Лунатик

Глава 4.

Крошечные снежинки кружатся над асфальтом в полумраке улицы. У Йоны возникает ощущение, будто лодка медленно плывёт по серому каналу.

Он думает о том, что убийц нередко находят на месте преступления пьяными или под действием наркотиков. Раскаивающимися или парализованными содеянным. Но Хьюго Санд просто крепко спал на окровавленном полу, с отрубленной рукой под головой.

Йона проходит мимо отделения неврологии и сворачивает к зданию «Национального совета судебной медицины». В каждом окне горят электрические «Адвентские свечи».

Белый «Порше» Нильса Алена припаркован чуть в стороне от наклонного зарядного столба. Вокруг него валяются осколки красного пластика от разбитого заднего фонаря.

Йона паркуется, выходит из машины и вдыхает холодный воздух.

Внезапно его охватывает тревога за Валерию. Он достаёт телефон и набирает её номер, но звонок сразу переходит на голосовую почту.

Она уехала к матери в Бразилию. Смерть отца никого не застала врасплох. Но мать тяжело переживает утрату.

Йона поднимается по ступенькам и входит в здание. В приёмной на одном из диванов его уже ждёт Лизетта Юзефсон.

По просьбе прокуратуры он приехал поддержать её. В ходе предварительного расследования главная задача сейчас — как можно быстрее собрать достаточно оснований для предъявления обвинения Хьюго Санду.

Он здоровается и садится напротив.

Лизетта смотрит на время в телефоне и говорит, что у неё есть несколько минут, чтобы рассказать ему о последних событиях, прежде чем их пригласят внутрь.

— Вы спрашивали о видеозаписях, но в этот раз всё не так просто, — устало говорит она. — Владелец кемпинга ухитрился стереть весь жёсткий диск, пока пытался сохранить запись.

— Можно ли их восстановить?

— По словам наших айтишников, нет.

— Ладно.

Из прозекторской доносится приглушённая рок‑музыка. Слышны барабаны, бас и ритм‑гитара.

— Мы поговорили с Ясмин, женой жертвы, — говорит Лизетта. — Она говорит, что не имеет ни малейшего представления, что Йозеф делал в кемпинге. Но его компьютер был полон куки‑файлов с форума, где покупают секс. До того, как кто‑то посоветовал ему скачать «Тор» и уйти в даркнет.

— И там след теряется, — произносит Йона.

— Кроме того, что Хьюго Санд тоже пользуется «Тором», — продолжает она. — Возможно, мы найдём между ними переписку.

Лизетта открывает портфель, достаёт толстую стопку бумаг и кладёт её на низкий столик перед собой.

— Распечатки сообщений Хьюго, его посты в соцсетях, журналы звонков и так далее, — поясняет она.

— Вы всё это прочитали?

— Разумеется.

— И как вы его видите? Кто такой Хьюго? — спрашивает Йона.

— Я вижу молодого человека, — начинает Лизетта. — Умного, самовлюблённого и довольно безответственного. Он живёт дома с отцом, Бернардом, и партнёршей отца, Агнетой Нкомо. У него было несколько коротких, случайных связей с разными женщинами. Но нынешняя девушка — Ольга. Они собирались вместе поехать в путешествие и копили деньги. Имя Хьюго нигде не фигурирует в наших базах. Есть употребление наркотиков, но серьёзных преступлений нет. В прошлом не было насилия, никаких экстремистских убеждений. В крови нашли следы бензодиазепина, но в слишком малой дозе, чтобы он мог просто уснуть на месте преступления.

— Какой у него мог быть мотив?

— Это пока не совсем ясно. Но я склоняюсь к версии, что это преступление на почве гомофобной ненависти, — отвечает она. — Хьюго договорился встретиться с жертвой. Возможно, собирался продать ему секс или ограбить. Они встретились в фургоне. Либо всё случилось почти сразу, либо приближение мужчины стало спусковым крючком и вызвало в Хьюго неконтролируемую ярость.

— Есть здесь что‑нибудь, указывающее на гомофобию? — спрашивает Йона, кивком указывая на распечатки.

— Нет. Но мы будем копать дальше.

К стойке регистрации подходит помощница Нильса Алена, Хая Абулела. Она быстро здоровается и пожимает им руки.

У Хаи узкое, чуть суровое лицо с изогнутыми чёрными бровями, бледно‑карими радужками и полными губами. Волосы скрыты под бледно‑жёлтым хиджабом. Сверху на ней расстёгнутый врачебный халат, под ним вышитая блузка и джинсы с глубоким низким поясом.

— Маэстро вас ждёт, — говорит она с улыбкой.

Йона и Лизетта идут за ней по коридору.

— Полагаю, вы уже видели тело, — говорит Хая, обращаясь к прокурору. — Но всё‑таки должна предупредить: этот случай особенно тяжёлый.

— Я вижу трупы чаще, чем собственных детей, — бормочет Лизетта.

Хая открывает тяжёлую дверь в прозекторскую. Яркий свет отражается от стола из нержавеющей стали, раковины, кранов и сит.

Нильс Ален ждёт их посреди комнаты в белом халате.

У него узкий кривоватый нос и тонкие губы. Лампы под потолком отражаются в стёклах его очков, как яркое жемчужное ожерелье.

Ален — профессор Каролинского института и считается одним из ведущих мировых экспертов в области судебной медицины.

На столе перед ним разложены и пронумерованы останки Йозефа Линдгрена.

Йона и Лизетта медленно подходят и рассматривают мёртвого мужчину.

