Непростое наследство

Глава двадцатая

Сегодня, возвращаясь в «кота и лютню», я почти радовалась. Странное чувство после посещения дома Сесиль Обен потихоньку отступало, а зажженный у входа огонек вдруг подарил спокойствие. Раз горит, все благополучно, таверна работает, ничего не случилось и есть куда вернуться.

За дверью гремели голоса. Компания моряков подпевала Тибо, бодро ударяющему по струнам лютни и пританцовывающему в такт мелодии. Мод в это время подавала кружки и ловко уворачивалась от попыток приобнять и усадить рядом. Не могу представить, кто бы справился лучше — у обеих сестер просто дар отбиваться от назойливых и любвеобильных посетителей. Анри же находился у стойки, что-то записывал и хмурился.

— Слава богам, Сорель, вы вернулись. Добрый день, мастер дознаватель.

— Вижу, здесь весело.

— Ох, не говорите. Битый час орут, а этот, — Анри кивнул в сторону Тибо. — Только и рад. Не будь его, напились бы и разошлись. Сорель, пока вас не было, привезли партию рома и свежую муку. Марта сказала — в этот раз гораздо лучше.

И звон монет манил сильней,

Чем смех хмельной девицы,

Сквозь ветра вой и плеск волны

Летел корабль как птица!

Анри вздохнули и покачал головой:

— Они поют в пятый раз, верите?

— Да пусть поют, если платят. Вам-то что?

— Именно эту песню, Сорель, я ненавижу всей душой. Поскольку вынужденно слушал много-много лет. К несчастью, она была популярна в нашем детстве.

— Думаете, не помню? Дядюшка Ларти бормотал ее под нос, когда протирал кружки вечерами. А тетка ругалась, мол, как можно петь такую пошлятину. Покажите лучше, что еще привезли сегодня и какого качества. Да дайте сюда книгу ради богов, чего вцепились?

Реджис тем временем присел за свободный стол подальше от шумной компании. Прекрасно. Лизет тут же сообразила и отправилась расхваливать стряпню Марты. Мне оставалось только тянуть время, как-нибудь подсказать Тибо, чтоб пел еще громче да подать морякам по кружке за счет заведения. Любая уловка лишь бы оттянуть чудесный миг беседы с дознавателем. Должны же найтись у того какие-нибудь важные дела. Где контрабандисты, когда они так нужны?

— Впервые соглашусь с вашей теткой. Как поездка? — шепотом спросил Анри. — Узнали что-нибудь?

— Понятия не имею. Вроде и узнали, но все равно ничего не известно. Вдова надышаться на мужа не могла, никакой жизни без него представляла и делами толком не интересовалась. О, вы заплатили зеленщику? Чудно. Так рассчитаемся с долгами быстрее, чем рассчитывали.

И звон монет манил сильней,

Чем смех хмельной девицы,

И капитан лихой, хей-хей,

И нрав судьбы-шутницы!

— Сорель, где ваши разрывные шары? Можно швырнуть в этого идиота? Вы его, кстати, выдворять вообще собираетесь?

— Анри, — рассмеялась я. — Потерпите. Тибо приносит выручку, да и не занимает много места. Спит то в зале, то в сарае у Терка.

— И пакостит по-мелкому. Утром, когда вы уехали, пришла Эри и пожаловалась на непристойные предложения.

— Вот как? Теперь вам?

— Да, Сорель. Может у нее я вызываю больше доверия, чем у вас? Ладно, признаю — не прав, — Анри примирительно поднял руки. Ох, не ему сейчас говорить о доверии. — Но разобраться с Тибо стоит. И, знаете, Эри просила выходной. Хочет посмотреть Леайт, посмотреть набережную.

— Я не против. Пусть договорится с Мартой. А, кстати, как дела с ее деньгами? Вы смотрели?

— Все паршиво, — Анри облокотился на стойку и понизил голос, поскольку мимо прошла Лизет с подносом. От ароматов еды я вспомнила, что почти ничего не ела с пробуждения, но, увы, в присутствии Реджиса кусок в горло не полезет. — Как мы и опасались, без отчима Эри не может получить даже накопления покойной матери. Уж не знаю, какими уговорами, но Кеннет прибрал все денежки в свой карман. Сейчас у Эри только жалованье, что платите вы.

— А если отчима упекут за решетку надолго? Или отправят на каторгу? Казнят?

