Восемь Драконов и Серебряная Змея

Глава 48 К дракону юга приходят в гости смертельная опасность и удачная возможность

Этим утром, А Чжу отлучилась по своим надобностям, и когда в дверь их с Цяо Фэном спальни постучали, главе Клана Нищих пришлось самому вставать, и плестись к двери, опираясь на мебель и стены. Стоило мужчине открыть, как перед его глазами предстал стоящий у самого входа юноша — рослый, черноволосый, и с круглым, добродушным лицом, несущим заметное сходство с братьями Ю. В руках он держал весомый сверток из коричневой бумаги.

— Здравствуйте, господин Цяо! — немедленно затараторил неизвестный гость, широко улыбаясь. — Доктор Сюэ не смог придти сегодня — рана молодого господина Сыма Линя из секты Цинчэн отнимает слишком много его времени. Я вызвался лично отнести вам лекарства и рецепт на сегодня, и помочь вам с приготовлением, да и вообще, с чем только могу. Надеюсь, вы не отвергнете мою помощь, — последние слова он произнес почти что умоляющим тоном.

— Что ты, братец, конечно же нет, — невольно улыбнулся Цяо Фэн. — Как тебя зовут?

— Ой, простите мою невежливость, господин Цяо, — немедленно смутился юноша. — Я — Ю Таньчжи. Вы уже знакомы с моим досточтимым батюшкой, Ю Цзюем, и дядей, Ю Цзи. Старшие родственники пока не допускают меня до серьезных дел — я еще слишком неопытен, — он с виноватым видом развел руками.

— Опыт придет со временем, — добродушно ответил глава нищих. — Извини, что не кланяюсь тебе, братец Таньчжи — что-то я не очень в силах сегодня.

— Простите, господин Цяо! Как я мог забыть о вашей ране? — встрепенулся Ю Таньчжи. — Давайте я помогу вам, — едва не выронив сверток с лекарствами, он подскочил к Цяо Фэну, подхватил его под локоть, и бережно отвел к кровати. Несмотря на неуклюжесть и детский вид этого добровольного помощника, глава нищих с удивлением обнаружил, что может без опаски опираться на него всем весом: сын старшего Ю оказался крепким малым.

— Я заварю ваше лекарство, — смущенно промолвил юноша, и принялся возиться с чайником и жаровенкой на столе.

Развернув принесенный сверток, и едва не рассыпав его содержимое по всей комнате, он с горем пополам отмерил требуемое рецептом количество компонентов, и упихал их в чайник. Тут же, Ю Таньчжи пришлось спешно пришлось убирать емкость с жаровни — в своем усердии, ретивый помощник разжег огонь слишком жарко. Сбегав на улицу, чтобы вытряхнуть из жаровенки часть углей, запыхавшийся юноша вернулся, и, наконец, приступил к варке снадобья.

Цяо Фэн умиленно следил за этим юношеским рвением. От него не укрылась причина чрезмерной услужливости Ю Таньчжи — юный наследник Места Встречи Героев то и дело бросал на главу Клана Нищих восхищенно-обожающие взгляды. Последний не видел в этом ничего дурного — наоборот, ему припомнилась собственная бурная радость, когда долгих семнадцать лет назад Ван Цзяньтун, знаменитый Бородатый Мечник, согласился взять его в ученики. Это приятное воспоминание вынесло на лицо Цяо Фэна довольную улыбку.

— Жаль, что я не могу выпить с тобой, братец Таньчжи, — дружелюбно промолвил он, приняв поднесенную чашу с лекарством, и осушив ее одним глотком. — Для двух мужчин, нет лучшего способа отметить знакомство, чем чаша доброго вина. Увы, доктор Сюэ строго-настрого запретил мне прикасаться к спиртному — по его словам, для меня оно станет ядом не слабее киданьского, — Цяо Фэн с недовольством покачал головой. Ему до сих пор не верилось, что такой замечательный и полезный напиток, как вино, может причинить ему какой-то вред после отравления.

— Выпить с вами было бы честью для меня! — немедленно загорелся юноша. — Будьте уверены, после вашего выздоровления, я отыщу в погребах поместья «красную дочь» не менее, чем двадцатилетней выдержки, и разделю ее с вами — только лучшее вино достойно лучшего из героев!

