Лунатик

Глава 67.

Снаружи ещё темно, когда Эрик и Моа садятся за кухонный стол завтракать. Они зажгли третью адвентскую свечу, и пламя колышется от сквозняка из окна. Сегодня особенно ветрено, внезапные порывы трясут деревья и поднимают с земли старые листья.

Вчера вечером Эрик приготовил говядину по‑Ридбергу — жареные кусочки филе, кубики картофеля, запечённого в духовке, жареный лук, дижонскую горчицу и яичные желтки.

Когда Моа пришла, она была в блестящих чёрных брюках и чёрном топе с пайетками, и Эрик понял, что она его нервирует — в хорошем смысле, как он себя уверял. Он принял душ, побрился в ожидании её прихода, но, к несчастью, заодно подстриг и волосы в носу, и его всё время пробивал чих. Он надел синюю рубашку, повседневные брюки‑чинос и чёрные носки, вновь оставив тапочки в шкафу.

За ужином Моа сказала, что, по её мнению, бывший даже не пытается подыскать себе жильё. Эрик едва успел развернуть салфетку и отвернуться, прежде чем чихнуть; глаза заслезились.

— Пусть Бог благословит.

— Прости. У меня нет простуды, просто чтобы ты знала, — поспешил он её успокоить и тотчас же чихнул ещё раз.

Моа обмакнула последний кусок говядины в соус, отправила в рот, прожевала с закрытыми глазами и положила приборы.

— Не знаю. Может, это не конец света, — сказала она, перебирая пальцами золотое сердечко на шее. — Я знаю Бруно, он торчит в гостевом домике, играет в те игры, которые нравятся мужчинам… Матильда тоже иногда ходит к нему за помощью с уроками. Но так ведь не может продолжаться вечно.

— Не может, если ты этого не хочешь.

— Нет. Я правда не хочу, чтобы он там оставался, — сказала она, подавляя зевок.

Эрик только поднялся из‑за стола, чтобы открыть ещё одну бутылку вина, когда какое‑то движение краем глаза заставило его посмотреть в окно. Он попытался не смотреть на собственное отражение, а дальше, к забору и компостной куче, и ему показалось, будто у яблони стоит стройная фигура. Он сказал Моа, что вынесет мусор, поднял пакет из ведра под раковиной, вышел в коридор, сунул ноги в ботинки и вышел на улицу.

Лёгкие снежинки плясали в порывистом ветре.

На улице было пронизывающе холодно, крышка мусорного бака примерзла. Эрику пришлось дёрнуть её несколько раз, прежде чем она поддалась.

Вместо того, чтобы сразу вернуться в дом, он обошёл его через тёмный сад, глядя на ярко освещённую кухню, где Моа начала убирать со стола. Эрик повернулся к забору. За разросшейся компостной кучей тихо шуршали на кустах сухие листья. Он подошёл ближе и почувствовал, как по спине пробежала дрожь, когда увидел следы на тонком слое снега на траве у яблони.

Кто‑то действительно стоял там и наблюдал за ними.

Эрик вошёл в дом, запер дверь и задернул тонкие шторы, как только вернулся на кухню.

Они отнесли вино в гостиную и сели друг напротив друга на диван, откинувшись на подлокотники. Эрик поставил пластинку Чарли Паркера, и мягкая, приглушённая музыка создала ощущение, будто они в джаз‑клубе сороковых.

Моа задремала, пока Эрик рассказывал о феномене гипнотического резонанса — состоянии, при котором сам гипнотерапевт входит в своего рода транс. Он откинул голову назад и решил, не накрыть ли её одеялом или встать, чтобы загрузить посудомойку, но, когда снова открыл глаза, уже было семь утра.

Они оба проспали всю ночь на диване.

— Должно быть, вчера мы вымотались, — говорит она, наливая себе ещё кофе.

— Мне понравилось, что мы так хорошо выспались вместе.

— Только одно… Мне нужно знать, не показалось ли тебе, что я была слишком «настойчивой» в прошлый раз, — говорит она, глядя на него. — Когда буквально набросилась на тебя и начала массировать плечи…

— Что? Нет. Перестань.

— Ты вскрикнул, как только я до тебя дотронулась, — продолжает она, вытирая стол.

— Я не вскрикнул, — с улыбкой возражает Эрик.

— Ага! — передразнивает она, вешая тряпку.

— Нет, просто у меня там немного повреждён нерв, от старого ножевого ранения.

— На плече? — спрашивает она.

— Видишь? — говорит он, расстёгивая рубашку и показывая ей шрам.

— Прости, но это не похоже на ножевое ранение, — говорит она с широкой улыбкой.

Он поворачивается и показывает ей выходное отверстие на спине.

— Ладно, ничего себе. Что случилось?

— Пациент. Точнее, клиент, который остался не слишком доволен моей терапией.

