Непростое наследство

Глава двадцать восьмая

Гавронская школа находилась в пригороде столицы, в усадьбе, пожертвованной герцогом Бензетом две сотни лет назад. К старинному особняку прилегала солидная территория, где уместились и ферма, и сад, и парк с огородом и громадной теплицей. Целебные растения там выращивались и заготавливались круглый год. Наставницы строго следили за качеством, а ученики получали наказания, если не соблюдали график работ или выполняли их плохо. Кроме того, всегда позволялось ходить в лес или к озеру в поиске нужных компонентов. Главное — вернуться до положенного часа, иначе двери жилого корпуса закрывались и приходилось ночевать на улице.

Я не слишком любила лесные прогулки и совершала их только по необходимости. Куда интереснее было забраться в одну из башен, оставшихся от давно разрушенного замка, и осмотреть окрестности. Из окон самой высокой был виден город — темное скопление крыш, бесчисленные столбы дыма, поднимавшиеся в воздух и тонкие силуэты шпилей. Казалось, там и есть настоящая жизнь, непременно счастливая. Чушь полная! Помню, однажды отправилась на башню с Нилом, парнем на курс старше. Он сказал, что хотел бы видеть море вместо города и попытался меня поцеловать. Вышло неловко, суматошно и очень смешно. Увы, после я никогда не слышала от него ни слова.

На море что тогда, что сейчас смотреть особенно не хотелось. Но бирюзовая в солнечном свете вода плескалась совсем рядом, с рыбацкой пристани отчетливо несло рыбой, а чайки в воздухе кричали и дрались, пытаясь отобрать друг у друга лучший кусок.

— Сорель, вы хоть раз плавали? — Анри шагал рядом с моей корзиной в руках.

— Это еще зачем?

— Как же? Морская вода полезна для кожи, придает бодрости, укрепляет тело. Вы травница, не знаете разве?

— Некоторые и конский навоз полезным считают. Вы ж им не натираетесь.

— Ох, Сорель, ну что вы за человек? Только рот откроете, появляется какая-нибудь гадость.

Я хмыкнула.

— Так сами начали. Но, если честно, воду недолюбливаю и без особой надобности лезть туда не стану.

— Зря. Вон богатые господа нарочно приезжают, чтоб поплавать. Чуть дальше по побережью пляж с белым песком. Если надумаете…

— И не ждите — в море не полезу, — я подмигнула и добавила: — Вот Эри с удовольствием сходит.

— Сдалась вам эта Эри? — Анри приостановился и возмущенно тряхнул корзиной, отчего склянки внутри жалобно звякнули, а я сделала предостерегающий жест. — Долго намерены насмехаться?

— А я-то что? Это вам она то чай приготовит, то завтрак подаст, а то и погулять…

— Во тьму ваши фантазии, — он стал совершенно серьезным: — Поговорили бы с ней что ли, Сорель, как-нибудь по-женски. Я боюсь, если слово лишнее скажу, все в слезах утонем.

— О, нет, не просите. Вмешиваться не стану. Сами повод дали, сами и разбирайтесь. Хватит с меня очарованных девиц.

— Да какой там повод, Сорель? Ну поговорил пару раз по-хорошему, успокоил, ну на артистов посмотреть сводил. Чего она теперь по пятам таскается?

— Анри, не будьте сухарем.

Бухгалтер нахмурился и, поправив салфетку, прикрывающую склянки, двинулся дальше. Оставаться в таверне утром он категорически не захотел — вызвался ни с того ни с сего проводить в аптекарскую лавку. То ли новых встреч с Эри побоялся, то ли каких-нибудь глупостей от меня.

— Кстати, что вы там про очарованных девиц сказали? Бланш Сибилл заходила?

— Все-то знаете.

— Увы, не все, а жаль. Слышали, по городу слухи ползут?

— Обо мне?

— Да кому до вас дело? Слава богам, Дамиен не успел раскрыть рот и всем растрепать. Говорят, мол, наш господин дознаватель женится на леди Бланш.

— Вот как?

Сама не понимаю, откуда вдруг взялось раздражение. Разве стоило ожидать другого после встреч, воспоминаний, разговоров наедине? Вся эта история напоминает пошлые дамские романы, нежно любимые Элти: знакомы с детства, надолго разлучались, встретились вновь, не подавали виду. Нет, мастеру Эрвану стоит отдать должное — так натурально изображать холодность и равнодушие не каждый сумеет. Бланш, во всяком случае, не пыталась. А он изо всех сил делал вид, будто она просто старая знакомая. И самое отвратительное — в этом участвовала я.

