Почти 15 лет

Лeв [23]

На второй день он вышел работать сразу на сутки — хуже, чем торчать в больнице двадцать четыре часа было только возвращаться вечером в пустую квартиру. Накануне он попытался провернуть такой трюк: пришёл домой в пять часов вечера, лёг на диван и включил канал «Дважды-два» — там обычно крутили любимые Славины мультики. Никогда не смотрел раньше. Слава часто предлагал, когда они были моложе на десять лет, но Лев отвечал, что «Южный парк» — это «примитивный юмор для деградантов», а Слава возражал, что это «многоуровневая сатира».

Теперь посмотрел и решил: что-то в этом есть. Даже пожалел, что не соглашался раньше — со Славой было бы смешнее.

Но после мультиков стало ещё хуже, чем было. Только зря напомнил себе о Славе.

Брать дежурства две смены подряд ему не разрешили. На третий день снова пришлось вернуться в давящую тишину, поставить чайник на плиту, лишь бы что-то кипело и свистело на фоне, и включить телевизор, лишь бы кто-то говорил. Чай при этом он не пил (впрочем, как и не ел — не было аппетита), а телевизор не смотрел.

В шесть вечера он вспомнил, что у него есть друзья и позвонил Карине. Коротко рассказал про Ваню («Какой кошмар…» — сочувственно охала Карина), своё возвращение в Россию («Какой кошмар!» — повторяла она уже неодобрительно) и спросил:

— Можешь ко мне прийти?

— Прямо сейчас не могу, — ответила она. — У Димы температура 37,8, он делает вид, что умирает.

Лев горько усмехнулся, а Карина осторожно спросила:

— А ты… ты почему не со своим мужем?

— Я уже объяснил.

Она повторила его же слова:

— Хочешь работать и не хочешь сидеть у постели ребёнка, ничего не делая?

— Типа того.

— А как же «в болезни и в здравии» и всё такое?

— Слушай, он сказал, что не любит меня, — напомнил Лев.

Она прыснула:

— А чё ты хотел, я сама тебя уже почти ненавижу…

Лев, услышав это, вспылил:

— Эй, ты вообще моя подруга или чья?

— А кто тебе ещё скажет, что ты ебанулся, если друг не скажет? Надо было позвонить мне перед тем, как уезжать, я бы тебе сразу это сказала!

Лев опешил:

— Мне вообще-то тоже нужна поддержка.

Карина ответила чуть терпимей:

— Могу встретиться с тобой завтра, сегодня я поддерживаю мужа.

— С температурой 37,8? — невесело рассмеялся Лев. — Он не умрёт, говорю как врач.

— Лев, ты не пуп земли, — холодно произнесла Карина. — Если бы ты не уехал, было бы кому тебя поддержать, а так…

— Да ты что, не слышишь, он меня не лю…

Его оборвали короткие гудки на линии. Она бросила трубку.

— Он меня не любит, — договорил Лев сам себе, откладывая телефон в сторону.

Неужели она не понимает, что из всего, что произошло, эти слова — самое важное? Они всё меняют и обессмысливают. Нет никакого «в болезни и в здравии», когда один говорит другому: «Я не люблю тебя больше». Не он нарушил эту клятву.

Лев задумался: есть ли у него ещё друзья? Катя? Она точно не прилетит к нему из Петербурга. Она вообще давно себя дискредитировала: ещё когда случилась ситуация с Яковом, чуть ли не прекратила из-за этого их общение. Артур? После того, что случилось с Мики — ни за что. Пелагея? Он был уверен, что сестра и поговорит с ним, и прилетит, если он попросит, но не мог заставить себя ей позвонить: было стыдно до противного ощущения мурашек на коже. Может, потому что она о нём ничего не знала.

В десять вечера он принял душ, но вместо того, чтобы отправиться спать, вытащил из сумки (которую так и не разобрал) светлую футболку и джинсы. На футболке образовались заломы и складки, но Лев не стал её отглаживать, сразу натянув на себя. Следом переоделся в джинсы. Подошёл к зеркалу на дверце шкафа, взъерошил волосы и несколько раз заверил сам себя: «Я не психопатичный». Но мятая футболка — всё-таки не дело, поэтому он накинул сверху рубашку в красную клетку.

Он дошёл до Студенческой, спустился в метро и проехал до Красного проспекта. Сначала планировал зайти в клуб, где они познакомились со Славой, чтобы окончательно добить себя ностальгией, но по дороге поразмыслил: не лучше ли будет дистанцироваться и от Славы, и от своих воспоминаний о нём? Поэтому на Красном он сделал пересадку на зеленую ветку и поехал до железнодорожного вокзала. Там, неподалеку, был известный гей-бар, названный в честь Элтона Джона. Избегая любых напоминаний о Славе, он сам не замечал, как жадно ищет его повсюду: идёт в место, где не хочет быть, надеясь встретить там человека, который изменит всё.

