Время Рыцарей (СИ)

Глава 36. Счастье для злой Воронессы

В Сюзанну вселился демон.

Только этим Агата могла объяснить безумное упорство, с которым бывшая подруга преследовала ее. Куда делась та вялая, беспомощная улитка, которую вечно требовалось развлекать? Теперь Сюзанна носилась по городу, появляясь там, где ее совсем не ждали, и нарезала круги по парку, как голодная щука. Агата едва успевала сбежать, чтобы не попасть к ней в руки. Вороны постоянно передавали от нее сообщения и спрашивали, почему Агата ей не отвечает. Сюзанна даже с Великим Вороном ухитрилась познакомиться! Правда, он занял сторону Агаты, считая, что она имеет право сама выбирать себе друзей, но запрещать Сюзанне посещать парк не стал.

Кристина и Шарлотта тоже заинтересовались ситуацией, предлагая Агате помощь и расспрашивая о происходящем. Выставлять себя в дурном свете Агате не хотелось, так что она взялась жаловаться на Сюзанну, рассказывая, как служила той с самого детства и лишилась из-за этого друзей, как всем было плевать на ее желания, и как наместник обманул ее со службой в магистрате. Странным образом, после потока жалоб ей полегчало, словно она выплеснула давно застоявшуюся воду и очистилась. Если так подумать, Сюзанна больше не бесила ее.

Теперь она ее пугала. Что, черт побери, ей было нужно? Не попытается же она заставить Агату снова служить и дружить с ней? Или попытается?

Кристина приняла ее проблему близко к сердцу. Бойкая дочка трактирщика, которого едва не повесил Принц Ричард, она не понаслышке знала, сколько бед может принести гнев власть имущих. Она вызвалась отвлечь Сюзанну, чтобы Агата смогла нормально поесть, но увидев ее в обществе своего мужа, приревновала его. Теперь Кристина злилась и прилетала в парк каждый вечер, чтобы убедиться, что Марк не влюбился в нежную и прекрасную «принцесску», и не разлюбил ее.

— Ручки у нее нежные, маленькие, видно, что никогда работы не знала, — шипела Кристина, пересказывая встречи с Сюзанной, — не то что мои! А ну как Марк сравнивать начнет?

— Я тебе крем подарю, — успокаивала ее Шарлотта, — будут и у тебя нежные руки. Брось, Марк тебя любит, он ее рук, небось, и не заметил.

— Так ведь заметит же! Каждый вечер в парк таскается за этой чертовой королевной! Ух, как она меня злит! Да еще к Агате прицепилась, обратно ее в служанки забрать хочет! Воронессу! Да как она смеет? Город Великому Ворону принадлежит и нам, ведь мы его верные слуги, а она пусть спасибо скажет, что не съели до сих пор!

Шарлотта рассмеялась.

— Узнаю эти речи. Поменьше слушай Бернарда, пышечка. Он тот еще засранец.

— Подтверждаю, — согласилась Агата, — Вороны не вредят людям.

— Если эта паршивка моего мужа уведет, я ей поврежу. Я ее сожру! — пригрозила Кристина и внезапно поникла. — Девочки, скажите честно, я растолстела, да?

— Нет! — хором ответили Агата и Шарлотта.

Кристина и раньше была крупновата, но красивая, пышная грудь и милое личико скрадывали эту проблему. Она была энергичной и дружелюбной, умела пошутить и пофлиртовать, угодить посетителям кабака или хлестко ударить по чересчур наглым рукам. В «Винах Лидии» ее обожали, мужчины наперебой звали замуж «приезжую красотку» и расхваливали жизнь в городе. Бернарду нередко приходилось вышвыривать излишне настойчивых вон. Но все знали, что назавтра они вернутся с новой порцией слухов и сплетен, которые Кристина тщательно собирала для Великого Ворона.

— Ты у нас красавица, булочка, — успокоила ее Шарлотта, — а растолстеть не могла никак: ты же несколько лет уже ничего не ешь.

