Восемь Драконов и Серебряная Змея

Глава 38 Рассказывающая о том, как второй из драконов юго-запада в один день потерял многое

Яркие лучи южного солнца, не по-осеннему теплого, отражались от спокойных вод небольшого озера, отбрасывали густую тень, цепляясь за черепичную крышу уютного домика на его берегу, и ласкали разомлевших от теплыни людей, что сидели на широкой деревянной террасе, примыкавшей к усадьбе.

— Вы уверены, что нам стоит задерживаться здесь, господин принц? — негромко спросил Гу Дучэн, стоящий за спинкой стула Дуань Чжэнчуня.

Старший из четверки царских телохранителей не желал ослаблять бдительность, и стойко переносил как знойную погоду, так и легкомысленное настроение своего начальства. Его внимательные глаза то и дело озирали округу, порой задерживаясь на сидящем на берегу озера Чу Ваньли.

Младший телохранитель сегодня стоял на страже, для незаметности выбрав новое обличье — сменив зелёный шелк форменного халата на холщовую рубаху бедняка, он удил рыбу при помощи верного боевого шеста, который, с привязанной к нему бечевой, сошел за вполне сносную удочку. Уже в который раз Чу Ваньли менял приманку, безжалостно объеденную озёрными обитателями, но в деревянном ведре рядом с ним не прибавилось улова: внимание поддельного рыбака было направлено не на поплавок, а на ведущую к усадьбе дорогу, и раскинувшийся неподалеку лесок.

— Зеркальное Озеро — лучшее из известных мне убежищ в Да Ли, — расслабленно ответил Дуань Чжэнчунь. — Очень немногим известно его местонахождение, а уж мое знакомство с его хозяйкой — и подавно. Да, Синчжу, может, поухаживаешь за мной? Чай, что ты заварила, сладок и освежающ, и моя чашка давно опустела.

— Поухаживай за собой сам, Чжэнчунь, — с лукавой улыбкой ответила сидящая за столом женщина в белом халате с длинными рукавами. Маленькая и изящная, даже в возрасте она сохранила часть былой красоты, а живые черты веселого лица делали ее ещё привлекательнее.

— Ты, я вижу, порядком раздобрел за годы нашего расставания, — добавила она. — Пожалуй, мне не стоит отбирать у тебя те немногие возможности подвигаться, что остались — будет прискорбно, если ты окончательно заплывешь жиром, — далиский Принц Юга добродушно улыбнулся, ничуть не обидевшись.

— Нет ничего плохого в здоровой полноте, — вступилась за своего мужчину Гань Баобао. — Вы слишком строги к Чжэнчуню, госпожа Жуань. Давай я поухаживаю за тобой, дорогой, — встав со стула, она наполнила одну из стоящих на столе чашек, и подала принцу. Тот благодарно кивнул подруге.

— Сколько раз я просила тебя, Баобао — называй меня по имени, — с лёгким укором ответила Жуань Синчжу. — Нас всех здесь в свое время соблазнил этот бесстыдник, — кивнула она в сторону принца, — так что мы — все равно, что сестры. Самое меньшее — сестры по несчастью, — Дао Байфэн, как раз отпившая из своей чашки, громко фыркнула, едва сдержав смех. Мать Дуань Юя устроилась рядом с мужем, и глядела на его наложниц без былой ненависти, а, скорее, с пониманием и сопереживанием.

— Как бы нас всех не постигло подлинное несчастье, — недовольно пробормотал под нос Фу Сыгуй. Крупный и широкоплечий, он больше других страдал от жары, что толкало его на не очень почтительные замечания. — Вы выбрали скверное время для путешествия, господин принц. Наши преследователи закрыли путь в столицу, где нам помогли бы лучшие воины Да Ли — государь и министры. Здесь же, мы слишком уязвимы: дом — невелика защита. Даже, пожалуй, ловушка. А уж на дворе мы открыты всем ветрам. Если враг узнает, где мы… — он не договорил, сердито нахмурившись. Дуань Чжэнчунь лишь беззаботно отмахнулся.