— Если казнят, она получит деньги через полгода. Если посадят, придется ждать совершеннолетия. Других-то опекунов нет — ни родственников, ни мужа.

— Светлые боги. Почему так сложно?

— Спросите моего отца, он законы лучше знает.

Моряки дружно захлопали в ладоши и радостно закричали на заключительной ноте. Тибо получил поток нетрезвых комплиментов, Мод залепила кому-то пощечину, а Анри закатил глаза и с мученическим видом поднялся в кабинет. Учетную книгу я у него все же отвоевала — нужен повод подольше не подходить к дознавателю. Тот вроде бы заканчивает трапезу и должен вскоре уйти. Повезло еще: он пребывал в хорошем настроении и не устроил допрос по пути.

К несчастью, боги не могут быть благосклонны постоянно. Реджис и лейтенант Лоуп поднялись из-за стола и направились прямиком ко мне. Лизет, так не вовремя подбежавшая к стойке, шумно выдохнула и полезла на полку за ромом.

— Ну и денек, госпожа! В порт зашли новые корабли. Берег кишит морякам. Поутру встретила девицу из заведения Розин. Жаловалась, мол, не успевает как следует выспаться — полным-полно клиентов, представляете? Говорит, давненько такого не было. Ох, простите, голова моя дырявая. Явился сегодня слуга — степенный весь, губы брезгливо поджимал, в синей с золотом ливрее, все по сторонам оглядывался, вас искал — передал записку. Вот, держите. Я спрятала на верхнюю полку, чтоб не потерялась. От леди Бланш Сибилл.

На лице Лизет расцвела гордая улыбка будто она судно из шторма вывела, попутно успев сразиться с пиратами и спасти пару матросов, упавших за борт, не иначе. Все, что касалось благородной и великолепной леди Сибилл вызывало у сестер прямо-таки детский восторг. Я же подобных чувств не разделяла и еще меньше обрадовалась, когда обернулась и увидела Реджиса, конечно же услышавшего всю фразу целиком. Видно неприятностей для полудня было недостаточно.

— Госпожа Ирмас, на пару слов. Здесь очень шумно, — как обычно, по тону не понять, ждет меня изысканный комплимент или смертный приговор. Поэтому я и боялась лишний раз с ним заговорить — неизвестно, чего ожидать.

Несмотря на душноватый воздух в зале, Реджис вряд ли оценит идею обсудить корабли Мейкса на крыльце. Жаль. На улицу захотелось выйти просто нестерпимо. Хотя бы чтоб не слышать очередную песенку Тибо. К несчастью, за каких-то полчаса я успела осознать глубину боли, испытанной Анри. Музыкант по кругу исполнял две, от силы три песни, горячо любимые моряками, а те щедро платили.

Когда, мрачно покосившись мастеру дознавателю в спину, бухгалтер покинул кабинет, я решила, что неплохо бы извиниться. Ему ведь предстоит в сотый раз выслушать нехитрый репертуар Тибо на предстоящий вечер.

— Наверное, отрываю от дел? — Реджис уселся в кресло и по взгляду стало ясно: раскаяния не последует.

— Немного, — стул вдруг показался тверже скамьи, куда сажали подсудимого во время процесса. — Некоторые дела невозможно решить без присутствия хозяйки.

— Тогда расскажите, что знаете, и не будем друг друга задерживать.

За чувство такта и терпение Реджиса стоило бы представить к ордену. Бьюсь об заклад, веди он долгую осаду какой-нибудь крепости, в конце-концов, возьмет ту без боя. Защитники на стенах просто помрут от старости, пока он будет мирно ждать с непроницаемым лицом. Ясно же: с самого начала разгадал неловкую попытку избежать разговора, но виду не подает. Наоборот, говорит словно заглотнул наживку и все в полном порядке. Интересно, это в Главикусе такой выдержке обучают?

— Хотите знать о корабле Мейкса?

Клянусь Лорханой, его глаза сверкнули совсем недобро.

— Хочу знать, что известно вам.

— Почти ничего, господин Эрван. Судно носит имя «Голубка», недавно выкуплено из-за разорения прошлого владельца за бесценок. Прибыло с разнообразным грузом. Капитан Жано крайне неприятный тип, брал пассажиров и, наверняка, грузы в обход основного рейса. Не мне объяснять, как это делается, верно? В день прибытия я не встречала покойного Обена, иначе бы узнала. Быть может, он появился позже, чем я ушла…

— Погодите, — Реджис жестом остановил. — Перескажите подробно все, что случилось до того, как прибежала Мод. Все, госпожа Ирмас, до самых мелких деталей.

