Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания

Данкан К. Фоули. К теории денег Маркса [1003]

Теория денег и теория стоимости

Наиболее важный момент в теории денег Маркса – это идея о том, что деньги есть форма стоимости. Трудность, связанная с этой идеей, заключается в том, что нам более привычны собственно деньги, чем стоимость в других формах. Но стоимость выступает и в формах, отличных от денег. Например, в бухгалтерском балансе капиталистической фирмы оценивается стоимость незавершенного производства и недоамортизированного основного капитала, так же как и стоимость запасов готовой, но еще не реализованной продукции. Каждый из этих показателей имеет стоимость, обычно выражаемую как эквивалент определенной суммы денег, хотя очевидно, что ни основной капитал, ни запасы готовой продукции – не деньги. Маркс считает стоимость товара аналитически предшествующей деньгам; деньги же, согласно Марксу, могут быть объяснены лишь на основе понимания стоимости товаров.

Маркс следует Смиту в определении стоимости как способности товаров к обмену. В обществе, где обмен представляет собой обычное явление, продукты приобретают двойственный характер, выступая как потребительные стоимости и как стоимости. Они обладают двумя способностями: во-первых, удовлетворять конкретные потребности человека и, во-вторых, обмениваться на другие продукты. Эта вторая способность может рассматриваться с количественной точки зрения как мера обменоспособности, или способности располагать другими товарами. Классические экономисты рассматривали стоимость как реальную, хотя и социально определяемую сущность, со своими законами сохранения и движения. Стоимость в этом смысле находится в том же отношении к товарам, как масса – к физическим телам.

Неудивительно, что в обществах, где обмен широко распространен, стоимость принимает независимую форму в виде денег как выражения общего свойства обмениваемости. Стоимость – главная социальная реальность для людей; прямо или косвенно они постоянно думают и говорят о ней; они хотят передавать ее друг другу непосредственно, отдельно от конкретных товаров. Именно это, на мой взгляд, мы и подразумеваем под словом «деньги»: общественное выражение стоимости, отделенное от конкретной единичности какой-либо потребительной стоимости.

С возникновением денег как общественного выражения стоимости деньги противостоят товарам, так же как абстрактное – конкретному. Мы наблюдаем стоимость уже в двух формах: конкретных товаров и денег. Ключевым является осознание того, что такое развитие неявно заложено в самой товарной форме. Если товарные отношения развиты настолько, что обмен широко распространен и людям волей-неволей приходится рассматривать стоимость продуктов отдельно от их потребительных стоимостей, то будет существовать и денежная форма стоимости. Нет оснований думать, что товарная форма исторически предшествует денежной. В той мере, в какой мы наблюдаем первую, мы непременно обнаруживаем вторую либо причины, в силу которых в конкретной ситуации возникновение денег подавляется. История демонстрирует нам очень разные стадии развития товарных отношений, соответствующие различным стадиям развития общественного производства и различным формам денег.

Эти различия в стадиях развития могут создать иллюзию исторического возникновения денег отдельно от возникновения товаров и после него. Но в подобных случаях вопрос в том, какова конкретная форма денег, или то, как стоимость проявляется в конкретном обществе. Даже если трансакции с очевидностью имеют характер бартера, в том смысле, что обмениваемыми эквивалентами с обеих сторон выступают конкретные товары, их лучше рассматривать как вырожденные денежные обмены, в которых стороны оценивают абстрактную стоимость своих продуктов и, находя их равными или почти равными, могут обходиться без передачи самих денег.