— Сыгуй прав, — согласилась Цинь Хунмянь. Из всех сидящих на террасе женщин, она одна упорно сопротивлялась всеобщей расслабленности. Ее стул стоял спинкой к озеру, позволяя строгой воительнице держать в поле зрения лес и дорогу.

— В свое время, я смогла разузнать о сестре Синчжу и ее доме на Зеркальном Озере, — добавила она. — Не думаю, что Четверо Злодеев уступают мне в умении искать скрытое.

— Вы все слишком много волнуетесь, — безмятежно ответил далиский наследный принц. — Для начала, злодеев уже не четверо, а трое — моя доблестная Цин-эр и ее муж прикончили одного. Также, ты, Хунмянь, знала имя Синчжу, и знала о нашей связи, то есть, половина тайны уже была у тебя в руках. Преследующие меня злодеи могут лишь идти по моим следам, а их я оставил немного, — довольно жмурясь на теплое солнце, он отхлебнул чаю.

— Сдается мне, ты ошибся, Чжэнчунь, — напряжённо проговорила Цинь Хунмянь. — Кто-то идёт со стороны леса.

После этих слов, все невольно повернулись в указанную сторону, кроме, разве что, Дуань Юя. Юный принц безмолвно сидел на своем стуле в углу террасы, и угрюмо глядел в одну точку. Фарфоровая чашка в его руках давно перестала исходить паром, а чаю в ней не убавилось ни на глоток.

— Девушка, не старше шестнадцати, — отметил Дуань Чжэнчунь, и весело добавил:

— Не думаю, что о ней стоит беспокоиться. Даже из ревности — слишком уж она молода, — Цинь Хунмянь бросила на него укоризненный взгляд.

Тем временем, замеченная девица приблизилась к усадьбе настолько, что стало возможным разглядеть ее. Низкорослая и худенькая, с беззаботным выражением на юном лице, она бодро шагала по дороге, огибающей озеро, с интересом оглядываясь по сторонам.

Чу Ваньли, наблюдавший за ней с озёрного берега, поспешно выдернул из воды бечеву, не обратив никакого внимания на сорвавшегося с крючка крупного радужного карпа, и отвязал ее от шеста. Удерживая свое верное оружие на плече, он быстрыми шагами двинулся на перехват нежданной пришелицы, и, встав перед ней, вежливо заговорил:

— Простите, юная госпожа, но я не могу позволить вам пройти дальше. Мой господин, что сейчас гостит в усадьбе, не желает никого видеть. К тому же, здесь может быть опасно, и не только для юных дев…

— Прочь с дороги, грязный бедняк, — рассеянным голосом перебила его незнакомка. Ни единой тени волнения не посетило ее безмятежного лица. — Иначе познаешь всю силу моего гнева.

— Увы, но я вынужден настаивать, — телохранитель не изменил своего вежливого тона, но шест с плеча снял, преграждая им путь девушке. — Могущественные враги преследуют моего господина, и их мечи не станут разбирать правых и виноватых. Находясь здесь, вы подвергаете себя опасности…

Чу Ваньли не смог договорить — неизвестная дева прервала его речь внезапно и жестоко. Стоило ей приблизиться к мужчине на расстояние пары шагов, она ловко запустила руку в вышитую бисером суму, что висела на ее плече, и, выхватив оттуда некий белый комок, метнула его в царского телохранителя. В полете, непонятный ком быстро проявил себя, развернувшись в тонкого плетения сеть, что мгновенно спутала Чу Ваньли по рукам и ногам. Поддельный рыбак, пойманный, словно неосторожная рыба, неловко дернулся, пытаясь освободиться, и рухнул наземь с болезненным вскриком. На его лице выступили капли крови — тонкие и прочные нити ловчей сети легко разрезали кожу. Мужчина не оставлял попыток освободиться, но всем, к чему привела его упорная борьба, была туже затянувшаяся сеть, новые раны, и то, что его замотанное, словно куколка шелкопряда, тело скатилось с тропы ближе к пологому озерному берегу. Девушка насмешливо осмотрела дело рук своих, и, подойдя ближе к плененному телохранителю, с торжествующим видом поставила ногу на его грудь.