Сшейды бы пожрали мелкие детали, а заодно Мейкса с его кораблем, товарами и этим городишкой! Впору поверить, что прокляли не покойного Годарда Обена, а меня саму. Причем самым отвратительным способом, из-за которого любое слово или действие оборачивается ворохом проблем. Вот что, скажи Лорхана, я такого сделала? Не дух же тетки Женивы строит козни, протестуя против продажи таверны!

— И дальнейшие события неизвестны? — спросил Реджис, дослушав до конца.

— Нет. Да и откуда?

— Мейкс не рассказывал?

— С чего бы вдруг?

Реджис слегка приподнял брови.

— Разве он не ухаживает за вами?

Благородная девица сейчас бы оскорбилась, залилась краской, вскочила и швырнула что-нибудь — да хоть чернильницу, способную знатно подпортить явно недешевый костюм — в мастера дознавателя. Она бы наплевала на должность, происхождение и думала только о защите собственного доброго имени. Я же на мгновение застыла, а потом сообразила: в случае с какой-нибудь Бланш Сибилл Реджис бы так запросто вопрос не задал.

— С чего взяли, господин Эрван?

— Когда Мейкс приглашал вас на встречу, выглядело именно так.

— Пусть. Не всем девушкам, за которыми ухаживают, рассказывают о делах.

Тишина, на пару мгновений повисшая в кабинете, едва ли не звенела. Во взгляде Реджиса читалось явное недоверие, а я разозлилась. Себастиан, несмотря на знаки внимания, открыто не заявлял ни о каких ухаживаниях, а если бы и сделал это, кому есть дело? С каких пор требуется держать ответ перед должностными лицами за распоряжение собственной жизнью?

— Что ж, тем лучше, — взгляд дознавателя просветлел. — Если бы вас связывали отношения, моя просьба выглядела бы неуместно.

— Какая просьба? — проговорила я, растеряв пыл. Выходит, у него все-таки есть принципы? Ничего не понимаю.

— Я собираюсь поговорить с господином Мейксом, и прошу сделать то же самое вас. Осторожно, намеками. Начните издалека, вспомните день, когда не удалось осмотреть «голубку». Вдруг, откроется что-нибудь новое?

— Считаете, у меня получится?

— Без сомнений, госпожа Ирмас. Иначе бы не просил.

— Но это же… Если я не захочу работать на вас?

Реджис чуть склонил голову и солнечные лучи позолотили кончики светлых волос. Я невольно заметила, как небрежно, но вместе с тем правильно они ложились на плечи. Сущая глупость.

— И не нужно. Я прошу о помощи. Снова. И, госпожа Ирмас, вы не можете отказать.

Само собой, господин дознаватель. Стоило вам перешагнуть порог и сверкнуть перстнем с грифоном, оставалось только соглашаться и покорно исполнять приказы. Иначе — государственная измена. Благодарю, что хотя бы формально просите согласия.

— Будь между вами и Мейксом близкие отношения, просьба не имела бы смысла. А раз вы не заинтересованы, почему не попробовать? К тому же, насколько заметил, Мейкс питает ко мне довольно неприязненные чувства, а вот с вами может разболтаться.

— Не понимаю, — я качнула головой. — Зачем эти сложности вам? Вам, господин Эрван.

— Дар, госпожа Ирмас, — как-то отстраненно произнес Реджис. — Предмет слишком ценный и непредсказуемый, чтобы обращаться без должной осторожности. Вы-то должны знать.

Поверьте, знаю.

— Так я могу на вас рассчитывать?

— Разумеется, можете.

Реджис поднялся и хотел попрощаться. Я из вежливости собралась проводить, но у самой двери он спросил.

— Леди Бланш Сибилл прислала записку? И что же ей угодно?

Не веря собственным ушам, я остановилась, коснувшись дверной ручки и взглянула на него.

— Еще не знаю. Вы всерьез спрашиваете о содержании личного письма?

— Госпожа Ирмас, леди Бланш мой старый друг. Много лет жила при дворе, и, согласитесь, странно, что вы так быстро сдружились. Я волнуюсь о ней.

