Непростое наследство

Глава двадцать пятая

Наутро заметно похолодало. Эри, решившая прогуляться, пока почти нет посетителей, быстро вернулась и посетовала, что зря выбрала легкую одежду — на набережной сильный ветер, от которого мгновенно замерзаешь.

— Весна в этом году холодная, — лениво заметил Анри, сидящий с кружкой чая и ломтем хлеба с ветчиной. — В порту говорят, к вечеру море успокоится и сразу станет теплее. Можно сходить посмотреть представление. Сорель, вы как?

— Благодарю. Вчера насмотрелась.

— Жду подробнейшего рассказа, — ухмыльнулся Анри. — Надеюсь, не перепутали ножи и вилки?

— За кого вы меня принимаете?

— И мне расскажите, госпожа, — Эри присела рядом и принялась недовольно поправлять влажным из-за брызг морской воды подол. — Подумать только, вы побывали у леди Бланш! В чем она была одета? Что подавали на стол?

— Надеюсь, леди придет на праздник? — Тибо медленно перебирал струны лютни, сидя рядом с Анри на самом краешке. Придвигаться ближе то ли не хотел, то ли побаивался.

— А тебе с этого что? — хмыкнул бухгалтер.

— Леди Сибилл благодарный слушатель, и ей нравится мой голос.

— Главное, чтобы на празднике не пошел дождь. Ну что за напасть? Придется переодеться, госпожа, — Эри утратила надежду привести себя в порядок и отправилась наверх.

— Слава милости светлых богов — я не на улице в плохую погоду, — тихонько пропел Тибо под мелодичный перебор.

— Слава терпению Сорель. Давно бы тебя выкинуть как паршивого кота, — раздраженно бросил Анри. — Хватит бренчать над ухом, иди посетителей развлекать.

— Да что на вас нашло? — рассмеялась я, глядя как поверженный Тибо без единого возражения направился к двум пожилым дамам в углу и крайне вежливо спросил, что сыграть.

— Как вы его терпите? Только и знает совать нос в чужие разговоры. Помяните мое слово: еще немного и приживется как помойная крыса — никакой магией не прогоните.

— Уж поверьте, я и без магии с ним справлюсь, если будет нужда.

— Ну-ну. Знаю я таких типов. И, Сорель, — Анри подался вперед. — Теперь, когда нет лишних ушей, расскажите об ужине.

Помоги, Лорхана!

Быть может, убить двух зайцев разом и вместе с Тибо прогнать взашеи Анри? Правда, ни первый, ни второй не двинутся с места и начнут любыми путями — кто умолять, а кто и угрожать — доказывать, какую огромную ошибку я совершаю.

Вспоминать о прошедшем вечере не хотелось. Достаточно того, что полночи я не могла уснуть, раз за разом воскрешая в мыслях услышанные разговоры, пытаясь разобраться, имели ли они какой-нибудь смысл и будут ли иметь последствия. В Леайте, как оказалось, любое неосторожное слово могло обернуться долгой неприятной историей. Особенно занимали два вопроса: как вести себя с Ноэлем, и что связывает Реджиса и Бланш? Последнее было совершенно бесполезным и ненужным, но почему-то никак не шло из головы.

— Ну давайте, Сорель, жду мельчайших подробностей, — подначивал Анри. — Жаль, меня не пригласили.

— Действительно. С таким длинным языком вы бы вписались в компанию как нельзя лучше.

Входная дверь раскрылась и, вместе с ветром, впустила в зал посетителя. Он немного замешкался, осмотрелся и направился прямиком к нам.

— Доброго утра, — произнес молодой человек в неприметной и, по словам Ламара Бенуа, скучной одежде. — Госпожа Сорель Ирмас — полагаю, вы?

— Да, так и есть.

— Я принес письмо от магистрата. Вот, прошу. И поставьте подпись о получении. Благодарю. Доброго дня.

Спешно спрятав в сумку журнал, где я едва успела вписать фамилию, молодой человек ушел.

— Подумать только, — Анри присвистнул, глядя вслед. — Секретаря послали.

— Вы его знаете?

— Еще бы. Этот тип постоянно доставляет бумаги отцу и Пьеру. Заметьте, только по важным и срочным делам. К мелким торговцам вроде вас магистрат никого не посылает. Ну открывайте, что там?

Уже зная ответы на все предстоящие возгласы восторга или осуждения Анри, я неаккуратно разорвала конверт и обнаружила собственное прошение на использование уличной территории, подписанное бургомистром и заверенное двумя печатями.

— Чтоб тебя во тьму…

— Дайте-ка сюда. Отличная же новость! Вижу, мои уроки не прошли даром. Сорель, немедленно расскажите, что произошло — умираю от любопытства.

Никогда не допускала помыслить о подобном, но мне не хватает совета тетки Женивы. Еще при жизни дядюшки та старалась вникнуть в дела, а, овдовев, оказалась с ними один на один. Да, она была скверной старой грымзой, но сумела сохранить таверну на протяжении десяти лет и, похоже, крутила роман с чиновником. Как ей удавалось оставаться на плаву и не портить все, смешивая дела и личную жизнь? Одинокая женщина, пусть и немолодая, всегда рискует оказаться в подобной ситуации.

— На приеме был Ноэль Лэндри, — я забрала бумагу обратно. — После он меня проводил, и мы немного поговорили.

— Поговорили? Сорель, мне не пять лет.

— Какая разница? Расскажите лучше, откуда вы с ним знакомы? И чего можно ожидать от такой… дружбы?

— Дружбой это не назовешь. Всего-то шапочное знакомство — живем-то в одном городе, а благодаря отцу я почти всех чиновников знаю.

— Но ведь Ноэль здесь недавно.

— Служит недавно, а папенька его уж шестой год. Прекратите заговаривать зубы, Сорель! Вот за что угодно уцепитесь лишь бы не рассказывать об ужине.

— Не отвяжешься от вас, — покачала головой я, на что Анри приветливо улыбнулся и сел поудобнее, готовясь слушать долгую и обстоятельную историю, которая ему, разумеется, не светит.

Зайти в аптечную лавку к Ренарду я собиралась с самого утра, но вначале было слишком холодно, а затем пропало всякое настроение торговаться с настырным стариком. Делать это пришлось бы обязательно, как подсказывал опыт прошлых визитов. Анри после вдоволь посокрушается о расточительности и неумении следить за собственным кошельком, но первый же выпросит снадобье от головной боли. Особенно, если накануне Тибо станет распевать моряцкие песенки.