— Я бы на твоём месте дергалась поменьше, — покровительственным тоном бросила она. — Чем больше ты пытаешься растянуть мою сеть, тем туже она стягивается. Смотри, если ты лишишься кожи на лице и руках — не вини меня за собственные наглость и упрямство, — Чу Ваньли лишь сдавленно выругался — сеть причиняла ему сильную боль, заставляя извечную вежливость царского телохранителя отступить.

— Зачем вы обидели моего человека, юная госпожа? — заговорил Дуань Чжэнчунь, поднимаясь со стула. — Оскорбивший слугу, уязвляет его хозяина. Вам так хочется начать беспричинную ссору?

Дружелюбное спокойствие в его голосе было обманчивым — любой, сколько-нибудь знающий далиского наследного принца, без труда уловил бы нотки раздражения в его голосе. Женщины, и дернувшиеся было на помощь товарищу телохранители, замерли на месте — им было прекрасно известно, насколько строг может быть этот легкомысленного вида мужчина, и они заранее сочувствовали незнакомой девице, опрометчиво вызвавшей его недовольство.

— Ссору начал вот этот оборванный глупец, — убрав ногу с груди Чу Ваньли, девушка с размаху пнула его в бок, отчего спутанный сетью мужчина, перекувыркнувшись, окончательно сполз с тропы, и покатился вниз по берегу озера, в сторону воды.

— У дурного господина, и слуги дурные, — глумливо продолжила она, уставив руки в бока. — Видать, ты мало порол своих рабов, — она бросила брезгливый взгляд на ворочающегося в воде мужчину, — да ещё и на одежду для них скупишься. Я, великодушная и справедливая А Цзы, наказала его для тебя. Кроме того, когда моя сеть окончательно изрежет его лохмотья, ты вынужден будешь одеть его поприличнее огородного пугала. Так уж и быть, можешь не благодарить меня, — она царственно кивнула, и отвернулась, намеренная двинуться дальше.

— О, я просто не могу не отблагодарить юную госпожу А Цзы за ее заботу, — Дуань Чжэнчунь не особо скрывал насмешливый тон. — Наградой за ваши усилия по воспитанию моего слуги будет урок. Суть его такова — не стоит начинать свары с незнакомыми людьми, — едва договорив, он вскинул руку, и с его указательного и среднего пальцев, сложенных вместе, сорвалась яркая стрела ци.

Девушка легко уклонилась от его атаки, применив технику шагов, и взмыла в воздух в резком прыжке, намереваясь ответить — достать противника, стоящего на возвышенности, с берега озера было затруднительно. Одна за другой, воздух прошили блеснувшие на солнце длинные иглы, которые А Цзы выхватила из кармашков на поясе, и метнула с изрядной ловкостью.

Дуань Чжэнчунь, хладнокровный и невозмутимый, встретил ее атаку своей. Металлические иглы, все до единой, были сбиты молниеносно пущенными иглами света, а юная нахалка, своим прыжком лишившая себя возможности уклоняться, поймала грудью пальцевую технику Одного Ян, и с болезненным оханьем улетела в озеро по пологой дуге. Далиский наследный принц бил не насмерть, и нацеленный в девушку сгусток ци был не смертоносным уколом, а, скорее, крепкой оплеухой.

— Вот незадача, — весело ухмыляясь, покачал головой Дуань Чжэнчунь. — Надеюсь, это купание не слишком испортит замечательный пурпурный цвет вашего халата. Было бы прискорбно, поблекни он от озёрной воды — прозвища вроде А Цан, или же и вовсе, А Цзан[1], менее красивы, чем ваше, — барахтающаяся далеко от берега девица ответила ему невнятным криком пополам с бульканьем, и камнем ушла на дно.

— Похоже, наша невежливая гостья не умеет плавать, — бесстрастно отметил мужчина. — Спасёшь ее, Синчжу?