Маркс рассматривает стоимость – присущую товарам всеобщую способность к обмену – как выражение затраченного на их производство труда. Подразумевая под словом «труд» более корректное выражение «абстрактный общественно необходимый простой труд», эта теория полагает стоимость агрегированных наборов товаров пропорциональной количеству труда, затраченному на их производство. [1004] Это соотношение крайне важно для теории денег, поскольку предполагает, что каждая единица денежной стоимости может рассматриваться как выражение некоторого количества рабочего времени. В данной работе это соотношение выступает как «стоимость денег», т. е. количество общественного рабочего времени, выраженное в среднем в одной денежной единице. (Это понятие не следует путать с понятием «стоимости денежного товара», или рабочим временем, заключенным в единице конкретного товара, который может функционировать как деньги.) Стоимость денег – это не величина, обратная ставке заработной платы в капиталистической системе производства; это отношение совокупного затраченного рабочего времени к совокупной добавленной стоимости произведенных товаров. Средняя ставка заработной платы – это отношение совокупной заработной платы, которая является лишь частью совокупной добавленной стоимости, к совокупному рабочему времени.

Благодаря тому, что деньги противостоят конкретным товарам, мы можем получить представление о различии между стоимостью и ценой. Цена – это количество денег, которыми товар может располагать в конкретной ситуации. Стоимость – это количество рабочего времени, заключенного в конкретном товаре. Существует множество причин, по которым при каждом отдельно взятом акте обмена товар может обмениваться на количество денег, представляющее большее или меньшее количество рабочего времени, чем действительно заключено в этом товаре. Одна из обменивающихся сторон может иметь преимущество над другой: обладать более полной информацией или сталкиваться с менее острой конкуренцией; может иметь место абсолютный дефицит или избыток обмениваемого товара и т. д. При таких обстоятельствах, если мы придерживаемся понятия стоимости, отделенной от цены, мы скажем, что обмен был неэквивалентным по стоимости, которая переходит из рук в руки. Один из агентов завершает обмен со стоимостью большей, чем было вначале, другой – с меньшей.

Целостность идеи стоимости тем не менее требует от нас рассматривать обмен как процесс, сохраняющий стоимость. Это означает, что хотя одна из сторон может выиграть, а другая – проиграть в результате обмена, никакой стоимости при этом не создается и не теряется. Этот закон сохранения стоимости имеет первостепенное значение для понимания того, как Маркс использует теорию стоимости при анализе капиталистического производства.

Если мы применим идею стоимости, отделенной от цены, к анализу трансакций с участием денег, то понятие стоимости денег как отношения совокупного рабочего времени к совокупной добавленной стоимости начинает играть ключевую роль. Лишь приняв такое определение стоимости денег, мы сможем согласовать идеи о том, что деньги представляют собой форму стоимости; что стоимость сохраняется при обмене; и что затраты труда создают стоимость. [1005]

Эти соображения имеют значительные последствия для нашей концепции трудовой теории стоимости. Из них следует, что стоимость, подразумеваемая трудовой теорией стоимости, – это обычная денежная стоимость, с которой мы имеем дело при продаже или покупке товаров и которая рассчитывается в бухгалтерских балансах и в отчетах о прибылях и убытках капиталистических фирм. В совокупности, для всей системы производства (которая, конечно, существует лишь как абстрактное асимптотическое понятие), эти балансы и отчеты точно измеряют стоимость, как она понимается трудовой теорией стоимости. Для каждого конкретного капитала или группы капиталов (фирмы, сектора, отрасли, нации) потоки стоимости, измеренные в денежных единицах, могут отклоняться от истинных потоков стоимости из-за неэквивалентного обмена, в ходе которого стоимость приходит или уходит из данного сектора. Таким образом, понятие стоимости становится операциональным и измеримым, если мы определяем меру значимости фактора неэквивалентного обмена в данной ситуации и конкретные обстоятельства, обусловливающие его неэквивалентность.

Таким образом, теория денег ведет нас к пониманию объекта знания, которому соответствует теория капитализма Маркса: обычные денежные стоимости, потоки которых проходят через капиталистические фирмы и измеряются их балансами и отчетами о прибылях и убытках. Каждая производная категория Марксова анализа – стоимость рабочей силы, переменный капитал, прибавочная стоимость, постоянный капитал, и т. д. – имеет строгий и измеряемый коррелят в реальном движении денег в капиталистической экономике. Это, на мой взгляд, самый важный момент для понимания денежной теории Маркса. Деньги – форма стоимости, по сути, единственная чистая форма стоимости, которую мы вообще можем наблюдать, коль скоро каждый товар обменивается при особых условиях, которые имеют тенденцию повышать или понижать его цену относительно стоимости. Эта сторона теории денег позволяет нам распознать теорию Маркса в реальности нашего опыта.