У Ренарда, как ни странно для послеобеденного часа, уже была посетительница. В печальной даме в черном наряде я не сразу узнала Сесиль Обен, однако, она сразу же несмело улыбнулась и направилась навстречу.

— Госпожа Ирмас, приветствую вас, — вдова неловко поклонилась и пожала плечами будто извиняясь за слова: — Впервые вышла из дома после смерти Годарда.

— Как ваши дела? — спросила, совершенно не понимая, как себя вести с людьми в подобной ситуации. В школе травниц этому не обучали.

— Неплохо, если возможно так назвать. Дети здоровы, а вот я мучаюсь бессонницей и головной болью. Господин Ренард пообещал, что средства помогут, — она чуть приподняла бумажный пакет, содержимое которого оценить не представлялось возможным, но раз аптекарь в курсе последних новинок, не должен подсунуть чепуху за немалые деньги. — Знаете, завтра приезжает Джосс, брат Годарда, а я очень волнуюсь.

— Почему? Разве он не поможет с делами?

Сесиль неопределенно мотнула головой и взглянула на полку со снадобьями для красоты волос. Половина доставлялась из столицы и, насколько я могла судить, была полезна лишь при необходимости отвести взгляд во время неловкого разговора.

— Поможет. Только он меня не слишком-то жалует. Джосс, госпожа, надумает отобрать все предприятие в единоличное управление. Оно-то и лучше — я ничего не смыслю. Боюсь лишь как бы на улице не остаться.

Старик Ренард стоял у прилавка и настойчиво делал вид будто листает книгу с крайним интересом. Сам же то и дело поглядывал в нашу сторону поверх очков и, держу пари, не без удовольствия приставил бы к уху трубку, позволяющую лучше разобрать слова.

— А как идут дела с расследованием? Вам что-нибудь сообщают?

— О, да, — на лице Сесиль появилось оживление. — Мастер дознаватель беседовал со мной и рассказал, что Годард встречался с человеком, о котором никто толком не знает. Боюсь я этого, госпожа Ирмас, ох, как боюсь. Кто угодно ведь мог быть, не так ли? А если и не человек вовсе?

В ответ я могла бы привести множество доказательств, что существо, создавшее убивающее проклятие, имеет человеческое происхождение. Но Сесиль Обен вряд ли выслушает, а, если и выслушает, не поверит. Люди любят страшные сказки, особенно, когда дело касается близких и самого себя. Ну кому захочется верить, что преступление совершил некто, точно также же покупающий снадобья от головной боли, надевающий ночную сорочку перед сном и, возможно, прогуливающийся на твоей же улице? Проще списать все на чудовище, вышедшее из тьмы, чем натыкаться на похожие черты и отголоски собственного отражения.

— Не переживайте, госпожа Обен, дознаватель справится с делом.

— Конечно-конечно, я доверяю. Только вот… Госпожа Ирмас, может, раз вы ему помогаете, то и видите чаще? Я сегодня припомнила кое-что, а рассказать до приезда Джосса видно не успею. Передадите, а?

Возражать, что участок городской стражи в Лисьем переулке открыт день и ночь, я не стала. По глазам Сесиль несложно прочесть, как она растеряна и посещение подобного заведения не пойдет на пользу.

— Годард мало того, что странным в последнее время был, еще и читать принялся всякое. Вы про ариарнов слышали видать — все маги знают. И Годард отчего-то заинтересовался. Я на его столе не копаюсь никогда — он не любит. Не любил то есть. Говорил, мол, вечно все переворошу, найти ничего невозможно. Но когда заходила к ужину позвать или напомнить, чтоб допоздна не сидел, видела несколько раз книги. Названия, честное слово, точно не припомню, но все об ариарнах и их магии. Зачем ему то было знать? Ума не приложу, госпожа. Да и относится ли к делу? Вы уж мастеру Эрвану передайте — он человек ученый, разберется, не ошибаюсь ли.

На щеках Сесиль выступил румянец словно не о погибшем муже рассказывала, а передавала пикантную городскую сплетню.

— Надеюсь, не обидела такой просьбой? Простите, госпожа, из-за приезда Джосса я сама не своя.

— Не беспокойтесь. С господином Эрваном я поговорю.

— Как славно. Простите за причиненное беспокойство. Я едва держусь, а очередная беседа о Годарде окончательно лишит сил.

Смутившаяся еще больше, Сесиль попрощалась и спешно ушла. Аптекарь, едва я оказалась у прилавка, на редкость любезно поздоровался, взял список необходимых компонентов и принялся изучать.

— Вижу, предпочитаете готовить самостоятельно? Вот, к примеру, мазь для заживления ран — готовую не желаете?

— Нет, благодарю, господин Ренард. Я доверяю вашим умениям, но предпочитаю заниматься снадобьями сама.

— Понимаю, — улыбнулся аптекарь. — Что ж, все из списка есть, сейчас соберу. Не каждая девица станет занимать дни приготовлением лекарств. Ваша знакомая госпожа Обен, к примеру, закупает готовые.

— Она не травница.

— Вижу, вы хорошо ее знаете?

Лорхана, дай сил. Как приятно будет вырвать список из рук аптекаря, напомнить, что длинный нос, сунутый в чужую дверь, очень легко прищемить, и уйти. Но, к несчастью, это лучшая лавка в городе и ссориться никак нельзя.

В отсутствие Анри Тибо чувствовал себя гораздо свободнее. Идти на открытый спор он не рисковал, но и понравиться не спешил. Едва Анри уходил в кабинет, принимался расхаживать по залу и напевать песни, от которых у бухгалтера болела голова. Причем делал это с таким нескрываемым удовольствием, что невозможно не заслушаться. Когда же Анри в очередной раз делал замечание, с невинным видом разводил руками, мол, «я не при чем, это моряки попросили, заплатили и разбирайтесь, господин, с ними». Все повторялось изо дня в день и становилось настолько забавным, что Мод и Лизет по утрам спорили на мелкую монету, споет ли сегодня бард «судьбу-шутницу».

Когда я вернулась, в таверне было достаточно моряков, чтобы к Тибо не оставалось никаких претензий, и он наигрывал один из легких прилипчивых мотивчиков, обожаемых на побережье.

— Госпожа Сорель, вы самую малость опоздали, — подмигнула Лизет. — Себастиан Мейкс только-только ушел.

— Опоздала, говоришь? Слава светлым богам и телеге с капустой, у которой сломалось колесо.

— Да ладно вам! Где?

— Только что в Двойном переулке — все перегородила, пришлось обходить.