— Рядом с Сюзанной все так себя чувствуют, — добавила Агата, — она безумно красивая и тонкая, как тростинка. Но Шарлотта все равно красивее. Это весь город знает.

— Спасибо, искорка, — с некоторых пор Шарлотта развлекалась, подбирая окружающим ласковые прозвища. Сольвейн у нее был «птенчик», Курт — «крепыш». Прозвище Рейвена она хранила втайне, утверждая, что оно было неприличным. — Кристина, а ты поговорила с Льюисом? Он разрешил?

— Что разрешил? — навострила уши Агата.

— Две недели, — тихо ответила та, — а потом я должна вернуться в убежище. Он очень хорошо со мной говорил, все объяснил. Я не хочу, чтобы Марка убили. Но как же мне хочется быть с ним всегда! Он днем на службе, а я вечером в кабаке! Глубокой ночью возвращаюсь, не будить же его! Хоть утром бы виделись, я бы его кормила и на службу провожала! Повелитель разрешил мне, в награду, ровно две недели жить у Марка… у нас дома. А из-за этой капризной богачки мы даже начать не можем, ему ее охранять приказали!

Агата прикусила губу. Это была ее вина. Семейная жизнь Кристины трещала по швам: они с Марком слишком редко виделись и тосковали друг по другу. Кристина часто ревновала его, но раньше было не к кому, а теперь соперница появилась, пусть и невольная. Сюзанна на простого стражника и не посмотрит, но какая разница, если Марк ее полюбит? Для Кристины в его сердце не останется места.

Могла ли Агата что-то сделать для подруги?

Шарлотта явно думала о том же самом.

— Искорка, а почему бы тебе не встретиться с Сюзанной и не поговорить с ней? Объясни, что не будешь ей больше служить, она и отстанет.

— Ни за что! — вскинулась Агата. — Я не желаю ее видеть!

— Если ты боишься, то мы можем пойти с тобой.

— Точно! — подхватила Кристина. — Ничего она тебе не сделает, даже если с отрядом стражников в парк притащится! Наши бойцы их отпинают и вышвырнут! Никто не смеет вредить Воронессам!

— Булочка, заканчивай слушать Бернарда, у него мозги набекрень. Никто ни с кем драться не будет, Льюис не допустит этого.

— Не пойду, — мрачно ответила Агата, — Сюзанне скоро надоест, и она отстанет от меня. Ничего я ей не обязана объяснять.

Она бы и не смогла. Большинство претензий Агаты, при внимательном рассмотрении, стоило бы направить наместнику, а не его дочери. А то и самой Агате: она же согласилась служить «подружкой», никто ее не заставлял. Плюнула бы на желанную службу в магистрате и делала бы, что хотела. Но раз Агату «купили», значит, она «продалась». И Сюзанна захочет купить ее дружбу снова. А то и надавит, угрожая гневом наместника. Она теперь вон какая пробивная стала! А если Агата начнет упрямиться, Жак де Брисар уволит ее отца. Папа дорожит службой и никогда не простит ее за это.

Сюзанна пыталась отрезать ее прекрасные черные крылья и вновь загнать в золотую клетку, в которой с комфортом устроилась сама.

Но черта с два Агата ей это позволит! За свою свободу она будет драться как разъяренная кошка!

Перед Кристиной ей было стыдно, но жертвовать собственной счастливой жизнью она не собиралась.

— Давайте решим эту проблему по-другому, — предложила она, — пусть господин Рейвен поговорит с Нилом Янгом, и тот назначит Сюзанне в сопровождение другого стражника.

— Я с ним уже поговорила, — сообщила Шарлотта, — это не вариант. Нил посылает Марка в парк именно из-за Кристины. Все знают, что он — ее муж, и ему никто не повредит. Другие стражники опасаются Воронов или могут полезть в драку. Давай я сама поговорю с ней? Но прежде скажи мне: за что ты ненавидишь Сюзанну де Брисар? Только честно.

Агата удивленно посмотрела на нее.

— Я не ненавижу ее. Временами она меня бесит, и мне было очень тяжело с ней, но я не желаю ей зла. Пусть будет счастлива. Только без меня.

