Время Рыцарей (СИ)

Глава 16. Золушка

Агата была абсолютно счастлива.

Ее словно привели в другой мир, созданный специально для нее: роскошный замок с просторными покоями (больше, чем в доме наместника!), множество новых людей, которым она интересна, и прекрасный Сольвейн, везде ее сопровождающий! Она, дурнушка-замарашка, вечная тень Сюзанны, наконец вышла на свет. К ней все были добры, швея сшила ей платье в подарок, а госпожа Кристина и госпожа Шарлотта быстро стали ее новыми подругами. Конечно, от красоты последней Агате стало немного неприятно, но когда та научила ее делать макияж, подходящий к новым черным волосам и маскирующий бледность кожи, Агата тут же забыла об этом. Госпожа Шарлотта не была высокомерной, она охотно делилась секретами красоты, с ней было легко и приятно проводить время. Кристина была смешливой, веснушчатой ровесницей Агаты и только недавно вышла замуж. Агата с интересом расспрашивала подробности о свадьбе и семейной жизни, а Кристина ими делилась. Она была влюблена в мужа и счастлива, что вырвалась из дома. В убежище было намного свободнее, здесь их никто не запирал, пряча от соседей. Агата была с ней полностью согласна. Правда, им приходилось оставаться в замке, пока Великий Ворон не разберется с Прекрасным Принцем, но здесь было чем заняться, и Агата не скучала ни дня.

Сольвейн учил ее летать и пользоваться магией. Метать чернильное пламя в деревяшки и поджигать их было весело: повеяло детскими играми. До службы Сюзанне Агата с друзьями нередко разжигали костры где-то на пустырях и жарили принесенный из дома хлеб, а потом прыгали через огонь. Взлетать и стрелять по чучелам врагов тоже ей нравилось: Агата впервые в жизни почувствовала себя сильной. Теперь ей ничто не угрожало, она смогла бы отбиться даже от нападения бандитов. Правда, господин Рейвен, наблюдавший за ее тренировками вместе с другими бойцами, предупредил, что с Рыцарем так просто не справишься: черное пламя не могло прожечь волшебные доспехи, а их оружие могло сбить Ворона и в воздухе.

— Но, в целом, шансы на победу у тебя есть, — подытожил он, — если не струсишь и не застынешь на месте, как покорная овца. А вот с Прекрасным Принцем драться даже не пытайся: размажет по мостовой. Улетай сразу.

— Естественно. Это же Великий Ворон должен его победить, а не я, — фыркнула Агата, любуясь своими изящными черными коготками.

Разбивать ими какие-то там доски она отказалась наотрез. Еще сломает! А ей нельзя, она теперь красавица! Зеркало каждый день дарило ей радость: Агата могла часами любоваться своим новым обликом, менять прически и макияж. Она была лучшей в убежище! После госпожи Шарлотты, конечно, но с той не смогла бы конкурировать даже Сюзанна, так что и Агата не стала.

Она была словно Золушка, которую наконец-то пустили на бал.

Пора было танцевать с принцем.

— Сольвейн, а когда мы пойдем на свидание? — однажды кокетливо спросила его она.

Сольвейн отвел взгляд.

— Агата, прости, но этого не будет. Я не могу встречаться с тобой.

Агата окаменела.

— Но почему? Я же теперь красивая!

— Ты всегда была красивой, но… я просто не могу. Прости. Не спрашивай меня об этом. Давай останемся друзьями?

Агата прикусила губу. Должно быть, он уже нашел себе другую, когда она не пришла на прошлое свидание. Конечно, такой красавец точно не останется надолго один! Агата упустила свой шанс.

Ее бедное сердечко разбилось вдребезги, словно хрустальные туфельки.

— Ладно, — понурившись, пробормотала она, — будем дружить.

— Пока не забыл: я вчера был в парке и встретил там твою подругу, Сюзанну де Брисар. Она волновалась о тебе и хотела увидеть. Конечно, сейчас это невозможно, но не забудь навестить ее, когда нас выпустят из убежища.

Агата вспыхнула от гнева, как сухой терновый куст. Вот в чем причина! Он увидел Сюзанну, и после нее Агата показалась ему уродиной! Заклятая подружка и тут ухитрилась ей все испортить!

— Ты теперь встречаешься с ней? — резко спросила его Агата.

— Что? Нет, конечно. Что случилось, почему ты злишься?

— Ничего, — огрызнулась она.