Функция денег как выражения рабочего времени является общей для всех обществ с товарным производством, но в каждом таком обществе выполнение этой функции организовано по-разному. Функции денег и теоретические проблемы, которые они ставят, такие как распределение стоимости в капиталистическом производстве, или факторы, определяющие стоимость денег, не зависят от конкретных монетарных институтов общества. Достаточно ясное представление о таких институтах необходимо при анализе любой конкретной системы товарного производства, но для всех таких систем одного общего представления о них недостаточно.

Здесь мы сталкиваемся с проблемой в Марксовом обсуждении денег, требующей тщательного критического рассмотрения и осмысления. Маркс часто говорит так, как будто существует только один набор общественных институтов, способных выполнять функции денег. Это запутывает теоретическую дискуссию, поскольку соединяет проблему понимания общих функций денег как формы стоимости с проблемой анализа конкретных форм денег.

Теория всеобщего эквивалента Маркса

Маркс анализирует особую форму денег – случай, когда «всеобщим эквивалентом», общепринятым методом выражения стоимости всех остальных товаров становится товар. Для краткости Маркс обычно называет этот товар «золотом», хотя им может быть любой произведенный товар. Проблема здесь заключается в том, что золото – это одновременно и конкретный товар со своими условиями производства и немонетарной потребительной стоимостью, и выражение стоимости, отделенное от конкретных товаров. В случае золота свойственный всякому товару двойственный характер как потребительной стоимости, с одной стороны, и стоимости – с другой, еще более усложняется. Золото – это и потребительная стоимость, и конкретная товарная стоимость, но одновременно оно служит и выражением стоимости в виде всеобщего эквивалента.

Эту загадку Маркс задает сам себе, чтобы разрешить ее при рассмотрении денежной формы на первых страницах «Капитала» и в работе «К критике политической экономии». Как золото одновременно может являться конкретным товаром и формой денег? Маркс решает этот парадокс с помощью теории всеобщего товарного эквивалента. Все оставшиеся товары выталкивают один (золото), заставляя его выражать и измерять стоимость каждого товара своим количеством. Это как если бы одна материальная субстанция, например железо, стала бы всеобщей мерой веса.

Сравнение стоимости с весом поучительно, оно указывает на то, каким типом субстанции классические экономисты и Маркс представляли стоимость – абстрактным свойством, присущим всем объектам, но никогда не существующим независимо от них, а также на проблемы, возникающие при попытке измерить стоимость. Как и вес, стоимость количественна по своей сути, но может быть измерена только путем относительных сравнений. Последний шаг в аналогии тем не менее должен предупредить нас о возможной проблеме. На самом деле никакое отдельное вещество, например железо, не может отождествляться с весом как таковым; в порядке общественного соглашения люди могут использовать железные гири, чтобы разрешить споры относительно веса конкретного объекта, но сама идея веса с железом не связана.

В товарно-денежной системе весьма важно разграничить «стоимость денег» как эквивалент денежной единицы, выраженный в рабочем времени, и «стоимость денежного товара». Последняя – это количество общественного рабочего времени в единице денежного товара, скажем, в унции золота. Согласно Марксу, стоимость денежного товара фактически определяет стоимость денег, как только общество установило «масштаб цен» – количество денежного товара, называемое денежной единицей. Например, масштабом цен в долларах США с 1791 по 1933 гг. была одна двадцатая унции золота. Если золото обменивается на остальные товары пропорционально трудовым стоимостям (т. е. существует эквивалентный обмен между золотом и остальными товарами), то стоимостью денег будет стоимость количества золота, заключенного в масштабе цены. Если на производство одной унции золота требуется двадцать часов рабочего времени, и один доллар – это одна двадцатая унции золота, то стоимость денег равна одному часу в расчете на доллар.

