Непростое наследство

Глава двадцать седьмая

Эри осторожно помешивала закипающий суп, в который только что добавила мелко нарубленные овощи. Выдворять ее с кухни я не стала — все равно узнает, а так меньше вопросов задаст. Да и как оставить плиту без присмотра? Если что-нибудь подгорит, запах на весь дом разойдется и отпугнет посетителей. Кому охота обедать в таверне, где повариха за едой уследить не может?

— Мыслимое ли дело, госпожа… — шептала Марта, приложив пухлые ладони к груди. О супе и думать забыла, хотя пару минут назад все поглядывала на Эри.

— Знаешь что-нибудь?

После разговора с нотариусом разболелась голова, и пришлось наскоро готовить лечебный чай. Настаивался он, казалось, целую вечность.

— Оно бы и нехорошо о мертвых такое вспоминать, — сидевший рядом Терк почесал лысеющий затылок, крякнул и произнес: — Я в молодости Ларти даже завидовал малость. Хорош он был собой, поговорить умел, хоть неграмотный, а как в порту станем да выпить пойдем, все девицы к нему липли. Видно, богами дано людям нравиться. Я так считаю.

Он отпил эля, специально принесенного для непростого разговора, и продолжил:

— И Лилли эту помню. Приехала в город работать. Хороша была девка — фигурой ладная, волосы всегда в толстенную косу заплетала, да чуть не то скажешь или пошутишь непристойно, сразу краской заливалась. И молчала всегда, если кого из приятелей Ларти встретит.

— И дядюшке такая приглянулась?

— Видно уж, приглянулась, — пожал плечами Терк. — Не зря ж столько лет с нею был. Она из каждого плавания ждала, встречать на берег выходила. Неплохая, в общем-то, девица.

— Поверить не могу, — выдохнула я.

Тетка Женива никогда кротким нравом не славилась. От пошлых шуток и ругательств не краснела, глаз в пол не опускала и за любую обиду готова была ринуться в бой. Дядюшка этого будто не замечал или привлекательным находил. Я считала — ему такие женщины всегда по вкусу приходились. Он и маму ругал, мол, слишком много молчит, защитить себя не может.

— И чего он не женился?

— Говорю ж, госпожа, нехорошо такое о мертвых. Прав старый Равьен — выгоды Ларти искал. А у Лилли ни гроша за душой, сама еле-еле концы с концами сводила. Открыл бы он таверну, если б не приданое госпожи Женивы, а? Ясное дело, нет. Может лавчонку какую сумел бы. Или домишко на окраине купить. Но на «кота и лютню» деньги большие были нужны.

— А Лилли что же? Взяла и согласилась?

— Нехорошо с ней, госпожа, вышло, — Терк по-стариковски поджал губы. — Но я ж говорю: не спорила, скандалов не чинила, мирно взяли да и разошлись. Потом, правда, снова встречались, но тут уж толком не знаю, как оно…

— А я знаю, — перебила Марта. — Давно то было, еще до вашего рождения. Госпожа Женива ведь не знала ничего про Лилли. Ни сном ни духом. Дядюшку вашего любила по первости. Ох, какой скандал был, когда впервые все наружу-то вышло. Госпожа Женива кричала, швыряла что-то наверху. У нас в те годы горничная работала, Жанна, так она потом сказала, мол, хозяйка все вазы перебила и зеркало трещинами пошло. Так-то. Терк в доме ведь не живет, а я в комнатке рядом с кухней долго ссоры слушала по вечерам. Потом вроде примирились. Господин Ларти, правда, с Лилли еще пару раз сходился, но госпожа Женива скандалов не учиняла больше. Ума не приложу, как они разбирались.

— Светлые боги… — я потерла виски, боль в которых усиливалась от новых подробностей. — Ну, а сын у Лилли был?

— Вот этого знать не знаю.

