушке спуститься на первый этаж «Райского приюта». — Что вам принести?

— Ваш лучший чай, — с привычным равнодушием велел Инь Шэчи. — И рисовые пирожные.

— Конечно, я немедленно обо всем позабочусь, — угодливо заулыбался гостиничный прислужник. — Располагайтесь, вам совсем не придется ждать.

Он не соврал — не прошло и минуты, как перед усевшимися за один из столиков юношей и девушкой возник искусно расписанный глиняный чайник в компании миски, полной небольших круглых булочек из рисовой муки. Шэчи разлил чай по пиалам, и с задумчивым видом пригубил из своей.

— Весьма достойно, — одобрительно покивал он. — Этот чай не посрамил бы и императорского приема. Попробуй, жена моя.

Му Ваньцин, воодушевленная его рекомендацией, сделала большой глоток, и внезапно выплюнула чай обратно в чашку, скривившись в гримасе величайшего отвращения. Утерев губы, она недовольно обратилась к юноше, озадаченно глядящему на нее:

— Я одно не возьму в толк, это ты решил подшутить надо мной, Шэчи, или тот скользкий подхалим принес нам отраву вместо чая?

— Отраву? — глаза юноши округлились, выражая полное непонимание. Он недоверчиво понюхал собственную пиалу, и вновь попробовал чай.

— Очень хороший тегуаньинь, свежий и с сильным вкусом, — задумчиво промолвил он. — Быть может, твоя чашка была грязной? Возьми мою, — девушка приняла протянутую пиалу, и осторожно отпила. Ее лицо скривилось в не меньшем омерзении, чем ранее.

— Это пойло что, и должно быть таким гадким? — удивлённо спросила она. — Зачем вообще его пить? Оно обладает лекарственными свойствами?

— Не больше, чем любой другой чай, — растерянно ответил Инь Шэчи. — Если тебе не нравится вкус, давай сменим напиток.

— Только не вздумай заказать что-нибудь столь же гнусное, — сердито посмотрела на него Ваньцин.

Вызванный подавальщик споро убрал вызвавший недовольство чай, и принес новый чайник. Девушка воззрилась на клубящийся над его носиком пар с большим сомнением.

— Дяньхун — один из самых сладких и нежных вкусом напитков в мире, — заверил ее Шэчи. — У здешнего владельца не нашлось высшего сорта, «золотых игл», но сорт «золотые лепестки» также ароматен и вкусен.

— Доверюсь тебе и в этот раз, — с подозрением глянула на него Му Ваньцин, и попробовала содержимое наполненной юношей пиалы. Ее лицо тут же разгладилось, и девушка вновь приложилась к напитку.

— Вот этот чай и правда хорош, — довольно высказалась она, кусая рисовое пирожное. Инь Шэчи облегчённо откинулся на спинку стула.

Тем временем, оперные актеры завершили свои приготовления. Зазвучала музыка, и на сцене появился главный герой постановки, рослый и представительный, наряженный в великолепный костюм, и с традиционной маской на лице.

— Это чудовище? — с ленивым интересом спросила Му Ваньцин, прихлебывая чай.

— Что? Где? — ошарашенно заморгал Шэчи. Проследив за взглядом подруги, он удивлённо ответил:

— Нет, милая, это же Гуань-ван[1].

— Гуань-ван? — удивилась девушка не меньше него. — Тогда почему он столь странен видом? Все эти черные и красные полосы на лице делают его более похожим на некоего тигриного демона.

— Ну, краснота его лика показывает, что он полон мужественности и юношеской бодрости, — задумчиво ответил юноша. — А черные полосы — его прекрасная борода, усы, и брови.

Оперная маска Гуань Юя, введшая Ваньцин в заблуждение

Актер, изображающий Гуань Юя, неспешно повернулся вокруг своей оси, плавно взмахивая богато украшенным «мечом ущербной луны», и запел, протяжно и переливчато, о скорби, вызванной разлукой с побратимами, и о неуклонном следовании братскому долгу.

— Разве Гуань-ван был евнухом? — заинтересовалась Му Ваньцин. — Помнится, он наплодил целую толпу детей. Или его тонкий голос тоже должен что-то значить, как и эта странная раскраска на лице?