— Вино, достойное героев, — задумчиво протянул мужчина. — Расскажу-ка я тебе одну историю, братец Таньчжи, — юноша немедленно обратился в слух, и даже приоткрыл рот, для пущего внимания.

— Она — о лучшем из вин, что я когда-либо пил, — с легкой улыбкой продолжал глава Клана Нищих. — Мне случалось пробовать и дорогие напитки из винокурен Куайцзи, и гаочанский сок винограда, и белое вино из юго-восточных провинций, сладкое, как мед, но ничто из этого не сравнится с вином, о котором я хочу рассказать. Я пил этот божественный нектар на пиршестве в честь победы при Яньмыньгуане, — в голос Цяо Фэна вкрались нотки светлой грусти. — Бой с киданями был трудным, но мы сумели одолеть врага, хоть и заплатили за это кровавую цену. На том пиру, рядом со мной сидели славные воины, что плечом к плечу со мной разили врага: мои братья из Клана Нищих, бесстрашный Эр Дуншэн, начальствующий над личной охраной генерала Хань Гочжуна, благочестивый наставник Сюаньбэй из Северного Шаолиня, вместе со своими братьями по вере, господин Шань с его четырьмя сыновьями, твои отец и дядя, и, конечно же, доблестные супруги Инь, — на мгновение, он задумчиво умолк.

— То вино сильно отдавало солью, а рис, из которого его сварили, верно, был пересушен — пить после него хотелось только сильнее, — все же продолжил он. — В дальних пограничных гарнизонах, солдаты видят горячительное лишь по большим праздникам, и редко когда оно отличается качеством. Но в тот день, оно было для меня вкуснейшим напитком мира — ведь им, мы с боевыми товарищами чествовали нашу победу, — добрая улыбка вновь смягчила его черты. — Им, мы поминали славную жертву тех, кто отдал жизнь ради того, чтобы жили другие. Им, мы прославляли деяния, свершенные нашими соратниками. В том скверном вине, для меня смешались радость успешного отражения ляоского набега, торжественная грусть прощания с павшими, и гордость за доблестных воинов, сидящих рядом. Ни один, даже самый умелый винокур не сможет повторить тот вкус, — Ю Таньчжи, зачарованно внимавший собеседнику, восхищенно вздохнул.

— Я… я клянусь вам, господин Цяо — в тот славный час, когда все кидани до последнего будут изгнаны с земель нашей родины, мы с вами выпьем победную чашу! — запальчиво воскликнул он. — И клянусь также, что этот несмышленый юнец будет сидеть рядом с вами по праву. Уверяю вас, я не посрамлю семью и предков на поле брани!

— Главное, не торопись победить всех врагов в одиночку, — добродушно засмеялся Цяо Фэн. — Безрассудство не равноценно храбрости, а жажда славы — доблести. Помни о том, что по возвращении с войны, тебя ждет семья, возлагающая на тебя большие надежды. Иной раз, вернуться домой живым, к мирному труду — не меньший подвиг, чем сразить сотню врагов.

— Я запомню ваши слова, господин Цяо, — озадаченно ответил сын Ю Цзюя.

В этот миг, дверь комнаты отворилась, и на пороге показалась А Чжу. В руках девушка несла широкий короб, полный мисок с горячей едой, и кувшин воды. Кое-как протиснувшись внутрь, и поставив несомое на стол, она с удивлением посмотрела на юношу, что беседовал с Цяо Фэном.

— У нас гости, муж мой? — спросила девушка. — Подождите немного, молодой господин — я принесу еще один столовый прибор.

— Не стоит, госпожа Цяо, — поспешно вскочил на ноги Ю Таньчжи. — Не буду вам мешать — у меня еще остались дела. Увидимся позже, — отвесив супругам два быстрых поклона, он выскочил из комнаты, попутно запнувшись о порог, и едва не рассадив лоб о косяк. Вскоре, топот его шагов стих в коридорах поместья. А Чжу растерянно смотрела ему вслед.

— Кем был этот юноша? — с сомнением спросила она. — Для слуги, его одежды слишком дороги, а сам он очень уж неуклюж.