— С чего это ты воспылал сочувствием к этой маленькой разбойнице, Чжэнчунь? — с равнодушным видом спросила женщина, явно не сопереживая дурно воспитанной девице. — Или, вопреки твоим словам, ее молодость не очень-то тебя отвратила?

— Однажды, я застала его с двадцатилетней служанкой, — поделилась Дао Байфэн. — Это было всего-то года три назад. Не думаю, что возраст девицы — слишком уж большое препятствие для моего дражайшего мужа, и его похоти, — бросив на далиского наследного принца уничижительно-насмешливый взгляд, она вернулась к чаю.

— И что же стало с той служанкой, сестра? — подозрительно спросила Гань Баобао. — Продолжает ли она прислуживать во дворце Принца Юга?

— Я вышвырнула ее на улицу, — пожала плечами женщина. — Но это ничего не значит — где одна молоденькая прислужница, там и другие, — ее собеседница с печальным вздохом кивнула, и обе женщины перевели осуждающие взгляды на Дуань Чжэнчуня. Тот нервно улыбнулся подругам.

— Я вовсе не против того, что Чжэнчунь берет на себя ответственность за былые прелюбодеяния, — медленно проговорила Цинь Хунмянь. — Знакомство с тобой, сестра Синчжу, было приятным, а история твоих утерянных дочерей заставила мое сердце болеть — как мать, я прекрасно тебя понимаю. Но не кажется ли вам, сестрицы, что связи с девами много младше него — дело недостойное и предосудительное не только для наследного принца, но и для любого другого мужчины? — женщины ответили разнообразными выражениями согласия. Осуждающих взглядов, скрестившихся на Дуань Чжэнчуне, прибавилось. Тот затравленно огляделся, утратив большую часть своего спокойствия.

— Пока вы обсуждаете меня и мои ошибки, жизнь невинной девы подвергается все большей опасности, — попытался сменить тему он. — Может, сперва спасём ее, а после — побеседуем об этом?

— Не думаю, что эта малолетняя негодяйка так уж невиновна, — Дао Байфэн бросила на озерную гладь сомневающийся взгляд. — Мне она кажется опасной и коварной. В юном возрасте, она уже неплохо применяет тайное оружие, и даже сумела расправиться с таким опытным воином, как Ваньли. Что скажешь насчёт этого ты, Хунмянь? Может ли дева-странница, изучающая столь подлые приемы, быть честной и добродетельной?

— Все может быть, — спокойно ответила Цинь Хунмянь. — Зло — не в оружии, а в сердце держащих его. Но именно сердце этой А Цзы вызывает у меня сомнения. Она без причины затеяла ссору, а после — драку, да и на удар Чжэнчуня ответила своим, много более жестоким: ее иглы, скорее всего, отравлены. Человек, настолько склонный к насилию, не может быть добрым.

— Именно так, — согласилась Жуань Синчжу. — Стоит ли мне помогать дурному человеку, в столь юном возрасте уже идущему неправедным путем?

— Юй-эр! — отчаявшийся Дуань Чжэнчунь обратился к приемному сыну. — Хоть ты мне помоги! Уговори свою мать и тетушек!

— Все подчиняется кармическому циклу, папа, — уныло отозвался юноша, не отрывая грустного взгляда от горизонта. — Если кому-то суждено погибнуть, он погибнет, если же нет — спасётся, — далиский наследный принц недовольно скривился было, но его лицо тут же прояснилось.

— Будда заповедал нам быть милосердными, и ценить всякую жизнь, — с новым воодушевлением заговорил он. — Спасая эту девицу, ты совершишь благое деяние, Синчжу. К тому же, она совсем юна, и ещё может встать на путь исправления. Хорошо ли отбирать у нее эту возможность?

— Я — невеликая почитательница будд и бодхисаттв, — с сомнением ответила Жуань Синчжу. — И никогда особо не следовала их заветам. Но, может быть, ты прав, и эта глупая девчонка ещё исправится. Ладно, так уж и быть, вытащу ее.