Перед ними классический, хотя и хаотичный случай расчленения. Руки, ноги и голова отделены от туловища. К несчастью для Йозефа Линдгрена, часть этого процесса пришлась ещё на время, когда он был жив, и таким образом стала частью самого убийства.

Половина головы всё ещё соединена с шеей. Правая рука отрублена чуть ниже плеча, левая — по локоть. Обе ноги отделены.

— Чтобы пояснить, — говорит Хая Лизетте, — мы разложили крупные части отдельно, как вы видите, и попытались разместить более мелкие фрагменты в анатомическом порядке.

— Здесь правая рука и кончик указательного пальца, несколько шатающихся зубов и фрагменты челюстной кости…

Голос Хаи постепенно отодвигается на задний план. Йона погружается в спокойное состояние гиперфокусировки и пытается охватить взглядом каждую деталь.

Он изучает раны на торсе. Смотрит на культю руки, на разрезы в области рёбер, на горло и рваные края отрубленного бедра.

Одна нога цела, на ступне всё ещё надета ортопедическая накладка. Другая разрублена на пять частей.

На фрагменте головы с волосами виден участок тупой травмы в височной области. Большая часть лица лежит отдельно, рядом с фрагментом черепа. Всё это всё ещё соединено с рваными остатками шейных мышц.

Сантиметр за сантиметром Йона рассматривает незавершённые порезы, поверхностные повреждения, ссадины.

На одном боку живота Линдгрена виден короткий диагональный разрез. Ещё один — на плече.

— Полагаю, вы хотите знать, от чего погибла наша жертва, — раздаётся голос Алена.

— Да, — кивает Лизетта.

— Какая рана была первой, и какая оказалась смертельной, — продолжает Ален. — Последовательность и количество ударов…

Взгляд Йоны задерживается на каждом маленьком синяке. На едва заметных следах трупных пятен под кожей, которая касалась пола.

— У вас уже есть рабочие гипотезы? — спрашивает Лизетта и оборачивается к Алену.

— Разумеется, — отвечает он. — Но я знаю, что сначала нужно выслушать Йону.

— Простите, но вы же понимаете, что у Йоны гораздо меньше информации, чем у меня, — возражает она.

— Это не соревнование. Просто у Йоны очень «хороший глаз» — спокойно говорит Ален и поправляет очки на переносице.

— Хорошо. Пожалуйста, — прокурор натянуто улыбается и поворачивается к Йоне.

— Очевидно, что жертва и убийца встретились до нападения, — начинает он.

— Вы в этом уверены? — спрашивает Лизетта.

— Они стояли лицом к лицу, — отвечает он.

— Откуда вы это знаете?

— Потому что первый удар пришёлся прямо по Линдгрену, — говорит он. — Топор, скорее всего, был спрятан. Затем его подняли и ударили по левому виску, сбоку. Удар был достаточно сильным, чтобы сбить его с ног. Он упал на бок. Вероятно, он уже был в состоянии шока, когда убийца отрубил ему правую ногу на полу.

Лизетта качает головой.

— Вы не можете этого знать, — говорит она.

— Могу, судя по фотографиям с места преступления, которые вы мне прислали, — отвечает Йона. — Если судить по следам крови на полу и углам ран, я предполагаю, что потребовалось не меньше пяти ударов, чтобы отделить ногу от тела.

— Кровь била из артерии под полным давлением. Именно это и создало веер брызг на стене в главной спальне.

— Раздражает, правда? — шепчет Хая прокурору.

— Эта травма ноги могла бы оказаться смертельной, — продолжает Йона. — Но в данном случае она его не убила. Всё произошло слишком быстро.

— Браво, — шепчет Ален.

— Линдгрен, наверное, пытался отползти и зажать рану руками, — говорит Йона. — Следующий удар в голову пробил череп. Он его и убил.

— Строго говоря, все остальные раны относятся уже к этапу расчленения, — добавляет он.

На несколько секунд воцаряется тишина.

— И зачем нам профессор судебной медицины? — говорит Ален, чуть улыбаясь.

— Вы же знаете, — отвечает Йона.

— Хорошо… Учитывая, что мы ещё даже не начали вскрытие, я бы сказал, что насчитываю восемьдесят три серьёзных ранения и пару незначительных порезов, — подытоживает Ален. — Некоторые требуют нескольких ударов. Например, рассечение головы. Как сказал Йона, второй удар по черепу убил Йозефа, но потребовалось ещё четыре, чтобы полностью отделить верхнюю часть головы от тела.

— Некоторые удары не прошли насквозь… как вот этот, по левому бедру, — добавляет Хая.

— Чего‑нибудь не хватает? — спрашивает Йона.

— Да. Как ни странно, у нас не хватает двух зубов, — отвечает Ален и чешет висок.

— Весь кемпинг оцеплен. Завтра мы проведём там поиск с собаками — говорит Лизетта.

— Перевернуть его? — спрашивает Ален.

— Пожалуйста, — говорит Йона.

Хая и Ален поднимают тяжёлый торс и осторожно переворачивают его на живот.

— Вы ещё не сказали, когда, по вашему мнению, он умер, — напоминает Лизетта.

— Судя по температуре тела и степени трупных пятен, он был мёртв почти час, когда приехали первые полицейские, — отвечает Ален.

— То есть около двух часов ночи, — произносит Йона.

— Да.

Они рассматривают обнажённый позвоночник Йозефа Линдгрена.

— Кто это сделал? — спрашивает Лизетта. — Какого убийцу мы ищем?

— Для этого не нужна огромная сила, — говорит Ален. — Но кем бы он ни был, он в довольно хорошей физической форме.

— Такое мог сделать молодой парень?

— Вполне.

— Во сне?