В царстве Ленина

Чрезвычайки

"Твердая власть" и "Чека" в Советской России являются синонимами. В послесловии к книге, вышедшей в свет в 1919 году под заглавием "Два года борьбы на внутреннем фронте", видный чекистский деятель, латыш Лацис[80], отмечая руководящую роль чрезвычаек в деле подавления попыток ниспровержения советского строя, приходит к следующему выводу: "Таким образом, из предыдущего видно, какую крупную роль сыграли чрезвычайные комиссии в ликвидации контрреволюционных выступлений. Можно определенно сказать, что без их наличия советская власть перестала бы существовать". И далее цинично добавляет: "Для дальнейшего укрепления этой власти необходимо, чтобы каждый гражданин в своей деятельности на благо родины работал бы в Чека". Такое заявление не какого-нибудь юмориста, а видного партийного работника, является чрезвычайно любопытным, так как приобретает характер официозности. И действительно, практика показывает, что в Советской России помимо бесконечного числа добровольных доносчиков, имеющихся повсюду, чрезвычайные комиссии устроены почти в каждом крупном населенном пункте. В последнее время, впрочем, намечено уездные Чека упразднить. Конечно, об этом замечательном учреждении, явившемся произведением "пломбированных" завсегдатаев швейцарских кафе, можно говорить бесконечно много. Настолько все в этом учреждении грандиозно и отвратительно, настольно оно в своих оригинальных приемах превосходит все до сих пор бывшие в истории примеры морального подавления и физического истребления человечества. Очевидно, не один десяток будущих исследователей посвятит время изучению истории этого мрачного учреждения и печального памятника главам русского коммунизма, пришедшим насаждать всеобщий рай для людей, но успевшим создать его только лично для себя, а остальных ввергнувших в "плач и скрежет зубовный". Характерно, что нигде в своих программах коммунисты не говорят о чрезвычайках, оставляя официально всех в неведении об истинном характере своей системы. Несколько типичных для этого учреждения черт мне все-таки хотелось бы здесь воспроизвести.

В состав чрезвычайных комиссий попало подавляющее большинство людей с темным прошлым, с сердцами огрубевшими, не знающими чувства сострадания и жалости, людей-дегенератов по внешности и по поведению. Это и предопределило характер деятельности ВЧК^[81] и наложило какую-то каинову печать на все ее существование. Правда, усиленно поговаривают и в Петербурге, и в Москве о том, что в этих учреждениях сотрудничают и лица, принадлежащие к представителям местной плутократии и даже родовой аристократии, и что делается это в целях сохранения своего имущества и из чувства самосохранения, а отчасти — в целях окончательного дискредитирования советской власти: "чем хуже, — мол, — тем лучше". Разумеется, судить о целях и побуждениях каждого интеллигента, сделавшегося чекистом — дело трудное и, пожалуй, нестоящее. Факт один, что после крушения советской власти, и установления причастности тех или иных лиц к деятельности ВЧК — многих ожидают весьма неожиданные сюрпризы. Настолько является удивительным и непостижимым комбинация прежнего высокого положения на государственной или общественной лестницах некоторых лиц с их нынешней причастностью к деятельности Чека.

Сделаться в Советской России чекистом — что далеко теперь не так легко — значит получить право на самое независимое и бесшабашное существование. Поэтому понятно, отчего такое огромное количество милых, но погибших созданий мужского пола попало в это учреждение. Вот, кстати, несколько фактических справок о выгоде службы в чрезвычайных комиссиях.

Если вы — чекист и вам нужна, например, комната, вы обходитесь без квартирного отдела по уплотнению помещений, которого не избежать рядовому советскому обывателю. Вы просто являетесь к хозяину облюбованной вами комнаты и заявляете требование очистить через час понравившееся вам помещение. Никакие хлопоты, никакие пререкания с агентом Чека ни к чему не приводят: противящемуся вашему вселению вы пригрозите Чекой, и дело в шляпе. Он может оказаться и на улице — до этого вам нет никакого дела, но зато вы уже в комнате. О последствиях вы не беспокоитесь. В Чека он не посмеет сунуться, боясь попасть туда на казенное иждивение. Остается только толкнуться в единственное советское учреждение, которое имеет отделение для рассмотрения жалоб на действия администрации, т. е., в Рабоче-Крестьянскую инспекцию ("РАКИ" или "РКИ" по-советски). Но вы спокойно улыбаетесь в душе, предвкушая разговор, который будет иметь там проситель:

— Вы по какому делу?