— Ну и дела, — хмыкнула Лизет, очевидно, сожалея о пропущенном событии. — Так вот, госпожа, Мейкс заходил отметить скорое отплытие «голубки» и очень пожалел, что вас не застал.

Только Себастиана для полного счастья в таверне не хватало. Наверняка, он слышал и про ужин у Бланш, и про господина Лэндри, проводившего до дома, и про быстро одобренное в магистрате прошение. Как выпутаться из столь щекотливой ситуации, я не придумала.

— С ним были и капитан Жано, и первый помощник, и тот привлекательный пассажир, помните? Он до сих пор здесь. Вон, поглядите. До чего хорош, а? Одно удовольствие эль подносить.

Я осмотрела зал и в углу у стены нашла Люку Фабриса, листающего какую-то книгу и пока не спешащего уходить.

— В остальном порядок, Лизет?

— Да, госпожа, никаких новостей, — хихикнув, она добавила: — Тибо новую песню сочинил, навроде «судьбы-шутницы». Ох, чую, господину Анри по вкусу придется.

Решив, что подсчет оставшегося вина и разбор покупок подождут, я направилась прямиком к дальнему столику. «Голубка» отплывает завтра или послезавтра, и вряд ли в Леайт еще раз заглянет странный мужчина, оставивший все ради путешествия.

— Не помешаю?

Люка поднял голову и улыбнулся.

— Разумеется, нет. Хорошо, что мы увиделись. Хотелось попрощаться.

— Когда уходите?

— Завтра днем.

— Так скоро?

Будучи ребенком, я не понимала, как дядюшка мог подружиться с некоторыми из посетителей. За протиркой кружек по утрам он частенько вспоминал, кто из завсегдатаев не появлялся накануне. Произнеся имена добавлял причины, по которым тот или иной гость мог не прийти. Кто-то уходил в рейс с торговым кораблем, кто-то задерживался из-за болезни или семейной проблемы, кого-то не пускала жена, зная о пристрастии пропустить вместо одной десяток кружек эля. Особенно дядюшка беспокоился о друзьях, лишенных необходимости спешить к близким или выполнять важную работу. Если человек не появился, значит, что-нибудь случилось.

Наблюдая и слушая, я никак не могла взять в толк, отчего он считает приятелями тех, кто честно оплачивает выпитое? Разве дружба покупается? Теперь же, оказавшись на месте дядюшки, впервые почувствовала, что буду скучать по совершенно постороннему человеку, по гостю, заглянувшему в таверну случайно. Ну кто еще запросто начнет разговор, сумеет зацепить за живое и понять? У Люки Фабриса точно есть дар.

— Совсем не скоро. Я, кажется, провел в Леайте целую вечность.

— Тут мы схожи, — улыбнулась, присаживаясь напротив. — Еще эля?

— Нет, благодарю. Не хочу наутро вставать с тяжелой головой.

— Вы уезжаете слишком рано — пропустите праздник.

— Поверьте, искренне сожалею. Но «голубка» не может ждать одного-единственного пассажира.

— Если однажды снова окажетесь в Леайте, милости прошу.

Люка слегка склонил голову и шутливым тоном человека, легко и красиво заменяющего слово «никогда», ответил:

— Разумеется, госпожа — только в «кота и лютню».

Разочарование тоненькой иглой кольнуло внутри и отозвалось обидой. Во-первых, он лжет. Во-вторых, по-настоящему жаль, что уезжает. Странно. Мы едва знакомы и говорили всего пару раз, а кажется, я встретила давнего и почти забытого друга. Разве люди сходятся вот так?

— Что читаете?

— Не читаю — пишу. Веду дневник с заметками о путешествиях, — Люка закрыл книгу и показал. — Там есть и о вас — пара приятных строк.

— Надеюсь, вы сказали правду, — я зацепилась взглядом за знакомые символы на обложке. Нарисованы они, вероятно, вручную, прямо поверх темно-коричневой и заметно потертой кожи. Слишком склонены влево и смазаны по краям. — Что они означают?

— Ах, это, — Люка усмехнулся и спрятал дневник в сумку. — «Удача» на языке ариарнов.

— Вы его знаете?

— Пытался учить в академии, но не вышло, за что бесконечно стыжусь.

— Стыдитесь? Древние языки знать никто не обязан.

— Только если в семье нет дурацкой легенды о происхождении от светлейшего народа. Все детство бабка твердила будто нашими предками были ариарны. Можете представить, сколько мучений я вынес? — Люка поднялся, взял за руку и поднес ее к губам. — Был рад познакомиться, Сорель. Обещаю вас вспоминать. Будьте счастливы.

— И вы тоже.

Едва он ушел, подскочила Лизет и принялась спешно убирать со стола, о чем-то весело щебеча. Я застыла, боясь пошевелиться и еще сильнее разворошить рой мыслей, взвившийся в голове.

Люка Фабрис прибыл на «голубке» в тот самый день, когда покойный Годард Обен спешил завершить дела с Мейксом. Сойдя на берег, не торопился уходить — стоял будто высматривал кого-нибудь. Сперва я решила, что сама стала объектом наблюдения из-за гильдейской броши.

Светлые боги! Ты, Сорель, верно умом повредилась.

Мало ли кого ждал Люка. Мало ли с кем должен был встретиться Годард. Чушь, простое совпадение, справедливое для сотни-другой человек столпившихся на пристани в тот день. Но язык ариарнов! Нет, скорее всего, я ошибаюсь. В Главикусе полным-полно студентов благородной крови, обожающих древние тайны и сказки о собственном высоком происхождении. Люка просто наслушался баек выжившей из ума бабки и хотел выучить что-нибудь загадочное. Не подозревать же всех, кто хоть крючок на этом языке способен написать!

Сшейдов же хвост!

— Госпожа? Госпожа, вы здоровы? Побледнели как-то, — Лизет осторожно тронула за руку.

Люка сел на корабль, договорившись лично с капитаном. Не зря того разозлил невинный вопрос о пассажирах. Жано забирал деньги в собственный карман и, разумеется, ни в каких документах отметок не делал. Поэтому при проверке ни Мейксу, ни даже Реджису не удалось найти, с кем Годард мог встретиться после сделки. Язык ариарнов — крайне редкое знание. Если Люка и не причастен к смерти Обена, он может что-нибудь знать — он стихийный маг, а на сломанном пополам амулете начертаны те же символы.

Нет, не может быть.

Я сжала кулаки, не желая верить, что Люка способен создать убивающее проклятие.