— Не помню такого, госпожа, — вторила Марта. — Вроде разошлись они раз и навсегда, когда Лилли из города уехала. И все. Больше ни слуху ни духу. Господин с госпожой вроде мирно зажили, а там кто их разберет. Мы-то люди маленькие, не наше дело, где они да с кем.

— Не верю, чтоб Ларти мог сына бросить, — Терк задумчиво тер подбородок. — Он как-то говорил, мол, переживаю, на кого дом останется. Вас вот к себе взял, растить собирался. Грешки за ним всякие по молодости водились, но чтоб бросить… Ларти ведь Лилли и денег высылал, когда уехала да ничего не сказала. Обиделась, видно, крепко — кто ж теперь разберет?

Повисшее молчание нарушала только Эри, собирая с супа пенку и ударяя ложкой о край кастрюли. По кухне расходились густые ароматы мясного бульона и свежей зелени, а духота стояла такая, что открытое окно не спасало.

— Думается мне, госпожа, дело тут нечисто, — сказала Марта, убедившись, что с супом все в порядке. — Разобраться как следует нужно. Не было-не было и на тебе! Где ж был столько лет-то? Да и неужели б господин Ларти никак не узнал, а?

— Чего только не бывает, Марта.

— И то верно. Но лучше все ж проверить. Мало ли кто с улицы заглянет да наследником назовется? Желающих-то вон сколько, а вы одна, заступиться некому.

Пульсирующая боль в виске помешала возмутиться, мол, защиты ничьей не ищу и прекрасно справлюсь сама. Всегда без заступничества обходилась. Только вот внезапное молчание Марты и сочувствие во взгляде напоминали об обратном: уже не справляюсь. До приезда в Леайт я считала, будто способна взяться за что угодно: разыскать редкие компоненты, приготовить снадобье, обработать рану, скостить цену за аренду жилья, отговориться от городской стражи, спровадить пьяного посетителя, дать отпор уличным хулиганам. Когда же дело коснулось вещей, от меня не зависящих, сил не хватило. Оставалось надеяться на помощь богов и умения Анри Равьена решать юридические неприятности. Разумеется, за своевременную плату.

— Госпожа, может, в Шарле съездить? Расспросить тамошних, а?

— Нельзя, Терк. Господин Равьен велел вообще ничего не делать и подождать. Вам всем тоже. Если Дамиен Хорсис придет, лучше виду не подавайте, что знаете. Обращайтесь будто с простым посетителем.

— Как же — как же, — хмыкнула Марта. — А он-то таверну оттяпать хочет.

— Плохо дело, госпожа Сорель, — впервые подала голос Эри, слушавшая разговор с печальным видом. — Я сколько с наследством мучаюсь? Из-за Кеннета, чтоб его во тьму.

Марта хлопнула в ладоши и рассмеялась:

— Поглядите-ка! То рта днями не раскрывала, а теперь во тьму посылает. Умница, девочка, нечего робеть перед всякими.

Эри покраснела и вернулась к помешиванию супа, но уже с улыбкой.

— Дело серьезное, госпожа, — подытожил Терк. — Зла не держите, но самой впрямь не сдюжить. Тяжбу вести ведь деньги нужны — налоги там заплатить, поверенного нанять, да и взятку дать, если потребуется. Ох, не хотелось бы на старости лет сумку собирать, да в белый свет идти.

С тяжелым вздохом он допил содержимое кружки и больше ничего не сказал. Всем здесь, кроме таверны, идти некуда. Если у слуг и остались какие-то родственники, у меня лишь Элти и несколько знакомых по Гавронской школе.

Заваренный чай наконец-то приобрел нужный цвет. К свежему мятному аромату примешивался горьковатый привкус, оставляющий легкое жжение на языке. Через несколько минут оно пройдет, и начнет утихать боль. Уж в этом я полностью уверена.