— У меня захватил комнату сотрудник Чека.

— Было ли у вас право на комнату?

— Да, три охранных свидетельства от учреждений, в которых я совмещаю службу, и надлежащий ордер от местного квартирного отдела.

— Гм, знаете, что я вам посоветую, обратитесь скорее в квартирный отдел об отводе новой комнаты, и мы поддержим ваше ходатайство, а дело это с агентом Чека бросьте.

— ?!!

— Да так, сами знаете, с Чекой лучше не связываться. У нас есть такое (я вам скажу по секрету) доверительное предписание к ней не придираться. Мы во всяком случае по этому делу входить в переписку с Чека не станем. И вам я дам хороший совет, самому туда тоже лучше не соваться, а то знаете, неровен час...

И только всего. Таким гласом вопиющего в пустыне должны оказаться все обращения за помощью против предприимчивых агентов Чека.

В таком же роде происходит пользование прочими благами жизни. Понравится чекисту рояль — тащи его к себе! Если он закреплен даже за местным казенным учреждением — Наробразом — это ничего не значит. И в, этом случае, как показывает опыт, все сходит чекисту с рук безнаказанно. Нужно обставить свою комнату — обыск где-нибудь и готово: обстановка найдена и в виде буржуазного излишка перевезена к себе. Потом можно присмотреться ближе и найти, что у квартирохозяев есть много и других преинтересных вещей, которые можно было бы переместить к себе. И это тоже можно легко осуществить. Если ограбляемые поднимут под конец слишком большой шум, начнут немного брыкаться, то для вящего их успокоения есть прекрасное средство. Тиснуть на них коротенький донос к себе же в учреждение — и готово. Можно даже учинить легкий арест для пущей острастки и — хозяева снова как шелковые. Но "l'арреtit viеnt еn mаngеаnt[82]". В своей комнате не очень-то разгуляешься. Хотя хозяева после обысков как шелковые и всячески заискивают перед тобой, все же для обсуждения деталей некоторых налетов, а также для веселого проведения ночей в больших компаниях обоего пола, необходимо и большое помещение. Кто-то из сотрудников Чека ознакомился при обыске с другими комнатами квартиры и высказался в том смысле, что недурно было бы занять для себя всю квартиру. Сказано — сделано. И вот все жильцы злополучной квартиры, в которой помещается не одна только семья квартирохозяина, но также и другие жильцы, мелкие советские же служащие, — получают предписание выселиться всем из квартиры, так как она отводится под общежитие (!?) Чеки, однако, без права что-либо вывезти из нее, кроме некоторого количества носильного белья и постели. Все это — не выдуманные примеры, а один из многочисленных печальных фактов повседневной русской жизни и в провинции. В столице дело обстоит не так примитивно грубо, хотя по существу там творятся такие же безобразия.

Внешняя жизнь чекистов также течет, как сплошной праздник. Одетый в казенную кожаную тройку, в военной фуражке и высоких сапогах с револьвером для острастки на боку, чекист — обычно молодой человек с бритым лицом без усов (отчего почти все чекисты более или менее на одно лицо, как актеры), — отправляется утром на службу или сидит дома. Потом следует посещение кафе, или вечером — театров, в целях осведомления. Повсюду агент Чека пользуется различными привилегиями. Трамвай полон (по правилам вход в него спереди запрещен) — чекист войдет в вагон через площадку для вагоновожатого, ибо ему все можно. Съест в кафе пирожки и в момент расплаты с меланхолическим видом заметит, что портмоне забыл дома. Раз он чекист — это прощается, и он может повторять это "аd infinitum[83]". В театрах отводятся для чекистов особые места. Существуют специальные притоны, где чекистами ведется крупная карточная игра на николаевскую и иностранную валюту, бриллианты и т. п. Стоит кому-нибудь проиграться, и он затевает поход на обывателей для возмещения своих убытков. На всех торжествах чекисты почетные участники и предмет особой заботливости устроителей. Когда есть какая-нибудь серьезная опасность восстаний, для сотрудников Чека дежурят готовые составы поездов с паровозами под парами для заблаговременного удирания.