— Это молодой наследник семьи Ю, — с широкой улыбкой ответил мужчина. — Рвения в нем столько, что оно не держится внутри, а над умением ходить, не натыкаясь на стены, ему еще предстоит поработать, но он кажется мне добрым и великодушным юношей. Ю Цзюй хорошо воспитал его.

— Счастье родителя — в детях, — согласно кивнула А Чжу. — Что ж, раз молодой господин Ю не стал присоединяться к нам за обедом, приступим. Помочь тебе добраться до стола, муж мой?

— Положусь на тебя, любимая жена, — с толикой смущения ответил Цяо Фэн.

Первое утро после возвращения Мужун Фу в Ласточкино Гнездо как-то особенно не задалось. С уходом одной из двух доверенных служанок, многие дела попросту встали, а над другими прислуга работала, спустя рукава — без упорной и трудолюбивой А Чжу, что не гнушалась подгонять лентяев пинками и крепкими словечками, работники поместья порядком расслабились. А Би сбивалась с ног в попытках сделать одновременно и свою работу, и ту, которой ранее занималась ее подруга, в итоге не успевая ничего.

Мужун Фу поручил было Лю Юну, смотрителю усадьбы, докупить с десяток новых прислужниц, в надежде заменить качество количеством, но тот с виноватым видом ответил, что таких денег в сундуках поместья попросту нет: во время недавнего пожара, устроенного безумным тибетцем, некий ловкач пробрался в закрома, и унес большую часть золота. Подозрение падало на нескольких слуг, которых недосчитались после вторжения сумасшедшего чужеземца. Наследник семьи Мужун поручил смотрителю написать письмо с жалобой сучжоускому сяньвэю, но большой надежды на то, что судейские отыщут деньги, как и на то, что отыскав, вернут их, не было.

Вдобавок, обрушился один из амбаров. Во время все того же злополучного пожара, одна из опор здания загорелась, и пусть толстая сосновая балка погасла во время водно-грязевого тушения, что устроил Инь Шэчи, подгоревшая часть заставила ее сдаться под гнетом времени раньше срока. Сейчас, слуги разбирали обломки рухнувшего строения, пытаясь спасти все, что только можно.

Поэтому, когда дверь гостиной, где Мужун Фу отдыхал с ближайшими соратниками, развалилась на доски, выбитая могучим ударом, наследник семьи Мужун не удивился, ощутив лишь усталое раздражение: еще одна неприятность, принесенная этим скверным днем, добавилась к списку прочих.

Безропотно принимать новый удар судьбы Мужун Фу не собирался: поднявшись из-за стола, он извлек из-за пояса веер, готовый встретить незваных гостей. Почти сразу же, ему пришлось отражать бумажным экраном верной принадлежности целый сноп вражеских техник ци, брошенных с немалыми силой и умением — кто бы ни напал на Ласточкино Гнездо, он ненамного уступал хозяину поместья, если уступал вообще.

Боевые товарищи попытались поддержать своего старшего, но без большого успеха. Гунъе Гань метнулся навстречу одной из ворвавшихся внутрь фигур, стремясь срубить врага первым же ударом, но выбранная им противница с неожиданной ловкостью сбила в сторону направленный на нее меч шлепком ладони, а ее ответный удар впечатал Второго в Цзяннани в ближайшую стену. Опытный воин не смутился, вновь насев на оказавшуюся неожиданно стойкой противницу, и его оружие засвистело, разрезая воздух в частых атаках.

Прочих воинов семьи Мужун, что бесстрашно бросились навстречу врагам, и вовсе едва не постигла бесславная и преждевременная кончина. Бао Бутун даже не успел вынуть саблю из ножен, как рукопашная техника ударила его в живот, бросив на землю. Вскрикнув от боли, грузный воин неуклюже заворочался, безуспешно пытаясь встать: уровень внутренней силы неведомого вторженца намного превосходил развитие пожилого насмешника, и сейчас, меридианы Бао Бутуна, перегруженные чужой ци, отказывались повиноваться владельцу.

Ринувшийся в бой Фэн Бо-Э поймал сходную технику грудью, и без чувств рухнул на пол — легковесный воин всегда больше полагался на скорость, чем на телесную крепость, но сейчас, он оказался не только хрупче противника, но и медленнее.