Неужели придется искать дешевую комнатку в Нижнем городе? И работу у какого-нибудь ворчливого аптекаря? Их будто специально обучают ругать все на свете. Представив невеселое будущее, я прикрыла глаза и с неизбежной обреченностью подумала: Марта и Терк правы. Платить за чью-нибудь помощь теперь придется в любом случае. Единственное хорошо — могу решить, кому именно.

Несмотря на неприятности, день в таверне выдался спокойным. Посетителей в зале было немного, жилые комнаты на предстоящие сутки заполнились, никаких ссор, драк не случилось. Удивительно, учитывая начало дня. Тибо ближе к вечеру вышел в зал и принялся петь одну за другой баллады о любви. Две постоялицы наперебой подсказывали название за названием, и музыкант покорно исполнял просьбы, не забывая получать монеты.

Головная боль утихла, мысли постепенно пришли в порядок, но невидимая тяжесть с плеч никуда не делась. Я то и дело ловила себя на мысли, что удивительным образом выполняю привычную работу, разговариваю, улыбаюсь, отвечаю на шутки. Какими силами — не понимаю. Стоило на минуту остановиться, возвращалась тревога, а по коже пробегал холодок от одной только возможности потерять таверну навсегда.

Входная дверь в который раз открылась, и я выдохнула, снова не увидев на пороге Дамиена. Впрочем, вошедшая гостья вызывала не меньшее желание спрятаться под стойкой. Долгие разговоры и необходимость строить благополучную мину сейчас совершенно лишние. Бланш Сибилл как обычно появилась в сопровождении слуги. Тот нес свертки и поджимал губы словно сам был изнеженным лордом. Сразу же заметив меня, леди приветливо улыбнулась и направилась навстречу. Стоило реагировать быстрее и исчезнуть мгновением раньше.

— Какая здесь чудная музыка сегодня, Сорель, — Бланш приказала слуге отнести покупки домой, не позволяя малейших возражений. Когда тот ушел, выдохнула и доверительно понизила голос: — Матушка снова втолковывала, как непристойно одной ходить по улицам вечерами. Даже необходимость зайти в лавку не убедила.

— И как вам удалось вырваться?

— Не без труда. Нашелся повод, да и возвращаться обратно без сопровождения не собираюсь, — она взглянула на блюдо со свежим имбирным печеньем. — Не найдется ли у вас чашки чая? И, умоляю, составьте компанию.

Последнего хотелось меньше всего, но задуматься о жизни, глядя в одну точку, я еще успею ночью. Придется принять сонных капель, чтоб на это осталось как можно меньше времени. А пока остается побеседовать с радостной, лишенной всяческих проблем, Бланш и постараться вести себя привычным образом.

— Знаете, я решила воспользоваться услугами вашего портного, — она небрежно бросила на скамью легчайшую кружевную накидку. — Милейший молодой человек и, кстати, сделал хорошую скидку. Правда, заказывать платье не рискнула — обошлась домашний халатом. Посмотрю, как выполнит работу.

— Поверьте, останетесь довольны.

— Очень надеюсь. Как жаль, что мы не увиделись после ужина. Вам понравилось?

— Все было прекрасно, Бланш. Немного непривычно, но вы гостеприимная хозяйка.

— Благодарю. Я очень волновалась. Оказалось, некоторые дамы в Леайте имеют неприятные манеры и способны испортить настроение кому угодно. В следующий раз не стану приглашать таких.

Бланш отломила кусочек печенья и обернулась на проходящего мимо Тибо. Тот начал играть новую песню и очаровательно улыбнулся, склоняя голову.

— Знаете, — глаза Бланш заблестели. — Не могу дождаться вашего праздника. Время прямо замерло.

— Собираетесь прийти?

— Разумеется, Сорель. Уже подобрала наряд, в котором меня не узнают. Вам-то я, конечно, раскроюсь, но остальным ни слова. Особенно, Реджису. Как думаете, он догадается?

Если честно, я вообще сомневалась, что подобные сборища мастеру дознавателю интересны.

— Смотря какой наряд выберете.

