Лунатик

Глава 29.

Йона убирает со стола, запускает полупустую посудомоечную машину, затем идёт в гостиную к окну и смотрит на церковную башню снаружи.

Не в первый раз он говорит себе, что обязан остановить убийцу. Что ответственность лежит на нём.

Если ему удастся и Ноа Хеллман останется доволен… тогда, возможно, получится убедить начальника выслушать его и позволить снова работать с Сагой.

Йона вспоминает их первую встречу — разноцветные ленточки в её волосах, её вспыльчивый нрав и уверенность в себе. Улыбается, вспоминая её первые слова:

— Я не хочу, чтобы вы здесь были, это моё расследование.

Его взгляд скользит по крышам к бледно‑зелёным башням полицейского управления.

— Охота начинается, — вполголоса произносит он и набирает номер Эриксона.

— Ну как? — спрашивает Йона. — Что говорит лаборатория?

Эриксон тяжело вздыхает:

— Хочу лечь и умереть, как выброшенный на берег кит.

— Сколько по времени?

— Поскольку волос обломан и без корня, придётся работать с митохондриальной ДНК…

— Знаю, — говорит Йона.

— Ждать около трёх недель. Мы…

— Попроси их поставить это на приоритет. Нам нужны ответы. Скоро будет ещё одна жертва.

— Я уже просил, — вздыхает Эриксон.

— Попроси ещё раз.

Йона на секунду прижимает лоб к прохладному стеклу, потом садится в кресло и проверяет телефон. Раньше он разослал запрос по национальной системе связи, которой пользуются разные экстренные службы, с просьбой сообщить о любых случаях, хотя бы отдалённо напоминающих его дело.

Не ждите. Свяжитесь со мной немедленно. Это срочно.

Невероятно срочно.

Он пытался выбить дополнительные ресурсы, но пока всё безрезультатно.

Из‑за хронической нехватки людей соблюдать все рекомендации, изложенные в программе полиции по борьбе с тяжкими преступлениями, практически невозможно.

И всё же каждый в его команде понимает серьёзность ситуации. Все работают на износ: поднимают старые дела, обходят дома вокруг теннисного клуба, перелистывают записи с видеокамер.

Рабочий телефон Йоны звонит. Он достаёт его из кармана куртки, смотрит на дисплей и отвечает.

— Алло. Простите, что звоню не в рабочие часы, — раздаётся женский голос.

— Что такое? — спрашивает он.

— Простите?

— Рабочие часы.

— А, я не уверена, — она смеётся. — Меня зовут Анна Гилберт, я из отдела по борьбе с проституцией здесь, в Стокгольме.

— Вы делаете важную работу.

— Я видела ваш запрос, — продолжает она. — Возможно, это вообще не связано с вашим делом, но я всё равно решила позвонить, по крайней мере, чтобы передать то, что знаю.

— Хорошо.

— Потому что никакой записи вы в базе данных всё равно не найдёте. Это всего лишь настойчивые слухи.

— Продолжайте.

— Последние несколько лет среди секс‑работниц, с которыми мы сталкиваемся, ходят разговоры о блондинке, которая грабит клиентов. И делает это всё более жестоко — говорит она.

— Я слушаю.

— Формально это не в моей зоне ответственности. И, как я уже сказала, мы даже не уверены, не городская ли это легенда. Но, с другой стороны, сами понимаете… По понятным причинам клиенты крайне неохотно идут в полицию, даже если становятся жертвами преступления.

— Понимаю.

— Я связалась с клиникой «Мика», которая помогает людям, продающим секс… Двое слышали об этой блондинке, а одна даже консультировала девушку, которая упомянула её на прошлой неделе.

Анна Гилберт помогла Йоне организовать встречу с той самой секс‑работницей в тот же вечер. Её зовут Тиффани Эклунд, она работает в однокомнатной квартире недалеко от Фрихамнена.

Йона уже в пути, он проезжает мимо «Университета искусств» и бетонного здания в стиле брутализма, где размещается «Шведский институт кино». Над городом тяжёлое зимнее небо.

Дорога до огромных складов и резервуаров на окраине порта занимает немного времени. Он сворачивает на Сандхамнсгатан и останавливается у дома, где живёт Тиффани.

Её квартира на первом этаже, окна закрыты решётками.

Лестничная клетка пошарпанная, но чистая.

Йона звонит в дверь с надписью «ЛУЧШИЕ РЕШЕНИЯ» на почтовом ящике и ждёт, пока она смотрит на него в глазок. Свет в подъезде гаснет, но он находит рукой кнопку на стене, нажимает, и лампы снова вспыхивают.

Он слышит дребезжание цепочки, и дверь приоткрывается.

— У меня запись на девять, — говорит он.

Тиффани Эклунд — худощавая женщина лет тридцати. Окрашенные в синий волосы отросли, на лице потрескавшиеся губы, один глаз заплыл, на щеке и шее тёмные синяки. Розовый пушистый халат не завязан, под ним только серебристые шорты и прозрачный бюстгальтер.

В тесном коридоре пахнет потом, жвачкой и старой одеждой.

Тиффани громко шмыгает носом и, пошатываясь, идёт вперёд, ведя его мимо крошечного кухонного уголка. На полке стоят две упаковки лапши быстрого приготовления.

Йона снимает пальто, перекидывает через руку и идёт за ней в тесную комнату. Простыни на кровати смяты, единственное окно закрыто цветочной занавеской. На маленьком кухонном столике лежит пластиковый пакет, набитый косметикой и лекарствами. На тумбочке он замечает коробку презервативов, флакончик смазки, упаковку жвачки и рулон бумажных полотенец.