Золото, однако, может и не обмениваться на другие товары пропорционально заключенному в них рабочему времени. В производстве золота органическое строение капитала может быть более или менее высоким по сравнению со средним уровнем, так что уравнивание норм прибыли в золотопромышлености с нормами прибыли в остальных секторах может потребовать, чтобы золото обменивалось на большую или меньшую величину, чем его трудовая стоимость. Производству золота могут сопутствовать другие факторы монополии или неэквивалентного обмена. При этих обстоятельствах стоимость золота не будет равна стоимости денег.

К сожалению, теория всеобщего эквивалента предполагает, что стоимость денег всегда определяется условиями производства денежного товара. В ходе развития марксистской теории проблема определения стоимости денег отдельно от стоимости денежного товара не привлекла большого внимания. Большинство марксистских теоретиков предполагают, что проблема стоимости денег была решена теорией всеобщего эквивалента и идеей масштаба цен. Они не видят существенного различия между стоимостью денег и стоимостью денежного товара.

В определенном отношении теория всеобщего эквивалента сводится к отождествлению стоимости денег в выше описанном функциональном смысле (как отношения рабочего времени к добавленной стоимости в системе товарного производства в целом) с относительной ценой товара – всеобщего эквивалента, определяемой его ценой производства относительно цен производства других товаров. Такое отождествление рассматривается Марксом как непротиворечивое; он практически не уделяет внимания рассмотрению возможных противоречий между этими двумя концепциями стоимости денег.

Стоимость денег играет центральную роль в описании Марксом отношений капиталистического производства. Один из примеров он начинает со слов: «Допустим, что обычный рабочий день продолжается 12 часов и что дневная стоимость рабочей силы равна 3 шилл., представляющим денежное выражение стоимости, которая воплощает в себе 6 рабочих часов». Или даже более явно: «Предположим, кроме того, что 6 часов среднего труда воплощаются также в количестве золота, равном 3 шиллингам». [1006] Чтобы утверждать это, Марксу необходимо понятие стоимости денег как отношения рабочего времени к добавленной стоимости, которое позволяет ему переводить рабочее время в денежные единицы. Когда он делает такие замечания, как второе, он идет дальше и отождествляет эту стоимость денег с рабочим временем, заключенном в определенном количестве золота. Одним из результатов принятия Марксом теории всеобщего эквивалента стало то, что стоимость денег не играет важной роли в его анализе динамики капиталистического производства. Будучи необходимым звеном при рассмотрении отношений капиталистического производства в денежной форме, сама по себе она рассматривалась как однозначно определяемая условиями производства в золотодобывающей отрасли. В результате стоимость денег никогда не оказывалась в центре Марксова критического анализа.

Две поправки к теории денег Маркса

Мне хотелось бы предложить два возможных пути корректировки денежной теории Маркса. Они оба сохраняют то, что служит, как я полагаю, ядром этой теории – идею денег как формы стоимости.

Мы можем, с одной стороны, утверждать, что Марксу не удалось систематически проанализировать имеющееся в его системе противоречие. У Маркса стоимость денег определяется двумя способами. Первый рассматривает деньги как выражение абстрактного труда. Исходя из этого подхода стоимость денег – это количество абстрактного рабочего времени, представленного денежной единицей: столько-то часов труда за доллар, например. Как мы уже видели, мы можем измерить такую стоимость денег, разделив добавленную в системе в целом стоимость в денежных единицах на затраченное рабочее время. Но существует также второй способ определения стоимости денег как стоимости (или цены производства) денежного товара. Именно потому, что денежный товар сам есть стоимость, он может, как утверждает Маркс, выполнять функцию меры стоимости других товаров. Как примирить эти две концепции стоимости друг с другом? Какие общественные институты стоят между ними?