— Самый неприметный, конечно же, — усмехнулась Бланш. — Хочу немного подшутить.

Она окинула зал ищущим взглядом.

— Реджис приходит ужинать примерно в это время, так? Надеюсь, сегодня удастся его встретить.

Сквозь оживление и веселость на лице проскальзывала едва уловимая озабоченность. Стоило кому-нибудь войти, Бланш, пусть и не сразу, оборачивалась, никак не выказывала разочарования и возвращалась к разговору. Отламывая от кругляшка печенья по кусочку, она съела лишь половину. К чайной чашке то и дело притрагивалась, но сделала несколько маленьких глотков.

— Думаю, скоро появится.

Бланш тепло улыбнулась в ответ.

— Моя мать и слышать не хочет о желании посетить праздник. Но возражать слишком рьяно не стала — не спорит открыто в последнее время. О, вы кажетесь уставшей. Не утомляет моя болтовня?

Нет, леди Сибилл, продолжайте о чем угодно — помогает отвлечься от дележки наследства.

— Наоборот, лестно узнать, как сильно хотите прийти.

— Еще бы, Сорель! Вы подали чудную идею — вспомнить первый маскарад. За ужином я говорила о неудачном наряде. На самом деле, вышло по-другому. Мне было пятнадцать лет, и в тот день брат объявил, что вскоре состоится помолвка. Прямо в карете по пути, можете представить? Они с отцом нашли жениха, которого я не знала. Так принято. Свадьба состоялась бы гораздо позже, но я не хотела выходить за незнакомца, сколь знатным и богатым бы тот ни был. Я наивно полагала: они позволят сделать выбор.

Улыбка Бланш померкла.

— Покидая карету, я приняла твердое решение сбежать. Посчитала себя достаточно взрослой, способной справиться. Я ведь не представляла, каково очутиться совсем одной в городе, в легком платье и почти без денег. Тогда это казалось романтичным, а теперь понимаю, какой дурой была.

Наверное, она бы непременно вляпалась в скверную историю, или, не успела добежать до соседней улицы, будучи пойманной и водворенной обратно в дом лорда-отца. Как большинство девушек благородный кровей, Бланш никогда не оказывалась посреди города без сопровождения, не понимала, как выжить, когда на любой чих не сбегаются многочисленные слуги. В пятнадцать ей не вручали узел с единственным сменным платьем, не сажали в проходящий экипаж, отправляя в школу с пригласительным письмом и несколькими монетами за пазухой.

— И вы не передумали?

— Ни в коем случае. Я была намерена сделать это здесь и сейчас. В белоснежном платье и слезах бежала сквозь яркую толпу и, по счастью, столкнулась с Реджисом. Он меня сразу узнал, расспросил и отвел на балкон, позволив поплакать и высказаться. Знаете, Сорель, ему удалось убедить не принимать поспешных решений и не портить отношений с семьей. Не хочу воображать, что бы случилось, повстречай я кого-то другого. Позже Реджис предложил потанцевать. Вы и представить не можете, как я волновалась — боялась споткнуться, наступить на ногу — но вышло чудесно. Это был второй настоящий выход в свет, и я впервые танцевала со взрослым мужчиной, а не мальчишкой-ровесником.

Бланш придерживала чашку кончиками пальцев и завороженно смотрела в одну точку, полностью отдавшись воспоминаниям.

— Что же стало с женихом?

— Как видите, — голос зазвучал веселее. — Слава богам, я до сих пор не замужем. Жених был избалованным герцогским сынком, обожал лошадей и охоту. Мы дважды встречались до помолвки, еще пару-тройку раз после. Он мне совершенно не понравился — наглый, самоуверенный хлыщ, решивший, что паду к его ногам. И знаете, Сорель, Реджис оказался прав. Сказал, что многие проблемы разрешаются со временем. Свадьба должна была состояться через год, а за это время жених успел получить серьезное ранение на охоте и умереть. Разумеется, мне жаль, ведь рядом не оказалось ни целителей, ни какой-либо другой помощи. Но на все воля судьбы. А позже я повзрослела, кое-чему научилась и сумела избежать еще двух, очень выгодных, по мнению отца, предложений.