Хоть не влюбился в эту пустую фарфоровую куклу, как все остальные, уже хорошо. Но все же ей было ужасно обидно.

— Пойдем, посидим на крыше замка, — предложил Сольвейн, обаятельно улыбаясь, — оттуда приятный вид на город. Я почитаю тебе свои новые стихи.

Агата смягчилась. Сольвейн все-таки был очень чутким и всегда умел поднять ей настроение.

— Пойдем.

О Сюзанне ей сообщили еще несколько Воронесс, но Агата и слышать ничего не желала. Эта нахалка все еще считала окружающих своими игрушками: подумаешь, Агату прокляли, не прекращать же из-за этого походы по гостям и развлечение Ее Высочества? Сюзанне всегда было плевать на всех, кроме себя. Даже не задумывалась о чужих желаниях.

Она бы злилась и дальше, но за ней внезапно принялся ухаживать один из Воронов-бойцов, Патрик.

— А не хочет ли красивая девушка полетать со мной над городом? Мне солнце не понадобится, если ты будешь рядом сиять.

Агата фыркнула, но даже такая грубая лесть ее все-таки порадовала.

— Нам запрещено покидать убежище.

— А мы и не покинем. Полетаем над сожженным кварталом: сюда даже Принц и Рыцари не смогут попасть. Смотри, что я достал специально для тебя. Любишь сладенькое?

Он показал ей целую бутылку воды с сиропом, которую обычно продавали небольшими порциями в самые жаркие дни.

— Откуда она у тебя?

— Достал в городе ради твоих красивых глазок. Бойцам-то можно покидать замок.

— А лед к ней достанешь? — лукаво спросила Агата.

— Для тебя все что угодно, моя хорошая!

Агата рассмеялась и поправила прическу.

А почему бы и нет? На Сольвейне свет клином не сошелся. Патрик вон сам ее добивался и готов угождать.

Свидание прошло весело: Патрик показал ей сожженный квартал, а потом они сидели на крыше старой церкви, пили воду с сиропом и шутили. Только вот в конце он насильно поцеловал ее, не давая вырваться. Агата взбесилась и отвесила ему пощечину, а потом вылила на голову остатки воды с сиропом. Оскорбленный Патрик наговорил ей гадостей, и она тут же улетела в замок.

Придурок какой-то.

На другой день он пытался помириться, но Агата уже вычеркнула его из списка потенциальных кавалеров. Тем более что комплименты ей принялся говорить уже Рассел.

Рассел был симпатичный и принес в подарок цветы. Он вел себя идеально целую неделю, а потом тоже полез целоваться. Еще и пониже спины ухватил. Агата располосовала ему лицо когтями и обругала на чем свет стоит.

— Я на тебя еще повелителю пожалуюсь! — пригрозила она.

— Вот ты злобная ведьма! — поморщился он, — Ладно, ухожу! Сиди одна, кошка бешеная!

Одной Агата пробыла недолго. К ней подошел робкий деревенский здоровяк Курт, протянул цветы и, смущаясь, признался, что она ему очень понравилась:

— Ты красивая. Я таких красивых девушек в жизни не видел.

— А как же госпожа Шарлотта?

— Она как картина, а ты — живая. Пылкая, строгая и парням спуску не даешь. Но я не такой. Я даже жениться могу.

— Прямо сейчас? — ехидно спросила Агата.

Курт подумал и кивнул.

— Если ты меня любишь, то можно и сейчас. Мне сходить за пастором?

— Сходи, — насмешливо согласилась Агата, решив проверить, когда он струсит и сбежит.

В результате пришлось отказываться в самый последний момент и объяснять, что она пошутила. Пастор Браун прочитал ей мораль и велел не прельщать мужчин, а вспомнить о женской скромности. Агате было жутко стыдно, спорить со священником она не посмела и только мямлила извинения. Ситуацию спасла госпожа Шарлотта, проходившая мимо и фурией бросившаяся на ее защиту:

— Отстань от девочки, святоша! Что захочет, то и будет делать! Она тебе не монашка, чтобы ты ей командовал, а здесь — не монастырь!

— Опять грубишь, дочь моя? Это твое влияние затмевает юной девушке разум. Не учи ее распутству, она не пойдет твоим путем.

— Это не тебе решать, чертов лицемер, а ей! Не лезь к ней под юбку! Опять всем мозги морочишь? Только попробуй что-то затеять, Льюис моментально узнает об этом!

