Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга II

149

Я уже указывалъ на основной недостатокъ работъ Совѣта Министровъ, вытекавшій, главнымъ образомъ, изъ отсутствія во главѣ названнаго коллегіальнаго учрежденія лица, которое бы могло съ достаточной авторитетностью объединять его участниковъ и вносить въ ихъ совмѣстныя занятія живую струю творческаго дѣлового подъема и руководства.

Иванъ Логгиновичъ Горемыкинъ не проявлялъ въ достаточной степени этихъ качествъ въ силу своего возраста, переутомленія и, какъ я выразился ранѣе, „потери вкуса” къ работѣ, которая послѣ виттевскихъ подсказокъ была направлена по пути, не соотвѣтствовавшему его доконституціоннымъ убѣжденіямъ. Но все же это былъ человѣкъ съ заслуженнымъ и чистымъ именемъ прежняго большого государственнаго работника. Поэтому, какіе бы дефекты почтенный Иванъ Логгиновичъ ни проявлялъ, какъ предсѣдатель, — все жъ чувство уваженія къ его личности у меня всегда оставалось.

Иное ощущеніе приходилось испытывать, когда Штюрмеръ возглавилъ Совѣтъ Министровъ. Помимо ранѣе установившейся за нимъ безславной репутаціи, онъ не преминулъ вскорѣ выказать на новомъ посту все убожество своихъ мыслительныхъ и душевныхъ свойствъ, хотя и старался внѣшне импонировать окружающимъ своей застывшей напыщенностью. Въ этомъ, надо думать, сказывался нѣкоторый отблескъ его прежней службы по придворно-церемоніальному вѣдомству.

Упоенный величіемъ своего высокаго положенія, сей церемоніальныхъ дѣлъ мастеръ десять дней спустя послѣ своего назначенія вдругъ по телефону меня предупреждаетъ, что онъ „имѣетъ въ виду” заѣхать ко мнѣ въ Министерство, и проситъ представить ему весь наличный составъ моихъ служащихъ... „Зачѣмъ вамъ это?!” — невольно вырвалось у меня съ языка. „Мнѣ необходимо — послышался отвѣтъ — какъ предсѣдателю Совѣта Министровъ, ознакомиться со служащимъ персоналомъ всѣхъ Министерствъ”.

Пришлось уступить этой необычной фантазіи, и къ условленному часу вызвать въ залу Министерства всѣхъ старшихъ чиновъ моего вѣдомства. И вотъ явился къ намъ съ необыкновенно торжественнымъ видомъ премьеръ. Онъ преважно обошелъ всѣхъ собравшихся, свысока, снисходительно пожалъ каждому руку, затѣмъ всталъ въ середину залы, вынулъ изъ бокового вицмундирнаго кармана бумажку, насадилъ на свою безжизненную физіономію толстые роговые очки и въ начальническомъ тонѣ, но невнятно, прочиталъ не то привѣтствіе, не то своего рода наставленіе, послѣ чего, пробормотавъ по моему адресу слово не то одобренія, не то ободренія, еле нагнувшись, сдѣлалъ что-то вродѣ общаго поклона, и прослѣдовалъ обратно къ выходу.

Ту же комедію Штюрмеръ продѣлалъ и въ другихъ Министерствахъ. Впечатлѣніе отъ этихъ премьерскихъ церемоній у всѣхъ у насъ получилось не только смѣхотворное, но и достаточно удручающее. Мы сознавали, что своимъ поведеніемъ Штюрмеръ, передъ лицомъ многочисленныхъ чиновниковъ, способенъ былъ въ значительной степени дискредитировать достоинство не столько своей собственной персоны, сколь той высокой должности, которую онъ занималъ по выбору и волѣ Государя Императора.

Публичныя выступленія Штюрмера въ качествѣ предсѣдателя Совѣта Министровъ производили самое отрицательное впечатлѣніе. Изъ устъ этого „футлярнаго” субъекта исходило обычно что-то весьма невнятное и безжизненное. Присутствуя при подобныхъ выступленіяхъ въ законодательныхъ учрежденіяхъ, невольно приходилось чувствовать безусловное умаленіе правительственнаго престижа.

Особенно рѣзко выявилась вся бездарность и непригодность Штюрмера, какъ публичнаго выразителя высшей правительственной политики, когда ему пришлось выступить отъ имени Совѣта Министровъ при открытіи занятій Государственной Думы и Государственнаго Совѣта, имѣвшемъ мѣсто 9-го февраля 1916 года.