Но вот наступает ночь, и вместе с ней — страдная пора для чекистов. В Ростове-на-Дону зимой 1921 года из-за недостатка топлива не горело почти нигде электричество. Вдруг иногда около 12 часов ночи в квартирах появляется свет. Все ростовцы волнуются, звонят друг другу по телефону, справляют, появился ли и в других районах свет; оказывается, что — да. Начинается невообразимая паника, жители стараются упрятывать подальше последнее оставшееся недограбленным имущество, изощряясь в виртуозности скрывания таких вещей. Сплошь и рядом оказывается, что производятся повальные обыски. В них также принимают участие, конечно, и чекисты. Другие обыски бывают по ордерам на определенные квартиры. Бедным председателям квартальных комитетов часто приходится чуть ли не ежедневно не спать по ночам; их постоянно тревожат то для одного, то для другого обыска. Появление чекистов в квартире вызывает конечно, величайшую панику, чем они и пользуются в личных целях, похищая многие вещи во время обысков.

Официально Чека называется "Чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и должностными преступлениями". Деликтами последнего рода Чека почти никогда не интересовалась. Главная работа чрезвычаек заключается в области контрреволюции и саботажа и отчасти — спекуляции. Ныне саботаж правительственных служащих уже прекратился, контрреволюция внешне как будто бы, за исключением окраин, тоже подавлена и потому в центре главная работа сосредоточена на преследовании спекулянтов. Последнее понятие, конечно, весьма растяжимое, в особенности при условии, что в теории вольной торговли в Совдепии нет, а на практике отдельными декретами торговать дозволяют. Обычная система ловли спекулянтов, например, в Москве с иностранной валютой, бриллиантами или с золотом заключается в том, что работающие в контакте с Чекой агенты пускают слух о продаже или покупке крупной партии валюты на 20—30 миллионов советских рублей и более. Комиссионеры иногда ловятся на эту удочку и, попадая в Чеку, влекут за собою целый хвост промежуточных посредников и участников сделки. Всю компанию сажают в Бутырки или другое укромное место и через некоторое время начинают выпускать за взятки, по хлопотам и т. п. Аналогичные же способы Чека применяет, предлагая через подставных лиц покупку разрешений на получение и провоз неразрешенных или нормированных продуктов. Другой случай раскрытия Чекой крупной спекуляции имел место в Москве в мае 1921 года. Несмотря на существовавшие еще в то время строгие запрещения содержать кафе, одна бойкая дама на Никитском бульваре имела частную квартиру, где было и кафе, и ресторан, и комнаты для приезжающих, и вино. Словом, всевозможные удобства. Конечно, и милиция, и Чека были об этом прекрасно осведомлены, и что преобладающую клиентуру этого учреждения составляли спекулянты всех видов также им было хорошо известно. Но видимо и милиция, и Чека были достаточно заинтересованы материально в успехе этого предприятия и потому оно процветало. Выручка кафе доходила в некоторые дни до трех миллионов рублей. В конце концов, однако, "коса нашла на камень", и в один прекрасный день отряд ВЧК нагрянул в кафе, опечатал вино, арестовал владельцев и устроил засаду, в которую в продолжение нескольких дней попадали завсегдатаи и посетительницы этого учреждения. Вся эта компания провела вместе Пасху в тюрьме, откуда их потом понемногу начали выпускать. Такими путями Чека, между прочим, содействует накоплению золотого и бриллиантового фондов советского правительства. Любопытно, что Чека в результате ее работы по борьбе со спекуляцией и по извлечению у буржуазного населения различных излишков стала главным конфекционным учреждением Республики. Мой знакомый, попавший случайно в Дончека, был поражен, когда ему показали огромную комнату с бесчисленным рядом шкафов, в которых в большом порядке на вешалках висел различный мужской гардероб. На его вопрос, что должно обозначать такое количество готового мужского платья, чекист объяснил, что все это — вещи, отобранные у буржуазии, которые служат фондом для представительства для обмундирования советских деятелей костюмами с чужого плеча при командировках их за границу.