Дэн Байчуань сумел отбить встречный удар врага плоскостью меча, но сияющая мощью стрела ци, брошенная согбенным старцем в медной маске, ударила с такой силой, что воин семьи Мужун пошатнулся, едва не упав. Он попытался добраться до врага быстрым рывком, применяя технику шагов, чтобы сразить не кажущегося крепким противника в ближнем бою, но метко пущенная пальцевая техника поразила Дэн Байчуаня в правую руку, заставив его выронить меч. Безоружный и беззащитный, вернейший из людей семьи Мужун попытался отступить, но и на сей раз ему не хватило резвости.

Ее хватило кое-кому другому — Мужун Фу защитил преданного соратника. Одним быстрым броском, заставившим его фигуру размыться от скорости, он преодолел половину комнаты, и встал на пути вражеских техник, без видимых усилий отмахиваясь от них веером. Его враг неожиданно прекратил атаку, опустив железный костыль, с которого он и метал смертоносные техники; отступился и второй вторженец, быстрый настолько, что пропадал из виду. Лишь когда этот ловкий воин прекратил выполнение техники шагов, легко оттолкнувшись от стены, и приземлившись рядом со своим соратником, стало возможным разглядеть его облик — белый халат с воротником из перьев, длинные седые кудри, и ехидная улыбочка на морщинистом лице.

Гунъе Гань и неизвестная женщина, видя бездействие своих старших, также прекратили бой, и отступили назад.

— Вижу, мы немного не вовремя, господин Дуань, — обратился к своему спутнику старец в перьях. — Хозяин успел вернуться домой. Но, надо сказать, вместо отряда сильных воинов, что могли бы дать нам бой, я вижу кучку бесполезных неумех, которых даже трехногая кошка одолеет, и одного юнца совершенно заурядных умений. Так ли нам нужны стили и техники, что изучали эти бездари?

«Разделаемся с ними, и посмотрим сами,» жутким, потусторонним ревом зазвучал ответ старца на костылях.

— Из уважения к вашей старости, я позволю вам уйти с миром, — сдавленно промолвил Мужун Фу. — Немедленно покиньте мое поместье, иначе, не вините меня за невежливость, — старец в перьях тоненько рассмеялся на это заявление, а его спутник криво ухмыльнулся синюшными губами.

— Хорошо, — неожиданно согласился глумливо скалящийся старец. — Мы сей же час покинем эту хибару, если ты отдашь нам Хранилище Хуаньши. Точнее, то из его содержимого, что мы сочтем достойным.

— Скорее, у змеи вырастут волосы, а у лошади — рога[1], — зло бросил наследник Мужунов, и, щелчком пальцев разложив веер, ринулся вперед.

Его безупречно-быстрый бросок прервался сразу же — перьеносный старик ударил широкой волной ци, нахлынувшей на Мужун Фу, и затормозившей его поступь, а увечный старец просто-таки засыпал молодого воина пальцевыми техниками. Прикрываясь веером, и напрягая меридианы в исполнении защитной техники, наследник Мужунов сумел отбиться от одновременной атаки обоих престарелых злодеев, но те лишь усилили напор. Мужун Фу немедленно попятился, вынужденный отступать — к его великому удивлению и искренней злости, каждый из врагов по отдельности был сильнее него, а уж вместе они и вовсе превосходили молодого воина на голову. Наследника Мужунов спасала лишь разобщенность их атак.

Пятясь под безжалостным напором врага, Мужун Фу на мгновение потерял надежду — некому было придти ему на помощь, и неоткуда было ждать спасения. Сильный и умелый, наследник семьи Мужун быстро привык к своему превосходству над большинством противников, и уверился в собственной если не непобедимости, то способности справиться с любым врагом.

Цяо Фэна он считал досадным исключением, а об Инь Шэчи и вовсе предпочел забыть.

Сейчас, после встречи с двумя мастерами, каждый из которых был способен потягаться с ним, Мужун Фу уже не ощущал былой уверенности в своих силах. Тягостное, липкое, и холодное чувство страха зародилось в его груди, и вместе с ним, в сердце молодого мужчины пробудились воспоминания о времени, когда страх был его частым спутником — о детстве.