— Что? Она пыталась тебя убить?

— Это был мужчина, и я не знаю… Не думаю. Не совсем.

— Но нож он с собой принёс?

— Нет, это был нож для вскрытия писем с моего стола.

— Так, мне нужно это увидеть!

Они встают, и она идёт за ним в кабинет. Эрик принимает пациентов в этой комнате, у неё отдельный вход. Через окно видны задний двор, поблёскивающая зимняя трава.

Эрик включает датскую настольную лампу. Тёплый свет освещает стопки книг и журналов, картотечный шкаф, кресло и коричневую кожаную кушетку.

— Мой недовольный клиент схватил вот это, — говорит он, протягивая ей длинный испанский нож из пенала рядом с компьютером.

— Ты шутишь, — говорит она, взвешивая в руке тонкое лезвие и возвращая его.

— Оно прошло насквозь, — говорит он и кладёт нож обратно.

— Я знала, что ты крутой, — улыбается она, обнажая острые зубы.

— Он прижал меня к полу, — продолжает Эрик, кивая на вмятину в дубовом паркете.

— Ложись туда, где это было.

Эрик неловко опускается на пол и откидывается назад. Моа становится, расставив ноги по обе стороны от его талии, затем приседает и делает вид, что заносит нож над его плечом.

— Теперь ты пригвожден, — говорит она и целует его. — На этот раз тебе не уйти…

Она снова целует его, прижимаясь к его паху и расстёгивая рубашку. Она только успевает стянуть свой чёрный топ, когда раздаётся дверной звонок.

— Кто‑то у двери, — говорит он.

— Ладно, отпущу тебя, но только если пообещаешь, что мы продолжим с того места, где остановились, — говорит она, разыгрывая, будто выдёргивает нож из его плеча.

Они встают и поправляют одежду. Звонок повторяется, и Эрик быстро целует её в губы, прежде чем поспешить в коридор.

Он открывает дверь и видит на пороге Йону Линну. Пальто детектива‑суперинтенданта расстёгнуто, лёгкий ветер треплет ему волосы.

— Простите, что без предупреждения, но мне нужна ваша помощь, а вы не отвечали на телефон, — говорит он.

— Входите. Что случилось?

Йона заходит и закрывает за собой дверь.

— Произошло ещё одно убийство, и Хьюго Санд согласился ещё раз попробовать гипноз, — говорит он, понижая голос, услышав шаги Моа.

— Прямо сейчас? — спрашивает Эрик.

— Боюсь, да.

Моа подходит и здоровается. Йона извиняется за вторжение и говорит, что ему нужно «арендовать» Эрика на несколько часов.

— Вам не нужно платить, если пообещаете о нём позаботиться, — говорит она.

— Вернусь максимум через три часа, если хочешь остаться. Я был бы очень рад, если бы ты осталась, — говорит Эрик. — Прими ванну, почитай книгу.

Старые друзья едут на север, в сторону Уппсалы, когда сильный порыв ветра заставляет машину дрожать.

— Как там Валерия? — спрашивает Эрик.

— Думает, что стоит остаться ещё на неделю, — отвечает Йона. — Ей пришлось тяжело, но, кажется, теперь всё в порядке.

— Хорошо, что она приедет.

— Я насколько смог укрепил дом и теплицы перед штормом.

— Я не переживал из-за бури. Такое чувство, будто всё это раздули до невероятных масштабов.

— Ха, — отзывается Йона, объезжая разорванную картонную коробку на дороге.

По пути он рассказывает Эрику о разговоре с Агнетой, и гипнотизёр успокаивает его, обещая сделать всё, чтобы Хьюго не страдал.

— Я ещё говорил с его девушкой… То, что она рассказала, подтверждает, что Хьюго видит детали, несмотря на свои сны.

— Это логично, хотя мы никогда не можем быть в этом совсем уверены.

— Не знаю… Словно мозг обходит это место стороной, боится того страха, который живёт в его снах, — говорит Йона.

Эрик объясняет, что исследования показывают: после психологической травмы взаимодействие между разными отделами мозга заметно снижается. Правая височная доля, отвечающая за невербальное восприятие и интуицию, активнее в травматических воспоминаниях, чем левая, отвечающая за речь и логическое мышление.

— Это случай невербального страха, — говорит Эрик. — Он не поддаётся разуму. Он снова переживает только страх. Как животное.

Мимо с воем сирены проносится машина скорой помощи. Снежинки начинают барабанить по лобовому стеклу.

— Возможно, это наш последний шанс, — говорит Йона.

— Я сделаю всё возможное, но то, что сны Хьюго такие интенсивные, делает его полностью непредсказуемым. Всегда есть риск, что они выведут его из гипноза.

— Сконцентрируйся на конкретных вещах, в идеале на чём‑то, что мы сможем использовать: описание, татуировка, необычные часы или украшение… И номер машины.