Лунатик

Глава 14.

Пресс‑конференция в здании полицейского управления длится уже сорок пять минут, когда пресс‑секретарь, наконец, переходит к вопросам.

Воздух в зале спертый, пропитан запахами кофе, имбирных печений и сырой верхней одежды.

На столе перед детектив‑суперинтендантом расставлены микрофоны разных теле‑ и радиокомпаний.

Йона Линна сидит между Ноа Хеллманом и высокой женщиной в красных очках.

Ноа встаёт и выходит к трибуне. Он проводит рукой по волосам и с лёгкой улыбкой оглядывает представителей прессы. Начальник «НУБП» не в форме. На нём кроссовки, джинсы и серая футболка поверх красного лонгслива.

Как всегда, по прибытии Агнету отвели в сторону и обыскали, а пока она ждала в вестибюле, к ней подошёл журналист TV4 и попросил не стоять без дела после того, как кто‑то пролил кофе на один из столиков. Агнета, не говоря ни слова, прошла в женский туалет, взяла несколько бумажных полотенец и вытерла лужу.

Теперь она сидит в первом ряду, по правую сторону.

Раньше она уже бывала на двух полицейских пресс‑конференциях отдела по расследованию тяжких преступлений, о котором писала. Но сейчас всё ощущается иначе. Она немного нервничает.

Обычно ночные грандиозные идеи, подогретые парой бокалов вина, редко доживают до бледного дневного света. Но когда утром Агнета спустилась на кухню, стол был усыпан заметками. В первой колонке — все материалы прессы по этому делу, во второй — вся информация, официально опубликованная полицией, в третьей — их уникальные знания о Хьюго.

— Я не сошёл с ума, — сказал Бернард, лучась улыбкой. — Но я правда думаю, у нас может что‑то получиться.

— Ты имеешь в виду, мы действительно напишем книгу вместе?

— Да, это было бы прекрасно, — ответил он, ставя противень с булочками в духовку. — В первую очередь ради Хьюго. Потому что мы сможем рассказать его историю изнутри… И ещё потому, что ты опытный криминальный журналист — даже если тебе этого никто не засчитывает, — а мой опыт показывает, что я таки умею писать, когда хочу.

На обратной дороге из квартиры Ольги, Бернард осторожно заговорил с Хьюго об этой идее. Тот был сонным от таблеток, но, когда отец пообещал, что наложит вето на всё, что, когда‑либо может быть опубликовано, он дал зелёный свет.

Журналист «Афтонбладет» с одутловатым лицом и седой щетиной встаёт и громко шмыгает носом.

— Из того, что вы сказали, создаётся впечатление, что два убийства связаны, — говорит он.

— Вы знаете, что я сейчас скажу, — с улыбкой отвечает Ноа. — Мы это расследуем.

— И всё же весьма вероятно, что два убийства топором за четыре дня…

— Как я сказал, мы над этим работаем, — повторяет Ноа и указывает на женщину из агентства TT, поднявшую руку.

— Это часть эскалации насилия между различными преступными группировками, которую мы наблюдаем последний год? — не унимается сотрудник «Афтонбладет».

— На данный момент нет оснований так считать, но мы рассматриваем все версии, — говорит Ноа.

— Какой ещё может быть мотив? — спрашивает журналист и снова громко шмыгает.

— Боюсь, я не могу гадать по поводу направлений следствия. Это ваша работа — говорит Ноа с обезоруживающей прямотой.

Смех ещё не успевает стихнуть, когда Агнета поднимает руку.

Ей удаётся поймать взгляд Ноа как раз в тот момент, когда человек из «Афтонбладет» утверждает, что у него есть источник, по словам которого жертвы подвергались сексуальному насилию.

— Я не могу комментировать отдельные аспекты расследования, — говорит Ноа и снова указывает на женщину из TT.

— Вы задержали подозреваемого, — начинает она, тяжело дыша полуоткрытым ртом.

— Если верить таблоидам.

— По нашим данным, он уже освобождён. С него сняты все обвинения или он остаётся подозреваемым?

— Во время второго убийства он находился под стражей, — отвечает Ноа.

— Но арестован он был на месте первого. Значит ли это, что он на самом деле свидетель?

— Вижу, вы всё ещё предпочитаете делать вид, что не знаете о принципе тайны предварительного расследования, — с улыбкой говорит Ноа.