— Госпожа, вы слышите? — настороженно спросила Лизет.

— Слышу я, слышу. Принеси-ка плащ. Быстрее. Я должна идти.

Придумать можно все, что угодно. Разум подчас выделывает такое, что и вспомнить страшно. Надеюсь, это игра воображения, и через какой-то десяток минут я окажусь пристыженной, злой и обиженной на весь свет. Уж об этом Реджис Эрван позаботится, как только услышит глупые соображения.

Магистрат к городской страже явно благоволил, раз позволил занять просторное старинное здание почти в центре города. Десять лет назад служители закона ютились в длинном и совершенно безликом доме, больше напоминающем обшарпанный сарай в припортовом квартале. Тогдашний бургомистр крайне ревностно относился к любым изменениям и большую часть прошений, даже если те исходили от стражников, игнорировал, за что, собственно говоря, был отстранен и с позором отправлен на пенсию.

Преодолев пару ступеней широкой лестницы, я остановилась и в который раз задала вопрос: стоит ли идти дальше? Завтра «голубка» покинет порт, оставив только смутные сомнения. Если Люка виновен, он избежит наказания. Если я все же одолею оставшееся расстояние, подвергнется проверке. От одной мысли бежали мурашки. Как он эту проверку переживет? Что станет после? Впрочем, возможно, она не понадобится — Реджис ведь нечасто прибегает к дару и щадит людей.

— Госпожа, вам помочь?

Я обернулась и увидела молодого стражника, чем-то напомнившего Рулла Гарде, за которого скоро выскочит замуж Элти.

— Нехорошо стало? — подозрительно прищурился он.

Сшейдов хвост! Думать стоило пораньше, хотя бы за пару домов отсюда. Пока копалась в рассуждениях, привлекла ненужное внимание.

— Нет, благодарю. Просто не знаю, как найти мага-дознавателя.

— Здесь точно не найдете, — хохотнул стражник. — Идемте, провожу.

Вдвойне бы выплатила теткины долги, лишь бы не исполнять роль доносчика. Еще и на человека, проявившего сочувствие ко мне и Эри. Препаршивая выходит история.

Снаружи старинное здание выглядело куда лучше, чем внутри. Стены в коридоре местами обшарпаны, полы исцарапаны, а в воздухе ощущались затхлость и явственный запах старого дерева. Постовой у дверей спросил, кто я такая, затем без лишних вопросов пропустил.

— Нам туда, госпожа, — указал провожатый. — На этих не смотрите.

За решеткой на лавках спали двое матросов с опухшими от синяков лицами. От них смердело вчерашней выпивкой, и стражник поморщился, бормоча какое-то ругательство.

— Видите коридор? Идите до конца, там дверь. Только прежде постучитесь, и уж секретарь подскажет, на месте ли господин дознаватель. Поняли?

— Да, спасибо.

Стражник снова прищурился:

— Лицо ваше знакомым кажется. Уж не та ли вы тавернщица…

— Та, — перебила я. — «Кот и лютня».

— Славный у вас был праздник. Ну идите, удачи.

Обстановка впереди была куда лучше, чем на входе. Не может высокое начальство вида испорченных стен выносить, как же!

Еще не поздно сбежать, верно? Мой провожатый ушел, рядом никого. Что, если развернуться и прямиком обратно в таверну? Нет, придется идти. После я себя, конечно, загрызу, но, если передумаю, будет только хуже.

Решила сегодня Лорхана проявить милость или наказать, не знаю, но Реджис Эрван был на месте. Вернее, по словам секретаря, только-только вернулся с помощником и «вам, госпожа, повезло его застать». Чтоб вас всех во тьму!

— Госпожа Ирмас, что вы здесь делаете? — вместо приветствия произнес Реджис, едва я вошла в небольшой кабинет, не захламленный бумагами и лишней мебелью. Широкий шкаф у стены, два стола — для дознавателя и помощника, камин, узкий диван в углу и тяжелые светло-коричневые шторы. Одного взгляда на бездушно-казенную обстановку хватало, чтобы понять: здесь нет ни единой вещи самого Реджиса, это просто рабочее место.

— Простите за вторжение, господин Эрван. Я должна кое-что рассказать. Это срочно и не займет много времени.

— Конечно. Присаживайтесь, — кивнул он, а лейтенант Лоуп поспешно придвинул стул.

Оказавшись напротив дознавателя, поежилась от восставших воспоминаний. Вот так же немногим больше шести лет назад я сидела напротив капитана городской стражи в нижнем городе и выслушивала, как надолго окажусь за решеткой, если откажусь помогать.

— … и я решила: Люка Фабрис и погибший Обен могут быть связаны. Совпадений много. К тому же, язык ариарнов — многие ли его знают?

— Я, к примеру, — чуть заметно улыбнулся Реджис.

— Разве? — оторопело протянула в ответ. Есть на свете хоть что-нибудь, чего он не знает? Вряд ли.

— Один из преподавателей в Главикусе — ариарн. Не берусь судить о чистоте родословной, но он не скрывает происхождения, — пояснил Реджис.

— Выходит, все, кто мог у него учиться…

— Нет, вы не ошиблись, язык знают немногие, даже из потомков. Таких единицы, и вашего знакомого нужно проверить. Лейтенант, возьмите двух человек.

— Постойте, отправитесь прямо сейчас? — я вскочила, видя, как быстро и решительно Реджис собрался уходить.

— Госпожа Ирмас, — мягко произнес он. — Возвращайтесь домой. Вы очень помогли, правда. Я уже обещал, что расскажу, кто виновен в смерти Обена.

— Да, помню, но что вы сделаете с Люкой?

Реджис остановился рядом и внимательно взглянул.

— А что по-вашему должен?

Неужели снова сказала не то? Сшейдов хвост, только не сейчас. Выпускников Главикуса, тем более со столь редким даром, не учат спокойно сносить даже не обиды, а отдаленные на них намеки?

— Люка — стихийный маг, наверняка создатель. Я лишь беспокоюсь, как он перенесет проверку, если та потребуется.

Реджис молчал, по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Во многом это будет зависеть от него самого. Вы ничем не поможете, госпожа Ирмас. Не бойтесь, я не причиняю вреда нарочно, — он помедлил будто желая что-то добавить. — Идите домой, отдохните. Вы кажетесь уставшей.

— Вы придете в таверну?

— Приду.

Чувство полного бессилия понемногу отступало. Я поступила правильно, как велят закон и человеческая совесть. Возможно, благодаря этому преступник понесет наказание. О таком, о худшем, исходе я предпочла не думать. Лучше ошибиться.