— Какая ты добрая, — поразилась Кристина, — я бы на твоем месте хоть разок прилетела ее напугать. Она же тебе жизнь испортила.

Агата фыркнула.

— У Сюзанны силенок бы на такое не хватило. У меня все шикарно: я — прекрасная и свободная Воронесса, служу Великому Ворону, у меня есть вы и Сольвейн. Сюзанне такое и не снилось.

Верно, ей было за что бороться. Хотя пока что Агата просто убегала, как последняя трусиха.

Должна же Сюзанна хоть когда-нибудь прекратить? Вот выйдет замуж и точно забудет о ней. Интересно, а почему еще не вышла? То есть, не интересно, совсем ни капельки, что там у Сюзанны творилось в ее жизни, но все-таки?

Сюзанне было почти двадцать шесть лет. Когда уже она встретит своего прекрасного принца и забудет об Агате?

Каким-то непонятным образом Великий Ворон узнал об истории с уничтоженным колдовским карликом и об обвинениях на свой счет. Рейвена и Сольвейна он отругал за сокрытие этого, а Агату мягко пожурил за недоверие к нему. Потом успокоил насчет карлика:

— Это точно была магия города, ты никого не убивала. Непонятно откуда она взялась, но однажды я узнаю и все тебе расскажу. Что там Бломфилд? Он повысил прибыль от кабака?

— Да, господин Льюис, но этого все еще недостаточно, — Агата быстро переключилась на рабочие вопросы, — пока что мы только оттягиваем опустошение сокровищницы. Нам бы неплохо помогла торговля, но у нас нет подходящих ресурсов. Кроме того, потребуется лицензия из магистрата и связи с другими торговцами. Пока что я предлагаю урезать расходы. Платить меньше за пищу мы не можем, но некоторые траты можно придержать. Вот, например, что закупают господин Рейвен, Шарлотта и Сольвейн так часто? Статья обозначена как «текущие расходы», но что это вообще такое?

— Эту статью не трогай. Мы можем отказаться от разнообразных напитков, которыми балуем себя. Убери все, кроме чая.

— На себе ты экономить не хочешь, — усмехнулся Сольвейн.

— На тебе тоже, — фыркнул господин Льюис, — кто из нас больше его любит, еще вопрос.

— Так что это за «текущие расходы»? — напомнила о себе Агата.

— Неважно.

— Как это? Господин Льюис, в нынешней ситуации все важно! Расскажите, может, я подберу альтернативу подешевле и…

— Агата, — господин Льюис говорил спокойно, но немного нахмурился, — я сказал, «текущие расходы» не трогать. Займись чем-нибудь другим.

— Как прикажете.

Позже она попыталась расспросить об этом Сольвейна и Шарлотту, но оба избегали ответа на простой вопрос. К господину Рейвену Агата даже не пошла: знала, что он ничего ей не скажет. Так что же они покупали? Агата внимательно присматривалась к окружению, но ничего нового в замке не появлялось.

Сольвейн, которого давно уже не запирали, изредка уходил один, хотя в иное время они везде ходили вместе: гулять по городу, в гости к Джейн и воронопоклонникам и к госпоже Солоне, которая дружелюбно относилась к Агате, явно считая ее возлюбленной сына.

Агата жалела, что это было не так.

Уходить в одиночку Сольвейн старался незаметно, и однажды она, ведомая ревностью, проследила за ним, подозревая, что он вернулся к Лавинии. Однако Сольвейн просто отправился в лавку, что-то купил и поспешил вернуться в убежище, нигде не задерживаясь. Агата была обескуражена. Почему они не пошли вместе?

В убежище Сольвейн направился прямиком к господину Льюису. Но по привычной безалаберности и не подумал закрыть за собой дверь. Они говорили слишком тихо и Агате пришлось прислушаться, так что начало разговора она пропустила:

— …хорошо. Я рад, что ты стал ответственнее. Благое влияние Агаты?

— Может быть. Льюис, я хотел бы обсудить кое-что важное.

— Я тебя слушаю.