Она неспешно поднялась на ноги, и прошествовала к краю террасы. Там, женщина сделала небрежный жест в сторону озера, и из ее широкого рукава выметнулась длинная белая лента. Плавно изогнувшись в воздухе, полоса ткани без всплеска вонзилась в спокойные воды озера, и вскоре вырвалась наружу, с шумом и брызгами вынося с собой неподвижное тело в пурпуром шелковом халате.

— Помоги ей, Даньчэнь, — распорядился принц, когда необычная техника Жуань Синчжу опустила незадачливую забияку на террасу. Телохранитель-ученый, коротко кивнув, склонился над девушкой. — Сыгуй, погляди, как там Ваньли.

— Я здесь, господин, — отозвался младший из телохранителей. Опираясь на шест, он взошел по склону озёрного берега, поднялся на тропу, и вскоре присоединился к остальным. — В воде, сеть размокла и ослабла, и мне удалось выпутаться, — ободранный, потрёпанный, и тяжело дышащий, Чу Ваньли, тем не менее, глядел достаточно бодро.

— Вот и хорошо, — успокоенно отозвался Дуань Чжэнчунь. — Что с нашей спасенной, Даньчэнь?

Вся компания, кроме печалящегося Дуань Юя и бдящих телохранителей, собралась вокруг неподвижной девушки. Чжу Даньчэнь, тем временем, уложил ее грудью на свое колено, и сильно надавил ей на спину. Изо рта А Цзы лениво вытекла струйка грязной воды. Вновь устроив девушку на досках террасы, хлопочущий вокруг неё телохранитель нажал на акупунктурную точку под носом спасенной, пытаясь пробудить ее от беспамятства. А Цзы не шевелилась.

— Ну-ка, посторонитесь, — Цинь Хунмянь протолкалась поближе, и поднесла к ноздрям девушки клинок одного из своих коротких мечей, плоской стороной. Продержав там оружие несколько мгновений, она внимательно вгляделась в него, и покачала головой.

— Не дышит, — заключила женщина. — Прискорбно, что ее жизнь прервалась в столь юном возрасте, но причиной смерти этой девицы стали ее же наглость и глупость. Нужно позаботиться о теле, сестра Синчжу. Позовешь своих слуг?

— Да, конечно, — отозвалась хозяйка усадьбы, с непонятным выражением лица разглядывая утопленницу. — Вот только… — шагнув ближе к неподвижному телу, она сдвинула в сторону отворот мокрого халата А Цзы и пораженно охнула. Взглядам присутствующих открылся причудливый застарелый шрам, при внимательном рассмотрении напоминающий иероглиф.

— Странно, — промолвил далиский наследный принц. — Почему на ее коже вырезана моя фамилия?

— Потому, что ты — ее отец, — слабым голосом ответила Жуань Синчжу. Слезы текли из ее глаз, медленно, но неудержимо. — Это несчастное дитя — одна из моих дочерей, разлученных со мной годы назад. Я сама нанесла этот символ на ее кожу, — тут же, без задержки, она перешла на крик:

— Дуань Чжэнчунь! Ты, своими руками, убил нашу дочь! — ее доброжелательное лицо сейчас выражало лишь ярость, искривившись маской гнева. — Я не желаю тебя больше видеть, ты, бессердечный мерзавец! Убирайся из моего дома, сейчас же!

— Но я… — потерянно захлопал глазами мужчина. С неверящим видом, он оглядел свои руки, и с горестным стоном взялся за лоб.

— О великое небо, за что ты наказываешь меня так строго? — выдавил он сквозь сжатые зубы. Окружающие — как женщины, так и телохранители, — глядели на него с растерянным сожалением.

— За все твои грехи, негодный принц! — раздался громогласный вопль. — Не волнуйся, старуха: сегодня, мы отомстим и за твою дочь, и за моего старшего!

Жуань Синчжу не слышала этого — подняв тело мертвой девушки на руки, она убрела в дом, более не обращая внимания ни на что и ни на кого. Остальные же удивлённо обернулись на крик, чтобы заметить необычную троицу: старика в фигурной медной маске и на костылях, женщину с рисунком на лице, и того самого крикуна — лохматого толстяка в мехах.