— Анри, вы здесь до утра собираетесь сидеть?

— О, Сорель, не беспокойтесь — сегодня свободны целых две комнаты. Начну падать от усталости — устроюсь в какой-нибудь.

— И отец не хватится?

— Я послал записку.

— Сшейд с вами, — вздохнула, возвращаясь к протирке кружек.

Снаружи давным-давно стемнело, посетители разошлись и даже завсегдатаи отправились по домам — завтра каждого ждала работа. Терк подложил в камин дров и ушел подремать, Марта поставила тесто на пироги и велела Эри заканчиваться работу. Тибо, задумавший было улечься в зале у огня, наткнулся на неодобрительный взгляд Анри и от греха подальше ушел в сарай. Сам же бухгалтер сказал, что с места не сдвинется, пока не узнает, кто убил Годарда Обена.

Вначале стрелки на часах бежали слишком быстро, затем поползли как черепахи, теперь будто вовсе остановились. Наступил поздний вечер, и вряд ли Реджис надумает поужинать в такой час. Мало ли что пообещал? Он не обязан приходить и посвящать меня в курс дела.

— Расскажите толком об ариарнах, Сорель, — Анри зевнул, размешивая чай ложечкой. Невыносимо раздражающий в тишине звук, оказывается.

— А вы не знаете?

Он покачал головой:

— Только в сказках слышал.

Я отставила последнюю кружку и присела напротив.

— Сказки врут, но сейчас только они и остались. Настоящих ариарнов днем с огнем не найдешь. Те, кто еще встречаются, полукровки, почти не отличимые от нас.

— Вы хоть одного видели?

— Нет. Господин дознаватель видел. Если придет, спросите.

— Получается, — Анри задумчиво смотрел в чашку. — Любой может быть их потомком?

— Вряд ли. Ариарны все до единого были одаренными, причем не каким-нибудь одним видом магии, а всеми сразу. Если б предки с ними согрешили, вы бы не в учетных книгах копались.

— До чего ж вы приятный собеседник, Сорель, — язвительно хмыкнул Анри. — Ну где дознаватель ходит? Еще немного, и усну прямо на столе.

— Идите домой, чего страдать зря?

— Не дождетесь. Сама еле сидите.

Несмотря на усталость, воспоминания о прошедшем дне действовали получше всякого бодрящего отвара. Уснуть не выйдет — буду думать, ворочаться с боку на бок, переживать.

На лестнице послышались легкие шаги, и, спустя мгновение, появилась Кайра.

— Госпожа Сорель, еще не спите? Господин Анри, и вы здесь? А я спустилась проверить, закрыто ли на ночь. Может, помочь чем?

— Не нужно ничего. Закрывай дверь — чувствую, зря сидим.

— Думаете? — в голосе Анри звучала вялая надежда.

— Да чего тут думать?

Кайра недоверчиво прищурилась, не спеша выполнять поручение. На лице появилось нетерпеливое любопытное выражение. Готова спорить, она станет делать все как можно медленнее, еще пару раз предложит услуги, сходит на кухню за едой или напитком, проверит огонь, свечи, заглянет за стойку по какому-нибудь поводу — что угодно придумает, лишь бы дослушать разговор до конца и узнать, зачем это госпожа-хозяйка и бухгалтер сидят в зале допоздна.

— Слава богам, белье в комнатах чистое, — поднялся с места Анри. — Чистое же?

— Только сегодня меняла, — отозвалась Кайра. — Ложитесь смело.

— Если ночью прибудут постояльцы, выселю вас, — заметила я.

— Уж не сомневался, Сорель. И зря радуетесь — я тогда на вашу половину перейду. В сарае спать не буду и не мечтайте.

Кайра захихикала и направилась к двери, но на полпути ойкнула.

— Госпожа, здесь…

Увидев дознавателя и лейтенанта Лоупа я зачем-то поднялась и приложила руку к груди. Только-только утихшее волнение всколыхнулось вновь.

— Кайра, закрой дверь и принеси-ка нам чаю с пирогом, — почти радостно велел Анри. — Господа, проходите, располагайтесь.

В учебниках, которые я читала в Гавронской школе, о способностях магов-дознавателей и способах их работы говорилось мало. Наставница Лимрас как-то упоминала, что воздействие на людей — особенное искусство, отнимающее много сил. Но сейчас Реджис не выглядел уставшим. Несколько раз доводилось встречать его измотанным, и то состояние я бы распознала.

— Доброй ночи, — он уселся напротив. — Вижу, нас ждали, госпожа Ирмас?

— Если честно, уже нет. Но рада, что вы пришли.

Анри охотно уступил лейтенанту место и пересел ко мне, а Кайра, подстегиваемая любопытством, на редкость быстро принесла посуду и угощение. Расставляла, правда, не торопясь, без особого усердия.

— Еще чем-нибудь помочь, госпожа? Если понадоблюсь.

— Нет, отправляйся спать. Дальше я сама.

— Как скажете, — девушка нехотя ушла наверх.

Реджис молчал, но, стоило шагам стихнуть, его глаза на мгновение потемнели, и я вздрогнула от знакомого холодка.

— Полагаю, все, кому стоит знать о случившемся, здесь. С вдовой Обен я поговорю позже, когда получу подтверждение показаний Люки Фабриса. На этой уйдет пара-тройка дней.

— А сам Люка?

— Не волнуйтесь, госпожа Ирмас, цел-невредим и находится под стражей.

— Он не сможет уйти в рейс с «голубкой»?

— Я не могу его отпустить, пока не завершу расследование.

Всего несколько часов назад Люка с улыбкой рассказывал о дневнике, который ведет в путешествиях, о собственном происхождении, желал на прощание счастья, а теперь томится за решеткой с пьяницами и бродягами. По моему доносу. Возможно, лежит без сознания после допроса или мучается от нестерпимой головной боли. Наставницы рассказывали, что одаренные страдают от воздействия сильнее обычных людей. На практике я никогда не сталкивалась с подобным, но целители говорили: иногда следы остаются на всю жизнь.

— Вы узнали, кто убил Годарда Обена? — тихонько спросил Анри, очевидно, решив, что от меня толку в поддержании разговора не будет.

— Да, — спокойно кивнул Реджис. — Остается проверить часть показаний, в которой я сомневаюсь.

— Сомневаетесь? Даже после… допроса?

— Представьте, да, госпожа Ирмас. Я был бы идиотом, полагаясь только на дар, или только на факты.