Маленький Фу боялся самых разных вещей — не оправдать надежд отца, который даже имя его сделал напоминанием о той великой цели, что ждала сына в будущем[2]; не суметь освоить тот или иной стиль, и этим прогневить мать; но пуще всего иного, он боялся поражений — в них было понемногу от всех его страхов. В то давнее время, он быстро постиг одну простую истину: грубая сила — не единственный путь к победе. Человек слабый телом, не знающий воинских искусств, или же безоружный, вынужден изыскивать другие способы победить, или, хотя бы, не проиграть.

Давнее воспоминание натолкнуло его на неожиданную мысль, загоревшуюся в его разуме яркой, огненной звездой, чей жар прогнал последние промозглые следы страха, взамен наполнив сердце молодого мужчины довольством от удачной идеи. Мужун Фу прекратил выполнение защитной техники, и молниеносным прыжком уклонился от совокупного удара врагов, что превратил мебель за его спиной в мелкую щепу.

— Стойте! — он поспешно вскинул ладони, показывая мирные намерения. Два старика заинтересованно повернулись к молодому мужчине.

— Боевое искусство уважаемых старших поистине открыло мне глаза, — уважительно заговорил наследник Мужунов. — Этот неумелый юнец — не ровня вам. Но, если вы решите вынудить меня, я буду сражаться до последнего, и заберу с собой в Диюй одного из вас, или же и вовсе обоих.

— Ты? Убить одного из нас? — презрительно скривился старик в перьях. — Для тебя, легче будет поймать рыбу в древесной кроне[3]. Но, если уж ты так боишься смерти, отдай нам свое хранилище знаний, и, может быть, мы, взамен, оставим тебе жизнь.

— Не стоит загонять меня в угол, — взгляд сузившихся глаз Мужун Фу скрестился с самодовольным взором его собеседника. Насмешки в глазах старца чуть поубавилось.

— Дай я вам требуемое, и ничто не помешает вам напасть на меня снова, чтобы избавиться от неприятностей в будущем, — бесстрастно продолжил наследник Мужунов. — Нет. Силой и угрозами, вы не получите от меня ни единой страницы из Хранилища Хуаньши, а без моего согласия, вы не сможете и найти его, не то, что открыть.

«Мы можем пленить тебя, и пытать, пока ты не преподнесешь нам свое хранилище в дар, с униженными просьбами принять его поскорее,» прозвучал демонический рык старца на костылях. Его соратник согласно покивал. «Если же ты решишь забрать свою жизнь, чтобы не выдать нам желаемого, мы попросту начнем пытать твоих прихвостней. Среди них должен найтись тот, кто купит свою жалкую жизнь нужными нам знаниями.»

— Вы можете попытаться, — без капли страха ответил молодой мужчина. — Но знайте: никто, кроме меня, не владеет тайной Хранилища Хуаньши. Вы можете запытать до смерти каждого из моих слуг, но не узнаете ничего. Это если вы выживете в бою со мной.

— Ладно, — раздраженно проскрипел старец в перьях. — Давай, выкладывай свое предложение. Будем торговаться, словно пожилые тетушки в овощном ряду.

— Пожалуй, этого мы делать не станем, — невозмутимо улыбнулся Мужун Фу. — Но вы правы, старший: у меня есть к вам предложение. Если вы примете его, я разрешу вам посетить Хранилище Хуаньши, и прочесть любые из хранящихся там книг и свитков.

«Что тебе нужно?» проревел старик в маске. «Смерть врага? Ценности? Помощь в некоем деле?»

— Ни то, ни другое, ни третье, — в речь наследника Мужунов понемногу пробивалось довольство. — Или же, все указанное сразу. Я предлагаю вам союз. Вы ищете тайных знаний? Мне известно о хранилище, намного превосходящем мое скромное собрание. Я также знаю, как найти его, и проникнуть внутрь.

«Что же ты не добрался до него сам?» рыкнул в ответ увечный старец.

— Ответ на это прост, господин Дуань: ему нужна наша сила, — задумчиво пожевал губами перьеносный старик. — Видать, это замечательное хранилище стерегут умелые воины.

— Все верно, старший, — кивнул Мужун Фу. — Мне известно местонахождение Нефритовой Пещеры Ланхуань, и способ открыть ее, но возможность беспрепятственно пройти мимо ее охраны была мною утрачена. Ваше несравненное боевое искусство мне эту возможность вернет. Взамен на вашу помощь, я готов по-братски разделить добытое: треть каждому.