— Я не скрываю своих дел, — пожал плечами пастор Браун, — а вот что ты прячешь на душе, раз до сих пор меня ненавидишь? Не пора ли очистить ее от той мути, что пятнает ее? Я выслушаю твою исповедь. У тебя тоже есть шанс на искупление.

Госпожа Шарлотта зашипела, как ядовитая змея. Лицо ее исказилось злобной гримасой. А затем она шагнула к пастору и отвесила ему хлесткую пощечину.

— Поговори у меня еще! Не убийце Джона учить меня морали!

Пастор Браун отступил на шаг, но даже не попытался защититься. Агата растерянно замерла, не понимая, что происходит. А вот Курт немедленно встал между пастором и госпожой Шарлоттой.

— Не надо его бить. Бейте меня, если хотите.

— Тебя я бить не буду, ты — хороший мальчик. А вот он — лживая старая мразь. Не верь ему! Он подучит тебя совершить безумный поступок и умереть ради своей ханжеской морали.

— Я не собираюсь умирать, — возразил Курт, — но пастор не плохой человек. Он просто ошибся и исправляет свою ошибку, творя добро. Даже повелитель хорошо к нему относиться стал.

— Это ненадолго, — зловеще пообещала госпожа Шарлотта. — Агата, пойдем. Я расскажу тебе в подробностях, чем раньше занимался этот «высокоморальный» священник. Да любая проститутка из квартала красных фонарей, порядочнее него будет! В следующий раз сразу посылай его куда подальше и уходи.

Выслушав ее, Агата пришла в ужас. О «Врагах Воронов» она слышала одни только сплетни, но никогда не сталкивалась с ними лично.

— Помни, что оба они, Браун и Бломфилд — лжецы и полные негодяи. Никогда не доверяй им. И не вздумай подчиняться, они здесь никто. Шелудивые псы, которым наш милосердный повелитель позволил жить. Но они себя еще покажут.

— Я вас поняла, госпожа Шарлотта. Я буду осторожнее.

— А Курт славный парень. Повеселись с ним, если хочешь. Только не обижай, он наивный, как ребенок.

С Куртом Агата гуляла две недели. Он действительно был простодушный и незлобивый: не рассердился на нее за «шутку», всегда слушался и держал руки при себе. Великий Ворон выпустил их из замка, выгнав Прекрасного Принца за город, и Агата с Куртом ходили где хотели. Он рвал ей цветы и рассказывал, как мечтает о большом доме с кучей детишек и любящей женой. Готов был выполнять любые капризы Агаты, а когда она поцеловала его в щеку, расцвел словно роза. Это все было ужасно приятно, но сердце ее оставалось холодным. Ни капли того жара, что будил в ней Сольвейн, с Куртом не было. Так что, помучавшись, она попросила его простить ее и остаться друзьями.

Курт расстроился.

— Я что-то не то сделал?

— Все то. Просто я тебя не полюбила. Нечестно мне занимать место той, для кого ты станешь самым лучшим в мире мужчиной, — она придумывала эту фразу полночи вместе с Кристиной, чтобы подсластить горечь расставания, — я уверена, ты скоро ее встретишь.

— Ладно, насильно мил не будешь, — вздохнул Курт, — если обижать кто будет, ты мне скажи, я вступлюсь. Ты — хорошая девушка.

— А ты — самый лучший на свете парень, — Агата просияла и чмокнула его в щеку.

Стоило им с Куртом разойтись, как за ней вновь бросились увиваться бойцы, словно только того и ждали.

— Они всегда так себя ведут, — сообщила ей Кристина, — буйные, ни одной юбки не пропускают.

— Если хочешь, закрути с кем-нибудь романчик, — зевнула Шарлотта, — ты молодая, тебе полезно будет. Не влюбляйся только, а то будешь потом страдать.

— А как же без любви-то? — изумилась Агата.

— А так. С кем захочется целоваться, с тем и веселись. Помни только, что ты у себя одна. Мужчины должны делать твою жизнь лучше, а если не справляются — гони и ищи нового. Всегда замену найдешь.

Кристина покачала головой, но не стала спорить. Агата уныло подумала, что целоваться хочет все еще только с Сольвейном, но теперь ей это не светит. Вот с ним бы она согласилась и на короткий роман, но, увы, она ему не нравилась.

Но мужское внимание все равно льстило.

Однажды утром она услышала шум на балконе и вышла проверить, что происходит. Перед ней на широких перилах были разложены красивые вещи: чудесная шляпка, серьги, флакончик розовой воды, отрез шелковой ткани, золотой браслет, колечко с бирюзой, заколка в виде птички, резная статуэтка из янтаря, зеркальце и восхитительные бусы из агата. Все было разложено на заметном расстоянии друг от друга.

