Лунатик

Глава 2.

Бернард Санд, на кухне, готовит роскошный завтрак. Он насвистывает мелодию, жаря на сильном огне две картофельные лепёшки. Сейчас без четверти восемь утра. На нём бордовый халат. Его волосы с проседью всё ещё взъерошены после хорошего ночного сна.

До того, как стать писателем, он был профессором истории в Стокгольмском университете. Теперь Бернард пишет любовные романы и добился международного успеха благодаря серии книг о братьях и сёстрах де Вилль.

После шести книг он готов попробовать что‑то новое.

Дело не в том, что ему стало скучно. Скорее он боится слишком сильно обжиться в своей писательской роли.

Сейчас он работает над седьмой книгой и параллельно ведёт колонку о взаимоотношениях в одной из воскресных газет, отвечая на письма читателей.

Любовные романы — его способ зарабатывать на жизнь. Но они же приносят и гору сопутствующей работы.

Вчера, например, ему пришлось корпеть над несколькими контрактами от голландского и польского издателей. Потом он целый час разговаривал по телефону со своим японским переводчиком. У него осталось ещё три неотвеченных интервью по электронной почте. И длинный список запросов от агентов: встречи с читателями, участие в мероприятиях, видеоприветствия.

Бернарду пятьдесят два года. Он уже восемь лет живёт со своей партнёршей Агнетой. У него есть семнадцатилетний сын Хьюго от предыдущих отношений.

Бернард высокий, стройный мужчина с бледным лицом и ярко‑голубыми глазами. Его густые брови нужно подстригать каждую неделю.

Картофельные лепёшки шипят на сковороде. Несколько капель раскалённого масла попадают ему на тыльную сторону ладони, и он чувствует резкую боль.

Он раскладывает хрустящие лепёшки по двум тарелкам и добавляет к каждой по ложке сметаны, взбитой с лимонной цедрой, укропом и перцем.

Солнце ещё не взошло. Кухня отражается в тёмных окнах, как ярко освещённая театральная сцена.

В комнату входит Агнета. Она приносит с собой лёгкий аромат духов.

Она только что закончила утреннюю дыхательную гимнастику, приняла душ и надела джинсы и вязаный свитер.

— Мне нужно быть в машине через шестнадцать минут, — говорит она.

Её лицо ещё румяное. Кожа мерцает, как бронза. На коротких чёрных волосах блестят крошечные капельки воды.

— Новая помада, — говорит Бернард. — Хорошо нанесена. Очень мило.

— Спасибо, но если ты думаешь, что этого достаточно, чтобы я обняла тебя за шею и поцеловала, то…

— Сделай это.

— Ты так думаешь? — Она улыбается, но выражение её лица быстро становится серьёзным. — Боже… Я такая впечатлительная. Мне так легко тебя простить, потому что…

— Прости, — тихо произносит он.

— Потому что моё сердце… моё идиотское сердце любит тебя, — говорит она и садится к столу.

— Я тоже тебя люблю.

Она вздыхает и смотрит на него, хмуря брови.

— Думаю, ты и правда это чувствуешь… но как автор ты должен знать: мало просто сказать, что любишь. Нужно ещё и показать это.

— Согласен.

Агнете Нкомо тридцать семь лет. Она работает внештатной журналисткой, пишущей о культуре.

Она регулярно рецензирует танцевальные постановки для «Свенска Дагбладет», пишет репортажи для местного новостного сайта и делает исследования для популярного подкаста о реальных преступлениях.

Она уже сбилась со счёта, сколько раз просила продюсера дать ей реальное участие в подкасте. Возможность говорить в микрофон, обсуждать новые версии и ошибки в полицейских расследованиях.

Она уверена, что могла бы блистать в эфире. Но до сих пор её просьбы встречали лишь вежливое удивление и пустые заверения в том, что о ней помнят.

Агнета познакомилась с Бернардом, когда получила задание взять у него интервью о киноадаптации первой книги о братьях и сёстрах де Вилль.

Он был так занят, что смог уделить ей всего тридцать минут. Но этого оказалось достаточно, чтобы они влюбились.

Рука Бернарда начинает дрожать. Он ждёт несколько секунд, пока тремор не стихнет, затем кладёт полную ложку икры и немного мелко нарезанного шнитт-лука на каждую картофельную лепёшку.

Потом он относит две тарелки к столу и наливает по бокалу шампанского, хотя знает, что Агнета к своему не притронется.

— Я очень хотела поговорить с тобой вчера, но ты уснул, — тихо говорит она, беря нож и вилку.

— Я иногда сплю, но никогда не устаю, — отвечает он и садится напротив. — Венера, наша госпожа, обращает ночи против меня, наполняя их горечью. А Амур всегда оказывается неидеальным.

— Очень страстно, — вздыхает она и начинает есть.

— Я бы отдал правую ногу, чтобы написать такое, — говорит он и залпом допивает шампанское.

— Ты блестящий писатель.