Женщина, криво ухмыляясь и блестя широко раскрытыми глазами, небрежно удерживала в левой руке некий свёрток — не очень большой, размером где-то с мешок на пару доу риса. Тучный крикун сжимал рукояти сабель, исподлобья оглядывая Дуань Чжэнчуня и его свиту. Калека в маске глядел со злым предвкушением, и его узловатые пальцы, сжатые на железных древках костылей, нетерпеливо подрагивали. Эти трое подобрались совсем близко, пользуясь тем, что всеобщее внимание было поглощено мертвой А Цзы.

— Четверо Злодеев, — раздражённо бросил Дуань Чжэнчунь. — Точнее, уже трое. Подите прочь, гнусные стервятники, у меня нет желания возиться с вами. Сегодня, меня постигло великое горе — смерть ребенка. Если у вас осталась хоть капля совести, вы дадите мне время на траур.

«Преступлениям детей Дуань Ляньи — несть числа,» зазвучал неестественный голос старца в маске. «Что рядом с ними одна мертвая девица? Но, так уж и быть, я дам тебе время оплакать ее. Можешь заняться этим, пока я буду тебя убивать.»

Четверо телохранителей, и без того настороженные, при его словах спешно обнажили оружие, и выступили вперёд, закрывая собой наследного принца. Видя это, женщина с разрисованным лицом визгливо расхохоталась.

— Злые далисцы угрожают нам с тобой, милый сыночек, — ядовитым голосом обратилась она к свертку в ее руках. Отведя в сторону край ткани, она обнажила скрываемое ею — лицо младенца, не больше года от роду. Малыш растерянно хныкал, глядя на склонившуюся к нему женщину.

— Ничего, мамочка позаботится о тебе, — заворковала та. — Она защитит тебя, да-да-да. Сегодня, мы убьем и этих мерзких вояк, и их развратного начальника.

Едва договорив, она бросилась прямо на четверку телохранителей. Кулак ее свободной руки врезался в грудь Гу Дучэна, что вконец опешил от этого странного и жуткого представления, и проморгал последовавшую за ним атаку. Старший из охранников царской семьи полетел наземь, сокрушая спиной один из стульев. Злодейка же накинулась на остальных из четверки, и мужчины невольно попятились перед безумицей, прикрывающейся ребенком. Та щедро раздавала удары, тесня всех троих.

Грузный воин в мехах издал громогласный боевой клич, и неожиданно резво метнулся к Дуань Чжэнчуню. На его пути встала Цинь Хунмянь — сам наследный принц все ещё не опомнился от своего горя. Воинственная дама легко заставила ретивого толстяка притормозить, одну за другой разрядив в него часть трубок своего наручного стреломета. Пока взбешенный злодей отмахивался от стальных игл саблями, Хунмянь сократила расстояние, и набросилась на мужчину в ближнем бою, осыпая его быстрыми ударами коротких мечей. Тучный воин, скверно ругаясь, кое-как отбивался — накоротке, длина его сабель была больше обузой, чем преимуществом.

Ее товарки попытались было придти ей на помощь, но им помешала нелепая случайность — ножка стола подломилась под сапожками Дао Байфэн, которая решила пересечь террасу одним быстрым прыжком, оттолкнувшись от ближайшего предмета мебели. Женщина на мгновение потеряла равновесие, чем и воспользовался старший из злодеев — калека в медной маске. Сверкающие стрелы техник Одного Ян, пущенных самым необычным образом — с пятки железного костыля, — прошили ногу и плечо жены Дуань Чжэнчуня, и та с болезненным вскриком упала навзничь. Старик не прекратил своей атаки, и быть бы худу, если бы не Гань Баобао. Встав над телом недавней соперницы, она встретила летящие в раненую техники клинком меча, и успешно отразила натиск злобного старца. Тот, гнусно скалясь, и не прекращая отправлять в двоих женщин пылающие силой сгустки ци, утвердился покрепче на увечных ногах, и поднял второй костыль. Едва заметное сияние окутало железное древко, и сорвалось с пятки стремительной молнией, целя прямиком в Дуань Чжэнчуня.