Событіе это происходило при необычайной обстановкѣ и носило характеръ особаго торжества, такъ какъ въ этотъ день Государь Императоръ, внявъ голосу многихъ лицъ, искренне и горячо того желавшихъ, утромъ, передъ открытіемъ Государственной Думы, лично появился въ стѣнахъ Таврическаго Дворца, сопровождаемый всѣми своими Министрами. Его Величество, окруженный со всѣхъ сторонъ многочисленными депутатами, вмѣстѣ съ ними молился во время торжественнаго молебна. Моментъ этотъ навсегда запечатлѣлся въ моей памяти, такъ какъ онъ отвѣчалъ моему горячему тогда желанію добиться возможнаго сближенія Царя съ думскими работниками.

Надо сказать, что встрѣча Государя съ народными представителями, которыхъ возглавлялъ предсѣдатель Государственной Думы, отличалась чрезвычайнымъ патріотическимъ подъемомъ и подлинной задушевностью.

Родзянко сказалъ съ необычайнымъ воодушевленіемъ превосходную привѣтственную рѣчь, преисполненную любви и преданности Царю, даровавшему странѣ народное представительство, и заключавшую призывъ къ единенію всѣхъ силъ вокругъ Императорскаго Престола для защиты родины въ дни тяжкихъ боевыхъ испытаній.

Я стоялъ близко отъ Государя и видѣлъ, какъ Онъ еле сдерживалъ охватившее его волненіе. Послѣ привѣтственнаго слова предсѣдателя Государственной Думы, въ переполненной огромной залѣ наступило напряженное ожиданіе — всѣ взоры были направлены на Монарха.

Блѣдный, съ утомленнымъ лицомъ, Государь нѣсколько мгновеній стоялъ съ опущенной головой, какъ бы въ замѣшательствѣ, затѣмъ быстро поднялъ свой взоръ на стоявшаго передъ нимъ Родзянко, заглянулъ на дно своей фуражки, гдѣ лежалъ исписанный листокъ бумаги, и мѣрнымъ и яснымъ голосомъ произнесъ краткое слово благодарности за оказанный ему пріемъ и надежду на помощь ему и родинѣ со стороны народныхъ избранниковъ. Раздалось „ура” и при звукахъ народнаго гимна Государь покинулъ Таврическій Дворецъ.

Совѣтъ Министровъ въ полномъ составѣ остался въ Государственной Думѣ и присутствовалъ при открытіи засѣданія. На высокой, украшенной государственнымъ гербомъ, трибунѣ первымъ появился предсѣдатель Совѣта Министровъ. Въ залѣ воцарилась тишина. Штюрмеръ приступилъ къ чтенію Правительственной деклараціи. Съ первыхъ же словъ съ разныхъ сторонъ депутатскихъ мѣстъ послышались замѣчанія: „громче!”. Это дѣлу не помогло. Чтеніе премьера продолжало оставаться все тѣмъ же монотоннымъ, невнятнымъ бормотаньемъ. Это немало нервировало депутатовъ, желавшихъ вслушаться въ содержаніе деклараціи. Закончилъ свое выступленіе предсѣдатель Совѣта Министровъ при общемъ молчаніи и замѣтной неудовлетворенности всѣхъ участниковъ засѣданія, которое началось такъ торжественно.

Послѣ темпераментныхъ и патріотическихъ рѣчей Министровъ: Поливанова, Григоровича и Сазонова — настроеніе въ залѣ рѣзко измѣнилось. Ихъ всѣхъ Дума встрѣчала и провожала апплодисментами, въ которыхъ принимали участіе также сидѣвшіе въ ложахъ дипломатическіе представители дружественныхъ государствъ.

Завершилось засѣданіе пространной и претенціозной рѣчью депутата Шидловскаго, выступившаго съ деклараціей отъ имени „прогрессивнаго блока”. Выступленіе это, какъ мнѣ тогда говорили, находилось въ тѣсной связи съ посѣщеніемъ Государевъ Таврическаго Дворца и тѣми словами, которыя были сказаны Его Величествомъ въ отвѣтъ на привѣтственное обращеніе Родзянки.

Считаю умѣстнымъ здѣсь вкратцѣ коснуться того объединенія членовъ законодательныхъ палатъ, которому присвоено было наименованіе „Прогрессивнаго блока” и которое стало образовываться съ первой половины августа 1915 года.