Агата замерла, любуясь вещицами. Кто мог их ей подложить? Столько подарков! Глаза разбегаются!

Но тут она заметила Воронов-бойцов, устроившихся напротив балкона, на деревьях и заборе. Все они с явным интересом наблюдали, что она выберет.

Ее проверяли.

Агата фыркнула и вернулась в комнату, ничего не тронув. Взяла легкий плед, вновь вышла на балкон и, накинув его поверх вещей, сгребла их в кучу. После чего унесла все подарки к себе.

Снаружи грянул громкий хохот.

— А у нее губа не дура! Знает, чего хочет!

— Ну и аппетиты у малышки! Любого разорит!

— Ох, хороша, чертовка!

Агата рассмеялась и закрыла балкон, чтобы не влезли. Перемеряла украшения и шляпку, полюбовалась в зеркальце и погладила пальцами янтарную статуэтку. Бусы из агата определенно были самым лучшим подарком и безумно ей понравились. Даритель обладал определенным остроумием. Спросить, что ли, кто это? Нет, не стоит. Лучше самой себе купить. За подарки она целоваться ни с кем не станет. Потребуют вернуть — отдаст без промедления.

Она еще около часа поигралась с ними, а потом вышла во двор.

— Эй, красивый камушек! Иди сюда.

— Это вы мне? — усмехнулась Агата, подходя к пожилому Ворону, Бернарду.

Он был моложе пастора Брауна и выглядел покрепче, но был старшим среди бойцов. Тем удивительнее, что он все еще был воином не из последних. Агата иногда видела, как он тренируется на площадке вместе со всеми остальными.

— Слушай, милашка, парни устали за тобой бегать. Давай-ка ты выберешь себе одного, чтобы остальные остыли.

— Не хочу.

— Совсем никто не пришелся по сердцу?

— Нет. За подарками сами пусть приходят.

Бернард отмахнулся.

— Оставь себе. Ты смотри, забудут ведь о тебе. В городе красавиц полно, найдутся и посговорчивее.

— И пусть, — легко отозвалась Агата, — я тоже одна не останусь. Господин Бернард, можно вас спросить? Только не болтайте об этом, ладно?

— Спрашивай, — заинтересовался он.

— А кто агатовые бусы принес?

Бернард улыбнулся.

— Я. Понравились?

— Красивые очень.

— У меня много таких вещиц осталось. Будешь со мной, как куколку тебя наряжу.

— Не надо. Лучше скажите, в какой лавке купили?

— Купил? — Бернард странно усмехнулся. — Нет той лавки, камушек. Уже лет тридцать, как сожгли. А вот добра оттуда у меня сохранилось немало. Хочешь зайти посмотреть? Я еще чего тебе подарю.

Агата напряглась. Его взгляд ее напугал. Был он темный, жадный и будто голодный.

Что значит, «сожгли»? Кто сжег? А он что, мародерствовал на пепелище? Да разве могли драгоценности сохраниться после пожара?

Разве что их вынесли до него. А потом подожгли дом, скрывая преступление.

А хозяева, что же, не протестовали, пока их лавку грабили? Лавки ведь обычно открывали на первом этаже, а на втором жили сами хозяева. Должны были услышать, когда к ним вломились.

А как же пожар? Они ведь успели выскочить, верно?

Агате стало жутко, и она поспешила прогнать нелепую догадку. Да с чего бы господину Бернарду так страшно поступать? Великий Ворон ни за что бы ни позволил такого.

— Нет, — твердо ответила она и ушла.

Разумеется, он разболтал всем, что она оценила именно его подарок и его самого, как мужчину. Бойцы хмыкали, поглядывая на нее, а Бернард самодовольно улыбался. После этого к ней примчался Сольвейн и встревожено посоветовал не связываться с ним:

— Он дурной человек и очень опасный. Служил еще Великому Ворону Элдрику, а тогда, говорят, творилось полное беззаконие. Он учит молодых бойцов, что им все можно, потому что они сильнее всех и хозяева города. Там только Курт нормальный, а остальные… сила быстро вскружила им головы. Лучше не связывайся.

— А господин Рейвен?

— Льюис на него очень сильно повлиял, и Рейвен стал спокойнее. Но ты бы видела его семь лет назад! Бернард же ничуть не изменился.