— Могу им быть, — произносит он.

Агнета промокает губы салфеткой и просматривает почту в телефоне, в то время как Бернард встаёт, чтобы подать следующее блюдо: стейк тартар с каперсами и дижонской горчицей.

— Бернард, честно, всё очень вкусно, — говорит она, пытаясь поймать его взгляд. — Я люблю стейк тартар, но мне не нужна изысканная еда. Мне нужно, чтобы ты поговорил с Хьюго. Как обещал.

— Вчерашнее было ошибкой, — произносит он и наливает два небольших бокала чешского пива.

— Вчера, позавчера, каждый день…

— Да, — шепчет он.

— Что бы ты себе сказал, если бы надел шляпу автора советов в колонке? — спрашивает она.

— Возьми ружьё и засунь себе в рот.

— Я серьёзно.

Он вздыхает и снова садится.

— «Бернард, роскошный завтрак для Агнеты не сработает», — говорит он.

— И?

— Не думаю, что она ждёт, что ты изменишься за одну ночь. Но ей нужно увидеть, что ты сделаешь первый шаг в верном направлении, прежде чем начнёшь покупать розы и шампанское, — продолжает он.

— Потому что так ты от всего бежишь, — добавляет Агнета.

— Хотя Агнете нравятся цветы и всё такое.

— Ей нужно видеть, что слова о любви подкреплены настоящими чувствами. Что ты предан ей. Что встаёшь на её сторону, когда твой сын капризничает… Чтобы она чувствовала себя равноправной частью семьи.

Агнета надевает серьги и вспоминает вчерашний ужин.

Она проглотила десять миллиграммов пропранолола, чтобы успокоить нервы.

Бернард знает, что иногда она принимает бета‑блокаторы перед важными встречами. Он не знает, что теперь она выпивает таблетку каждый раз, когда Хьюго ужинает дома.

Подросток сидел, склонившись над тарелкой, придерживая спутанные волосы левой рукой и запихивая еду в рот.

— Кстати, я подал заявку на работу в журнал «KULT», — сказал Хьюго, не прожёвывая. — Завтра в обед еду в Уппсалу к редактору.

— Браво. Это откроет тебе двери, уверен, — сказал Бернард.

— Не знаю. Сидеть здесь и изрыгать кучу клише — это немного… эгоцентрично…

— Просто будь собой, — сказала Агнета. — Ты любишь читать, покажи им это. Им больше ничего и не нужно.

— Всё равно я не справлюсь, — вздохнул он и уткнулся в телефон.

— Ты можешь только стараться, — сказал Бернард.

— Да и платят там копейки… Не знаю, стоит ли вообще этим заниматься, — пробормотал Хьюго.

— Уверена, всё пройдёт хорошо, если только ты сегодня не ляжешь спать слишком поздно, — сказала Агнета.

— Вы мне не мама.

— Нет, но…

— Вы ведёте себя так, будто вы мама, а это не так.

— Не нужно всё время мне это напоминать, — сказала она.

— А если вы перестанете, что‑нибудь изменится? — спросил он и повернулся к ней.

— Я не твоя мама, но я живу здесь и забочусь о тебе, — ответила она, не в силах сдержать слёзы.

— Серьёзно? Вы плачете? Чтобы папа вас пожалел? Так что…

Хьюго замолчал, когда его телефон завибрировал.

Он опустил взгляд на экран, встал из‑за стола и ушёл, не убрав за собой тарелку.

Бернард сидел молча, с опущенной головой, избегая взгляда Агнеты.

Шаги подростка затихли в коридоре. Агнета услышала, как открылась входная дверь, а затем — женский голос.

— Похоже, пума уже здесь, — пробормотала она.

У Хьюго отношения с женщиной по имени Ольга, почти вдвое старше него.

Агнета всегда считала её красивой, даже эффектной. Но со временем за этой внешностью начала проступать некая сталь. Словно Ольга, при всей яркой косметике и молодёжной одежде, на самом деле наёмница под прикрытием.

Ольга прошла за Хьюго в комнату, даже не заглянув на кухню поздороваться. Затем они закрыли дверь и включили громкую музыку.

Агнета не знает, осталась ли Ольга на ночь. Она приняла снотворное и провалилась в тяжёлый сон.

Так или иначе, сейчас в комнате тихо, и Хьюго, скорее всего, не встанет до полудня, если его не разбудить.

Утро Бернард провёл в странном, возбуждённом настроении. Он танцевал по спальне, стягивал одеяло, целовал каждый пальчик на её ногах, прежде чем помчаться на кухню готовить завтрак, пока она занималась дыханием.

— Ты не собираешься попробовать стейк? — спрашивает он.

— Честно, я слишком расстроена, чтобы есть, — отвечает она и несёт тарелку к стойке.

Агнета выходит в коридор и надевает пальто. Она только начинает застёгивать пуговицы, когда появляется Бернард. В руках у него маленькое пирожное «Принцесса» и чашка крепкого чёрного кофе.