— По мне, ничего удивительного, — продолжал Анри. — Местные девицы сколько не пытались, не могли его окрутить — ну, никто не пара, сами понимаете. А леди Бланш другое дело — происхождение, приданое, да и дела поправить поможет.

Я вопросительно взглянула.

— Ох, Сорель, все вам объясняй. Видно же: не развлечения ради Реджис Эрван в Леайте застрял. Такому делать здесь нечего. Точно говорю: влип в какую-то историю, попал в немилость, а теперь отдувается. Леди Бланш из влиятельной семьи и брак с ней… разве не ясно?

Странно. Неужели сплетни правдивы? Еще вчера, не находя места под пристальным взглядом Реджиса я готова была о заклад биться, что он бы не стал искать выгоды за счет девушки. Предложение помочь прозвучало искренне. В словах, вопросах, поступках по отношению ко мне и другим не было фальши. Неужели я совсем не разбираюсь в людях?

— На его месте я б тоже не думал, — ухмыльнулся Анри. — Характер у леди, может, и не сахар, но она красотка, еще и богата. Повезло Реджису.

— Раз вы такой умный, чего мне предложение не сделаете, а? Отец будет очень доволен.

— Боги упасите. Я, Сорель, от жизни не устал.

Смилуйся, Лорхана.

А я ведь Реджису сочувствовала, мол, Бланш давит, прохода не дает, чем-то держит. Два сапога пара они, выходит. И надо же было Анри вспомнить и испоганить настроение?

С набережной мы свернули на узкую, но очень ухоженную и вымощенную камнем улочку. Она плавно забирала вверх и вела к центру города. Дома здесь были новыми, но выстроенными под старину, и, на первый взгляд, производили впечатление. У одного собралась кучка мужчин. Топтались, о чем-то переговаривались и неуверенно глядели на вывеску торговой компании у входа.

— Глядите-ка, Сорель, — кивком указал Анри. — Ваш новоиспеченный братец работу решил найти.

Дамиен стоял у самой двери, и за спинами других был незаметен. Выглядел как сутки назад — в потрепанной одежде, небритый, но с забранными под косынку волосами. Прямо пират, а не потерянный наследник. Едва мы поравнялись, вышел из толпы и направился навстречу. Анри сразу придержал за локоть.

— Спокойно, Сорель, не бегите.

Очень своевременное замечание, поскольку я невольно сделала шаг назад и уже готова была развернуться. Красноречием и раньше не отличалась, а в сложных ситуациях будто немела, теряла способность складно подбирать слова. Оттого и выходили сначала ругань, потом проблемы.

Дамиен же уверенно шел вперед — с нахмуренным лбом, плотно сжатыми губами, размашисто двигая руками. Реши я рвануть с места, непременно дотянется и схватит. И чем ближе он становился, тем сильнее стучало сердце, а мысли свелись к одному-единственному вопросу: вдруг не лжет? Много ли встретишь посторонних и очень похожих людей? Лицо дядюшки Ларти за десять лет успело померкнуть в памяти, но, если представлять его молодым, то только таким как Дамиен. Даже Анри Равьен подтвердил.

— Доброго утра, госпожа Сорель, — Дамиен остановился в паре-тройке шагов и чуть склонил голову.

— Решил вот грузчиком наняться. Жилье нашел неподалеку. От матери немного осталось — сам не скопил, так хоть с голоду не помру. И, знайте, на вашей шее сидеть не собираюсь.

Анри все еще держал за руку и, что удивительнее всего, молчал. Обычно слова лились по поводу и без, но сейчас в кои-то веки следовал совету отца.

— У вас бы не вышло.

— И милостыню просить не буду, — продолжил Дамиен, не отводя светло-карих глаз. Такие были у дядюшки и мамы. — С протянутой рукой у таверны не увидите.

— Тем лучше. Меньше разговоров будет.

Прошло несколько напряженных мгновений прежде, чем Дамиен произнес:

— Я, госпожа Сорель, как думаю? Раз уж мы родня…

— Еще неизвестно.