— Не понимаю. Вы способны вытащить из человека правдивые ответы.

Пожалуй, я впервые серьезно осознала, кто находится передо мной. Поблескивающий алым знак грифона получают не за красивые глаза и умение обольщать дамочек вроде Бланш Сибилл. В королевскую полицию принимают самых лучших и, без сомнения, самых сильных и опасных. Его величеству требуется уверенность в надежной защите трона и власти. Реджис способен на недосягаемое для большинства, и сегодня в его руки я передала жизнь другого человека.

— Кроме меня, есть и другие, госпожа Ирмас, — без малейшего недовольства ответил дознаватель. — И существует положенный протокол.

— Простите, — я отвела глаза. — Очень волнуюсь.

— Она не находила себе места, господин Эрван, — поспешно заверил Анри. — Для Сорель, как и для меня, любое происшествие в таверне стоит пряди седых волос.

За умение вовремя подобрать слова и прикрыть мое косноязычие Равьену-младшему стоит доплатить в этом месяце. Ситуация непростая, а он пытается погасить возможную ссору.

— Подумать страшно: несколько недель работаем, а столько всего случилось, — продолжал Анри. — Я, признаться, когда увидел Сорель на празднике, после того, как она Обена покойного обнаружила, испугался. Не знал, что люди так бледнеть могут.

Лейтенант Лоуп тихонько усмехнулся, наблюдая за бухгалтером, а Реджис остановил словесный поток одним жестом.

— Я понял, господин Равьен — вы пребывали в полнейшем ужасе. Час поздний и, если позволите, расскажу о деле?

— О, да-да, разумеется. Простите за болтливость. Не могу молчать в напряженные минуты. У Сорель все наоборот, а я…

Нет, с решением о доплате поторопилась.

— Госпожа Ирмас, можете завтра навестить Люку Фабриса, если желаете. Но вы должны знать: он причастен к смерти Обена. Начну с того, что он не соврал о происхождении. Действительно, в нем кровь ариарнов. Несколько поколений назад — точнее скажу, когда получу справку о родословной. Отсюда и дар, и сомнения в выборе его применения, и умения, которым многие позавидуют. Благодаря предкам Люка проживет дольше простых людей, и может потратить пару десятилетий на поиски себя.

— Уж точно позавидуешь, — хмыкнул Анри.

— Именно. Но это не имеет отношения к погибшему Обену. Люка его толком и не знал до приезда в Леайт. Я не ошибся: искать следы стоило в прошлом. Люка из старинного аристократического рода. С происхождением повезло, с предками, за исключением кого-то из ариарнов, не очень. В каждом поколении находился кто-нибудь, доставляющий неприятности всей семье. Два столетия назад лорд Фабрис участвовал в заговоре против королевской династии, за что был казнен, а наследники лишены большей части имущества. Осталось лишь небольшое поместье с примыкающими землями в окрестностях Гайтрана.

— Светлые боги, — прошептала я, уловив совпадение.

Реджис кивнул и продолжил:

— Со временем о преступлении лорда забыли, а его дети и внуки вели себя тише некуда. Если помните из истории, к заговору примкнули более знатные люди и вскоре звучали только их имена. Мелкие вроде Фабрисов затерялись. Люка родился в том же поместье, в раннем возрасте обнаружил дар и был отправлен учиться, едва стукнуло четырнадцать. Годом позже черная лихорадка унесла его родителей, оставив бабку и тетку.

— Погодите, ариарны не болеют.

— Чистокровные. Когда между предками и потомками несколько поколений, различия стираются. Преподаватель из Главикуса, которого я упоминал, подробно рассказывал об этом. Так вот из семьи Фабрисов остались трое. Бабка, леди Джосет, упрямо старалась сохранить старые традиции, гордилась собственным происхождение, осуждала дочь и внука, не желавших даже язык ариарнов как следует изучить. Люка вам рассказывал. По этой причине дочь, Эльза, никак не могла выйти замуж. Она была красива, получала много внимания, но леди Джосет считала всех женихов недостойными и недостаточно знатными. По словам Люки Эльзу это не беспокоило и забавляло, пока она не встретила Годарда Обена.

— Вот так дела, — присвистнул Анри. — Простите, мастер дознаватель. Прошу, продолжайте.

— Разумеется, сын торговцев, пусть и очень успешных, леди Джосет в качестве зятя не устроил. Дурная слава, тянувшаяся за Обеном, ей совсем не нравилась. Он много кутил, спускал деньги в борделях, заводил любовниц. В общем, худшая партия для девушки, ведущей род от ариарнов. Эльзе не повезло — она унаследовала редкую красоту и совсем слабенький дар, поступить в Главикус бы не смогла. Это мучило ее и, возможно, не будь рядом матери, постоянно напоминающей о происхождении, постепенно бы забылось. Встретив Годарда, Эльза влюбилась и была готова наплевать на заведенные правила, которые он сам, к слову, не думал соблюдать. Вместо попыток договориться с Фабрисами, он предложил Эльзе тайное обручение и тайный же брак.

— Сесиль упоминала об обручении, — кивнула я. — Говорила, что проблема была в семье Обенов.

— Им тоже эта история пришлась не по вкусу. Не следуя советам отступить и найти другую невесту Годард поссорился с одной из влиятельнейших особ в Гайтране, с леди Джосет. Неизвестно как она прознала о намерениях дочери и быстро подобрала нового жениха. Тот тоже не слишком подходил, но не имел дурной славы и вереницы любовниц. Как многие, он влюбился в Эльзу, едва увидел, сделал предложение и публично о нем объявил.

— И что Годард Обен?

Реджис мрачно улыбнулся.

— Знаете, когда слушал Люку Фабриса, показалось будто они с Сесиль говорят о разных людях. В юности Годард не был степенным и разумным горожанином. Он не придумал ничего лучше, как вызвать новоявленного жениха на дуэль. Тогда это было делом обычным, да и зная его, никто не удивился. Неизвестно, кто одержал бы победу. В разгар поединка появилась Эльза и попыталась оставить дуэлянтов.

— Светлые боги, — Анри в удивлении приподнял брови. — И рассчитывала на это всерьез?

— Не могу знать, — проговорил Реджис. — В пылу схватки, по неосторожности, Эльза была ранена от руки Годарда и умерла, спустя несколько дней. Целителей в Гайтране не оказалось, вызванный из соседнего города приехал поздно, а кровь ариарнов позволила прожить дольше, чем довелось бы обычному человеку.