Исследование Марксом этого вопроса во второй главе «К критике политической экономии» подсказывает, что стоимость денег в конечном счете зависит от условий обмена между золотом и остальными товарами в месте добычи золота. Таким образом арбитраж, [1007] плавка и чеканка золотой монеты для экспорта были, по-видимому, теми механизмами, которые Маркс полагал ответственными за поддержание соотношения между стоимостью денежного товара и стоимостью денег. Важно понять, что такой арбитраж затратен и в любом производящем товары обществе работает лишь до определенного предела; стоимость денег всегда может колебаться в некоторых границах относительно стоимости денежного товара. Так что вопрос точного определения стоимости денег всегда остается открытым.

Мы могли бы пересмотреть теорию Маркса, сославшись на то, что в XX столетии связи между деньгами различных стран и между деньгами и золотом становятся все более слабыми, так что пределы, в которых стоимость денег может колебаться, прежде чем она будет «призвана к порядку» стоимостью золота, теперь весьма велики. Чтобы развить эту теоретическую идею, придется систематически рассмотреть те процессы, посредством которых стоимости валют регулировались при золотом стандарте, так чтобы то посредничество, которое у Маркса остается расплывчатым, стало бы ясным. Затем необходимо показать, какими конкретными способами эти связи реализуются до сих пор, пусть и в ослабленной форме, и как они проявляют себя в реальном движении системы: через давление на государственную политику, через рынок или как-то иначе.

Меня привлекает другой подход, гораздо более радикальный по отношению к теории Маркса. Если деньги мысленно представить как форму стоимости, то фундаментальной проблемой в теории денег оказывается трудность, с которой люди сталкиваются при действительной передаче и сохранении чего-то столь абстрактного, как стоимость сама по себе. То, в чем нуждаются агенты, когда стоимость утвердилась как социальное явление, – это сама стоимость, но как им ее получить? Простейший способ передавать стоимости – делать это посредством обещаний. Когда два агента договариваются о цене сделки, покупатель может обещать продавцу оплатить стоимость сделки. В результате образуется цепочка обещаний, которая будет работать вполне успешно, пока агенты будут договариваться (посредством обещаний) только о стоимости, которую они контролируют. Позднее обещание будет погашаться другой сделкой, в которой первоначальный покупатель выступает в роли продавца. Таким образом, может показаться, что самым для общества простым решением проблемы передачи стоимости будет установление и обращение стоимости посредством обещаний.

В этом методе, однако, присутствуют некоторые противоречия. Агенты, в силу избытка оптимизма, неприятных неожиданностей, их настигших, или (хотя я колеблюсь упоминать эту неприятную возможность) из-за сознательного коварного манипулирования системой к своей собственной выгоде, могут дать такие обещания оплатить стоимость, которые позднее они не смогут или не захотят выполнить. Первый путь к разрешению этого противоречия для обменивающихся сторон – воспользоваться обещанием третьей стороны передать стоимость. Для продавца такое посредничество предпочтительно, поскольку дает основание рассчитывать, что покупатель когда-то уже предоставил определенную стоимость этой третьей или иной стороне. Оно будет иметь дополнительные преимущества, если третья сторона имеет лучший «кредит», находясь в такой позиции, когда неудача в исполнении обязательств сопряжена с большими издержками, и держатель обязательства имеет б?льшие шансы для принуждения к их исполнению. В этом случае создается цепочка обещаний, пользующихся все более и более высоким общественным признанием, – отсюда может вырасти теория банковского дела. На каждом уровне сделок обещания третьей стороны по оплате стоимости обращаются как денежная стоимость. Эти третьи стороны, в свою очередь, сами нуждаются в третьих сторонах более высокого уровня для расчистки платежей между ними, и т. д.