Тонкий, дребезжащий смех старца в перьях и глухой хохот его спутника прозвучали почти одновременно. Оба престарелых воина, вторгшихся в Ласточкино Гнездо, смеялись от души, качая головами, и широко ухмыляясь. Мужун Фу даже слегка обеспокоился этим непонятным весельем, и начал готовиться к возможному бою, как перьеносный старик, отсмеявшись, заговорил.

— Я за то, чтобы согласиться, Дуань Яньцин, — обратился он к своему соратнику. — Кто бы мог подумать, что молодой господин Мужун — настолько разумный и трезвомыслящий человек, не обремененный, к тому же, излишней щепетильностью!

«Почему бы и нет, Дин Чуньцю,» жуткий голос старца в маске звучал почти спокойно, а кривая ухмылка искажала его изуродованные черты еще сильнее. «Мне нет разницы, как мы получим желаемые знания. Если Мужун Фу хочет помочь нам — пусть помогает.»

— Значит, решено, — торжествующе улыбнулся наследник Мужунов. — В таком случае, предлагаю выпить чаю, и обсудить, как нам лучше всего добыть хранящееся в Нефритовой Пещере Ланхуань. Гань, — подозвал он единственного оставшегося невредимым соратника. — Позаботься о Бо-Э и Бутуне. Байчуань, — баюкающий поврежденную руку мужчина невозмутимо повернулся к своему старшему. — Пригласи слуг — нужно угостить моих дорогих гостей.

Беседа троих воинов, молодого и двух пожилых, затянулась более, чем на час, но в конце концов, стороны составили план, что удовлетворил всех, и сговорились об условных знаках. После этого, Дин Чуньцю, Дуань Яньцин, и их спутница вежливо откланялись, и покинули Ласточкино Гнездо. Проводив вторженцев, обернувшихся союзниками, Мужун Фу собрал своих потрепанных соратников, и принялся излагать им ту часть задуманного, в которой должны были поучаствовать они.

Этим же вечером, в Ласточкино Гнездо прибыли ещё двое гостей, но на сей раз — званых и давно ожидаемых. Малорослый мужчина в длинной хлопковой рубахе с меховым воротником передал поводья коня слугам, и, подумав, стащил с головы пышную меховую шапку, открывая закатным лучам выбритую макушку промеж двух кос на висках. Другой новоприбывший, напыщенного вида мужчина в кожаной броне, свою меховую накидку снимать наотрез отказался. Друг на друга гости Ласточкиного Гнезда глядели без большого доверия, но и враждебности не проявляли.

Расторопные слуги проводили обоих посетителей в главную залу поместья, уже очищенную от следов недавнего разгрома, где их ожидал хозяин Ласточкиного Гнезда.

— Присаживайтесь, господин Улубэй, господин Жэньюн, — доброжелательно кивнул он гостям, указывая на столики, ближние к его месту.

— Почему ты не встаешь, чтобы поприветствовать меня, Мужун Фу? — гордо вопросил мужчина в меховой накидке. — Подобное отношение к полномочному послу Западного Ся, наследному вельможе, и господину четырех уделов — верх неуважения. Пренебрегая вежеством, ты не показываешь себя достойным благосклонности моего государя, или заслуживающим руки его дочери.

— Даже раненый и обессиленный, дракон остаётся драконом, — бесстрастно ответил наследник семьи Мужун. — Я принимаю вас в своем поместье, чья земля — последний осколок царства Янь, трон которого по праву принадлежит мне. Но я не настаиваю, чтобы вы падали ниц перед особой царской крови, господин Жэньюн, — тангут, на мгновение задумавшись, согласно кивнул, и безропотно уселся на предложенное место.

— Почему здесь — мы оба, Мужун Фу? — безмятежным тоном поинтересовался второй гость. — Не то, чтобы я требовал к себе каких-то особых почестей, но не легче ли было бы поговорить с каждым из нас наедине?

— Господин Улубэй прав, — немедленно задрал нос тангут по имени Жэньюн. — Между Ляо и Западным Ся нет ни союзов, ни соглашений. Зачем ты назначил нам встречу в одно время? Или ты считаешь, что по отдельности, мы недостойны твоего царственного внимания? — он и не подумал скрывать насмешку в голосе.