Европейская война, принимавшая все болѣе и болѣе угрожающіе размѣры, не могла, конечно, не отразиться на общемъ настроеніи населенія и, въ частности, его избранниковъ, входившихъ въ составъ законодательныхъ палатъ. Военныя неудачи первой половины 1915 года, обусловленныя частью слабой распорядительностью высшаго военнаго командованія, главнымъ же образомъ — недостаткомъ воинскаго снабженія; понесенныя страной за истекшій годъ огромныя жертвы людьми и матеріальными ресурсами; грозная неувѣренность въ будущемъ, и отсутствіе въ центрѣ живой, авторитетной и объединяющей правительственной власти — все это вмѣстѣ взятое, побудило смѣнить личный составъ верховнаго военнаго командованія, сорганизовать особыя учрежденія по упорядоченію всѣхъ видовъ снабженія арміи, и допустить къ совмѣстной съ правительствомъ работѣ по обслуживанью военныхъ нуждъ цѣлый рядъ общественныхъ организацій. Была образована Верховная Слѣдственная Комиссія для выясненія дефектовъ въ области воинскаго снабженія, явившаяся своего рода предохранительнымъ клапаномъ для накипѣвшаго народнаго недовольства. Къ тому же времени надо отнести и зародившуюся сначала среди депутатовъ Государственной Думы и поддержанную затѣмъ многими членами Государственнаго Совѣта мысль о необходимости возможно большаго между ними объединенія, которое, минуя всяческія партійныя распри и различія, должно стремиться къ общей цѣли, къ спасенію родины въ дни тяжкихъ ея испытаній.

Еще 11-го августа 1915 года графъ Дмитрій Адамовичъ Олсуфьевъ звалъ меня на первое частное организаціонное совѣщаніе членовъ обѣихъ законодательныхъ палатъ. На слѣдующій день меня пригдашалъ на ихъ объединенное собраніе М. В. Родзянко. Но я исполнялъ въ то время отвѣтственныя обязанности члена Верховной Слѣдственной Комиссіи, и кромѣ того былъ до чрезвычайности занять срочными дѣлами. Поэтому я уклонился и не ходилъ на эти совѣщанія, которыя вскорѣ привели къ образованію изъ членовъ обѣихъ палатъ !многочисленной группы, наименовавшей себя „Прогрессивнымъ блокомъ”.

Ощущавшееся въ странѣ общее недовольство, вмѣстѣ съ широковѣщательными и расплывчато формулированными лозунгами вновь народившагося объединенія, его заманчивыя патріотическія заданія, сдѣлали то, что въ „прогрессивный блокъ” стали вступать лица, въ своихъ политическихъ убѣжденіяхъ имѣвшія другъ съ другомъ мало общаго. Представители крайнихъ — правыхъ и лѣвыхъ думскихъ партій не вошли въ составъ означеннаго блока; всѣ же остальные, начиная съ умѣренныхъ „трудовиковъ” и лѣвыхъ „кадетъ”, кончая правыми „октябристами” и даже „націоналистами” — смѣшались въ общую массу людей, задавшихся цѣлью создать объединеніе, способное спасти родину. Въ Г осу дарственномъ Совѣтѣ предсѣдатель группы „центра”, баронъ В. В. Меллеръ-Закомельскій, тоже увлекся этой идеей. Вмѣстѣ со многими своими единомышленниками, въ томъ числѣ и гр. Д. А. Олсуфьевымъ, — онъ явился рьянымъ проповѣдникомъ необходимости образованія также и въ стѣнахъ Маріинскаго Дворца верхняго подъотдѣла спасительнаго думскаго блока. Къ нему охотно примкнула вся „академическая” группа Государственнаго Совѣта и лишь лица, принадлежавшія къ „правой” группировкѣ и весь „правый центръ”, возглавляемый А. Б. Нейдгардтомъ, остались въ сторонѣ отъ этого прогрессивнаго объединенія. Вспоминается замѣчаніе одного изъ правыхъ острослововъ по поводу его образованія. „Ужасно звучитъ наименованіе этого моднаго блока; боюсь, какъ бы оно не привело нашу бѣдную родину къ общему прогрессивному параличу!”

Я уже говорилъ, что одинъ изъ видныхъ участниковъ образованія прогрессивнаго блока — Товарищъ Предсѣдателя Государственной Думы, „октябристъ” — Сергѣй Тимофеевичъ Варунъ-Секретъ, указывалъ на чрезмѣрную широту и крайнюю неопредѣленность редакціи прогаммы блока, какъ на возможную причину недолговѣчности объединенія. Еще 8-го ноября 1915 года онъ убѣжденнымъ тономъ замѣтилъ, что при ближайшемъ разсмотрѣніи подобной многобѣщающей программы, участники блока, силою вещей, будутъ вынуждены разойтись въ своихъ взглядахъ и дѣйствіяхъ.