— Выходит, Обен убил возлюбленную, — я сжимала в ладонях кружку, из которой ни сделала ни глотка. — А Люка отомстил за родственницу? Не понимаю: почему Обен не понес наказания?

— Хороший вопрос, госпожа Ирмас. Перед смертью Эльза дала показания, которыми сняла с Годарда всякую вину. За дуэль назначили штраф, а семья Обенов обладала достаточным влиянием, и вскоре дело замяли. После Годард и покинул Гайтран навсегда.

— Кто же его проклял?

— Не Люка Фабрис. Он узнал подробности уже после смерти Эльзы, и когда вернулся домой долго выслушивал от леди Джосет требования найти и убить Обена. Делать этого Люка не собирался, поскольку имел отличное мнение обо всей истории. Леди Джосет долгие годы отравляла жизнь семейству Обенов и пыталась разыскать Годарда. Помните, Сесиль говорила, что он старался избегать общения с родными? Вот и причина. Долго жил в разных местах, потом перебрался в Леайт, и здесь поиски леди Джосет увенчались успехом. Будучи уже очень пожилой, она не растеряла былых умений и создала проклятие, используя магию ариарнов. Зная, чем занимается Годард, леди схитрила и послала образец ткани от имени местного купца. Стоило взять образец в руки, тот сгорел — никаких доказательств. Люка вернулся из очередного путешествия и застал бабку слабой и умирающей — в проклятие она вложила последние силы. Люка отправился в Леайт, желая успеть предупредить Обена, но оказалось поздно. Посылка была доставлена.

— Если ткань сгорела в руках Годарда, почему он понес к жрице сломанный оберег? Неужели не догадался, где искать причину?

— Кулон, о котором вы говорите, собственными руками сделала Эльза. Раскололся, когда ее не стало. Годард ошибочно посчитал, что вложенная когда-то сила остановит проклятие.

— Пожалуй, стоит быть осмотрительнее с женщинами, — заключил Анри.

Джосет Фабрис ждала долгие годы, упорно продолжая искать погубившего дочь мужчину. Ее ненависть оказалась настолько сильной, что забрала две жизни разом. Принесла ли она покой в последние минуты? Стала ли Джосет счастливой, получив желанную месть? И задумалась ли хоть раз, почему Эльза погибла?

— Точно, господин Равьен, — согласно кивнул лейтенат Лоуп. — По опыту работы скажу: они не забывают обид.

— Как видите, госпожа Ирмас, ваше наблюдение очень помогло, — Реджис подался назад, меняя позу на более расслабленную. — Люка Фабрис не оказывал сопротивления, и охотно обо всем рассказал.

Но, тем не менее, очутился за решеткой.

— И представить не могла, какой секрет здесь скрывается.

— Не говорите, Сорель, — мотнул головой Анри. — Только подумать! Старуха ждала десятки лет, чтобы отомстить. Да еще таким способом.

— Случается и похуже, — сказал Реджис. — Леди Джосет не самая изобретательная женщина в моей практике.

— Теперь вы дожидаетесь подтверждения всех событий?

— Да, госпожа Ирмас. Люка не врет, но я обязан проверить, чтобы закрыть дело. Надеюсь, теперь вы спокойны на его счет.

После вашего ухода, господин дознаватель, я обязательно выпью сонных капель. Добавлю прямо в кружку с почти остывшем чаем, которую больше не хочется напряженно сжимать, ожидая следующего слова. Люка мог оказаться убийцей, преступником, любой хороший с виду человек может. Я боялась узнать, что снова встретила такого на пути, снова поверила и прониклась искренней симпатией. Слава Лорхане, ошиблась.

— Как думаете, Годард Обен сожалел?

— Я не жрец и не знаток чужих чувств, госпожа Ирмас. Но не зря же он столько лет скрывался, меняя город за городом, женился только к старости, хранил подарок Эльзы.

— Не находил себе места?

Реджис согласно кивнул.

— Тогда почему не явился к леди Джосет? Не попросил прощения?

— Вероятно, догадывался, на какую встречу рассчитывать. Леди долгие годы вынашивала месть, думала, планировала. Просто упасть в ноги и плакать от раскаяния бы не помогло. К тому же, Обен прекрасно понимал, что натворил. Стыд и вина гнали его дальше и дальше.

— Если возможно избежать наказания, почему бы не рискнуть? — полушутливо добавил Анри. Здесь в его искренности сомневаться не приходилось.

— Вы представить не можете, сколькие думают также, — проговорил Реджис.

Слава светлым богам, бухгалтеру хватило ума не продолжать пространные рассуждения о пользе возможностей и их последствиях. Более неудобной темы для беседы в его случае придумать невозможно. Если только спросить, какие приговоры выносят за подделку документов.

Сославшись на позднее время, Реджис предложил оплатить угощение. Я отговорилась «за счет заведения», получила сонный и крайне недовольный взгляд Анри и отправилась проводить припозднившихся гостей. Лейтенант Лоуп сразу попрощался и ушел, а дознаватель задержался.

— Фонарь горит очень ярко, — заметил он, поднимая голову к вывеске, чуть покачивающейся на ветру.

— Люка Фабрис поджег фитиль несколько дней назад. Не думала, что хватит надолго.

Все до единого заведения на улице были закрыты. Кое-где в окнах горел свет — обитатели здешнего района предпочитали ложиться рано. Если бы не шум со стороны порта, таверна бы погрузилась в тишину, нарушаемую только лаем собаки во дворе по соседству.

— Боитесь, я причинил ему вред?

— Боюсь, — призналась в ответ.

— Я же сказал, что не сделаю этого нарочно.

— Сказали. Но откуда мне знать? Господин Эрван, я никогда не имела дел с… с такими как вы. Не представляю, как проходят допросы. Знаю — иногда они заканчиваются плохо.

— Порой случается. Но Люка не сопротивлялся, не пытался лгать или увиливать — облегчил задачу нам обоим.

— Вы велели сказать правду как старухе Розелл?

— Не совсем.

Реджис находился в нескольких шагах, и в желтоватом свете фонарей выглядел старше и печальнее, чем пару минут назад в зале за столом. Может, я снова его задела? Тогда почему не уходит?

— Я никогда не подвергалась воздействию. Не представляю, каково это.

— И не нужно, — покачал головой Реджис.

— Почему же? Мне интересно. Покажите.

— Нет, госпожа Ирмас.

— Я никому не скажу. Честное слово.

— Нет.

— Это ведь не запрещено. Покажите, прошу.

— Поверьте, вам не нужно этого знать.