— Разговор, что мы поведем, коснется обоих ваших царств, — невозмутимо ответил наследник семьи Мужун. — Позже, я встречусь с вами лично, господин Жэньюн, для обсуждения моей женитьбы на принцессе Иньчуань. С вами, господин Улубэй, я увижусь ещё неоднократно. Но сегодня, мы будем говорить о том, что важно для нас всех. О грядущей войне.

— Не вижу причин обсуждать ее с этим тангутом, — насторожился Улубэй. — Ни ему, ни его царству нет дела до планов моего государя на сунские земли. Если ты хочешь, чтобы я открыл тебе хоть что-то из известного мне о военных делах, говори со мной наедине.

— Не могу не признать правоту господина посла Ляо, — впервые за всю беседу, Жэньюн глядел без самодовольства, но с искренним недоумением. — Вторжение киданей в Сун не затрагивает Западное Ся.

— Напрямую — нет, — в голосе Мужун Фу звучало вселенское спокойствие. — Однако же, оно дарит нам всем замечательную возможность. Военные планы я и вправду буду обсуждать с вами лично, господин Улубэй. Сегодня, мы поговорим о вещах более… мирных, — холодная улыбка на мгновение промелькнула на лице молодого мужчины.

— Как вы, возможно, знаете, Мужуны — потомки правящей семьи царства Янь, — заговорил он нарочито спокойным тоном, с трудом скрывающим напряжение. — Царства, многие сотни лет назад поглощенного Северным Вэй, что, в свою очередь, исчезло с лица земли под давлением времени. Но вор никогда не станет истинным господином украденному, как бы давно ни случилась кража. Поколениями, семья Мужун трудилась изо всех сил, пытаясь восстановить царство Янь, вернув принадлежащее нам по праву. Сегодня, у меня имеется отличная возможность в один шаг достичь неба[4], — он не сдержал довольной улыбки. — Возможность успешно завершить великую работу моего семейства.

— Бывшие земли Янь нынче принадлежат моему государю, — вклинился в его речь Улубэй. — Император Даоцзун не станет отдавать тебе всю провинцию Чжунцзин, и часть Дунцзина, до самой границы с Когурё, что бы ты ни предложил взамен, — кидань говорил без какого-либо нажима — даже с интересом.

— Уверяю вас, господин посол: от соглашения, что я хочу предложить вам, Ляо не потеряет ничего, а приобретет — многое, — безмятежно ответил Мужун Фу. — Но я продолжу. Возможно, это станет для вас новостью, но бяньцзинскому двору, и лично императору Жэньцзуну, известно о готовящемся вторжении киданей. Им донес об этом Клан Нищих — у попрошаек имеются глаза и уши как в Ляо, так и в вашем, господин Жэньюн, царстве. Ханьского оборванца трудно отличить как от киданя-бедняка, так и от бродяги-тангута, — услышав эти слова, послы встревоженно переглянулись.

— Сунские военачальники ведут войска к северной границе, но это — не единственная неприятность, с которой придется столкнуться принцу Чу, что командует вторжением, — тем временем, говорил наследник Мужунов. — Клан Нищих также бросил клич по всей Поднебесной, собирая вольных странников на бой с киданями. Множество сект и школ откликнулось на его зов. Надеюсь, никто здесь не считает странствующих воинов, особенно — выступающих сообща, незначительной величиной? — видя отрицательные жесты собеседников, Мужун Фу продолжил с плохо скрываемым довольством.

— Я держу в руках судьбу второй армии Сун — той, что состоит из странствующих воинов. Для меня легче лёгкого разделить ее, смешать ее ряды, и расстроить планы — ведь я стою во главе этого воинства. Несколько дней назад, в Месте Встречи Героев, я был избран Главой Вольных Странников, — в глазах чужеземных послов зажегся неподдельный интерес. Ободренный им, молодой мужчина продолжил свою речь:

— С моей помощью, войско Сун падет перед Ляо, словно стена из соломы от сильного порыва ветра. Но эту помощь я окажу, только если мы придем к соглашению.

— Я слушаю тебя, Мужун Фу, — подался вперёд Улубэй. — Чего ты хочешь от моего государя?