— Это насчет того карлика. И жаб Рейвена. Тебе не кажется, что это — перебор, даже для нашего города?

— О чем ты?

— Хоть он и волшебный, но магии в нем всегда было мало. Дар Шарлотты — любимая городская легенда, хотя даже с ним ничего особенного не происходило, просто пара мужчин стали посимпатичнее от ее любви. Магия доступна Великому Ворону и Прекрасному Принцу, а также их подданным. Сейчас же постоянно что-то случается, словно город сбрасывает излишки во все стороны.

— У тебя есть какая-то теория на этот счет?

— Есть. Льюис, мне кажется, мы могли что-то сломать. Ты же знаешь, что Воронов должно быть определенное число, а мы его уменьшили, практически сведя на нет. Что если все эти странности — результат того, что мы наделали? Может, проклятым суждено быть проклятыми?

— Ты хочешь сказать, что все сделанное мной за девять с половиной лет бесполезно? — господин Льюис явно рассердился. — И с вас не надо снимать проклятье?

— Я думаю, это невозможно, иначе ты нашел бы способ раньше. Магия проклятого серебра должна работать правильно, а она не работает вовсе, вот город и «отплевывается» лишними чудесами. Но если проклятье — наша судьба, значит, Агата должна была оказаться в убежище. Она все равно стала бы Воронессой, так или иначе.

Господин Льюис резко и неприятно засмеялся. Такого злого смеха Агата у него никогда не слышала.

— Ах, вот к чему ты клонишь! Хочешь оправдаться, чтобы я снял с тебя запрет? Если магия виновата, то ты — нет? Похоже, ты совсем не усвоил урок.

— Льюис, я люблю ее! Она умная, красивая, и я хочу каждый миг своей жизни провести вместе с ней!

Агата окаменела. О ком он говорил? Кого ее Сольвейн полюбил?!

— Я это уже слышал про Джейн, Марту и Лавинию, — равнодушно ответил тот, — ты всегда так говоришь.

— Ты больше двух лет меня держишь под этим заклинанием! Два года без возможности любить ее, обнимать, целовать! У тебя кусок камня, а не сердце! Даже когда я верно служу тебе, ты ни капли не смягчился! Сними уже с меня эту гадость, я так больше не могу!

— Все еще хочешь сломать ей жизнь? Не выйдет. Но ты прав, ты верно служил мне и заслуживаешь награды, — от голоса господина Льюиса у Агаты по спине пробежали мурашки. Ничего хорошего этот тон не сулил. — Сольвейн, я разрешаю тебе заводить романы и делить постель с любыми женщинами кроме Агаты. Наслаждайся свободой. Может, отстанешь от нее наконец.

— Ты чертов тиран! Скоро станешь вторым Элдриком! — отчаянно выкрикнул Сольвейн.

Агата услышала шум шагов и поспешно спряталась за штору. Сольвейн ее не заметил. Господин Льюис вышел вслед за ним и презрительно фыркнул:

— Зато не безответственный бездельник. Порхай дальше, пока я вытаскиваю нас всех из ямы.

— Эта яма всегда тут была, все научились с ней жить, один ты бегаешь вокруг нее и выдумываешь сказки о спасении! Но где же оно? Сам придумал, сам поверил!

Повисла тишина.

— Убирайся, — с отвращением приказал господин Льюис, — но в девять вечера чтобы был здесь. Если можешь служить только из-под палки, значит, так и будешь служить. Передай время Шарлотте и Рейвену.

— Как прикажет Великий Ворон, — зло ответил Сольвейн и гневно зашагал прочь.

Тихо хлопнула дверь кабинета. Господин Льюис тоже ушел.

Агата вышла наружу и нервно облизала пересохшие губы.

Она сходила с ума от любопытства.

Что за проклятое серебро? Почему новых Воронов нет? Их ведь и правда не было, а по словам старожилов, ежегодно должны были появляться новые. Если их обязан был проклинать Великий Ворон, а господин Льюис этого не делал (об этом спасении из ямы он говорил?), то все понятно, кроме одного. Сольвейн сказал Рыцарям, что стал Вороном во Время Принца. Тогда же проклятье получили Шарлотта, Хлоя, Рассел и множество других Воронов. Но кто их проклял, если было некому? И какая «трагическая случайность» привела к проклятию самой Агаты?