— Я как-то не задумывался об этом, — признался Шэчи. — Во всех постановках «Дороги через пять перевалов», что мне случалось видеть, как ваньских, так и северных, голос Гуань-вана был столь же тонок.

— Верно, древние сказания знакомы этим актерам лучше, чем мне, — промолвила Ваньцин, отставляя пустую чашку, — и они не стали бы намеренно лгать о подобных вещах. Но как же тогда быть с детьми Гуань-вана? Неужто все они были приемными?

— Гуань Пин точно был приемышем, — уверенно заявил Инь Шэчи. — Насчёт остальных не помню. Мудрец Ло не уделил им много внимания в своем великом труде[2].

— Гуань-ван был военачальником, и получил в боях множество ран, — начала строить догадки Му Ваньцин. — Может статься, одна из них пришлась в то место, о котором не упоминают в приличном обществе.

— И правда, — подхватил ее мысль Шэчи. — А его жены могли и не хранить верность своему господину. Когда муж вечно пропадает в разъездах, походах, и боях, следуя долгу побратима, всякое может случиться в тишине спален и укромных комнаток, — юноша и девушка дружно захихикали, внимая оперной постановке с новым интересом. В свете странного предположения Ваньцин, воспетые в «Дороге через пять перевалов» поединки Гуань Юя с генералами коварного владетеля Цао Цао вызвали у молодой пары множество не менее странных замечаний.

Досмотрев представление, Шэчи и Ваньцин покинули гостиницу, и неспешно двинулись по цзянъянским улицам, обмениваясь впечатлениями. Сегодня, они не спешили возобновлять вчерашние поиски-расспросы, без слов решив прогуляться, наслаждаясь утренней прохладой и компанией друг друга. Городской шум ещё не набрал полной силы — крестьяне с их волами, тянущими на рынок повозки с товаром, все ещё месили пыль ведущих к городу трактов; лоточники раскладывали свой товар, готовясь к громкой торговле и протяжным зазываниям; большинство горожан мирно вкушали утреннюю пищу дома, или же в харчевнях. Лёгкая дымка тумана окутывала изумрудные вершины лесистых холмов, что высились на окраинах города, а крыши домов отбрасывали на мостовую длинные тени, даря защиту от палящего солнечного ока.

Шэчи остановил уличного торговца, бодро топающего на свой ежедневный промысел, и обменял горсть медных монет на несколько палочек с засахаренными ягодами, которые немедленно вынул из соломенного снопа на плече продавца сластей, и преподнес Му Ваньцин. Та отблагодарила юношу нежным поцелуем в щеку, приподняв для этого вуаль, и они продолжили свою беззаботную прогулку, и задушевную беседу.

Когда их путь преградила угрюмая группа молодых людей, Инь Шэчи неподдельно удивился. Вставшие у них на дороге юноши не могли быть стражниками, настигшими убийц госпожи Жуй и ее соратницы Пин — одежда неизвестных была простой, дешевой, и разномастной, по большести состоя из скверного качества хлопковых халатов. Не были они и странствующими воинами, что имели бы некое дело к Ваньцин — их движения и осанка выдавали людей если и причастных к воинским искусствам, то не слишком прилежных в их изучении. Для разбойников, нападение средь бела дня, посреди оживленной городской улицы, и вовсе было бы верхом глупости.

— Не ждете ли вы кого другого, молодой господин? — спросил Шэчи юнца, стоящего чуть впереди недружелюбно выглядящей компании. Тот был одет поприличнее своих спутников, и сжимал в руках длинный нож с заметно сточенным лезвием.

— Проваливай, глупец, — с напыщенным видом бросил юноша с ножом. — Нам нужна только Му Ваньцин.

— Чего это вам понадобилось от моей жены? — недобро прищурился Инь Шэчи. Он повел плечами, и положил ладонь на рукоять меча. — Знай, мальчишка: если ты задумал оскорбить ее словом или действием — лишишься языка, или руки.

— Жены⁈ — в крайнем удивлении вытаращил глаза вооруженный юнец. Недоуменно уставившись на безразлично глядящую мимо него Ваньцин, он вернул себе присутствие духа. — Неважно. Если ты — честный человек, то не станешь нам мешать. Му Ваньцин! — заговорил он, торжественно и громко. — Настало время ответить за свершенные тобой злодеяния. Я — Фан Чжугуан, брат Фан Юся. Помнишь ли ты это имя?