А уж как она волнуется о вас, мастер дознаватель! Надо же! Боюсь представить, чем эти двое связаны, раз готовы наплевать на правила, принятые в высшем обществе, да и элементарную порядочность, судя по всему. Пусть еще зачитать вслух попросит.

— Я бы не назвала это дружбой, господин Эрван. Если только — доброе знакомство. Мы случайно встречались несколько раз в городе. Леди Бланш находит «кота и лютню» милым местом, а меня, рискну предположить, приятной собеседницей. Ума не приложу о содержании записки.

Пока проклятая лютня Тибо в десятый раз бренчала избитой мелодией внизу, мы с Реджисом стояли в дверях. Кажется, даме полагалось открывать дверь и позволять проходить первой, но я была хозяйкой и не считалась с подобными правилами. Реджис учел прошлую ошибку и больше не мешал проявлять полное отсутствие знаний этикета.

— Простите, если обидел, — без малейшего отголоска приказных интонаций произнес он.

— Не стоит, я понимаю.

Неужели недосказанность не дает покоя самому Реджису? Он будто собирался что-то добавить, но не решился. А я, пусть мы простоим у двери сотню лет, не сдамся. Раз дело не касается расследования, никаких уступок. Личные письма — личное дело.

Злость, не схлынувшая окончательно, усилилась и смешалась с обидой. И как я могла счесть себя, если не равной, то хотя бы способной говорить не глядя снизу вверх? Мужчина подобный Реджису Эрвану никогда не опустится до обращения достойного благородной леди. Издержки воспитания, быть может, заставят создать видимость уважения, но истинного отношения не скроют. Тем более если столько известно.

— И все же я не хотел.

Звучит искренне. Или хочется так думать?

— Не беспокойтесь, господин Эрван. Ваша забота о леди Сибилл очевидна.

Выставить его поскорее я не могла, пусть и очень хотела. И почему, помоги Лорхана, вдруг стало так паршиво? Будто проходила под окнами старинного дома, а оттуда облили помоями. Какое вообще дело? Пусть трясется над Бланш и ее драгоценной репутацией сколько угодно.

— Госпожа Ирмас, я не хотел сказать…

— Не важно, что вы хотели, — оборвала я, чем заставила Реджиса разочарованно вздохнуть. — Я же сказала — все прекрасно понимаю.

— Уверены?

Уловив прежние жесткие нотки, сочла благоразумным промолчать.

— Хорошего дня, госпожа Ирмас.

Ощутив холод, когда наши ладони соприкоснулись на дверной ручке, я резко подалась в сторону, но дознаватель словно не заметил.

— Сообщите, если что-нибудь узнаете.

Не стоило поддаваться глупой надежде и размышлять как неплохо справляемся вместе. Тем более воспринимать комплименты по части приготовления зелий и внимательные расспросы о прошлом признаком благожелательного отношения. А я ведь почти готова мысленно называла его дружеским. Спаси Лорхана, какая же глупость! Никогда, Сорель, никогда тебе не заслужить уважения. Просто потому что родители были простолюдинами, а к фамилии не прилагается парочка громких титулов.

— Сшейды бы пожрали. Чтоб вас всех во тьму, — бормотала я, доставая из слишком маленького карманчика на поясе свернутую записку.

Бланш конечно же заботливо завернула ее в конверт, скрепленный капелькой сургуча с фамильной печатью. Ровным, с легким наклоном и завитками над заглавными буквами почерком, написала имя. Оно, оказывается, может выглядеть таким красивым.

«Дорогая Сорель,

бесконечно благодарна за беседу и терпение, которое вы проявили. Знаю, я просто невыносима, когда решаю добиться желаемого во что бы то ни стало. Надеюсь, ничем не побеспокоила и не расстроила.

Буду счастлива видеть вас гостьей в последний день недели к ужину.

Искренне ваша, Бланш».

В первое мгновение захотелось немедленно сжечь записку, больше никогда не вспоминать и тем более не идти ни на какой ужин. Но потом я задала вопрос, который вряд ли когда-нибудь посмею озвучить: что бы сделала тетка Женива? Да, она была скверной грымзой, но всегда стояла на своем. Окружающее общество ее не пугало, а, скорее, подстегивало. Тетка вела себя будто родилась аристократкой, и это прощали. Разве мне подобное не под силу? И где, сожри его сшейд, носит Анри? Если сбежал, придется вернуть, ведь только он в таверне знает, как пользоваться треклятыми столовыми приборами.