— Он мне и не нравится, — пожала плечами Агата.

Бернард еще пару раз подкарауливал ее в одиночестве и повторял свое предложение. Руками не трогал, но не сразу давал уйти, и Агате становилось страшно рядом с ним. К счастью, однажды их заметил повелитель и подошел спросить, что они делают. С тех пор Бернард оставил ее в покое.

К его бусам Агата больше не прикасалась, словно те были измазаны кровью.

Первые месяцы в убежище прошли весело, но потом Агата заскучала. Она вспомнила, что Великий Ворон обещал найти ей дело, и направилась прямо к нему. Господин Льюис выслушал ее и велел:

— А сходи, составь опись товаров, приобретенных Бломфилдом в городе. Я разрешил ему закупать необходимые для убежища вещи, но Хлоя, наша швея, жаловалась, что ткани он приобрел уж больно простые, а иголки с нитками — некачественные. Узнай, сколько денег он на это потратил.

— А сколько их ему выдали?

— Не знаю. Он сам взял нужную сумму из сокровищницы.

— Как так? — растерялась она. — Он же должен был получить их от казначея, а потом отчитаться за каждую медную монетку!

— У меня нет казначея.

— А кто следит за вашими тратами?

— Думаешь, это необходимо?

— Конечно же! — Агата была в шоке. — Как иначе вести бюджет? Ваши расходы могут превысить доходы, и тогда вы обеднеете!

Господин Льюис улыбнулся.

— Не думаю, что это возможно. В сокровищнице горы золота. Но когда закончишь с Бломфилдом, приходи, посчитаешь деньги, если захочешь.

С Уильямом Бломфилдом Агата провозилась две недели. Тот сразу ей не понравился: смотрел на нее свысока, не отвечал нормально на вопросы и посмеивался над «глупенькой девчушкой». А потом и вовсе начал на нее давить, не желая сообщать необходимую для отчета информацию. Выскальзывал из рук, как угорь, но Агата все-таки прищучила его и притащила к господину Льюису.

— Я оценила товары, что он приобрел, в пять золотых и сорок серебряных монет. Я обошла все лавки, где он их покупал. Однако из сокровищницы было взято не то тридцать золотых, не то двадцать — он постоянно меняет сумму и утверждает, что такую и называл в прошлый раз! — Агата была рассерженна.

Бломфилд снисходительно поцокал языком.

— Девочка не умеет считать. И невнимательна — вечно на кавалеров отвлекается, глазки им строит. Боюсь, она могла и лавки перепутать, хотя я объяснял ей дорогу предельно ясно. Те превосходные товары, что я закупил для ваших нужд, не могли стоить пять золотых, повелитель. Хоть я и выбил нам скидки через свои знакомства, цена все равно оказалась в пять раз выше, чем она говорит. Давайте девочка вернется к своим гулькам и не будет учить меня торговать. Я в этой сфере дольше, чем она живет на свете.

Агата вспыхнула.

— Ты лжешь! Ни на что я не отвлекалась! И плевать, что ты — старик, не смей обо мне так говорить!

— Агата, успокойся, — остановил ее господин Льюис, — кто из вас прав проверить очень легко. Господин Бломфилд, говорите правду. Сколько вы потратили на наши товары?

Тот сглотнул. Лицо его исказилось.

— Пять золотых и сорок серебряных, повелитель.

— А сколько прикарманили?

— Тридцать золотых.

Агата ахнула. Бломфилд принялся нервно подкручивать усы и скороговоркой оправдываться:

— Но поймите меня правильно, эти деньги пойдут на благое дело! Я должен выглядеть прилично, чтобы восстановить старые связи и повлиять на бывших торговых партнеров. Вы же сами разрешили мне взять столько денег, сколько понадобится! Я и не думал, что должен отчитываться за каждую монету! Вы ведь богатый человек и заботливый повелитель, так зачем мелочиться?

Господин Льюис хмыкнул.

— Похоже, воздействие уже закончилось. Быстро, однако. Говорите правду! Зачем украли деньги?

— Да потому что это невыносимо: жить без медяшки в кошельке! Я чувствую себя жалким без денег, и вы могли бы компенсировать мне потерянное богатство! Если бы не вы, я жил бы припеваючи! Откуда мне еще брать деньги, как не из вашего кармана?

Бломфилд побледнел и укусил себя за кулак. Агата уставилась на него, как на сумасшедшего. Как можно было говорить такое в лицо Великому Ворону? Совсем безголовый?