Ее голова кипела от множества вопросов. Раньше она была уверена, что допущена в ближний круг господина Льюиса и он доверяет ей во всем, а теперь выходило, что от нее скрывалось нечто очень важное и грандиозное, связанное с самой сутью проклятья! Почему она не участвовала в этом? Почему Сольвейн, несмотря на свою ссору с Великим Вороном и безалаберный характер, был допущен к тайне, а серьезная и полезная Агата — нет?! Это нечестно, она тоже хочет помогать и знать, что происходит!

Кого любит Сольвейн? Ее? От одной мысли об этом Агате хотелось бегать по комнате и кричать от счастья. Но тут же она впадала в ярость, подозревая, что речь идет о другой женщине. Хотелось прогнать соперницу или даже сожрать, как Кристине.

Сольвейн никогда не признавался ей в любви, но Агата чувствовала себя любимой им. Он всегда был рядом, дорожил ею, развлекал, заботился и не перестал это делать, даже когда его наказание закончилось. А как он на нее смотрел! Под его восхищенными взглядами Агата чувствовала себя самой красивой девушкой города. Он писал лучшие в мире стихи и спешил прочитать Агате, чтобы она первая оценила их. Когда в убежище устраивали танцы, Сольвейн приглашал только ее! И пусть они никогда не целовались, Сольвейн постоянно стремился к ней прикоснуться, обнять, позволял класть голову ему на плечо, и Агата могла бы поклясться, что видела в его глазах отражение собственной мучительной страсти.

Почему же он ничего не делал?

Потому что господин Льюис ему запретил.

До Агаты вдруг дошло. Сольвейн упомянул, что запрещали ему это два с лишним года: все то время, что Агата была проклята. Господин Льюис приставил Сольвейна к ней для помощи и магией запретил ему соблазнять Агату. И правда, тиран! Хоть и разумный: Сольвейн все-таки был ветреным мужчиной. Джейн, Марта, Лавиния. Господин Льюис не хотел, чтобы Агата пополнила этот список.

Но это было не ему решать. Агата же была готова на все, лишь бы урвать свой кусок счастья. Джейн сумела отпустить Сольвейна, так чем же Агата хуже? Она будет им любима, а сколько это продлится, решать не Великому Ворону, а ей!

Она бросилась к Сольвейну.

Тот сидел в своей комнате и гонял перо по столу. Лист бумаги перед ним был абсолютно чист. Сольвейн был мрачен, но при виде нее его лицо посветлело.

— Здравствуй. Чем я могу тебе помочь?

— Запри дверь, нам надо поговорить, — велела Агата.

Сольвейн так и сделал, после чего с любопытством взглянул на нее.

— Ты хочешь поведать мне какой-то секрет?

— Это ты мне его открой. Я подслушала вашу ссору с господином Льюисом. Он запретил тебе меня соблазнять. А ты хотел бы?

Сольвейн вспыхнул. Его взгляд был горячим, как чернильное пламя.

— Очень! Агата, я люблю тебя! Ты — моя звезда, моя заря, мой рассвет. Я не мыслю жизни без тебя.

Агата растаяла.

— Я тебя тоже люблю! Как же хорошо, что мы встретились! Это был самый счастливый день в моей жизни!

Сольвейн застыл. А затем застонал и закрыл лицо руками.

— Льюис был прав. Теперь я понимаю, почему он до сих пор зол на меня. Я как тот мальчик, что постоянно кричал: «Волки!». Я слишком много болтал, и теперь мне никто не верит.

— Я тебе верю. И ничего он не прав! Мы любим друг друга, а он против нашей любви.

— У него есть причины.

— Какие?

Сольвейн прикрыл глаза.

