Лунатик

Глава 68.

Хьюго лежит на аккуратно застеленной кровати в своей комнате. Шторы задвинуты, и Эрик, Йона, Агнета и Ларс Грайнд стоят вокруг в тускло освещённой комнате.

Хьюго просматривает телефон, пока Эрик в третий раз объясняет процедуру, рассказывает, как работает гипноз, и подчёркивает, что это всего лишь вопрос расслабления и сосредоточенности.

Йона замечает, что подросток выглядит более подавленным, чем обычно. Он уже не такой дерзкий и саркастичный, кажется смирившимся с происходящим, с меланхоличным видом. Он отвечает на все вопросы, но в остальном молчит и ведёт себя странно резко с доктором Грайндом.

Эрик благодарит Хьюго за доверие, придвигает стул к изголовью кровати и садится.

— Я обещала Бернарду, что Хьюго не будет страдать от этого сеанса, — говорит Агнета.

— Разумеется.

— Потому что после обеих предыдущих попыток он был в ужасном напряжении.

— Всё нормально, — бормочет Хьюго, кладя телефон на прикроватный столик.

Под глазами Эрика тёмные круги, но глубокие мимические морщины придают лицу по‑прежнему жизнерадостное выражение.

— Гипноз, конечно, не должен оставлять после себя длительной тревоги — скорее наоборот… Но в данном случае нам придётся на несколько минут коснуться особенно тяжёлых воспоминаний.

— Я просто не хочу думать об этом заранее, — говорит Хьюго.

— И это нормально. Хочу лишь сказать, что на каждом этапе буду рядом, чтобы свести риск дополнительной травмы к минимуму. А перед тем, как вывести тебя из гипноза, я дам несколько позитивных установок.

— Я тоже буду здесь, в роли своего рода рефери, — говорит Ларс Грайнд. — Если почувствую, что что‑то хоть немного вредит тебе, я это прекращу. Ты можешь мне доверять, Хьюго.

Подросток избегает его взгляда.

— Итак, мы согласны? — спрашивает Агнета.

— Да. Но мне также нужно, чтобы вы все дали мне спокойно сделать свою работу, — отвечает Эрик.

— Вы прекрасно справляетесь, несомненно, — добавляет Агнета. — И, как я уже говорила, мы с Бернардом рады, что Хьюго хочет помочь полиции остановить убийцу, но это не может быть достигнуто любой ценой.

— Хватит. Всё в порядке, — бурчит Хьюго, поправляя цепочку на шее.

Когда разговор затихает и в комнате воцаряется тишина, Эрик начинает помогать Хьюго расслабиться и стать восприимчивее.

Он не торопится, последовательно проходится по всем группам мышц, заставляет подростка сосредоточиться на дыхании и повторяет, что тот в безопасности, что кровать удобная, а веки становятся тяжелее.

Йона улавливает в комнате странный запах, напоминающий прогоркший лосьон после бритья.

Агнета обхватила себя руками и стоит с опущенной головой, глубоко нахмурившись.

Ларс Грайнд прихватывает нижнюю губу большим и указательным пальцами.

Глаза Хьюго закрыты, между чуть раздвинутыми губами виден кончик языка.

Пока Эрик говорит, Йона замечает, что дыхание подростка — подъём и опускание грудной клетки — начинает подстраиваться под тот же ритм.

Гипнотизёр уже дважды опускался с ним на морское дно, думает он, и они нашли место крушения.

Во время первого сеанса они мельком увидели убийцу в парике и с топором. Во время второго последовали яркие фрагменты самого убийства — через окно в задней части фургона.

У Эрика не хватило времени, чтобы найти доступный путь внутрь. В тот миг, когда Хьюго входит в фургон, он каждый раз перескакивает вперёд — к тому моменту, когда полицейский будит его на полу.

Травматические образы, а затем провал.

В его кошмаре, который и запускает лунатизм, Хьюго следует за матерью, и они бегут от существа, похожего на живую груду человеческих костей.

На самом деле он увидел убийство через окно и повалился назад в траву, не проснувшись.

Потом поднялся и вошёл в фургон, пытаясь спасти мать, которая существовала только во сне.