Тиффани со вздохом опускается на край кровати, и халат распахивается шире. На её теле несколько татуировок, пирсинг в пупке и сосках, бледный шрам на боку.

Йона пододвигает единственный стул по поцарапанному линолеуму, вешает пальто на спинку, садится напротив и показывает удостоверение.

— Значит, ты коп, который думает, что всё получит бесплатно, да? — нетерпеливо спрашивает она.

— Мне нужно только задать тебе несколько вопросов.

— Ага. Каждый чего‑то от меня хочет… — бросает она. — Не моя проблема, — добавляет и смотрит на него, разинув рот.

Её макияж выглядит так, словно наложен уже несколько дней назад, будто она только время от времени подрисовывает его, не смываясь и не начиная заново.

— Я бы хотел…

— Ты такой уродливый, — перебивает она. — Если бы у меня был нож, я бы сейчас отрезала тебе лицо. И сделала бы тебе одолжение.

Одна её нога начинает нервно подпрыгивать.

— Боже, — бормочет она и косится в сторону коридора.

На полу под столом стоит розовый флакон духов с золотой этикеткой «Чистая Любовь».

— Я уйду, как только ты ответишь на м…

— Пошёл на хер, слышишь? Если меня увидят со свиньёй… Кто за это заплатит, а? Всех распугаешь.

Она чешет голову, и Йона замечает следы от игл на запястье и тыльной стороне кисти.

— Я могу заплатить тебе за разговор, — спокойно говорит он.

— Это будет стоить вдвое дороже.

— Хорошо.

Она возбуждённо трет уголок рта и смотрит на него.

— Ну давай же. Ты говорить собираешься или как? Что это за хрень? — спрашивает она. — Я тут подумала, если… Говори! — рявкает она и нетерпеливо машет рукой.

— Ладно.

— Время тикает, свинья.

У неё на ногах выступила гусиная кожа, на лбу блестят капельки пота.

— Есть женщина, которая грабит клиентов, — говорит он.

— Тогда ты не по адресу. Я никого не граблю. Я хорошая девочка. Я люблю своих парней, и они любят меня.

— Я не о тебе говорю…

— Ты что, тормоз? У тебя инсульт? Ты такой тупой, — хрипло смеётся она.

— Можно я продолжу?

— Господи Иисусе.

— Ты слушаешь?

— Вся эта ваша полицейская история… Это что, типа реабилитация?

— Тиффани, я не заплачу, если ты не…

— Мужик, это война, — кричит она и тычет в него пальцем. — Я сейчас позвоню Сорабу, клянусь. А ты точно не хочешь, чтобы он сюда пришёл.

Из носа у неё течёт, и она слизывает слизь с верхней губы.

— Я вижу, ты нервничаешь, потому что начинается ломка, и…

— Ты ни хрена не видишь. Что ты вообще знаешь? Пошёл на хер.

— Я всего лишь хочу сказать, что есть помощь, если она тебе нужна. Метадоновая программа, например…

— Дай мне денег. Дай мне до хрена денег, — резко бросает она. — Это единственная помощь, которая мне нужна.

— Могу я всё‑таки задать вопросы?

— Что, тебе обратно в дом престарелых пора или как? — спрашивает она, и её нога снова начинает дёргаться.

— Последний шанс, Тиффани, — говорит Йона и подаётся вперёд. — Есть блондинка, которая грабит мужчин по всему Стокгольму.

— Проще просто раздвинуть ноги.

— Она нападает на клиентов. Ты о ней слышала?

— Да.

— Правда?

— Да какого чёрта, я же тебе уже сказала. У меня был один тип, который влип, но это было давно. В прошлом году, может.

— Ты знаешь его имя?

— «Ты знаешь его имя?» — передразнивает она.

— Ну же, Тиффани.

— Ты и правда тупой, — ухмыляется она, обнажая жёлтые зубы.

Йона встаёт и застёгивает пиджак.

— Ладно, — выпаливает она. — Он был жутко нервный, когда сюда пришёл. Я спросила, что за фигня, а он сказал, что ему не повезло с одной бабой. Что она его обчистила, откусила ему член и выбила три зуба.

— Он что‑нибудь ещё о ней сказал?

— Нет. Только то, что она уродливая шлюха.

— Мне действительно нужно поговорить с ним, Тиффани.

— Не мои проблемы, милашка.

— Просто подумай… Тебе ведь тоже невыгодно, если клиенты начнут бояться, правда?

Она смотрит на него, недовольно надув губы.

— Когда ты в следующий раз его увидишь? — спрашивает он.

— Время вышло.

— Позвони Сорабу, я лучше поговорю с ним.

— Я тебя прикончу, — визжит она. — Ты с ним разговаривать не будешь. Он тебе шею свернёт и выбросит в окно.

— Позвони ему.

— Ни за что!

— Когда этот клиент ещё может к тебе прийти?

— Ты такая заноза в заднице, мужик, — говорит она и чешет шею.

— Послушай, он больше не приходит… Мы не сошлись. Я слышала, теперь он ходит к девчонке по имени Лена О.

Йона берёт пальто, расплачивается и кладёт на стол две визитки: одну — женского приюта «Бленда», другую — организации «Талита», которая помогает женщинам бросить проституцию.

— Позвони им. Они на твоей стороне. Правда — говорит он и уходит.