На лице Бланш появилась довольная улыбка, а взгляд перестал быть наивным. Вероятно, жизнь в светском обществе не прошла даром и наградила умением плести интриги, подчиняясь правилам.

— Я хочу выйти замуж по собственному выбору, Сорель. И не намерена терпеть навязанных женихов, пусть те хоть золотом обсыпаны. К несчастью, в моем кругу за это право приходится бороться.

Она с торжественным видом отпила из чашки и снова обратила внимание на Тибо, присевшего за столик пожилой дамы, жившей по соседству. Через пару минут входная дверь раскрылась, и Бланш тут же расправила плечи, всем видом показывая, что выбор давным-давно сделан. Господину дознавателю остается смириться и покорно подчиниться решению.

— Реджис, какая удача. Присядьте здесь. Мы с Сорель вспоминали прошедший ужин и говорили, что неплохо бы сделать дружеские встречи традицией.

Оберегите боги.

Разумеется, не подойти или развернуться на пороге, едва завидев Бланш, Эрван не мог. А я дорого бы заплатила, чтоб посмотреть на это. Какие бы чувства не испытывал, Реджис тщательно их скрывал, демонстрируя безупречные манеры. Оказавшись за столом с обоими, я почувствовала себя совершенно лишней. Вдруг мешаю свиданию и не даю поделиться какими-нибудь откровениями? К примеру, чем закончился тот треклятый вечер, и кто в чьей постели уснул.

— Как ваши дела, госпожа Ирмас? — спросил Реджис, завершив обмен положенными любезностями.

— Благодарю, все хорошо. Вы сегодня без помощника?

— Лейтенант встречается с семьей невесты.

И угораздило его! Мог свадьбы дождаться и любоваться на новых родственников сколько угодно. Будь Лоуп здесь, я бы не томилась от чудовищной неловкости и желания поскорее уйти, наплевав на этикет.

— Пожалуй, разыщу Мод или Лизет — опять куда-то подевались.

— Нет, Сорель, останьтесь с нами, — поспешно остановила Бланш. — Девушки вот-вот появятся, а вам не помешает отдохнуть.

Сшейдов хвост. Усталость и раздражение навалились по-новой, но я нашла силы выдавить улыбку и согласиться. К счастью, Мод появилась через минуту, получила указание подать ужин и скрылась на кухне.

— У вас по-прежнему очень много работы? — Бланш сидела, развернувшись к Реджису, но не придвигалась, сохраняя расстояние пристойным и не вызывающим слухов. Полагаю, мое присутствие как раз для этого. — Неужели в Леайте полным-полно преступников, использующих магию?

— Совсем нет, но ежедневно в порт прибывают новые и новые корабли. Они-то и доставляют хлопот. Кажется, вы с леди Аделайн часто прогуливаетесь по набережной?

— Да. Матушку успокаивает вид большой воды, а я люблю свежий морской воздух, даже несмотря на прохладу. Кстати, могли бы присоединиться. Что скажете? Мы могли бы собрать целую компанию, как тогда, на ужине.

— Разве леди Аделайн будет довольна?

— Вряд ли. Но препятствовать не станет. Что, в конце-концов, плохого в общении со старым другом? Пора бы перестать цепляться за прошлое.

На этой фразу мое терпение подошло к концу. На кой сшейд притворяться молчаливой декорацией в продуманном спектакле, если финал заведомо известен? Стоит отдать должное Бланш. Она как настоящий паук нить за нитью сплетает прочную и почти прозрачную паутину. Никто не удивится влиятельному знакомству хозяйки таверны и приему благородных гостей. Никто не посвящен в тонкости давней дружбы. Они тщательно скрываются, а потому дома не ждет нотация строгой матери, на которую, по правде говоря, Бланш плевала с городской ратуши.