— Агата, это я проклял тебя. Случайно, по глупости. За это Льюис меня наказал и запретил любить тебя. Я злился и не понимал в чем проблема: я же сделал это не со зла, а ты не страдала и была рядом со мной. Но после встречи с Рыцарем Джеком я понял, насколько отвратительно подобная «любовь» смотрится со стороны. Я думал только о себе.

— Но ведь я и правда счастлива, — возразила Агата, — моя новая жизнь куда лучше старой. Рядом с тобой я готова хоть под мостом жить, не то что в роскошном замке!

— Вот именно, — тихо ответил Сольвейн, — но Вороны живут хорошо каких-то девять лет. Попади ты сюда во Время Принца, ты бы возненавидела меня. Я обрек бы тебя на гибель или жизнь в вечном страхе и охоту на людей. И нет никаких гарантий, что эти времена не вернутся. Твоя хорошая жизнь — не моя заслуга, а Льюиса. Я же просто проклял тебя, потому что ты мне понравилась. Плюнул на опасные последствия и получил закономерный результат.

Агата хихикнула.

— Почти как в «Полумраке» вышло. Я — особенная, и ты забрал меня с собой, на темную сторону.

— К черту «Полумрак»! Агата, ты не слышишь? Я проклял тебя! Я повредил девушке, которую люблю, и если бы не наказание Льюиса, мне бы полностью сошло это с рук!

— Но как ты мог проклясть меня? Ты же не Великий Ворон. Так подожди, — у Агаты что-то щелкнуло в голове, — ты говорил что-то о проклятом серебре. Господин Льюис собирает серебряные вещи. Мое имя было над твоим кулоном. А, вот в чем дело! Проклятье получают через них, да? Ты потерял проклятый кулон, вот почему господин Льюис так на тебя рассердился! И вот как люди получают проклятье во Время Принца! А откуда берутся все эти вещи в нашем городе?

— Никто не знает. Мы пытались понять, но ничего не вышло. Льюис продолжает искать истоки проклятья, но у него не получается. Мы же собираем проклятое серебро по всему городу, чтобы оно не попало в руки к людям. И, кстати, я не должен был тебе об этом говорить, так что храни это в тайне. Знают только Шарлотта и Рейвен.

— Так вот что это были за «текущие расходы»! — обрадовалась Агата. — Наконец все стало понятно. Я буду нема как могила. Даже под пытками Рыцарям этого не выдам.

Сольвейн улыбнулся и послал ей нежный взгляд. В нем снова вспыхнул огонь, и Агату обдало жаром.

— Сольвейн, поцелуй меня, — лукаво попросила она.

— Уже минуты три пытаюсь. Не выходит.

— Совсем? — растерялась Агата.

— Совсем. На мне магический запрет от Великого Ворона.

— Тогда обними.

— Тоже не могу. Руки даже не поднимаются.

— Но ты же обнимал меня раньше! — возмутилась Агата, судорожно соображая, что делать.

У нее наконец все сложилось, и какая-то дурацкая магия не могла ей помешать! Как ее снять-то?!

— Раньше я знал, что мне ничего не светит, и обнимал тебя, чтобы успокоить или просто по-дружески, — тоскливо вздохнул Сольвейн, — а сейчас я хочу все и сразу и почти не могу пошевелиться.

Агата едва не взвыла. А потом нашла решение.

— А если я тебя поцелую, ты станешь сопротивляться?

— Не знаю. Давай попробуем, а? — с надеждой попросил Сольвейн. Потом бросился к кровати и сел, сложив руки на коленях. — Фух, получилось! Так тебе будет удобнее. Я совсем не думал в этот момент, и магия не смогла меня остановить.

Возбужденная Агата села рядом. Посмотрела на самого прекрасного мужчину в городе, своего заколдованного принца и героя девичьих грез.

И поцеловала его.

— Еще, — голубые глаза Сольвейна казались горящими угольями, — Агата, еще, пожалуйста!

Он не обнимал ее и не отвечал ей, словно был мраморной статуей, а пальцы стиснул до побелевших костяшек. Но лицо у него было совершенно блаженным. Агата целовала его теплые губы, гладила по груди и спине, запускала пальцы в длинные черные волосы. А потом крепко обняла, уткнулась лицом в шею и тихонько завизжала от восторга.