— Раз уж скоро выяснится, что впрямь родня, — упрямо говорил Дамиен, и уголок его губ будто бы чуть приподнялся то ли от смущения, то ли от насмешки. — Давайте договоримся мирно. Я сколько лет один-одинешенек живу, вы сирота. Давайте уж без споров и тяжб сойдемся.

Земля под ногами стала казаться ненадежной — крошечного шажочка хватит, чтоб весь мир вверх тормашками перевернется.

Боги, чем я заслужила?

— Это предстоит решить по закону, господин Дамиен, — если повышу голос хоть немного, из горла вырвется жалкий писк. — Рано говорить, родня мы или нет.

— Стало быть, не нужен я вам?

В первые дни в приюте я почти не спала. Боялась, соседки растащат немногое, что удалось утаить, или набросятся и задушат подушками. Еще боялась призрака, о котором с круглыми от ужаса глазами рассказывала Элти. Будто бы он приходил ночами и уводил во тьму тех, кто приглянется. Лежа на жесткой кровати, я смотрела в потолок, на колышущиеся в лунном свете тени деревьев. Тогда, пожалуй, единственный раз в жизни и думала о кораблях. Воображала белоснежные паруса на горизонте, ветра, несущие судно к берегу, твердую руку на штурвале и загорелое лицо моряка с глазами голубыми, как у меня самой. Представляя раз за разом, я почти поверила, что знаю, как выглядел отец. Пыталась поверить: он не погиб от пиратской сабли и обязательно вернется, заберет меня из ужасного дома с призраком. Но мечта не сбылась ни через день, ни через два, неделю, месяц. Сколько не плачь в темноте, ничего не выйдет. Отец мертв и уже никогда не вернется на сушу. Тетка не передумает и не пожалеет. Гэйла с подружками не перестанет цепляться и строить пакости. Воспитательницы не сжалятся, не отменят наказаний и работы. Никто не придет на помощь, а, значит, никто и не нужен. Засунув страх куда подальше, я научилась справляться сама и больше не думала, живы ли дальние и не очень родственники. Где ж они бродили столько лет? Где были Дамиен и его матушка? Ждали, пока наступит время наследство делить?

— Я вас знать не знаю. Брат или не брат, пусть люди знающие разберутся. А верить на слово, простите, не стану.

— А я-то, дурак, на хороший прием рассчитывал. Думал, обрадуетесь, примете — все ж не чужие.

Вдруг, ошибаюсь? Что, если упускаю единственный шанс обрести какую-никакую семью? Обрадовался бы дядюшка нежданному наследнику? Тетка бы близко не подпустила, городскую стражу натравила, едва на порог ступит, с жалобой в магистрат побежала и слухи по всему городу пустила. Да от Дамиена бы мокрого места не осталось при жизни Женивы Ирмас. Защищаться она умела.

— Я дядюшке Ларти верила, а он говорил: никаких детей нет. Найдете доказательства родства, поговорим.

— Да какой тогда разговор? — небрежно бросил Дамиен. — Разве ж выйдет?

— Вот и посмотрим.

— Вы, госпожа, хоть в таверну прийти позволите? Я за все заплачу и за ваш счет столоваться не собираюсь.

— Приходите, если желаете. Заведение открыто.

— Ну, бывайте, госпожа. Пойду, а то других наберут, а я без работы останусь.

Дамиен невесело усмехнулся, и я вздрогнула, замечая родинку на подбородке, слишком похожую на дядюшкину.

— Идемте отсюда, Сорель, — мягко произнес Анри. — Как осиновый лист трясетесь.

— Если вправду мой брат? Он так похож.

— Мало ли кто на кого похож. Взгляните на меня и Пьера — разные люди, а отец и мать одни. Зато в академии учился парень — ну, вылитый я! Приехал откуда-то с севера, из места, которое на картах не найти. Нас еще путали постоянно. Всякое ведь бывает.

Шаг за шагом мы уходили прочь от торговой конторы, куда сейчас наймется простым грузчиком предполагаемый брат. Поселится в каком-нибудь клоповнике, станет перебиваться скудным заработком и терпеливо ждать ответов от Равьена. Наверняка, заведет приятелей, которым выложит всю правду за кружкой-другой эля. Возможно, дело затянется на долгие годы, Дамиен медленно, по капле отравит мою жизнь, а после, если получит какие-нибудь права, вышвырнет на улицу. Светлые боги, за что?