Спустя нѣкоторое время, предсказаніе это сбылось: 8-го марта 1916 г. тотъ же Варунъ-Секретъ мнѣ сообщилъ о расколѣ въ думскомъ прогрессивномъ блокѣ. Внесенный въ Государственную Думу, по иниціативѣ Милюкова, запросъ объ евреяхъ, видимо, положилъ конецъ долготерпѣнію октябристовъ.

Мы увидали, — откровенно повѣдалъ мнѣ Сергѣй Тимофеевичъ, — что идемъ на поводу у кадетъ. Рѣшаемъ отъ нихъ отколоться, и будемъ настаивать на окончаніи бюджетнаго разсмотрѣнія къ 1-му апрѣля съ тѣмъ, чтобы скорѣйшимъ образомъ прервать занятія Думы...

Очевидно, государственно болѣе честная и благоразумная часть думцевъ не на шутку стала опасаться дѣйствій нѣкоторыхъ своихъ коллегъ, искавшихъ не столько общаго оздоровленія родины, сколько прежде всего всенароднаго дискредитированія правительственнаго престижа, въ цѣляхъ конечнаго крушенія существующей власти и государственнаго строя.

Широко оповѣстивъ о своихъ патріотическихъ задачахъ, использовавъ благопріятно сложившуюся для ихъ агитаторской дѣятельности обстановку, слабость верховнаго управленія и неизбѣжность ошибокъ, — иниціаторы прогрессивнаго блока, они же и лидеры оппозиціонныхъ думскихъ партій, сумѣли взять „на поводокъ” слишкомъ податливыхъ представителей лояльно къ правительству относившихся думцевъ. Тѣмъ сдмымъ блокъ превратился во внушительную силу, съ которой не только приходилось считаться въ стѣнахъ законодательныхъ учрежденій, но къ которой стала прислушиваться и вся страна. Благодаря этому, роль прогрессивнаго блока, несмотря даже на образовавшіяся въ немъ за послѣдніе мѣсяцы существованія Государственной Думы трещины, въ политической исторіи Россіи въ конечный періодъ жизни Имперіи несомнѣнно была не только значительной, но безусловно рѣшающей.

Я позволяю себѣ такъ думать не безъ нѣкотораго основанія. На первыхъ же своихъ организаціонныхъ засѣданіяхъ, объединившись подъ лозунгомъ необходимости упорядочить власть, участники прогрессивнаго блока вскорѣ перешли къ вопросу о своевременности установленія въ россійскомъ государственномъ строѣ т. н. „отвѣтственнаго” министерства и перехода къ парламентскому образу правленія. Осенью 1915 года этотъ вопросъ многихъ занималъ и немало волновалъ, но въ концѣ концовъ встрѣтилъ многочисленную оппозицію среди самихъ членовъ прогрессивнаго блока.

Приведу по этому поводу занесенное въ мою книжку мнѣніе такого авторитетнаго государствовѣда, какимъ являлся членъ Государственнаго Совѣта Анатолій Ѳедоровичъ Кони, съ полнымъ убѣжденіемъ заявившаго мнѣ о безусловной непримѣнимости для россійскаго государственнаго быта того времени института „отвѣтственнаго министерства”.

Не встрѣтивъ достаточнаго единодушія въ этомъ направленіи, участники прогресивнаго блока, однимъ изъ руководителей котораго былъ кадетскій лидеръ — Милюковъ, замѣнили наименованіе отвѣтственнаго министерства терминомъ — „министерство общественнаго довѣрія”. Въ такомъ смыслѣ они стали звонить во всѣ колокола, устнымъ словомъ и бъ печати взывая къ верхамъ и низамъ о необходимости обновить министерскій составъ людьми, облеченными „общественнымъ довѣріемъ”... Съ этого началось. Болѣе серьезныя и крупныя намѣренія его главарей, до конца существованія Государственной Думы оставались въ сферѣ конфиденціальныхъ переговоровъ. Рѣшаюсь объ этомъ писать на основаніи моихъ личныхъ впечатлѣній, вынесенныхъ мною при памятномъ разговорѣ съ нѣкоторыми думскими представителя,ми, игравшими значительную роль въ жизни прогрессивнаго блока. Вскорѣ послѣ моего думскаго выступленія 18-го февраля 1916 года, завершившагося шумными оваціями со стороны народныхъ представителей и вызвавшаго въ стличной прессѣ хвалебные по моему адресу отзывы, гдѣ меня именовали „министромъ общественнаго довѣрія”, со мной пожелали свидѣться и конфиденціально переговорить нѣсколько человѣкъ, принадлежавшихъ къ заправиламъ прогрессивнаго блока. Въ числѣ ихъ находился мой землякъ — самарскій депутатъ, націоналистъ Владиміръ Николаевичъ Львовъ. Встрѣча состоялась въ моемъ номерѣ Европейской гостиницы и велась и на ту тему, чтобы я согласился вступить въ прогрессивный блокъ. При этомъ мнѣ было дано понять, что я принадлежу къ разряду тѣхъ лицъ, которыя думскимъ большинствомъ намѣчены для занятія министерскихъ должностей въ будущемъ кабинетѣ „общественнаго довѣрія”. Помимо этого, въ ихъ словахъ, касавшихся общаго положенія вещей въ странѣ, я нѣсколько разъ уловилъ недоговоренные намеки на предположенное ими грядущее обновленіе верховнаго правительственнаго аппарата.