В гей-баре было точно также, как в гей-клубе: песни, танцы, громкая музыка, травести-шоу и скачущая толпа людей. Лев протиснулся мимо них и сразу прошел к барной стойке — там оказалось пусто и свободно. Никто ничего не рисовал, несколько человек лениво потягивали коктейли. Лев прошелся взглядом по каждому из мужчин, пытаясь найти в их лицах что-то особенное, резко выбивающееся из радужной вакханалии, но все они показались ему легкомысленными, пустыми и ничего нестоящими.

Он открыл барную карту, выбрал безалкогольный коктейль с гренадином, поднял взгляд на бармена, чтобы сделать заказ, и завис. Барменом работал смуглый худощавый парень небольшого роста — не то чтобы чертовски похожий на Славу, но… смуглый, худощавый и небольшого роста. Ямочки на щеке не было, но была на подбородке — пряталась за колкой щетиной.

Не в силах произнести ни слова, Лев молча показал пальцем на позицию в меню, и парень показал жестом: «Окей». Он не произносил ни слова и со всеми посетителями общался кивками или качанием головой, и Лев даже заподозрил, что он немой («Немота без глухоты? — усомнился он. — Так бывает?»).

Но парень не был ни немым, ни глухим. Когда он поставил перед Львом его «Ширли Темпл», Лев спросил:

— Как тебя зовут?

Парень сказал на ломанном русском:

— Тахир. Я плохо по-русски.

— Откуда ты приехал?

— Иран.

— Говоришь по-английски? — спросил Лев на английском.

Бармен тут же расслабился: видимо, не часто местные баловали его знанием английского.

— Да, — ответил он.

Лев улыбнулся. Тахир улыбнулся ему в ответ.

— До скольких ты работаешь?

— До двух.

— Я подожду тебя?

Тахир, засмущавшись, опустил взгляд. У него были длинные ресницы, заворачивающиеся на концах. Подумав, он посмотрел на Льва, словно оценивая, стоит ли с ним куда-то идти, и кивнул:

— Хорошо.

За оставшиеся пару часов ко Льву неоднократно подсаживались другие мужчины: пытались заговорить, спрашивали его имя, предлагали «уединиться», но Лев ни с кем не шёл на контакт, упрямо дожидаясь своего бармена. Тот, протирая стаканы, время от времени кидал на него взгляд и хитро улыбался уголками глаз.

Бар они покинули последними, в половине третьего. Пока Тахир, звеня ключами, закрывал двери, Лев вызывал такси. Когда парень подошёл к нему и спросил, куда поедем, Лев коротко ответил:

— Ко мне.

Он бросил взгляд на лицо Тахира: оценил длину ресниц, большие карие глаза, тёмную кожу — наверное, на оттенок темнее, чем у Славы. Спросил:

— Ты красишься?

Тахир, кажется, удивился вопросу. Неловко улыбнулся:

— Нет.

— А если я попрошу, накрасишься?

Тахир долго смотрел на него, прежде чем спросить:

— Ты фетишист?

Проще было ответить «да», чем объяснять, поэтому Лев выдохнул:

— Называй как хочешь.

— А у тебя есть косметика?

— Нет, но если… если я куплю, ты накрасишься? В следующий раз.

Тахир, несколько заигрывая, спросил:

— Будет следующий раз?

— Если всё сделаешь, как надо — будет.

— А что нужно сделать?

Лев подошёл к нему ближе, наклонился, сказал на ухо:

— Трахнуть меня и никому об этом не рассказывать, — и, отойдя, уточнил: — Справишься?

Губы Тахира растянулись в улыбке:

— Я постараюсь.

Прошуршав по гравию, рядом остановилось такси. Лев открыл перед Тахиром дверь заднего сидения, пропуская его вперед, а сам устроился рядом. Парень повернулся ко Льву, прошёлся по нему взглядом — сверху-вниз, а потом снизу-вверх — и, усмехнувшись, сказал: — А ты прикольный, Лев.

Тот ничего не ответил.

Целоваться начали ещё в подъезде — между четвертым и пятым этажом. Когда ввалились в квартиру и Тахир полез пальцами под футболку, Лев, отстранившись, строго сказал ему:

— Сначала руки помой.

Он засмеялся, но помыл. Продолжили целоваться уже в спальне.

Всё это было не то и не так, конечно. Тахир пах иначе — терпким мужском одеколоном, перебивающим запах тела, в его действиях было больше резкости и меньше нежности, так что Льву постоянно приходилось прерываться и просить «полегче». Стянув со Льва футболку следом за рубашкой, он по-вампирски припал губами к его шее — в странном, слюнявом затягивании кожи через зубы.

— Не делай так, — попросил он

Ему не нравилось всё, что делал Тахир, но никогда не делал Слава.