То, что он увидел внутри, было настолько ужасно, что мозг не смог записать это в обычном месте.

Эпизодическая память сперва хранится в гиппокампе, потом консолидируется в неокортексе. Большая часть стирается, но нечто задерживается в нейронах и синапсах.

— Сейчас ты глубоко расслаблен и слушаешь только мой голос, — говорит Эрик.

Гипнотизёр проводит Хьюго через сцену, где тот выходит с вечеринки и спускается по длинной деревянной лестнице. Он говорит о свете люстры, мерцающем на лакированных перилах, о красной дорожке, о латунных прутьях, о тихих шагах Хьюго, о том, как гул гостей, музыка и звон бокалов становятся всё слабее.

Эрик наблюдает за медленными вдохами и выдохами подростка, постепенно делая голос монотоннее.

Он считает от ста, рассказывая о ступенях и напоминая Хьюго сосредоточиться на его голосе, позволить всем остальным звукам меркнуть, как шум вечеринки этажом выше.

— Тридцать два, тридцать один… Ты всё ещё спускаешься по лестнице — говорит Эрик. — И когда я дойду до нуля, ты окажешься снова в кемпинге в Бреденге, в зоне «G». Сейчас глубокая ночь, и ты идёшь во сне… У тебя достаточно времени, чтобы остановиться и посмотреть на что угодно. Ты спокоен и полностью контролируешь ситуацию… На этот раз ты не увидишь ничего из кошмара, который тебя сюда привёл. Здесь нет твоей мамы, и за тобой не гонится человек‑скелет… Кемпинг закрыт на зиму, небо тёмное, только что пошёл снег.

«Скорее всего, преступницы в фургоне не было, когда Хьюго вошёл внутрь», — думает Йона. По собственному анализу следов крови на месте преступления он сделал вывод, что само насилие закончилось сравнительно быстро. Несмотря на чудовищное расчленение жертвы уже после смерти, вся кровь — независимо от того, была ли она разбрызгана, растоптана или размазана — свернулась в равной степени.

Стоящие вокруг кровати Йона и остальные скоро замечают, что дышат медленно и в унисон, пока Эрик продолжает счёт к нулю. Словно вся комната впадает в своего рода транс, следуя за гипнотизёром в тёмную бездну.

Тёплый воздух от радиатора заставляет шторы чуть оттопыриваться от стены.

Йона вглядывается в лицо Хьюго и замечает, что оно стало мягким и по‑детски расслабленным.

Эрик понижает голос и наклоняется ближе.

— Тринадцать, двенадцать, одиннадцать… Ты достиг подножия лестницы и больше не слышишь шума вечеринки — говорит он. — Десять, девять… Ты идёшь по коридору… Восемь, семь — и через главные двери… Шесть, пять — выходишь на каменные ступени… Последние несколько: четыре, три, два, один… и ноль. Ты снова на стоянке.

Агнета трёт губы и не может отвести глаз от Хьюго.

— Ночь, снег падает на траву и домики, — говорит Эрик. — Но впереди ты видишь свет.

— Да, — бормочет Хьюго. — Свет в окнах фургона.

— Да.

— Там кто‑то есть… в темноте снаружи.

— Женщина… со светлыми волосами, — говорит Хьюго, облизывая губы. — Она держит топор, подходит к двери и открывает её.

— Ты видишь её лицо в окне, — спрашивает Эрик.

— Нет, — шепчет Хьюго.

— На этот раз видишь, потому что дверь открывается очень медленно.

— Она смотрит вниз, так что я вижу только часть лба и брови, — говорит Хьюго и тревожно шевелится.

Грайнд поднимает руку, предупреждающе глядя на Эрика.

— Ничего из этого не опасно, Хьюго. Ты в безопасности и расслаблен… Ты можешь описать её лоб, не боясь.

— Он белый… как кость. С глубокой бороздкой между бровями.

— А глаза?

— Я их не вижу.

— Сосредоточься на её руке на ручке. Видишь какие‑нибудь украшения? Татуировки или…

— На ней белые латексные перчатки.