— Анри, вы не понимаете, — я глядела на булыжники под ногами. — Если он мой брат, всему конец. Вот что у меня есть, кроме таверны?

— Бросьте! Не может он быть братом.

— Вам-то откуда знать? Я теперь ни в чем не уверена.

Бухгалтер легонько приобнял за плечи и гораздо серьезнее проговорил:

— Кроме таверны, пожалуй, ничего и нет. Чем не повод ее не отдавать, а? Подождем, результатов от отца, а после придумаем что-нибудь, м?

Я с мрачной усмешкой кивнула, решив, что помощник с опытом подделки наследственных документов не такое уж плохое приобретение. Конечно, угодить за решетку из-за невесть откуда взявшегося Дамиена не лучшее окончании истории, но Анри должен знать, где искать подвох.

Мод и Лизет встретили улыбками и искренними заверениями, что все, до последней винной капли в бутылке, в полнейшем порядке. Несколько минут наперебой рассказывали о причудах посетителей, спетых Тибо песнях, о том, на каком куске пирога Марта погнала его с кухни, о незнакомом фермере, предлагавшем овощи по хорошей цене. Потом начали расспрашивать о самочувствии и предложили денек отдохнуть. Ясно. Марта, Терк или Эри обо всем рассказали. Иначе с чего бы девицам вдруг проявлять столько заботы? Жалеют, чтоб их во тьму.

Анри недовольно поджал губы, когда не придумала ничего лучше, как отправить Мод и Лизет работать, а не чесать языками. Те, впрочем, не обиделись. Теперь оставалось продолжать привычные дела, гадать, кто из гостей уже знает, а кто решится спросить первым. Заезжие моряки вряд ли станут вникать, а к осаде местных предстоит подготовиться как следует.

День пошел по привычному кругу, и вскоре я, если не забыла о встрече с Дамиеном, то перестала раз за разом прокручивать ее в голове, воображая ужасные последствия. Толку-то? Из Леайта он не исчезнет, завещание или, на худой конец, письмо от дядюшки таинственным образом не появится, а извести себя всегда успею.

Окончательно отвлеклась ближе к вечеру, когда в зале появился необычный гость. Тибо как раз пел легкомысленную моряцкую песенку, матросы с «Бесстрашного» подпевали, а Мод заверяла придирчивую даму в красном платье в свежести хлеба.

— Значит, теперь вы владеете таверной? — без церемоний спросил мужчина, задерживая взгляд на гильдейской броши, которую по-прежнему не снимала.

— Верно. Бывали здесь раньше?

Выглядел он просто, даже неприметно, но неуловимо отличался от остальных. Высокий, худощавый, узкое лицо не лишено привлекательности, но горбинка и опущенный вниз кончик носа решительно портили впечатление. Темно-синий, почти черный костюм придавал строгости и, вероятно, возраста. Кружево на рукавах, виднеющихся из-под камзола, говорило о достатке. Трость с тяжелым набалдашником, форму которого рассмотреть не успела, подчеркивала легкую хромоту.

— Бывал, и не раз, — улыбнулся гость, кладя ладонь на стойку. — Кажется, здесь заправляла ваша тетка. Я прав?

— Правы, — я невольно устремила взгляд на перстень со знаком грифона.

Помоги, Лорхана.

— Что ж, на все воля богов. Вы на этом месте смотритесь лучше, госпожа…

— Сорель Ирмас.

— Чудное имя. Травница?

Чуть заметным жестом он указал на брошь.

— Какая школа?

— Гавронская, господин.

— Неплохо. Доводилось как-то побывать.

Он снял шляпу, украшенную белым пером, оглядел зал и набалдашником указал на стол у стены.

— Велите никому не садиться вокруг. Не люблю, когда мешают.

— Как скажете, господин.

— Меня зовут Венсан Грато.

— Рада познакомиться, господин Грато.

Без шляпы на его лице стала заметна белая полоска шрама от, прикрытого темными волосами, виска к скуле. Не хочу представлять, чем нанесли ранение, раз не нашлось целителя, способного полностью убрать след. У человека со знаком грифона, наверняка, были и средства, и возможности нанять самых лучших.

— Надеюсь, позже вы подойдете и скрасите ужин. Мне предстоит ехать еще несколько часов, и совсем не хочется пускаться в путь в дурном настроении.