— Господин! — во все горло закричал Чу Ваньли, стоявший к принцу ближе других. — Берегитесь!

Младший из телохранителей не глядя отмахнулся шестом от злодейки с младенцем, едва не задев ребенка. Женщина невольно отступила — похоже, в своем безумии, она все же не желала причинять зла невинной душе. Чу Ваньли и не заметил этого — напрягая все силы в применении техники шагов, он бросился к Дуань Чжэнчуню, все так же замершему в горестном оцепенении, и достиг его одновременно со сгустком ци. Ничего не успевал сделать верный и бесстрашный телохранитель, кроме как закрыть господина своим телом.

Полыхающая мощью стрела света ударила мужчину в грудь, и тот, замерев на мгновение, с невнятным хрипом осел на доски террасы. Кровь выступила на губах Чу Ваньли, и бамбуковый шест, верно служивший воину, выскользнул из ослабевших пальцев, с глухим стуком упав наземь. Но ни единого следа сожаления не было видно на лице пожертвовавшего собой телохранителя — лишь спокойная решимость.

— Ваньли! — вскричал Дуань Чжэнчунь, мгновенно очнувшись от ступора. — Нет! Не смей умирать, слышишь⁈ — он рухнул на колени, и бережно приподнял голову умирающего. Глядя в гаснущие глаза мужчины, он растерянно пробормотал:

— Что я скажу твоей семье?

— Скажите им… — Чу Ваньли хрипло закашлялся, заставив свой рот вновь окраситься алым, но все же продолжил:

— … Что я выполнил свой долг, до конца, — чуть улыбнувшись окровавленными губами, он смежил веки, и бессильно обмяк на руках принца. Тот осторожно опустил мертвое тело наземь, и медленно поднялся. В его глазах разгоралось темное пламя гнева.

— Господин Чу, — раздался вдруг голос Дуань Юя.

Юноша неотрывно смотрел на неподвижного телохранителя, и глухая тоска на его лице медленно уступала место холодной ярости. Отвергнутого влюбленного, тонущего в собственном горе, сменил безжалостный воин, сражавший тангутов при Саньмынься. Юный далисец перевел внимательный взгляд на раненую Дао Байфэн, и защищающую ее Гань Баобао.

— Мама. Тетушка. Отец, — медленно проговорил он. — Не смейте, вы, проклятые нелюди. Не смейте трогать мою семью, — он пружинисто вскочил на ноги, и пинком отбросил мешающий ему стул.

Отчим и пасынок обменялись одинаковыми мрачными взглядами, и дружно повернулись к врагу.

Тонкий луч ци пронзил воздух над плечом Цинь Хунмянь, и рассек воздетую руку ее противника. Тучный мужчина в мехах зло заругался, роняя саблю, но его сквернословие быстро прервалось — сияющий поток мощи ударил его прямо в лицо, проделав в лохматой голове огромную кровавую дыру. Дуань Юй бил наверняка, и, в отличие от приемного отца, силы ему хватало. Третий из Четырех Злодеев, мужчина по фамилии Юэ, известный на реках и озёрах, как Свирепый Демон, или же Крокодилий Дух Южного Моря, умер мгновенно. Его безжизненное тело простояло на ногах какие-то недолгие мгновения, истекая кровью из жуткой сквозной дыры на месте лица, и осыпалось на землю сломанной куклой.

«Божественный Меч Шести Меридианов!» с неожиданным довольством зазвучал потусторонний голос Дуань Яньцина. «Сокровище моей семьи наконец-то вернётся в достойные руки. Пожалуй, жизнь Третьего была справедливой платой за эту радостную весть.»