— Нет, — ответила девушка с холодным равнодушием.

— Что же, я напомню тебе о нем! — повысил голос Фан Чжугуан. — Неделю назад, в южных предместьях города, ты убила его, без единой на то причины! Мой старший брат был благородным и великодушным юношей, и ты, безжалостная убийца, прервала его жизнь раньше срока! Как, вспоминаешь теперь?

— Все еще нет, — откликнулась Ваньцин, не меняя тона. — Слишком много глупцов пристает ко мне из-за того, что я — женщина, путешествующая в одиночку, и прекращает домогательства, лишь увидев свои кишки на земле, — услышав эти слова, Шэчи невольно примерил их на себя, и ощутил укол стыда. Смущенно почесав в затылке, он пообещал себе сделать для подруги нечто хорошее в ближайшем времени, во искупление былой несдержанности.

— Мне ни к чему запоминать их имена, — бесстрастно закончила девушка.

— Ты!.. — вскипел юный мститель. — Как ты смеешь! Да мой брат и внимания бы на тебя не обратил, ты…

— Язык, — громко и резко прервал его Инь Шэчи.

— Что? — бросил на него озадаченный взгляд разошедшийся юноша.

— Твой язык, Фан Чжугуан, — жестко бросил Шэчи. — Ты настолько не дорожишь им? Еще одно слово в сторону моей жены, и ты расстанешься с ним навсегда.

— Мне плевать на твои угрозы, безвестный выскочка, — окрысился Фан Чжугуан. — Мой отец работает в городской страже, и водит близкую дружбу с окружным судьей. Тронь меня, и получишь палок. Причини мне вред, и отправишься в ссылку.

— Пугаешь меня связями? — презрительно скривился юноша. — Хорошо же. Я — Инь Шэчи, потомок чжоуского Инь Цзифу. Мой отец, Инь Бофу, хорошо знаком с цы-ши[3] вашего округа, господином Гао Паньцзюнем, и ведет с ним дела, а лучжоуский окружной судья, Коу Тяньфын, и вовсе должен папе денег. Интересно, кто из них первым захочет оказать моей семье услугу, и бросить в тюрьму твоего папашу-взяточника, а тебя с дружками хорошенько попотчевать бамбуковыми палками за, — он насмешливо ухмыльнулся, — эту нелепую попытку нападения?

— Правда на нашей стороне, — не отступился юный мститель. Приняв горделивую позу, он попытался глянуть на Шэчи свысока, чему сильно мешал недостаток роста. — Мы всего лишь проводим в ямынь[4] эту убийцу, — он небрежным жестом указал на Му Ваньцин, — и заставим ее предстать перед правосудием. У сетей справедливости частое плетение[5], злодейка, — он торжествующе задрал нос. — Сегодня, ты ответишь за смерть моего старшего брата.

— Похоже, мне все-таки придется вразумить и тебя, и твоих прихлебателей, юный Фан, — Инь Шэчи взялся было за рукоять меча, но, миг спустя, ехидно улыбнулся и оставил оружие в покое. — Пожалуй, не буду пачкать о вас ни меч, ни ножны. Хватит и кулаков.

— Тебе же хуже, дурень, — выпятил грудь Фан Чжугуан, и угрожающе взмахнул своим ножом. — Вперед, братья!

Товарищи упорного юнца, все, как один — дюжие и неробкого вида, выдвинулись вперед с недвусмысленными намерениями. Некоторые из них поигрывали крепкими палками, другие — разминали внушительные кулаки. Шэчи, озирая их насмешливым взглядом, безмятежно ждал. Му Ваньцин также не шевелилась, с тенью интереса наблюдая за происходящим.

Когда задиристые молодчики приблизились, беря юношу и девушку в полукольцо, Инь Шэчи плавным движением принял боевую стойку, и резко выбросил вперед раскрытую ладонь. Сорвавшаяся с нее волна ци ударила в нападающих, и расшвыряла их, словно ребенок — надоевшие игрушки. Часть искателей справедливости со стонами сползла с окружающих стен, другие остались лежать без движения. Шэчи же немедленно набросился на тех, что остались стоять на ногах.