— А часы? Можно ли сказать, что на ней нет часов, если…

— Фургон качается, когда она заходит и закрывает дверь, — продолжает Хьюго. — Мужчина повышает голос, и я слышу какие‑то звуки…

Подбородок Хьюго начинает дрожать.

— Что ты сейчас делаешь?

— Мерзну, меня трясёт…

— Не зацикливайся на этом, скоро тебе станет тепло, — говорит Эрик. — Ты чувствуешь, как согреваешься, идёшь к фургону сквозь падающий снег.

— Я перешагиваю через её холщовую сумку и обхожу фургон.

— Ты перешагиваешь через сумку и смотришь на неё сверху вниз, — говорит Эрик.

— Да.

— Что ты видишь?

— Сумку. Из плотной ткани, брезента… Вижу короткий лом, рулон кухонных полотенец и окровавленный пластиковый пакет. Но потом поднимаю взгляд на фургон… на тени, которые двигаются за одним из окон.

— Посмотри ещё раз на сумку.

— Она полуоткрыта, на застёжке‑молнии брелок: поезд внутри большой буквы «G». Ремешок по краю потёртый, — бормочет он.

— Что в пластиковом пакете?

— Зуб. Окровавленный зуб — говорит Хьюго и судорожно вздыхает.

Ларс Грайнд прочищает горло, ловит взгляд Эрика и качает головой.

— Может, нам стоит немного сбавить темп? — шепчет Агнета.

— Просто слушай мой голос, Хьюго, — говорит Эрик, кладя ему руку на плечо. — Если услышишь кого‑то ещё, сосредоточься только на моих словах. Ты стоишь в снегу, переступаешь через сумку, обходишь фургон сзади, становишься на шлакоблок и заглядываешь в окно. Ты замечаешь, что время внутри фургона течёт медленнее, чем снаружи.

— Стекло всё запотело… а внизу, на закруглённом углу окна, свободно висит серая резиновая прокладка, — говорит Хьюго хриплым голосом.

— Я знаю, ты предпочёл бы не смотреть внутрь, но ты в безопасности и можешь сказать…

— Не хочу, — шепчет он, хватая воздух ртом.

— Хватит, — тихо говорит Грайнд. — Остановимся, пока…

— Я знаю, что делаю, — перебивает его Эрик. — Этот страх связан с тем, что он видел, но не так травматичен, как кажется.

— Агнета? — спрашивает Грайнд.

— Продолжайте. Давайте ещё чуть‑чуть — говорит она и с трудом сглатывает.

— Ты уверена?

Она кивает.

— Хьюго, ты стоишь сзади фургона и смотришь в окно, — говорит Эрик.

— Мужчина лежит на спине, — шепчет Хьюго, прерывисто дыша. — У него отрезана нога… Она на полу, с гипсом на колене и чёрным носком на ступне… под кухонным столом… Он пытается отползти назад, но из культи хлещет кровь… Я не хочу это видеть, я…

Йона понимает, что Эрику наконец удалось заставить Хьюго полностью обойти кошмар. Мальчик перешёл от собственного сна, полного костей и черепов, через двойную экспозицию к реальности — к тому, что он действительно видел той ночью.

— Он кричит, пытается обеими руками остановить кровь, — продолжает Хьюго, почти всхлипывая.

— Ты видишь убийцу?

Спина Хьюго выгибается в конвульсии, он падает на матрас, хватая воздух ртом.

— Мне сейчас очень не хочется давить на тормоз, — говорит Грайнд.

Эрик достаёт из кармана стетоскоп, надевает и прижимает мембрану к груди Хьюго. Он выслушивает три точки, убирает стетоскоп.

— Он нервничает, но с ним всё в порядке, — говорит Эрик.

— Может, пора заканчивать? — предлагает Агнета.

Хьюго всё ещё тяжело дышит, тело снова напрягается.

— Я бы очень хотел ещё немного, — говорит Эрик.

— Я не уверен…

Грайнд пытается дотронуться до Хьюго, но Йона останавливает его, качая головой и едва заметно улыбаясь.

— Хьюго, ты смотришь прямо на убийцу, — говорит Эрик. — Её светлые волосы… На них блестит кровь, и…

— Хьюго? — перебивает его Грайнд.

— Продолжай, — говорит Эрик.