— С радостью, господин Грато.

Его пальцы бесшумно забарабанили по стойке, а на лице отразилось полное одобрение.

— Прошу, проходите. Вам сейчас же подадут ужин.

Грато благосклонно кивнул и обернулся на звук открывающейся дверь, успев стукнуть тростью о пол. Возникший на пороге Реджис на мгновение замер, затем быстро направился к нам.

— А, Эрван, вовремя ты появился. Я уж думал, запаздываешь и придется ждать.

Как и всегда, мастер дознаватель выглядел непоколебимо спокойным. Лишь временное замешательство у двери дало понять — встреча отнюдь не желанная и не сулящая ничего хорошего.

— Рад видеть, — произнес, пожимая руку.

— Знаешь, начинаю понимать твою привычку к этому месту, — Венсан кивнул в мою сторону. — Кто бы мог подумать, что вместо сварливой старухи здесь появится очаровательная девушка? Приезжать в Леайт становится приятнее с каждым разом.

— Здешняя жизнь тоже не лишена удовольствий.

— Вероятно, ты оценил их в полной мере за последний год, — в голосе слышалась сдержанная ирония, но Реджис и бровью не повел. — Думаю, еще за пару лет полностью обживешься. Что скажете, Сорель, хорош Леайт, чтоб перебраться надолго?

— Не могу судить, господин Грато, — я поймала взгляд дознавателя. — Сама не здешняя.

— Жаль, очень жаль. Кстати, Реджис, до меня дошли слухи, что в последнее время сюда съезжаются столичные дамы. Милейшая Бланш Сибилл, к примеру.

— Так и есть. Ее мать пожелала поправить здоровье.

— Тогда рад, что у тебя появилась достойная компания. Давай присядем, есть разговор.

Венсан неспешно направился к столу, Реджис следом, а я быстренько подозвала слуг и велела сделать все, чтобы служащих его величества не беспокоили, даже если явится сам подводный бог.

Покойная тетка и та не посмела бы перечить человеку со знаком грифона. Грато, похоже, здесь не впервые, прекрасно осведомлен о происходящем и ведет себя крайне вальяжно. С Реджисом, перед которым даже бургомистр лишнего не скажет, совсем не церемонится, а, наоборот, старается поддеть, не получая никакого сопротивления. Кто он и какого сшейда забыл в таверне? Надеюсь, дело не касается меня никоим образом, иначе заведение проще всего сжечь.

Наконец, когда минуло с четверть часа, Венсан Грато поднялся, холодно попрощался с Реджисом и, проходя мимо, проговорил:

— До встречи, дорогая Сорель. Теперь буду пореже объезжать Леайт стороной.

Да чтоб тебя сшейды в лесу сожрали. Будто мало мне вашей братии.

— Всего хорошего, господин Грато.

Пока они с дознавателем ужинали, Мод шепнула, что на улице ждет карета. Вряд ли принадлежащая одному из моряков, или лысоватому торговцу, посетовавшему на высокие цены и не добавившему даже самой мелкой монеты, несмотря на улыбки и старания Лизет. Ее владелец птица очень важная и, по всей видимости, опасная, раз Реджис спокойно стерпел насмешки.

— Принеси-ка господину Эрвану свежего чаю. И мне заодно, — велела я Мод.

Дознаватель уходить не торопился, сидел над почти нетронутой тарелкой с видом мрачнее обычного и сосредоточенно размышлял о том, чего я, скорее всего, никогда не узнаю.

— Позволите присесть?

Вопрос заставил его отвлечься и кивнуть. Славно. Раз не прогоняет, не все так плохо.

— Надеюсь, не помешаю? Раньше подойти не решилась, хотя ваш приятель…

— Приятель? — Реджис слегка поморщился. — Да я бы ему шею свернул с удовольствием.

Удивленная таким поворотом, я не придумала ничего другого:

— И почему отказали себе в радости?

— Придется расплатиться собственной.

Появилась Мод с чашками, и на несколько мгновений мы замолчали, хотя во взгляде Реджиса слов набралось бы больше, чем произнесено за время нашего знакомства.

— Думаю, спрашивать о Венсане Грато не стоит? — я дождалась, пока Мод уйдет.

— Совсем не стоит, госпожа Ирмас. И, если он появится снова, не упоминайте о делах, которые нас связывают помимо таверны, и о знакомстве с Бланш.