Легко уклонившись от неловкого взмаха палкой, юноша ткнул кулаком первого из врагов в солнечное сплетение, и от души добавил согнувшемуся детине по затылку. Тот безжизненно растянулся в дорожной пыли. Инь Шэчи налетел на остальных, попытавшихся сбиться в кучу, и принялся щедро раздавать тычки и оплеухи, усиленные внутренней энергией. Его удары швыряли противников наземь, ломали их неказистое оружие, и оставляли стремительно синеющие отметины. Вскоре, все забияки были бесславно повержены. Шэчи насмешливо прищурился, глядя на единственного из врагов, что остался на ногах — Фан Чжугуана. Тот, воздев к небу нож, бросился на юношу, вопя невнятный боевой клич. Его отчаянная атака закончилась столь же быстро, сколь и бесславно — налетев лицом на кулак Шэчи, юнец-мститель рухнул, как подкошенный, и замер без движения.

— Пойдем отсюда, муж мой, — с тяжелым вздохом промолвила Му Ваньцин. — Раз уж ты решил не убивать их, давай хотя бы побыстрее покинем их общество.

— С чего бы мне убивать этих безобидных глупцов, Ваньцин? — неподдельно удивился Инь Шэчи. — Вся их толпа меня даже вспотеть не заставила.

— Неразумно оставлять за спиной живого врага, — ответила девушка. — В драке они совершенно никчемны, но в следующий раз могут попытаться напасть на нас во время сна. Или подсыпать яду нам в пищу.

— Вряд ли этих недоумков возьмут на работу в сколько-нибудь приличную закусочную, — весело фыркнул Шэчи. — А если они вздумают преследовать нас, им же хуже: я расправлюсь с ними наиболее жестоким способом.

— Убьешь? — удивилась Ваньцин.

— Нет, донесу на них в ямынь, — рассмеялся юноша. — Коу Тяньфын и правда немало задолжал моему отцу, и с радостью окажет мне маленькую услугу, бросив этих дурней в самую темную и холодную камеру.

Оставив за спиной бессознательного Фан Чжугуана и его избитых прихвостней, Инь Шэчи и Му Ваньцин возобновили розыски пропавшего учителя девушки. Сегодняшний день расспросов не стал удачнее вчерашнего: всего трое человек как-то попытались помочь им, да и то, безуспешно. Древний старик, не расслышавший вопросов Му Ваньцин, почему-то начал отвечать согласием на все ее слова, но, как выяснилось позже, ничего не знал о Цинь Хунмянь. Плутоватого вида нищий красноречиво расхваливал свою осведомленность, но, по мнению Инь Шэчи, всего-навсего хотел выманить денег у молодой пары. Заезжий коробейник припомнил было несколько обнадеживающих деталей, но виденная им женщина оказалась самой Му Ваньцин. Шэчи утешил пригорюнившуюся подругу тем, что следующий день в Цзянъяне был ярмарочным, и в город должны были прибыть путники со всех концов округа Лучжоу. Решив вернуться к поискам завтра, молодая пара двинулась обратно в «Райский приют», где удалилась на покой.

Следующим утром, Инь Шэчи намеренно поднялся много раньше обычного — ему нужно было забрать у гостиничной прислуги выстиранную одежду, и прихватить кое-что из кухни и кладовых «Райского приюта». Также, ему посчастливилось наткнуться на уличного торговца сладостями, рано начавшего рабочий день, и добыть у него небольшой запас любимого лакомства Му Ваньцин.

Когда юноша вернулся в их с подругой комнату, Ваньцин все ещё спала. Оставив у дверей высокий деревянный короб, и уложив чистую одежду в дорожную суму, Шэчи подошёл к постели девушки, и, с улыбкой вспомнив ее слова, сказанные вчерашним утром, склонился к ее лицу, и коснулся ее губ своими.

Он никак не ожидал того, что случилось дальше: Ваньцин резко вскинулась на кровати, сильно ударив его лбом в переносицу. Юноша со стоном схватился за лицо, отшатываясь назад.

— Что?.. Кто?.. — заполошно выдохнула Му Ваньцин, растерянно оглядываясь. Ее сонный взгляд наткнулся на болезненно кривящегося Инь Шэчи, и девушка испуганно охнула, прикрыв губы ладонью.

— Я ударила тебя, Шэчи? — виновато спросила она. — Прости, я не хотела.