Сольвейн был ее! Совсем ее, весь, целиком!

Дальше она целовала и гладила его везде, где могла дотянуться.

— Агата, хватит, — застонал Сольвейн, — я не могу так, я тоже хочу тебя любить, но чувствую себя калекой! Агата! Любовь моя, остановись, а то я сейчас начну сопротивляться!

— Чего же не сопротивляешься? — хихикнула Агата, гладя кончиками пальцев его лицо.

— Не хочу, — тяжело вздохнул Сольвейн, пытаясь поцеловать ее пальцы, но застывая на середине движения, — нет, это невыносимо! Пойду валяться у Льюиса в ногах, чтобы расколдовал. Тиран-то он тиран, но добрый же! Агата, ты у меня умница, придумай, как его разжалобить.

«У меня». Агата едва не превратилась в дымящуюся лужицу, но вместо этого отодвинулась и со вздохом попыталась включить мозги.

Думать не хотелось совершенно, но пришлось.

— Значит так, давай вечером пойдем к господину Льюису вместе и во всем ему признаемся. И о том, что я подслушала ваш спор о проклятом серебре и все поняла, тоже расскажем.

— Агата, не надо. Он накажет тебя.

— И пусть. Я попрошусь собирать проклятое серебро вместе с вами. Кристина в награду заслужила быть с Марком, а я отработаю наше с тобой счастье. Только лучше дождаться Шарлотты: она вступится за нас. При ней и господине Рейвене повелитель не будет так сильно на нас сердиться. Я полезна, а господин Льюис ценит полезных людей.

— Ладно, давай попробуем, — вздохнул Сольвейн. — Агата, я ужасно хочу обнять тебя и прижаться губами к твоим волосам. Представь, что я это сделал, ладно?

Агата расплылась в счастливой улыбке и продолжила его целовать.

Сопротивляться Сольвейн так и не начал.

Господин Льюис все понял по их счастливым лицам. Он обреченно вздохнул и раздраженно спросил:

— Вот как вы ухитрились? Моя магия не работает, что ли?

— Работает. Ты запретил мне любить Агату, но не запретил ей любить меня, — пояснил Сольвейн.

— Я не запрещал тебе «любить», я запретил ее соблазнять.

— Ох, Льюис, это же одно и то же! — искренне удивилась Шарлотта. — Любить мужчину без желания невозможно. Женщину тоже. Правда, милый?

— Правда, — согласился господин Рейвен, — но нарушать приказы Великого Ворона запрещено.

— Кто бы говорил, — хмыкнул Сольвейн и продолжил: — Кроме того, я рассказал Агате все о проклятом серебре и как проклял ее. Можешь наказать меня, это я во всем виноват. Теперь я понимаю, что сломал ей жизнь, и Агата не страдает только чудом, которое уж точно не моя заслуга, а твоя. Но раз она все знает, то хочет помогать с этим и будет куда полезнее меня в поиске проклятых вещей.

Господин Льюис онемел. Агата вскинулась.

— Ты что говоришь, мы же не так договаривались! Повелитель, это я виновата, я подслушала ваш спор! И я украла ключ и спустилась в вашу тайную комнату! Я давно уже все знаю, Сольвейн мне ничего не говорил!

— Агата меня просто выгораживает. Накажи меня, а не ее, — упрямо возразил Сольвейн, — я — безалаберный бездельник, а она — умница. И заслужила твое доверие.

— Неправда, это я во всем виновата!

— Так, прекратите оба, — приказал господин Льюис, — говорите правду.

— Я люблю Агату и не хочу, чтобы ты ее наказал. Лучше меня.

— Я люблю Сольвейна и не хочу, чтобы его наказали! Лучше меня!

— Да вы издеваетесь надо мной! — господин Льюис потер виски. — Подчинение не работает, запреты не работают, ничего не работает!

