Почти 15 лет

Слaвa [26]

Слава следил за блуждающим взглядом Вани, пытался встретиться с сыном глазами, но светло-карие стекляшки — пустые до ощущения озноба на коже — ускользали от него, смотрели мимо, будто Славы в палате не было. Или Вани в ней не было. Скорее, Вани.

Слава вздыхал, брал ладонь сына в свою руку и сжимал её. Ваня начинал двигать пальцами в ответ, и это было самым радостным, самым обнадеживающим моментом дня. Спустя десять дней почти круглосуточных, изматывающих дежурств возле Ваниной постели, он наконец-то чувствовал от сына хоть какую-то отдачу. Это напомнило ему, как он общался с Мики, когда тот был младенцем: Слава любил подходить к кроватке, вкладывать палец в маленькую ладошку и Мики хватался за него в ответ. Это всего лишь рефлекс, но Слава тогда об этом не знал и так много вкладывал в этот жест…

Смарт-часы на Славиной руке мигнули и на экране выскочило сообщение от Макса: «Подойди, пожалуйста, к дверям реанимации». Слава, озадаченный неожиданной просьбой, выпустил Ванину ладонь из своей и выглянул из палаты. Коридор пустовал, и он зашагал к выходу из отделения. Макс сидел на мягком диване в блоке для гостей и, заметив Славу, поднялся ему навстречу.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Слава, подходя ближе.

— Принёс тебе апельсиновый сок, — сказал Макс, улыбнувшись. — И… поесть.

— Поесть? — удивился Слава.

Макс быстро заговорил:

— Да, ты здесь с девяти утра, каждые полчаса я тебя спрашивал, где ты, и ты всё время был здесь, сейчас три часа дня, ты отсюда не выходил, значит, ты не ел минимум шесть часов, но я думаю, что ты из тех извращенцев, которые не завтракают по утрам, курят на голодный желудок, и спят меньше пяти часов в сутки…

Слава, слушая его, начинал улыбаться, и Макс закивал:

— Я угадываю по всем пунктам, да? В общем, я принёс тебе поесть.

Слава кивнул, увлекая Макса к креслам.

— А что там?

— Овощи на гриле, — ответил Макс, сбрасывая с плеч рюкзак и расстегивая большой отдел. — Я не стал нести ничего другого, вдруг ты веган… Мы вроде это не обсуждали.

Он вытащил контейнер для еды, передал его Славе, и тот, устроившись в мягком кресле, открыл крышку. Внутри контейнера было три отдела: в одном аккуратно сложенная картошка, порезанная ребристым ножом, в другом — такая же морковь, в третьем — красный перец. Славу напрягла рекламная аккуратность в сортировке, он подумал: «Психопатично», и уточнил: — Почему ты всё разложил по цветам?

— По видам овощей, — поправил Макс.

— Да. Почему?

Тот пожал плечами:

— Хотел сделать для тебя красиво.

— Для себя бы так не сделал?

— Нет, себе — лень.

Слава хмыкнул, распаковывая пластиковую вилку:

— Это утешает. Кстати, я не веган.

Он наколол хрустящую картошку на зубчики, откусил. Почувствовал, как пряный вкус с жаром растекся по языку и прикрыл глаза — он очень давно не ел. Очень давно.

— Спасибо, — улыбнулся он Максу. — Это вкусно.

Тот приподнял уголки губ в полуулыбке и, придвинувшись ближе, спросил:

— Как Ваня?

Слава вздохнул:

— Пока не реагирует на меня.

— Но это же нормально?

— Вроде нормально.

— А как ты?

Слава подумал о вчерашнем звонке Льву, когда они с Мики, узнав долгожданную новость о Ване, проигнорировали разницу в часовых поясах и позвонили в ночной Новосибирск прямо с больничной парковки. В тот момент Слава заметил всё и сразу: и мелькнувшее пятно на шее, когда Лев наклонился, чтобы зажечь лампу, и широкие зрачки, глядящие мимо камеры, и припухшие от поцелуев губы. Через силу договорив со Львом, Слава вышел из машины, чтобы ненароком не выплеснуть эмоции на Мики, а потом долго стоял у автомата с напитками, силясь понять: почему его вообще это задело? Его потряхивало от досады, разочарования, злости, ревности, прошибало на слёзы… Он снова и снова спрашивал себя: почему?

Макс спросил то же самое. Задумавшись, Слава перестал жевать, и Макс напомнил ему:

— Ешь.

Усмехнувшись, Слава послушно дожевал и произнёс:

— Он не спал той ночью. Я тоже. И накануне не спал. И после. Я много думаю о Ване и о том, что будет дальше… И злюсь из-за разности причин нашего общего недосыпа.

— Может, у него так выражается переживание, — осторожно предположил Макс.

Слава согласился:

— Может быть. Но я-то не могу позволить себе так переживать. У меня дети.

— Резонно, — вздохнул Макс.

Слава вернул ему контейнер, доев всё, кроме перца («Перец — еда для скучных взрослых», — сказал он при этом, а Макс ответил: «Морковь — тоже, но ты съел»), и перешёл к апельсиновому соку. Макс купил ему маленький тетрапак с трубочкой, на пока Слава пил, они молчали. Потом Макс сказал: — Слушай, это всё так несправедливо.

— Что? — не понял Слава, потому что уже потерял нить разговора (сказывалась усталость).