— Почему?

— Так лучше для всех, поверьте.

Дело всегда в прошлом — Реджис сам говорил. Бесконечно важный господин Грато, вероятно, сыграл роль в истории, благодаря которой он и оказался в Леайте. Иначе, зачем намеки?

— Ну, а что произошло у вас?

— Все еще хотите знать?

Реджис кивнул и сделал глоток из чашки.

Наверное, не устану завидовать его самообладанию. Кем бы ни был Венсан Грато, какие бы вести не привез, Реджис допустил лишь несколько минут задумчивости, а теперь готов вернуться к прежним заботам. Я бы на стену от беспокойства лезла.

— Вы игнорируете мои вопросы. С чего бы отвечать мне?

— Хотя бы с того, что я, возможно, смогу помочь. Вы — нет.

— Ну, знаете. Людей с перстнем, как у вас, я встречала лишь дважды, да и то издали. Теперь же так и норовите заглянуть на огонек.

Он тихо усмехнулся.

— В следующий раз не пустите?

— Будто станете спрашивать.

Лютня Тибо зазвучала почти за спиной. Музыкант присел рядом с дамой в красном платье и запел грустную и очень длинную балладу о любви, из-за которой позавчера моряки обещали скормить его акулам, если продолжит нагонять тоску.

— Так что случилось? — не поддался на уловку Реджис.

Вчера я была готова выложить все и сразу — кричать, жаловаться, может, даже расплакаться. Но сегодня, после долгого дня и рассказа Анри о сплетнях, желание говорить поутихло. Ответит ли дознаватель хоть на один вопрос, если тоже решу не сдаваться? И не соберется ли на встречу с предполагаемой невестой прямо посреди откровений?

Задумчивый путник к костру подобрался,

Свой плащ расстелил и взглянул в небеса.

Слегка улыбнулся и молвил устало:

— А звезды как будто ее неземные глаза.

Потрепанный бард взял в персты свою лютню,

По струнам прямым зазвучал перебор.

— Ох, как же темно, до утра еще долго?

Что скажешь, спасет ли от духов простой разговор?

Дама рядом с Тибо печально вздохнула, да и я в который раз почувствовала, как тихонько сжимается сердце. Умеет же петь негодяй — можно глаза закрыть и на постоянные склоки с Анри, и на неуместные ухаживания, и на неумеренное уничтожение еды на кухне.

— Объявился человек, назвавшийся наследником таверны, — произнесла, рассчитывая на быстрый и совершенно не обстоятельный разговор.

— А это возможно?

— Не знаю. По всему выходит, что да, но я не верю.

Реджис осмотрел зал и жестом подозвал Лизет.

— Принеси-ка кружку эля.

— Будет сделано, господин, — улыбнулась служанка.

— Погодите, вы всерьез собираетесь слушать?

— Почему нет? У меня есть время, да и в кои-то веки рядом с вами не произошло никаких преступлений. Наследственные дела бывают весьма интересными, хоть я и мало ими занимался.

— Ну, — я пожала плечами. — Сами напросились.

Реджис положил руки на стол и чуть подался вперед — приготовился к долгому разговору. От одного этого захотелось извиниться и уйти. Разве можно спокойно обсуждать семейные проблемы с мужчиной, которого недавно воображала чудовищем в старом замке? Чудовищ подобные темы не интересуют. Почему он вообще еще здесь?

— Прошу, господин дознаватель, — Лизет очаровательно улыбнулась и добавила: — Если понадоблюсь, зовите.

В одном можно быть уверенной наверняка — Реджис не станет болтать. Сплетни, которые непременно появятся, разойдутся от других. Хранить тайны он умел настолько, что никто и ничего о нем самом сказать не может. Ну, или не решается.

— В общем, — я перевела дыхание. — Вы ведь знали тетку Жениву…

Слова полились одно за другим. Легко, откровенно, без малейшего страха. Возможно, так я бы смогла говорить с Люкой Фабрисом, посторонним, не знающим ничего обо мне, Дамиене и покойном дядюшке. Реджис слушал даже слишком внимательно — с манерой человека, привыкшего не упускать деталей. Если и находил переживания пустыми или глупыми, никак этого не показывал. Наоборот, сочувствовал и понимал, на что я совсем не рассчитывала.