Что находится в конце цепочки обещаний, имеющих все более и более высокое общественное признание? Одна из возможностей, отражающая провал логики системы, состоит в том, что агенты не могут найти приемлемого пути передачи стоимости через обещания, и дело сводится к передаче ее в форме конкретного товара. Это крайний вариант, если вся идея обменного процесса предполагала движение от конкретного товара к денежной стоимости, а в конечном счете конкретный товар был принят в качестве второго наилучшего решения. Конечно, этот тип провала на самом деле может быть очень распространенным, а правила, помогающие действовать в таких условиях, – довольно четко кодифицированными, требуя, в частности, чтобы платежи осуществлялись лишь посредством конкретного товара (скажем, золота), и устанавливая точные значения его пробы и весового стандарта. Тогда золото становится аналитически последним шагом в понимании денег, а использование золота для осуществления платежей – весьма несовершенным – последним, к какому можно прибегнуть, – способом посредничества при передаче стоимости.

В качестве альтернативы на вершине цепочки обещаний, пользующихся все более и более высоким общественным признанием, может стоять государство. Государственный кредит, а не золото, станет тогда последним средством платежа для частных участников сделок. Этот второй теоретический путь переворачивает аргументацию Маркса. В концепции Маркса настоящие деньги – это золото, а формы кредита – лишь заменители (или восполнители, как бы сказал Жак Деррида [1008] ), которые выступают дублерами золота и должны исчезнуть в момент окончательного расчета. Следуя второму теоретическому пути, мы будем рассматривать кредит как аналитически первую форму денег, а золото – только как посредника на крайний случай, насильственно вводимого в игру, когда обмены достигают кризисной точки (в отношениях двух агентов или системе в целом). Вопрос о том, какую роль – если она вообще сохраняется – золото играет в денежной системе, остается открытым для исследования применительно к конкретным ситуациям.

Каким бы из этих двух путей мы ни последовали, остается вопрос о том, какие динамические законы управляют стоимостью денег. Если золото является всеобщим эквивалентом, но стоимость денег может изменяться в довольно широких пределах при данной стоимости золота, то нам нужно знать, что ее определяет, где именно в этих пределах установится стоимость денег. Если золото возникает только как последнее пристанище в рамках системы обещаний оплатить стоимость, то нам особенно необходимо знать, какие процессы управляют движением самой стоимости денег.

Ответ на эти вопросы, в случае высокоразвитых систем капиталистического производства, лежит в области анализа воспроизводства и накопления самого капитала. Стоимость денег изменяется в меру повышения и снижения цен производимых товаров. Установление цен товаров, в свою очередь, – одно из главных стратегических решений, принимаемых капиталистическими фирмами.

Общая стоимость денег в капиталистической системе производства зависит, конечно, не от решений какой-либо одной капиталистической фирмы, но от средней всех тех решений, которые они принимают относительно цен. Это среднее решение о ценах зависит в основном от того, легко или сложно капиталу продавать производимые им товары. Естественной мерой такой сложности является время оборота товарного капитала, среднее время, которое готовый товар должен ждать покупателя. Если время оборота велико, то капиталы при продаже товаров сталкиваются с трудностями, и мы можем ожидать, что цены будут расти умеренно, а то и падать. Если же время оборота мало, то капитал не видит особых помех для увеличения цен и снижения тем самым стоимости денег.

С этой точки зрения проблема стоимости денег тесно связана с динамикой производства и накопления в капиталистической системе, а также с факторами, вызывающими бумы и кризисы. Стоимость денег определяется прежде всего специфической исторической траекторией, по которой идет накопление капитала; в периоды высокого спроса стоимость денег падает, поскольку капиталисты лихорадочно увеличивают цены, тогда как кризисы оказывают на стоимость денег повышательное действие. Если такие изменения в стоимости денег входят в противоречие с исчезающими остаточными связями между денежным товаром и денежной системой, данный тип объяснения необходимо модифицировать с учетом специфического воздействия, которое оказывают такие связи. В конце XX в. адаптация системы происходила путем дальнейшего ослабления связи между деньгами и исчезающим денежным товаром.