— Любовь — это самая великая сила на земле, — улыбнулась Шарлотта, — а люди — самые хитрые и упрямые божьи создания, наделенные силой воли и свободой выбора. Никакая магия не отнимет ее у нас и не подчинит чужой воле полностью. Всегда можно найти выход.

Господин Рейвен повернулся к ней.

— Я помню эти слова. Это из проповедей пастора Брауна. Ты его слушала, что ли?

— Ты тоже слушал, шалунишка. Хоть и щекотал меня все время пером.

— Ну и что мне с вами делать? — мрачно перебил их господин Льюис.

— Можешь снова повести себя как тиран, всех наказать и разлучить нас с Агатой, — фыркнул Сольвейн, — чтобы мы не смели нарушать твои приказы и думать забыли о неподчинении.

— Ты теперь будешь меня высмеивать?

— Нет, повелитель, он просто шутит, — испуганно сказала Агата, щипая Сольвейна за руку, — не надо нас разлучать, мы — ваши верные слуги и мы больше не посмеем вас злить! И всегда будем слушаться и никому ничего не расскажем! Давайте вы нас как-нибудь по-другому накажете? Только не заколдовывайте Сольвейна еще хуже! Вы же добрый и мудрый повелитель, а не страшный тиран, правда? Вы нас всех любите! Ведь правда?

Она страшно перепугалась, и ее голос звучал жалобно, как у маленькой девочки.

Господин Льюис покраснел.

— Агата, успокойся. Не надо меня бояться. Я — твой начальник, а не какой-то злодей.

— Точно? — насмешливо уточнил Сольвейн. — А то люди уже начали сомневаться в этом, как видишь.

— Прекращай надо мной смеяться. Я признаю, что перегнул палку, заколдовав тебя на столь долгий срок, — господин Льюис явно был смущен, — я хотел использовать эту магию, чтобы ты не навредил Агате.

Сольвейн стал серьезным.

— Больше я ей не наврежу. Я понимаю, что натворил, Льюис. Честно. Я привык к хорошим временам, не замечая, сколько сил ты вложил, чтобы их сохранить. Я буду служить на совесть, если ты позволишь мне это. Если кто и сможет снять с нас проклятье, то только ты.

— Я сделаю все, чтобы помочь вам, — вклинилась Агата, — что угодно, только снимите с Сольвейна запрет меня любить! Нам очень неудобно.

— То есть, вы его благополучно обошли, и он тебя все-таки соблазнил? Бесполезная магия, — проворчал господин Льюис. — Агата, я вовсе не тиран, как ты думаешь. Я просто слишком привык контролировать жизни Воронов. Без контроля все рушится и гибнут люди. Я не должен был решать твою судьбу. Сольвейн, прости меня. Я скучаю по тем временам, когда мы вместе пили чай и ходили к госпоже Солоне. Ты был хорошим другом, хоть и бестолковым подданным.

— Он толковый, когда хочет, — заметил Рейвен, — помнишь, как он Белой Мрази доспехи убрал? Не испугался же напасть на Принца.

Агата ахнула и обернулась к Сольвейну.

— Ты сражался с Принцем Ричардом? Прямо как в «Полумраке»! Так там все правда, что ли?

— Нет! Я маму защищал, только и всего. И меня убили бы, если бы не Льюис, — Сольвейн нервно дернулся, — слушай, я с радостью тебя прощу, только позволь нам с Агатой быть вместе.

— Хорошо, хорошо. Сольвейн я снимаю с тебя запрет соблазнять Агату. Делайте, что хотите.

Сольвейн немедленно наклонился и поцеловал ее. Агата обняла его, с восторгом ощущая ответное объятие.

Теперь у них все будет! Совсем все!

— Ну вот, я тоже хочу, чтобы меня так любили! — надула губы Шарлотта. — Рейвен, поцелуй меня!

Тот немедленно выполнил ее просьбу.

Господин Льюис закатил глаза.

— Я пойду, попрошу сделать мне чаю. Чтобы когда я вернулся, все закончили целоваться, сели и подготовились к совещанию. Мне нужна рабочая обстановка, а не это безобразие. Это замок темного властелина или дом свиданий?