— Хэбэйский город Тяньцзинь и его окрестности, — не стал тянуть тот. — Право позвать к себе племя сяньбэй, бывших жителей Янь, что обитают сейчас среди киданей. Признание нерушимости границ обновленного царства Янь, сроком на век. Все это — в обмен на беззащитные сунские земли, много более ценные, чем незначительный городишко, и несколько тысяч строптивых подданных.

— Договор о вечной нерушимости границ твоего царства? — удивлённо усмехнулся кидань. — Не многого ли ты просишь, Мужун Фу? Может, обойдёмся полусотней лет? На твой век хватит, — он хрипло засмеялся.

— Вы, кажется, не понимаете всей полноты моих возможностей, господин посол, — медленно заговорил наследник семьи Мужун, пристально глядя в глаза ляосца. — Моим приказам подчиняется Клан Нищих, и его глава, Цяо Фэн. Тот самый Цяо Фэн, что чуть ли не в одиночку остановил оба прошлых вторжения киданей. В моих силах услать его так далеко от поля битвы, что гонцы с вестью о поражении поспеют к нему недели спустя.

— От лица императора Даоцзуна, я могу пообещать тебе все запрошенное, Мужун Фу, — быстро проговорил Улубэй, изменившись в лице. — Нужно лишь договориться о размерах выделенной тебе земли.

— Западное Ся не сможет принять участие в войне, — присоединился к беседе Жэньюн. — Войска не готовы к полноценному вторжению в Сун, а наш лучший генерал недавно подвергся опале — в мирное время, он умудрился потерять две сотни отборных солдат, ничего не приобретя взамен. Но вы были правы, говоря, что обсуждаемое дело коснется и нас. Государь Цзинцзун намного охотнее согласится выдать свою дочь за правителя соседнего царства, чем за наследника павшей династии. Западное Ся готово подписать с новым царством Янь договор о союзе и нерушимости границ.

— К вашему государю, у меня также будет просьба, господин Жэньюн, — произнес Мужун Фу. Наследник яньского правящего дома заметно расслабился; его лицо, обычно спокойное, блестело довольством. — Подведите войска к сунской границе. Дайте соглядатаям Клана Нищих увидеть готовящееся вторжение. После, можете казнить грязных попрошаек, всех до единого, и возвращать солдат на военные поселения.

— Это возможно, — протянул тангутский посол. — Но вы же понимаете, господин Мужун, что подобные перемещения войск — дело сложное и затратное. Западное Ся не начнет их без должного… поощрения, — он хитро улыбнулся, оставив всю былую горделивость. Сейчас, тангут больше напоминал тороватого купца, чем государственного служащего.

— У меня найдется, чем заинтересовать государя Цзинцзуна, — благодушно ответил Мужун Фу. — В моих странствиях по провинции Хэнань, я многое узнал о расположении защищающих ее войск, их складах с провизией, вооружении, и численности. Думаю, подобные сведения стоят дорого — как бы не дороже той маленькой услуги, о которой я прошу вас, — в глазах Жэньюна загорелись алчные огоньки, и он истово закивал.

Наследник семьи Мужун ещё долго беседовал с чужеземным посланцами, и расстался с ними лишь поздней ночью. Проводив гостей из Ляо и Западной Ся, он вышел на веранду поместья, и опёрся на ее перила, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Тихо шелестели воды Бэйсиня, отражая серебряные блики луны, мелодично стрекотали ночные сверчки, а лёгкий ветерок колыхал ветви плакучих ив, придавая их кронам сходство с развевающимися женскими волосами, но красоты природы проходили мимо внимания Мужун Фу, не задерживаясь в нем ни на миг. Душа молодого мужчины пела от радости — цель его семьи, к которой Мужуны шли поколениями, была так близко, что, казалось, протяни только руку, и коснешься ее.

Примечания

[1] Змеиные волосы и лошадиные рога — поговорка-чэнъюй, означающая небывальщину.

[2] Иероглиф «фу», имя Мужун Фу, переводится как «восстановление». Именуя сына этим словом, Мужун Бо имел в виду восстановление царства Янь.

[3] Ловить рыбу в древесной кроне — поговорка-чэнъюй, означающая занятие, заведомо обреченное на провал.

[4] В один шаг достичь неба — поговорка-чэнъюй, означающая быстрое завершение некоей сложной работы.