— Я просто делаю свою работу, — парирует она.

— В заключение хочу поблагодарить всех за участие.

— Один последний вопрос, — говорит Агнета и поднимается.

— Хорошо.

Бета‑блокатор, который она выпила полчаса назад, успокоил сердце, дыхание ровное, но в животе всё равно порхают бабочки.

— Верно ли, что тот свидетель, о котором вы только что упомянули, несовершеннолетний и был помещён под стражу на довольно шатких основаниях? — спокойно спрашивает она. — Что в его доме провели обыск и что он получил травму, находясь в изоляторе, потому что вы серьёзно не отнеслись к его диагнозу, и…

— Если он получил травму, будучи под стражей, это прискорбно. Такого не должно было случиться. И если бы это произошло, было бы начато внутреннее расследование, — объясняет Ноа тёплым тоном. — Но что касается самого процесса, мы следуем протоколу — как и обязаны, — даже если это иногда означает, что невиновные люди проводят несколько дней в камере.

— Но уже произошло ещё одно убийство, — настаивает Агнета. — И я предполагаю, вы собираетесь допросить свидетеля о том, что он видел, но…

— Его уже допрашивали.

— Только как подозреваемого, — говорит она. — Мой вопрос в том, как вы собираетесь его защищать, если он вам поможет.

— Учитывая, что ему больше пятнадцати, по закону он обязан давать показания, — отвечает Ноа.

— Но на самом деле речь идёт о доверии, не так ли?

— Я надеюсь, мы все верим в способность полиции делать свою работу, — говорит Ноа, машет рукой и уходит от трибуны.

Пресс‑секретарь объявляет об окончании, и Агнета садится.

Утром, перед уходом из дома, Бернард посоветовал ей полностью записать пресс‑конференцию и потом сразу продиктовать свои первые мысли.

Когда болтающие журналисты начинают расходиться, она делает несколько заметок: о том, как Ноа чуть обидчиво отреагировал на упоминание о Хьюго, о каплях пота, которые она видела на кончике его носа — они с лёгким хрустом падали на микрофон, — и о том, что Йона Линна не сказал ни слова, хотя, казалось, Ноа несколько раз отчаянно ждал, что он выступит.

Она уже перелистывает блокнот на чистую страницу, когда замечает, что детектив идёт к ней между стульями.

— Вы — Агнета Нкомо, верно? — спрашивает Йона.

— Верно, — отвечает она. — Правда, что жертвы подвергались сексуальному насилию?

— Нет. Таких данных нет — говорит он.

— Спасибо.

— У меня вообще‑то назначена встреча с Хьюго на завтра, — говорит Йона, разворачивает стул и садится рядом.

— Вы могли бы упомянуть об этом на пресс‑конференции.

— Я не хотел привлекать внимание к нему.

— Разве ему не нужно предоставить защиту свидетелей?

— Мы можем об этом поговорить, но боюсь, это довольно сложная процедура, просто чтобы вы понимали. Самое важное сейчас — быть осторожными. Никаких постов в соцсетях о том, что он делает, где находится и так далее.

— Мне стоит волноваться? Ему угрожает опасность?

— У нас нет конкретной информации, но он наш единственный свидетель. Как вы сами сказали, мы ещё даже не допросили его как свидетеля.

— Значит, вы думаете, он мог бы вам помочь?

— Никогда не знаешь заранее. Но я не могу отделаться от мысли, что Хьюго должен помнить то, что видел во время лунатизма, раз уж он способен открывать двери, идти по дорогам, проходить через ворота и так далее, — говорит Йона.

— Я понимаю, о чём вы. Но это не всегда так просто, — отвечает она. — Всё, что я знаю: когда он был ребёнком и ходил во сне, мы пытались только уговорить его вернуться в постель. Но иногда он сопротивлялся. Бывали моменты, когда он почти впадал в панику, был уверен, что ему нужно бежать… И, если мы его случайно будили, он вспоминал всё в тот момент. А если спросить позже, воспоминания уже исчезали.

— То есть они где‑то оставались, но он терял к ним доступ?

— То же случилось прошлой ночью. Он начал ходить во сне у своей девушки — объясняет Агнета. — Она его разбудила, когда он пытался перелезть через перила балкона, и, по её словам, он говорил о фургоне.

— Что именно он сказал?

— Я не знаю. Хьюго не помнит, а мы её совсем не знаем… Совсем‑совсем.