Она не может не улыбнуться, когда он пытается накормить её, пока она натягивает сапоги. Он даже выходит за ней к машине в халате и тапочках.

На улице так холодно, что снег, выпавший ночью, наверняка пролежит до восхода солнца, примерно до половины девятого.

— Мне бы не пришлось всё это повторять, если бы я думала, что ты меня слушаешь… Но не мог бы ты, пожалуйста, передать Хьюго, что я не пытаюсь быть его мамой? — спрашивает она, беря чашку. — Я просто хочу нормальных отношений. А это значит, что ко мне нужно относиться как к члену семьи.

— Ты права. Согласен.

— Но ты никогда ничего не делаешь, — говорит она и отпивает глоток кофе, прежде чем вернуть ему чашку.

— Я старался, но, наверное, так и не понял, чего ты от меня на самом деле ждёшь. Ему семнадцать…

— Боже, — глубоко вздыхает она. — Надеюсь, ты понимаешь, что это так дальше не работает. По крайней мере… в основном потому, что ты не проявляешь ко мне никакой лояльности.

— Я хочу…

— Бернард, — тихо говорит она. — Мне нужно, чтобы ты был на моей стороне. Не всегда, но хотя бы иногда.

— Прости.

— Мне нужна твоя любовь, — продолжает она, вытирая слёзы. — Мне нравится быть с тобой. Говорить о книгах и философии…

— Самое лучшее.

— Но этого недостаточно. Вот что я пытаюсь до тебя донести. Я больше так не могу. Я попрошу маму, можно ли мне приехать пожить к ней.

— Ты уезжаешь?

— Думаю, мне просто нужно немного пространства, — говорит она, садится в машину, захлопывает дверь и заводит двигатель.

Бернард с колотящимся сердцем смотрит, как «Лексус» Агнеты выезжает со двора. Потом допивает остатки кофе и ставит чашку на зарядную стойку для автомобиля.

Он как раз решает разбудить Хьюго пораньше, до его встречи с редакцией «KULT» в Уппсале, когда во двор сворачивает полицейская машина и останавливается.

Бернард затягивает пояс халата. Из машины выходит полицейская и направляется к нему с серьёзным лицом.

— Бернард Санд?

— Да…

— Вчера вечером был арестован молодой человек, который представился вашим сыном.

— Подождите секунду.

— При нём не было никаких документов. Нам нужно, чтобы вы подтвердили его личность.

— Я не уверен, что понимаю.

— Ваш сын — Хьюго Санд?

— Да, но он спит… Я собирался разбудить его в девять.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Вчера вечером.

Она тяжело вздыхает, достаёт телефон и звонит прокурору. Просит прислать фотографии с места происшествия после задержания в Бреденге.

— Не могли бы вы рассказать, что случилось? — спрашивает Бернард, чувствуя нарастающую панику.

— Боюсь, я не могу вдаваться в подробности, пока вы…

— Он ранен?

Женщина молчит. Она просто стоит с телефоном в руке.

Через несколько секунд аппарат издаёт сигнал. Она открывает сообщение и протягивает экран Бернарду, сохраняя нейтральное выражение лица.

Словно струя раскалённого воздуха пронзает его насквозь.

Он судорожно ищет, за что бы ухватиться, и сбивает чашку с зарядной стойки.

Испуганное, грязное лицо Хьюго побледнело в резком свете вспышки. Черты у него тонкие, как у матери, но волосы до плеч спутаны.

Полиция, вероятно, забрала его кольца в носу и губе, серёжку и ожерелье. Из‑за татуировок на руках кажется, будто он обмакнул кисти в глину.

Перед ним поставили табличку. Графы для имени и номера удостоверения личности пусты. На ней только указаны его рост, номер снимка, идентификационный номер округа и дата.

— Это он, это мой сын… — говорит Бернард, прижимая дрожащую руку к животу. — Но я не понимаю. Должно быть какое‑то недоразумение… Уверен, вы это слышали уже тысячу раз, но я… я…

— Есть ли сейчас ещё кто‑нибудь в вашем доме?

— Нет, не думаю. Я…

— Вы не знаете?

— Я думал, Хьюго у себя в комнате. Но если его там нет… значит, я один.

— Хорошо. Спасибо.

— Я могу зайти и проверить?

— Вам нужно остаться здесь, пока не приедут криминалисты. Если вам холодно, можете подождать в нашей машине, — говорит полицейская.

— Мне не холодно. Я вообще не могу сейчас об этом думать. Простите, но мне нужно знать, что происходит, — говорит Бернард, и голос у него срывается.

— Криминалисты скоро будут. Они проведут вас внутрь и помогут найти одежду и собрать нужные вещи, прежде чем мы оцепим дом.

— Мне нужно поговорить с адвокатом? Хьюго всего семнадцать. Полагаю, у меня есть право знать, почему его арестовали.

— Его задержали по подозрению в убийстве, — отвечает офицер.