— Сорель, все-таки уходите?

— Прошу прощения. Нужно проверить, как дела на кухне. Приятного вечера.

Несмотря на старания, двигаться плавно и степенно не вышло. Все равно зацепилась носком о ножку скамьи, сжала губы, сдерживая ругательство, и слегка пожала плечами, мол, простите неловкую. Реджис, вероятно, прочитал все мысли разом и недоверчиво нахмурился, а Бланш поинтересовалась, не ушиблась ли я.

Через минуту, захлопнув дверь кухни, я прикрыла глаза и мысленно взмолилась Лорхане, чтобы они поскорее ушли и не продолжали портить без того не задавшийся день. Прямолинейность Бланш, которую совсем недавно я находила правильной, начала невыносимо раздражать. Почему бы ей не перестать водить вокруг дознавателя хороводы и втягивать меня? Обязательно нужен кто-нибудь третий, чтоб убрать лишние подозрения? Понятия не имею, что случилось между ними пять лет назад, да и плевать. Не хочу, не желаю думать и завидовать привилегии вот так запросто обращаться, не подбирая слов, говорить, не натыкаясь на враждебность.

Когда, спустя какое-то время, я вернулась в зал, Бланш не было. Неужели, ушла? Сама и без провожатого, на которого рассчитывала? Браво, господин дознаватель, стоит взять у вас урок, как отделываться от людей.

— Где же леди Бланш? — спросила, едва Реджис подошел непонятно зачем. Наверное, уже никуда не спешит.

— Решила подышать воздухом перед тем, как отправится домой.

Вот как? И он продолжает спектакль, хотя постановщик удалился со сцены?

— Здесь ее почти не знают — лишних пересудов не будет.

Реджис остановился, по-хозяйски кладя руки на стойку и тем самым отгораживая меня от зала. Сейчас возьмет, да и поставит на место одной хлесткой фразой, окончательно перечеркивая надежду на спокойный вечер.

— Да бросьте, — не сдержалась я. — Дураку понятно: вас связывает что-то нехорошее, и чтоб перешагнуть через это, приходится из кожи вон лезть. Не бойтесь — ни я, ни мои слуги не причиним леди Бланш вреда — не станем разносить сплетни, говорить с посетителями, отвечать на вопросы.

Не выдерживая тяжелого взгляда и собственного стыда, я взялась за перо, собираясь сделать в учетной книге отметку об открытой бутылке вина, и показать, как сильно занята. Но пальцы дрогнули — на листе осталась клякса. Анри придет в бешенство и замучает жалобами и сетованиями.

— Сшейдова же нора… — отложив перо, я потерла ладонью лоб и отвернулась, не зная, как выбраться из собственноручно вырытой ямы.

— Что-то случилось, — уверенно произнес Реджис. — Вы сама не своя.

Не поднимая головы, я кивнула.

— Чтоб вас во тьму… Да, случилось, угадали. Довольны?

По всему выходило, что наговорить на хорошую такую ссору я успела всего-то за пару минут. Достаточно для немедленного хлопка дверью, десятка-другого нелестных слов и нежелания возвращаться в «кота и лютню» до скончания веков. Но вместо этого прозвучало:

— Я могу помочь?

— Вряд ли. И не знаю, кто может.

Реджис понимающе качнул головой, оттолкнулся от стойки.

— Я приду как обычно. Захотите — расскажете.

Уж не знаю, что именно — ощущение собственной беспомощности, тактично проявленное понимание, или, спокойствие в его голосе вдруг вызвали сильнейшее желание высказаться прямо сейчас. Поделиться произошедшим, и, возможно, ощутить облегчение. Но снаружи ждала Бланш, и этим вечером Реджис целиком принадлежит ей.

— Простите, что сорвалась, — прошептала вместо прощания.

— Не страшно — я начинаю привыкать.