Старик внезапно сорвался с места, и прыгнул к Дуань Юю с резвостью, которой трудно было ожидать от увечного. Юноша попытался было встретить его полет техникой ци, но впервые за долгое время, могущество Божественного Меча Шести Меридианов подвело своего практика — слишком много сил Дуань Юй потратил на сокрушение первого врага. Старик в маске без труда отразил пущенный юношей луч ци, тонкий и едва заметный, при помощи защитной техники. А в следующее мгновение, тяжёлая перекладина железного костыля опустилась на голову Дуань Юя, и юный далисец упал без сознания, закатив глаза. Дуань Яньцин с неожиданной ловкостью ухватил юношу поперек тулова, и забросил на плечо.

«Мы закончили здесь, Вторая,» торжествующе прогремел его чудовищный голос. «Я вернусь за твоей головой, родич, жди.»

И жуткий старец легко сорвался с места, словно и не был отягощен бездвижным телом Дуань Юя. Е Эрнян, окружённая тремя телохранителями, насмешливо искривила губы, и медленно разжала удерживающую младенца руку. Ребенок, утратив опору, громко заплакал, словно предчувствуя смертельное для него падение.

В отчаянном броске Гу Дучэн успел подхватить летящее к земле тельце, но злодейка не преминула воспользоваться разомкнувшимся кольцом окружения. Молниеносный прыжок вознёс женщину над верхушками деревьев, следом за ее старшим.

— За ними! — бешено заорал Дуань Чжэнчунь. — Догнать их, сейчас же! Немедленно! Верните мне Юй-эра!

Двое младших телохранителей тут же бросились в погоню, повинуясь приказу, а старший из них, с плачущим младенцем на руках, подошёл ближе к далискому принцу.

— Не думаю, что мы сможем отбить молодого господина, — грустно промолвил Гу Дучэн, передавая ребенка тяжело дышащей Цинь Хунмянь. Та зашептала малышу нечто успокаивающее, мерно качая его на руках.

— Дуань Яньцин слишком силен, — продолжал телохранитель. — Простите мою неспособность, господин, — он низко поклонился, да так и застыл, согбенный. Дуань Чжэнчунь в сердцах выругался, но все же справился с собой.

— Догони Сыгуя и Даньчэня, — велел он. — Проследите за этими мерзавцами до их логова, — телохранитель, разогнувшись, коротко кивнул, и поспешил следом за товарищами.

— Нужно вернуться в столицу, и дождаться брата, — печально продолжил принц, обращаясь в никуда. — Чжэнмин должен что-нибудь придумать — он всегда был сообразительнее меня, — тяжело вздохнув, он добавил:

— Сегодня, я потерял трех близких людей. Молю тебя, великое небо, верни мне хотя бы одну из этих пропаж, — горестно понурившись, он зашагал к ведущей из усадьбы дороге.

— Признаться, я не ожидала от тебя помощи, Баобао, — болезненно кривясь, выдохнула Дао Байфэн. Она кое-как поднялась на ноги с помощью соратниц, и, опираясь на них, последовала за мужем. — Ты вовсе не обязана была ради меня подставляться под атаки того мерзавца. Спасибо тебе.

— Не стоит, — серьезно ответила женщина. — Госпожа Жуань права: мы с тобой — все равно, что сестры.

— И что же, ты признаешь мое старшинство? — грустно усмехнулась жена Дуань Чжэнчуня.

— Давайте пока оставим эти разговоры, — вмешалась Цинь Хунмянь. — Сейчас, нам нужно быть с Чжэнчунем. Слишком уж многое свалилось на него за один-единственный день.

— Верно, — помрачнела Дао Байфэн. — Мое сердце болит при мыслях о похищении сына. Все, чего я хочу сейчас — напиться допьяна и уснуть, выплакав хоть часть случившегося горя, но моему мужу ещё труднее. Придется исполнять женин долг, и поддерживать супруга.

— Мы — с тобой, сестра, — серьезно ответила ей Гань Баобао. — Мы не оставим ни тебя, ни Чжэнчуня, верно, Хунмянь? — та согласно кивнула. Младенец, удерживаемый ею на сгибе локтя, крепко спал, тихо посапывая.

Примечания

[1] «А Цзы» можно перевести, как «пурпурная». Соответственно, А Цан — «бледная», а А Цзан — «грязная».