Господин Льюис вздохнул.

— Кто бы сомневался. Никакого раскаянья, как и говорил пастор Браун. Вернете деньги немедленно. Вы не оправдали моего доверия, и отныне закупками будет заниматься Агата.

— Повелитель, я все объясню!

— Вы уже объяснили. Вон отсюда.

Бломфилд немедленно ушел. Агата покачала головой.

— Вот дурак. Мало того, что наворовал, так сразу же и признался!

— А ты бы не призналась? — улыбнулся ей господин Льюис.

— Я бы не воровала. Но и не призналась бы тоже, это же полная глупость!

Великий Ворон помолчал.

— Бломфилд не мог мне солгать или утаить правду. Я использовал магию, чтобы заставить его говорить искренне. Ни один Ворон не может ей сопротивляться.

— А так бывает?

— Хочешь проверить?

— Было бы интересно.

— Ладно. Сейчас я задам тебе вопрос, а ты попробуй солгать или промолчать.

— Давайте.

Господин Льюис задумался.

— Какой твой любимый цвет?

— Красный, — тут же ответила Агата, хотя собиралась сказать «белый».

— Какое у тебя любимое блюдо?

— Жареное мясо и картофельное пюре с подливой, — она попыталась ничего не говорить, но моментально ответила.

— Ты скучаешь по прежней жизни?

— Ни капельки, мне здесь нравится. Довольно, я поняла. Как Бломфилд решился воровать при таких условиях?

Господин Льюис пожал плечами.

— Он из тех, кто воспринимает доброту как слабость. Забудь о нем.

Агата вспомнила, что еще хотела сказать:

— Господин Льюис, нужно провести ревизию в сокровищнице. А то мало ли кто еще ворует? Вы этого не узнаете, если не будете в курсе, сколько у вас денег. Позвольте мне вести ваши дела! Я — дочь секретаря наместника, отец часто обсуждал со мной работу и готовил к службе в магистрате! Я головой отвечаю за результат.

Великий Ворон кивнул.

— Пожалуй, мне и в самом деле не повредит помощница. Возьми Сольвейна и займитесь этим. Ключ в верхнем ящике стола.

Ящик даже не был заперт. Агата забрала его, поклонилась и уже собиралась уйти, когда увидела на шее господина Льюиса еще один ключ, на простом кожаном шнурке. Поймав ее взгляд, тот спрятал ключ под рубашку.

— А от чего…

— Агата, иди прямо сейчас, — перебил ее господин Льюис, — у меня есть еще дела.

— Поняла.

Сольвейн не отказался ей помочь, и они вместе спустились в сокровищницу. Она выглядела не так, как Агата ее представляла: золото не устилало пол, а лежало в сундуках, заполнявших небольшую комнату. Некоторые из них были пусты. Агата и Сольвейн устроились на полу и взялись считать и записывать деньги.

— Ты точно не против этим заниматься?

— Не против. Все равно делать нечего: меня так и не выпустили из замка.

— Подожди, почему? Всем же можно выходить.

Сольвейн покачал головой.

— Я провалил задание Льюиса, и он меня наказал. Теперь я могу выходить только в парк, к маме и с тобой.

— Так чего же ты раньше не сказал? Будем ходить, куда тебе захочется. Я тебя не выдам. Если только с магией не спросят, — поправилась она. — А что ты такого сделал?

Сольвейн поморщился.

— Потерял одну вещь. Я не нарочно, но Льюис дико взбесился! Так и не простил меня до сих пор.

Агата не стала спорить, хотя заявление показалось ей очень странным. Мягкий, добрый господин Льюис — и вдруг взбесился? Да как такое возможно? Он даже на Бломфилда не рассердился, хотя Агате хотелось пристукнуть мерзавца.

— Ничего, я всегда на твоей стороне. Слушай, а что у него за ключ на шее? От чего он?

— Ключ? Я не видел у него никакого ключа.

— Я видела.

Сольвейн пожал плечами.

— Льюис редко что-то запирает. Он чувствует себя здесь в безопасности. Это же его замок. Кто посмеет что-то у него украсть?

— Бломфилд, — проворчала Агата, чувствуя, как разгорается ее любопытство.

Сокровищницу никто не охранял, и попасть в нее мог любой. Свою спальню и кабинет господин Льюис тоже не запирал, и Агата не припоминала ни одной закрытой комнаты, кроме личных покоев Воронов.

Так что же скрывал Великий Ворон от своих верных подданных, если вечно носил ключ при себе?