Парень быстро прошелся пальцами по пуговицам, скинул с себя рубашку и Лев увидел его обнаженный торс: с мышцами пресса на животе, широкими плечами, полоской волос от пупка и ниже, волосами на груди. Тахир выглядел так, как все эти годы Лев просил выглядеть Славу («Можно, пожалуйста, меньше от женщин, и больше от мужчин», — повторял он ему), а теперь ему захотелось попросить Тахира об обратном: не мог бы ты, пожалуйста, всё это нахрен сбрить, чуть сдуться в плечах и похудеть?

«В следующий раз», — напомнил себе Лев и прикрыл глаза, чтобы меньше видеть, и больше чувствовать.

В момент, когда пальцы Тахира добрались до его ширинки, на тумбочке зазвонил мобильный и Лев резко дёрнулся, убирая его руку. Он повернул голову и посмотрел на имя звонящего. Слава…

— Подожди, — он отстранился от Тахира.

— Потом ответишь, — несколько капризно сказал он.

— Это важно, — возразил Лев, поднимаясь с кровати.

Он взял со стула белую рубашку, которую оставил перед уходом, и накинул её на плечи. Серьёзно посмотрел на Тахира.

— Тише, хорошо? Это по поводу моего сына.

Тахира это насмешило:

— У тебя есть сын?

Он захихикал в подушку, а Лев, чтобы заглушить его, включил телевизор. Попал аккурат на «Южный парк» — ну да, что ещё показывают на «Дважды-два» в три часа ночи.

Быстро сделав вдох-выдох, он ответил. На экране появились Слава и Мики — звонили из машины, посреди солнечного ванкуверского дня. Мики, привалившись к Славиному плечу, смотрел чуть в сторону, а Слава прямо в камеру. Лев, спохватившись, что в комнате темно, наклонился к тумбочке и включил настольную лампу. Мимоходом бросил взгляд на Тахира — тот глумливо улыбался, выглядывая из-за подушки.

— Почему ты не спишь? — услышал Лев вместо приветствия. — У тебя три часа ночи.

Слава смотрел на него в камеру — до того серьёзно, как будто видел насквозь.

— Четыре, — поправил Лев, растягивая время.

А что сказать-то?

— Тем более. Почему ты не спишь?

— Потому что ты меня разбудил.

— Но ты в рубашке.

«И зачем надо было её надевать…»

— Не хотел отвечать обнаженным.

— Ты быстро ответил.

Лев вздохнул, переходя из защиты в наступление:

— Ты меня в чём-то подозреваешь?

— Только в том, что ты не спишь, — пожал плечами Слава.

Он отвёл взгляд от камеры, посмотрел куда-то вдаль. Мики растерянно забегал глазами между телефоном и Славой, явно не понимая, что происходит. А Слава, видимо, понимал — и Лев об этом догадался.

Слава наконец-то сообщил, ради чего звонил:

— Ваня вышел из комы. Открыл глаза.

У Льва как гора с плеч — то ли от того, что с Ваней всё в порядке, то ли от возможности сменить тему. А может, из-за всего сразу.

Он глянул на Тахира, с любопытством прислушивающегося к разговору, и решил выйти в гостиную. Осторожно, чтобы иранец не попал в камеру, попятился к двери и снова шагнул в темноту. Щелкнул выключателем, зажигая верхний свет, и устроился на диване.

— И… Как он?

— Трудно сказать. Он просто открыл глаза. На этом пока всё.

— Ничего, это нормально.

Как он и думал, у Вани ожидаются проблемы со слухом — а именно с восприятием невербальных звуков. Лев обрадовался: когда смотрел на его заключение, закрадывались опасения, что сын вообще потеряет слух — а так, можно считать, легко отделался.

Об этом он и попытался сообщить Славе, но тот начал огрызаться на ровном месте, и они снова чуть не поругались. Лев попытался воззвать его к здравому смыслу, но Мики взвыл:

— О господи, прекратите!

И пришлось прекратить.

Слава сдержанно сказал:

— Они дали план лечения, я тебе позже скину.

Лев ничего не успел ответить, Слава выпалил: «Всё, пока, не буду мешать тебе спать» и сразу же отключился. Какой-то сумбурный получился разговор.

Он посидел минуту-другую в гостиной, переосмысляя информацию (и реакцию Славы — что это вообще было?), и вернулся в спальню. Тахир спросил, кто звонил, а Лев ответил:

— Никто.

Хотел сказать: «Не твоё дело», но почему-то сказал: «Никто». Он скинул рубашку, забрался обратно в постель и сообщил, что готов продолжить.

Среди ночи от Славы пришло сообщение, Лев заметил, как включился экран мобильного, но отвлекаться не стал. В тот момент Тахир уже делал то, что нужно: трахал его.

Сообщение Лев прочитал только утром, пока чистил зубы. Слава написал: «Зеленый корректор можно купить в любом косметическом отделе». Лев, нахмурившись, не сразу понял, о чём он, пока, разглядывая себя в зеркало, не повернул голову вправо: там, на шее, ближе к затылку, зиял кроваво-бордовый засос.