Прежде чѣмъ дать имъ тотъ или другой отвѣтъ, я рѣшилъ уточнить нашъ разговоръ и поставилъ имъ вопросъ ребромъ, что означали ихъ подготовительныя дѣйствія по подбору кабинета „общественнаго довѣрія”, и какъ надо было понимать ихъ намѣреніе обновить верховную власть?... „Скажите правду! — не безъ волненія обратился я къ нимъ, — имѣетъ ли въ виду прогрессивный блокъ учинить государственный переворотъ?”... Отвѣтъ получился въ томъ смыслѣ, что они и ихъ единомышленники дѣйствительно задались цѣлью свергнуть съ престола „совершенно неспособнаго” для управленія страной Николая II, и само собой отстранить вмѣстѣ съ нимъ Александру Ѳедоровну со всѣмъ ея Распутинскимъ окруженіемъ”.

Надо сказать, что въ переговоры со мною вступили лица, ранѣе принадлежавшія къ лагерю стойкихъ и убѣжденныхъ монархистовъ. Поэтому я и спросилъ ихъ, разсчитываютъ ли они, послѣ учиненнаго ими дворцоваго переворота, сохранить для Россіи монархическій образъ правленія.. „Конечно, да!” — послышался твердый ихъ отвѣтъ. Тогда я задалъ имъ дальнѣйшій вопросъ: кого же они намѣтили возвести на царскій престолъ, вмѣсто свергнутаго Николая II? — „Ну, знаете! — къ немалому своему удивленію услышалъ я изъ устъ заговорщиковъ, — это вопросъ будущаго! Главное же, что предстоитъ намъ сдѣлать въ первую очередь — это очистить страну отъ безволія и распутиновщины!... А тамъ видно будетъ”...

Помню, съ какой горячностью я сталъ доказывать имъ всю безразсудность ихъ образа мыслей и намѣреній уничтожить Верховный Государственный Стягъ, имѣвшій для страны огромное значеніе въ смыслѣ объединенія обширной Россійской Имперіи и всей многомилліонной боевой арміи...

— Можно было бы васъ понять, — съ волненіемъ обратился я къ нимъ, — если бы вы, исторгнувъ этотъ стягъ изъ однѣхъ рукъ, незамедлительно передали бы его въ другія — лучшія, по вашему мнѣнію, руки... Но, если у васъ эти послѣднія еще не подысканы и опредѣленно не намѣчены — вы не имѣете права посягать на цѣлость и неприкосновенность лица, занимающаго священный Россійскій Императорскій Престолъ, да еще въ столь тяжкій, переживаемый нынѣ нашей родиной, момент!..

Въ конечномъ итогѣ, я идти съ ними по одному пути наотрѣзъ отказался и, несмотря на перспективы попасть въ участники „кабинета общественного довѣрія, самымъ категорическимъ образомъ отказался вступить въ прогрессивный блокъ.

Какъ извѣстно по нынѣ опубликованнымъ документамъ и даннымъ — основные руководители этого блока, не безъ ближайшаго участія А. И. Гучкова, шли твердымъ путемъ къ намѣченной цѣли, и въ концѣ концовъ достигли своего!.. То, чего я такъ боялся и о чемъ я заговорщиковъ изъ „прогрессивного блока” предупреждалъ, фатально случилось — съ престола царскаго Николай II былъ свергнутъ, и замѣститель ёму найденъ не былъ. На верху огромной Имперіи и дѣйствующей арміи образовалась пустота. Ее заполнила революціонная стихія, низвергшая въ пропасть величіе, честь, достоинство и красу нашей родины, приведшая къ позорному Брестскому миру и большевистскому воцаренію, разметавшая въ концѣ концовъ всѣхъ насъ — какъ участниковъ, такъ и противниковъ „прогрессивнаго блока”, по всѣмъ угламъ земного шара...