— Ничего, — вымученно улыбнулся юноша. — Мне просто нужно запомнить — не целовать тебя прежде, чем разбужу, — он сдавленно рассмеялся.

— Дай посмотрю, — смущенная девушка осторожно отняла ладонь Инь Шэчи от его лица. — Болит? Может, стоит смазать твой нос Снадобьем Заживления?

— Уже прошло, — юноша выдохнул и встряхнулся. — С тех пор, как я начал практиковать метод развития моей секты, на мне все заживает намного быстрее, — он привлек Ваньцин к себе, и коротко чмокнул ее в губы. — Ты не против небольшой утренней прогулки, жена моя? — та покачала головой, чуть расслабившись.

— Куда мы пойдем? — спросила она, тянясь за плащом.

— В одно замечательное место, — хитро улыбнулся Шэчи. — Помнишь окраину города, что примыкает к берегу Длинной Реки[6]?

— Не очень — я была слишком занята вытряхиванием ответов из того престарелого глупца, чей слух давным-давно забрали демоны, — ответила девушка, насмешливо фыркнув. Завязав под подбородком ленту своего головного убора, она вопросительно посмотрела на Инь Шэчи; тот с одобрением кивнул. Довольно улыбнувшись, Ваньцин с безмятежным видом поинтересовалась:

— А что там? Некое увеселительное заведение, хорошо знакомое юным наследникам богатых семейств? Игорный дом, быть может?

— Как раз наоборот, — рассмеялся Шэчи. — Замечательное сочетание ветра и вод, созданное самим небом, без капли людского вмешательства. Пойдем, ты все увидишь на месте, — он подхватил ранее оставленный короб, и распахнул перед девушкой дверь.

— Как ты сумел углядеть это чудное место вчера? — удивленно спросила Му Ваньцин. — Я ни за что бы не смогла увидеть его из городских пределов, даже если бы знала, что искать.

— Созерцание красот девственной природы всегда было одним из моих увлечений, — с благодушной расслабленностью ответил Инь Шэчи. — Думаю, я сумел понять некоторые закономерности в работе небесной воли, создавшей подобные прелестные уголки.

— Мой муж понимает законы геомантии? — девушка весело засмеялась. — Поистине, мне повезло встретить тебя, Шэчи.

— Вовсе нет, — глубокомысленно ответил тот. — Везунчик из нас двоих — я, о прекраснейшая из богинь, — Ваньцин притворно нахмурилась, но блестящие довольством глаза выдавали ее истинные чувства.

Юноша и девушка расположились на заросшем густой, малахитово-зеленой травой береге реки Янцзы, низком и пологом. Со стороны города этот травянистый бережок прикрывали несколько стройных кипарисов, и заросли кустарника, в котором, к счастью, нашелся удобный проход. Кристально чистые, спокойные воды широкой реки выглядели огромным зеркалом, отражающим небесную синеву и яркую зелень листвы окружающих деревьев. Противоположный берег возвышался скальной стеной, поросшей лонгановыми деревьями и эвкалиптом. С роскошных прогулочных лодок, неспешно влекомых речными водами, доносились негромкая музыка и отголоски веселого гомона.

Рука Шэчи обнимала талию Му Ваньцин; девушка облокотилась на грудь юноши, устроив голову на его плече. Она избавилась от головного убора и вуали, и легкий ветерок играл с иссиня-черными прядями ее волос, выбившимися из узла прически. Перед молодой парой стоял принесенный Шэчи короб, до поры скрывавший в себе винные кувшины и некоторое количество закусок.

— Не желаешь ли отведать вина, жена моя? — лениво спросил юноша, целуя лоб подруги. — В погребах нашей гостиницы нашелся кувшин «красной дочери», немного «западного феникса» из Шэньси, и, конечно же, местное белое вино, знаменитое далеко за пределами Лучжоу.

— Давай попробуем местного, — предложила девушка. Привстав, она извлекла из короба две рюмки, и наполнила их вином. В воздухе пахнуло резким и необычным ароматом.

— Чем же оно знаменито? — задумчиво скривившись, с сомнением спросила Му Ваньцин.

— Тем, что к его запаху лучше привыкать постепенно, — засмеялся Шэчи, отпив из своей рюмки. Довольно крякнув, он в несколько глотков допил вино. — Ну, и вкусом, конечно же.