— Она хватает мужчину за волосы, запрокидывает ему голову назад, поднимает топор… Кровь стекает по рукояти, по костяшкам её пальцев… Она разворачивается, чтобы ударить, и…

Ещё одна судорога проходит по телу Хьюго. Голова откидывается назад, ноги начинают дрожать, кровать скрипит.

— Ты видишь её лицо в профиль, — говорит Эрик.

Неожиданно Ларс Грайнд бросается вперёд, хватает Хьюго за руку и рывком сажает.

— Боже, что происходит? — ахает Хьюго.

— Уложите его обратно, — резко говорит Эрик.

— Всё нормально, — говорит Грайнд, обнимая Хьюго. — Ты здесь, в лаборатории. Они загипнотизировали тебя, но я только что это остановил. Я прекращаю всё прямо сейчас.

Йона помогает Эрику оторвать руки взволнованного доктора от Хьюго.

Тело мальчика раскалено, когда они осторожно укладывают его на спину.

— Что вы делаете? — растерянно спрашивает Хьюго.

— Просто постарайся лежать спокойно, — говорит Эрик. — Вдохни носом и выдохни…

Хьюго переворачивается на бок, откидывает волосы и его тошнит на пол. Брызги попадают на туфли и голени Агнеты.

— Боже… — задыхается он. — Это было самое ужасное, самое ужасное…

— Ложись на спину и дыши медленно, — говорит Эрик.

Йона протягивает Хьюго салфетку. Тот вытирает рот и подбородок и валится на кровать.

— Честно, я не хотел это видеть, — говорит он спустя мгновение.

— Прости, но, если бы я успел завершить всё, как задумал, ты бы не чувствовал себя так, — отвечает Эрик.

Ларс Грайнд протягивает ему бумажный стаканчик с водой и треугольную жёлтую таблетку.

— Не хочу, — говорит Хьюго, отворачиваясь.

— Ты регулярно принимаешь «Атаракс»? — спрашивает Эрик.

— Нет, только если начинается паническая атака… А это редко.

— Какие ещё лекарства ты принимаешь?

— Что?

— Я всё время предполагал, что твоя восприимчивость к гипнозу как‑то связана с парасомнией, но хочу убедиться, что дело не в лекарствах или их взаимодействии… Потому что твои воспоминания о лунатизме удивительно точны, — объясняет Эрик.

— Ты не обязан отвечать, — говорит Грайнд. — Он не имеет права смотреть твои записи без разрешения отца.

— Когда у меня приступ, я принимаю зопиклон, немного миртазапина и трамадол, — отвечает Хьюго.

— Что? — Эрик звучит поражённо и поворачивается к врачу.

— В малых дозах, — поясняет Грайнд.

— Но зачем? Не понимаю. Разве это не усиливает лунатизм?

— Недавние исследования в Ла‑Сальпетрие указывают на обратное.

— Правда? — спрашивает Эрик, не сводя с него взгляда.

— Мы пробуем новое. Это называется наука.

— Хьюго, поговори с отцом, — говорит Эрик. — Если вы оба не будете против, я бы очень хотел пересмотреть твою схему лечения.

Агнета остаётся с Хьюго, пока остальные выходят из комнаты. Она вытирает туфли от рвоты, садится на стул, на котором сидел Эрик, и откидывает с его лба несколько прядей.

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше.

— Это было довольно сильно.

— Хотя вышла бы неплохая глава в вашей книге.

— Помни, решать тебе, что в неё войдёт.

— Можно вычеркнуть ту часть, где я блевал на ваши туфли? — спрашивает Хьюго с улыбкой.

— Это будет сложно…

— Хорошо.

Он улыбается и на мгновение закрывает глаза. Агнета гладит его по щеке.

— Мне будет гораздо спокойнее, если ты поедешь со мной домой, — говорит она.

— Я приеду попозже. Сначала мне нужно кое‑что сделать.

— Что?

— Здесь есть кто‑то, кого я…

Он осекается.

— Как её зовут? — спрашивает Агнета.

Хьюго краснеет, а она добродушно смеётся и поднимается. Перед выходом она напоминает ему о снежной буре, надвигающейся с Балтики.