— Что ты остался один. Это ведь и его дети тоже.

Слава хмыкнул, поднимаясь с дивана:

— Не знаю, он говорит, что я ему их навязал.

— Серьёзно?

Слава прошёл к мусорному контейнеру в другой стороне зала, выкинул пустой тетрапак и вернулся.

— Да, — ответил он, садясь рядом с Максом. — Сначала навязал Мики, потом Ваню. Он говорит так про два события в наших отношениях: про детей и про Канаду. Канаду он ненавидит. Как думаешь, почему говорит так про детей?

Макс неуверенно пожал плечами:

— Не знаю.

— И я не знаю.

Никому из них не хотелось говорить: «Наверное, детей он тоже ненавидит». Но разве в таких выражениях говорят о чём-то хорошем — навязал, заставил, поставил ультиматум?

— Как по мне, если ты их любишь, то прекрати вспоминать об их появлении, как о чём-то неизбежно кошмарном, — рассудил Слава. — А если не любишь, то уходи всерьёз, а не вот так.

Макс, выдержав паузу, поднялся, закинул рюкзак на плечи, поправил под лямками сбившуюся толстовку и посмотрел на Славу.

— Можно выкрасть тебя на пару часов?

Слава, прищурившись, посмотрел снизу-вверх:

— Куда планируешь красть?

— К себе в гости, — сразу ответил Макс. — Можно?

Слава в шутку (или всерьёз?) закашлялся. Сказал:

— Звучит серьёзно.

— Ничего серьёзного, — заверил Макс. — Просто хочу, чтобы ты развеялся.

— Звучит по-прежнему серьёзно.

Тогда Макс с наигранным кокетством в голосе признался:

— Я купил косметику. Накрасишь меня?

Это был третий контрольный выстрел. Третий — после вопроса: «Как Мики?» и после шуток про отца. Трудно устоять перед мужчиной, который заботится о твоих детях, издевается над статистикой разводов и просит сделать ему макияж. Слава чувствовал, как его преданное сердце, закрытое под замок, потеряло остатки своей защиты.

Конечно, он сказал ему: «Пойдем». И, конечно, он понимал, что наведаться в гости к мужчине, который носит тебе еду в контейнере, пока ты сидишь в палате у ребёнка — это не шутки. Всё серьёзно.

Дом Макса был похож на новосибирский дом у моря: такой же небольшой, с одной спальней и гостиной, соединенной с кухней. Других комнат не было, лестница вверх вела на чердак.

Они прошли в спальню, мимо кровати, к заваленному чертежами, измерительными приборами и карандашами письменному столу. Макс, ничуть не жалея своих трудов, смахнул все чертежи на пол, а карандаши и линейки убрал в нижний ящик стола. Из верхнего же вытащил палетку теней, подводку для глаз и хайлайтер. Сказал: — Я консультировался с бьюти-блогерами с Ютуба.

— Вау, — засмеялся Слава. — Лично?

— Ну, я их смотрел, — улыбнулся Макс. — Это считается за консультацию?

Он отодвинул косметику в сторону, и сел рядом, на стол, оказавшись лицом к лицу со Славой. На краю стола, на прищепке, крепилась длинная чертежная лампа, и Слава включил её для лучшего освещения «рабочей зоны».

— Ощущаю себя визажистом, — пошутил он.

Взяв палетку в руки, он растерянно спросил:

— А чем наносить?

— Типа кисти и всё такое? — догадался Макс.

— Да.

Он выдохнул:

— Об этом бьюти-блогеры не говорили.

Слава, улыбнувшись, предложил:

— Могу пальцами.

Он и сам чувствовал, сколько сексуального напряжения в его словах. Макс, закусив нижнюю губу, кивнул:

— Можешь.

Слава, не думая, опустил палец в тёмно-синие тени. Их тела находились почти вплотную друг к другу, а оставшееся расстояние наэлектризовывалось с каждой секундой, и тёмно-синие тени казались самым неважным из всего, что происходило, но отчего-то они оба делали вид, что их это волнует.

Он потянулся к Максу, чтобы провести пальцем по векам, и парень раздвинул колени, пропуская Славу ближе к столу. Или ближе к себе. К своему телу. Когда Слава принял это приглашение, вставая между его ног, весь Макс тоже придвинулся ближе. Расстояние стало слишком интимным, чтобы продолжать его не замечать.

Слава терпеливо провел пальцем по правому веку, растушевал. Потом точно также по левому — потому что дела нужно доводить до конца. И только потом, проведя рукой по щеке (и оставляя темно-синие разводы), он осторожно поцеловал Макса, запечатлев на бледно-розовых губах свой мерцающий блеск для губ. Можно считать, накрасил.

Всё время, пока длился их долгий поцелуй, Макс сидел, вцепившись руками в столешницу, и едва дышал. Когда Слава, разомкнув губы, чуть отстранился, то увидел уже знакомый алый румянец на бледных щеках. Переместив руки на талию Макса, он приобнял его и шепотом спросил: — Что ты хочешь?

Вместо ответа, Макс придвинулся ещё ближе, упираясь промежностью в Славин пах.

— Прямо здесь?

— Кровати — для скучных взрослых, — хрипло прошептал Макс.

Слава улыбнулся, протянул руку в сторону и щелкнул выключателем на чертежной лампе.