В области борьбы с контрреволюцией провокация чекистами практикуется широко, причем захватываются и правые, и виноватые. Случаи раскрытых действительных и мифических заговоров насчитываются тысячами, и о них уже достаточно много писалось в газетах России и за границей. Мне хотелось бы только отметить тяжелое положение, в которое часто попадают в Советской России обыватели, благодаря легкости доносов. В русской провинциальной прессе время от времени появляются исходящие от местных чрезвычайных комиссий сообщения о необходимости бороться с попытками "белогвардейской сволочи", и ее прихвостней социал-предателей эсеров и меньшевиков, взорвать рабоче-крестьянскую власть и ввергнуть трудящихся вновь под ярмо иностранного капитала при помощи наемников этого капитала, всевозможных бело-зеленых банд. Обращение обыкновенно заканчивается призывом сообщать бдительному оку местной чрезвычайки о всех подозрительных лицах и делах. И вот люди слабые, мстительные, завистливые, беспринципные начинают строчить доносы на своих же знакомых, сводя таким бесчестным способом свои личные с ними счеты. Чека такие доносы, даже анонимные, не проверяет, а сразу же назначает обыски. Благодаря этому лица, совершенно невинные, аполитичные, в результате посещения их агентами Чеки, попадают в симпатичное учреждение, откуда не так-то потом легко и скоро выберешься, даже будучи совершенно беспорочным. Какое множество лиц пострадало именно таким путем! Во время периода усиленных арестов захваченных набирается такое значительное количество, что, уже по соображениям о невозможности разместить их всех по местам заключения, Чеке приходится останавливать рвение доносчиков дополнительными разъяснениями примерно следующего рода. Анонимные доносы Чекой в рассмотрение впредь приниматься не будут; необходимо указать в доносе свою фамилию и адрес. Сообщать можно только проверенные факты, в противном случае будет арестован сам донесший. Затем, однако, приезжает новый председатель Чека, происходит смена управления, усиливается под влиянием каких-либо выступлений или по каким-нибудь иным причинам репрессивное давление на интеллигенцию, и опять появляется обращение, подобное приведенному выше, и так все время.

Чтобы легче оперировать с выемками, арестами и всевозможными ущемлениями буржуазного элемента, местными чрезвычайками многократно производятся подробнейшие анкеты о всех "бывших" людях. Перечень заключающихся в анкете вопросов настолько любопытен, что я позволю себе его полностью здесь привести: 1) Имя, отчество и фамилия. 2) Возраст. 3) Место постоянного жительства. 4) Национальность. 5) Бывшее сословие. 6) Занятие родителей. 7) Семейное положение и адрес семьи. 8) Образование: общее и специальное. 9) Профессия. 10) Чем занимался до революции? 11) Последняя должность и чин перед революцией. 12) Имущественное положение до революции и в настоящее время. 13) Имеет ли родственников в Белой армии, кого и где именно? 14) Не был ли когда-либо арестован, когда и по какому делу? 15) Когда прибыл в Ростов? 16) Откуда прибыл? 17) По какой причине прибыл? 18) Чем занимался до прибытия в Ростов? 19) Чем занимался со времени прибытия в Ростов до занятия его советскими войсками? 20) Не состоял ли на службе в судебных учреждениях (указать занятия, место и должность)? 21) Не служил ли в полиции или жандармерии, (время, место и должность)? 22) Не служил ли в государственной страже? 23) Не служил ли в охранных отделениях или в контрразведке? 24) Почему не уехал с армией Деникина? 25) Состоял ли членом политических партий, где и когда? 26) Принимал ли какое-либо участие в общественном движении, где, когда и в чем оно выразилось? 27) Ваш взгляд на Октябрьскую революцию. 28) Ваш взгляд на Коммунистическую партию. 29) Ваш взгляд на Деникина. 30) Чем можете оказать помощь РСФСР? 31) Точный адрес. 32) Приложить все имеющиеся документы по списку. За дачу неточных или неверных сведений заполнитель анкеты несет строжайшую ответственность. Таковы каверзные вопросы, на которые в Совдепии приходится всем отвечать.