Возможно, всему виной плохое освещение и моя усталость, но на лице Реджиса промелькнуло нечто такое, от чего стало не по себе. Почему он упорно отказывается объяснить простейшее из своих умений? Всего мгновение, и я, быть может, перестану беспокоиться о Фабрисе.

— Один раз, мастер дознаватель. Хочу понять, как это происходит. Прошу, в качестве научного эксперимента.

— Вы не уйметесь, верно?

Я покачала головой.

Реджис недовольно выдохнул, затем посмотрел на меня и тихо произнес:

— Подойдите.

Мир померк, погрузившись в болезненно звенящую тишину. Дома, фонари, облака в небе, скрывающие луну, мощеная дорога под ногами — все расплывалось смазанными пятнами. Собственное тело вдруг показалось чужим, тяжелым и не способным исполнить простые вещи вроде отвести прядь волос, щекотавшую ухо. Одна за другой обжигали волны озноба, справиться с которым не представлялось возможным — руки не слушались, не тянулись к плечам поправить накидку и немного сдержать холод.

Мысли стали едва различимыми словно далекая музыка. Остался лишь голос и его обладатель. Только он был важен. Только к нему я стремилась, не зная почему. Тело обретало былую легкость лишь следуя приказу. Шаг, затем еще, еще. Я не хотела, не понимала, сопротивлялась, но чувствовала облегчение при каждом движении.

Потом на плечо легла твердая рука.

— Довольно, — прозвучал голос.

Мир обрел привычные очертания, мысли прояснились, тело стало послушным, а ноги, обретя прежнюю силу, подвели, и я оступилась.

— Св-ветлые боги… — ладони стали ледяными, и я поднесла их к губам, чтобы согреть. — Д-да в-вы ж-же…

— Теперь представляете? — перебил Реджис. — Надеюсь, больше экспериментов не захочется.

Ни в одном учебнике, ни на какой из лекций не говорилось, насколько страшным может оказаться дар. Преподаватели зачитывали сухие выдержки из текстов, в которых все выглядело и объяснялось слишком обыденно, зачастую скучно. Подробные описания попадались в мемуарах и воспоминаниях, но наставницы их не советовали. Почему? Пытались уберечь или переубедить? За годы обучения я встречала студентов и выпускников Главикуса, работала с ними. Но представить не могла, на что они иной раз способны. Обычные люди, как я, из плоти и крови.

— В-вы бы могли править миром, — проговорила, справляясь с дрожью и плотно запахивая накидку.

— На целый мир меня не хватит, — коротко усмехнулся Реджис. — С вами все хорошо?

— Да. И, если еще попрошу об эксперименте, не соглашайтесь ни за что.

— Договорились.

Ужасающее ощущение собственного бессилия и полного подчинения чужому приказу долго не забудется. Ясно, почему переменилась в лице Розелл и горше заплакала вдова Обена. Возможно, они до конца не поняли, но наверняка почувствовали.

— Всегда так делаете?

— Нет. На вас я воздействовал даже не вполсилы.

— То есть это не предел? — я снова вздрогнула. — Тогда почему вы… Нет, не так… Вы можете подчинить любого, но служите и соблюдаете устав? Вы бы могли добиться чего угодно.

— И что, по-вашему, следует делать? Заставлять других плясать под собственную дудку? Думаете, за столько лет я не пробовал? Это забавляет первые несколько дней, потом приходит скука, за ней отвращение.

— Но вы обладаете властью над людьми. Простите, я просто пытаюсь осмыслить.

— Дар — не игрушка, а инструмент госпожа Ирмас. Вам ли не знать?

Голос Реджиса звучал разочарованно и будто обреченно. Вспомнил плохое? Или окончательно убедился в моей неспособности мыслить разумно? Нет, я понимала, какая ответственность на его плечах. Но знать о редком даре по учебникам и чужим рассказам — одно, а ощутить на себе — совершенно другое. Не понимаю, напугана я или поражена.

— С Люкой Фабрисом было так же?

— С ним не пришлось бы по-другому. Вы, вероятно, наслушались страшных сказок от старух на рынке, и решили, что я буду жестоко и безжалостно издеваться?

— В нижнем городе ходили байки, что это наивысшее удовольствие, — пожала плечами я. — Городской стражи боялись, но от людей со знаками грифона приходили в ужас.

— Тогда пополню вашу коллекцию страшилок. Среди людей со знаком грифона есть такие, кому я в подметки не гожусь. Прошу, больше не верьте глупостям.

Не столько из-за повисшего молчания, сколько из-за сказанного, я не находила способа продолжить разговор. Боюсь, любой последующий вопрос из тех, что крутятся на языке положит конец небывалой благосклонности Реджиса. Он уделил мне достаточно внимания, и был откровенен, насколько возможно.

— Скажите только, — медленно продолжил он. — Вы слишком переживаете за Фабриса? Или не доверяете мне?

— Я доверяю.

— Откуда же переживания?

Если бы я сама смогла объяснить! Люка затронул болезненные воспоминания, заставил задуматься, зачем вообще приехала в Леайт. Будто долгое время я шла по дороге, считая ее правильной, не замечала кочек и камней, потом вдруг споткнулась и поняла, что шагаю совсем в другую сторону.

— Будет непросто объяснить. Не знаю, поймете ли вы…

— Почему же? — улыбнулся Реджис. — Прекрасно понимаю. В детстве вы до последнего не выдавали имя обидчика, если приходили с прогулки в синяках, не жаловались на подругу, списавшую контрольную в школе, не бежали к городской страже, если донимали шумные соседи. Не смотрите с такой злостью — я не пытаюсь задеть. Вы никогда никого не предавали. Это делает вам честь.

— Да как… — с трудом выговорила в ответ, задыхаясь от количества рвущихся наружу слов.

— Не обижайтесь, — произнес Реджис сочувственно-мягким тоном, за который захотелось влепить пощечину. Тьма забери это умение разбираться в людях!

Переведя дыхание, я удержалась от желания коснуться вспыхнувшего лица, и взглянула на него.

— Не зря вам платят жалованье.

— Польщен, что оценили по достоинству.

Какого сшейда он развеселился? Доволен, что раскусил меня? Или забавляется, чтоб лучше спать? Нет уж, пусть нахмурится как раньше, напомнит о недостатке образования, воспитания, такта, еще какой-нибудь чепухи. Мне нужен прежний Реджис с ледяным спокойствием и мрачным видом, годным для замка на пустоши. С тем хоть понятно, как себя вести.