Лунатик

Глава 24.

Три полосы автомагистрали, ведущей на север, забиты грязными легковыми машинами, автобусами и грузовиками. Непрерывный поток транспорта тянется мимо промзоны, где по сниженным ценам продают спортивный инвентарь, мебель и строительные материалы.

Пока Йона и Эрик едут на Уппсалу в машине Йоны, доктор рассказывает другу, что отец Валерии умер. Она не успела на похороны, но сейчас в Бразилии, рядом с матерью.

Йона думает о маленькой коробке шоколадных монет, которую Валерия дала ему перед отъездом. Она отлично знает, как он любит шоколад. Знает и о его уверенности, что сладкого он не заслужил.

— Сделаешь мне одолжение и просто съешь их? — сказала она с улыбкой. — Съешь шоколад и подумай обо мне.

— Я всё равно буду думать о тебе.

— Упрямый, — вздохнула она.

Йона решил, что позволит себе одну монету, как только сделает конкретный шаг в этом деле.

Эрик говорит о том, насколько, по его мнению, прекрасной была их летняя свадьба. Смеётся над тем, как его сын Бенджамин напился и пытался флиртовать с Луми.

— Шансов у него не было, — продолжает доктор, улыбаясь.

Йона видит перед собой Валерию в тонком жемчужно‑белом свадебном платье, с венком из листьев брусники в волосах.

Голоса гостей эхом разносятся по церкви, украшенной зеленью. Между побеленными стенами и сводчатым потолком, среди рунических камней и средневекового алтаря.

Слёзы катятся по его щекам, когда он чувствует, как сильно дрожит рука Валерии, пока он надевает ей кольцо.

Друзья и семья встают, когда молодожёны выходят из церкви под меланхоличный свадебный марш Битт‑Лассе.

Улыбающееся лицо Луми. Сыновья Валерии с семьями.

Потом запах лёгкого летнего дождя на церковном крыльце, вуаль тумана, поднимающаяся над лугами и полями.

Йона замечает, что едет слишком быстро.

Слева от автострады земля поднимается к старому гравийному карьеру.

Место, глубоко врезавшееся ему в душу.

Именно здесь, много лет назад, он принял одно из решений, которое навсегда омрачило его совесть. Понял, что изменился окончательно, глядя, как тело катится вниз по склону и, как труп, падает в братскую могилу.

Йона не чувствует врождённого влечения к убийству, но способен убить инстинктивно, если того потребует ситуация — как учил его лейтенант Ринус Адвокат. Оценка, решение и действие должны происходить одновременно.

Он сжимает руль так сильно, что белеют костяшки пальцев, пока они не проезжают дворец Розерсберг. Проводит ладонью по волосам, смотрит на Эрика и продолжает их прежний разговор о визите в лабораторию сновидения.

Когда Йона позвонил Эрику, он рассказал ему всё о предварительном расследовании, о жестоких убийствах и о том, какую важную роль Хьюго Санд играет во всём произошедшем.

— Лунатизм, а особенно лунатизм во время быстрой фазы сна — очень сложная вещь… И, как я уже говорил, это не совсем моя специализация, — объясняет сейчас Эрик.

— Кажется, я начинаю понимать, как это работает для Хьюго, — говорит Йона. — Похоже, он помнит фрагменты какого‑то панического сна, который разворачивается в доме его родителей, но совершенно не помнит того, что в это время делает на самом деле, хотя глаза у него открыты.

— Потому что сон подавляет всё остальное, что в этот момент происходит в его мозгу, — кивает Эрик. — По крайней мере, если судить задним числом… Но Агнета говорила мне, что Хьюго нередко что‑то вспоминает, если внезапно разбудить его во время приступа.

— Интересно.

— У него был приступ в квартире девушки. Он как раз собирался перелезть через перила балкона, когда она его разбудила. Кажется, он начал рассказывать о том, что видел в кемпинге. Но к утру всё уже исчезло.

— Что говорит девушка? — спрашивает Эрик и смотрит на телефон.

— Мы не можем с ней связаться.

Маленький камешек ударяет в лобовое стекло, оставляя на нём крошечную блестящую звёздочку.

Эрик отвечает кому‑то эмодзи с красным сердцем.

— Вся команда в отчаянии, — говорит Йона, проезжая мимо длинной шеренги такси, медленно ползущих к съезду на аэропорт. — Мне нужен прорыв… Мы застряли.

— Но я только что слышал, что власти ввели внутренний запрет на деревянные подошвы, потому что…

— Стоп, — говорит Йона с улыбкой.

— Потому что иначе у них всегда есть время пустить корни.

— Ну брось. Эта шутка такая старая, что уже не к месту.

Эрик смеётся и, довольный собой, откидывает голову назад. Йона признаётся, что у них действительно такое чувство, будто они приросли к месту.

Они открыли коробку и начали перебирать кусочки пазла, но ещё ни разу не нашли двух, которые бы сошлись.

— Похоже, ни одно из старых дел об убийстве топором не подходит под этот рисунок, — продолжает он. — Мы обращались в Европол и Интерпол, но кто знает… Может, всё ограничится только этими убийствами. Может, больше их не будет. Они даже могут оказаться не связаны.

— Но ты думаешь, что связаны.

— Мы стараемся оставаться открытыми. Изучаем жертв, сравниваем следы обуви, протекторы шин и всё подобное… Пытались выяснить, не появлялась ли одна и та же машина в районе обоих убийств, но это слишком большие территории с бесчисленным количеством камер наблюдения.

— И что дальше?

Йона вздыхает:

— Наши психологи считают, что мы, скорее всего, ищем одиночку. Вероятно, с антисоциальными чертами, возможными проблемами с наркотиками… Человека, который живёт один, учитывая, насколько он, должно быть, был в крови — особенно после первого убийства.

— Хм‑м.

— Мы проверяем всех, кто недавно вышел из тюрьмы или психиатрической лечебницы, просматриваем базы данных, перелопачиваем судебно‑медицинские материалы, ну, ты знаешь… Как всегда. Просто это до отчаяния раздражает.

— Потому что ты работаешь наперегонки со временем, — предполагает Эрик.

— Нет, — едва слышно отвечает Йона.

— Нет?

— Нет.

— А я думал, ты начинаешь подозревать серийного убийцу.

— Маловероятно, — говорит Йона и убавляет мощность обогревателя.

— Но у тебя есть предчувствие?

— Может быть.

Они подъезжают к ограде возле «Лаборатории науки о сне». Йона выходит из машины, нажимает кнопку домофона, потом возвращается за руль и ждёт, пока ворота медленно распахнутся.

Эрик не раз работал со шведской полицией. Правоохранительные органы по всему миру обращаются к гипнотерапевтам, когда нужно помочь свидетелям с повреждённой или заблокированной памятью.

Йона очень надеется, что, погрузив Хьюго Санда в гипноз, они смогут получить от подростка описание убийцы.