— Надеюсь, с ним не выйдет так же, как и с тем чаем, — девушка бросила на рюмку недоверчивый взгляд, и, зажав нос двумя пальцами, храбро осушила ее. Лицо Ваньцин тотчас же разгладилось, и она расслабленно откинулась назад, устраиваясь в объятиях юноши.

— М-м-м, вкус просто замечательный, — мурлыкнула она. — А уж какое оно крепкое… не задумал ли ты напоить меня, муж мой? — она подарила Шэчи игривую улыбку.

— Давай я на каждую выпитую тобой рюмку буду выпивать две, чтобы мы напились одинаково, — предложил тот, наполняя свою емкость вином.

— Я слыхала о некоей безумной технике ци, позволяющей исторгать выпитое из тела по меридианам, — поделилась девушка. — С ее помощью можно, к примеру, быстро избавляться от ядов. Или много пить, не пьянея.

— Это, должно быть, на редкость болезненно — выводить из тела вино через меридианы, — вздрогнул Инь Шэчи, вновь наполняя рюмки. — Попробуй-ка «западный феникс», Ваньцин. Этот напиток — частый гость в золотых чашах вельмож и учёных, и многие поэты, воспевая вино, вдохновлялись именно его вкусом. К примеру, послушай вот эту поэму Янь Шу, — он принялся вдохновенно декламировать, дирижируя винной рюмкой:

— Я чашу наполняю в свой черед

— И песнь пою, хмельного пригубив.

— Погода на дворе, как в прошлый год,

— И павильон такой же, как и был…

Му Ваньцин внимательно слушала, и ее очи блестели яркими звездами, а губы изогнулись в легкой улыбке. Стоило Шэчи закончить поэму, как девушка, весело смеясь, захлопала в ладоши.

— В твоих устах, мой милый муж, даже напыщенные строки придворных школяров наполняются жизнью, — она легонько коснулась губами щеки юноши. — Но почему ты читаешь мне стихи об одиночестве? Разве нынешние стихотворцы не посвящают ничего своим женам и любовницам? — на ее лице заиграла лукавая улыбка.

— В их жизни просто нет женщин, чья красота хоть сколько-нибудь близка к твоей, — серьезно ответил Инь Шэчи. — Иначе, мир увидел бы много меньше стихов о вине, дорожных невзгодах, и чиновничьих дрязгах, и много больше любовных поэм. Таких, к примеру, как эти строки Ли Бо, — заключив девушку в объятия, он прочитал, негромко и проникновенно:

— Твой, словно облако, наряд, а лик твой — как пион,

— Что на весеннем ветерке росою окроплён.

— Коль на вершине Цюньюйшань не встретился с тобой,

— Увижусь у дворца Яотай под светлою луной.

— Намного лучше, — одобрила Му Ваньцин, рассеянно улыбаясь. — Прочти ещё что-нибудь, Шэчи. Что-нибудь столь же милое…

Они ещё долго наслаждались вином, закусками, и поэзией, а после — гуляли по городу без какой-либо цели, посетив театр теней, послушав легенду о белой змее в исполнении бродячего сказителя, и перекусив местными блюдами в небольшой закусочной под открытым небом. Когда, поздним вечером, они вернулись в «Райский приют», Ваньцин удержала юношу, собравшегося было удалиться в облюбованный им угол.

— Постой, Шэчи, — обняв его за талию и притянув к себе, девушка заглянула в глаза юноши. — Я провела достаточно одиноких ночей в холодной постели. Не оставляй меня сегодня, — Инь Шэчи, замерший было от неожиданности, быстро очнулся от ступора, и, подхватив Ваньцин на руки, понес к кровати.

Примечания

[1] Гуань-ван, Гуань-ди — посмертные титулы Гуань Юя, полководца, жившего в эпоху Троецарствия.

[2] Шэчи имеет в виду Ло Гуаньчжуна и его исторический роман «Троецарствие», достаточно подробно описывающий события и персоналии соответствующей эпохи.

[3] Цы-ши — высший гражданский чиновник округа.

[4] Ямынь — присутственное место, совмещающее суд, тюрьму, и казармы стражи.

[5] «У сетей справедливости частое плетение» — поговорка-чэнъюй, означающая неизбежность наказания.

[6] Длиная Река (Чанцзян) — другое название Янцзы.