Благодаря этим анкетам и даже прямо на основании их, например, в Ростове-на-Дону осенью 1920 года производились массовые обыски, выемки, аресты и т. п. Жизнь стала совсем несносной; все население изнервничалось до последней степени из-за непрерывного страха обыска. Так как при существующем уплотнении квартир обыск, производимый по ордеру на лицо, снимающее комнату в данной квартире, естественно переносится и в другие комнаты той же квартиры, то упомянутой неприятной процедуре подвергаются совершенно непричастные и посторонние лица, проживающие на их несчастье в той же квартире. В целях ограждения своих служащих от проявления чекистского террора, советские учреждения, а также некоторые, не упраздненные еще в то время, иностранные национальные комитеты стали выдавать своим служащим и иностранным подданным особые охранные грамоты о том, что эти лица обыску и задержанию без ведома своего начальства или своего национального комитета не подлежат. Чрезвычайки, однако, с этими охранными грамотами совершенно не считались, а потом целым рядом последовательных распоряжений вообще строжайше запрещено было выдавать кому-либо охранные грамоты. Впрочем, иногда полномочные мандаты, которыми снабжаются наиболее ответственные работники, содержат указание, что такой-то начальник или уполномоченный обыску или личному задержанию не подлежит, и что по делам этого рода Чека обязана обращаться к самой старшей местной власти (напр., в Ростове-на-Дону — к Фрумкину, Зампредревсовтрударму, обладающему полномочиями прежнего генерал-губернатора).

Благодаря налаженной сети филеров, собственным провокационным кафе, продажным женщинам, наличию собственной агентуры во всех советских учреждениях и массе добровольцев-доносчиков — сыск у большевиков поставлен образцово. Видно, что организаторы этого дела хорошо по своей прежней практике с ним ознакомлены. Работа в какой-нибудь контрреволюционной группе назревает; последняя готовится уже к открытому выступлению, и в этот момент главные ее участники схватываются Чекой. Осведомленность чрезвычаек поразительная. Сколько случаев было в Ростове, что в квартирах, из которых бывшие владельцы бежали за границу, чекисты умудрялись доставать запрятанные деньги, даже замуравленные в стенах ящики с бриллиантами и золотом, а также зарытые в погребах вещи. У проезжающих в поездах отбирали запеченные в хлеб драгоценности, умудрялись извлекать ценные вещи из мыла и из дорожных вещей. Чекисты часто пускались и на следующую провокацию: в поезде начинаются разговоры с критикой существующих порядков, которые обычно находят себе отклик у других пассажиров, а затем, когда поезд подходит к конечной цели путешествия, то более разоткровенничавшегося путника приглашают на собеседование в Чека.

Казни, санкционируемые постановлением стоящих во главе чрезвычаек коллегий, в помещении самой чрезвычайки обыкновенно производятся под шум заводимого автомобиля-грузовика. Иногда практикуется вывоз для расстрела в более отдаленное загородное место на платформах. Для регистрации казненных создана при чрезвычайках особая должность "заведующего учетом тел" (завучтел).

В Ростове Дончека решила переменить свое местопребывание, ибо подвал, который имелся в старом помещении, плохо заглушал крики истязуемых. Поэтому коллегия Дончека постановила искать более подходящее помещение. Остановились на прекрасном огромном доме известного ростовского промышленника Мелконова-Езекова[84], помещающемся в центре города против собора. Потребовали у местного Коммунхоза (преемника бывшей городской управы) заново отделать и бетонировать подвал, устроить пол со скатом, провести по краям его желобки и устроить несколько кранов с помпами. Когда рабочие Коммунхоза догадались, для чего требуется такого рода ремонт, они отказались от участия в работе. Как ни грозила им Чека за саботаж, они все-таки, к чести их сказать, не приняли участия в этом ремонте. Тогда указанная работа была произведена красноармейцами местной инженерной дистанции. Через несколько дней дом Мелконова был обтянут проволочным заграждением, подвал отремонтирован. Расставили часовых; Дончека въехала в новое помещение и опять закипела ее позорная кровавая работа.