В царстве Ленина

О советских праздниках

Кто не видел этих крикливо-убогих, глупых и непонятных широким массам советских праздников, тот не может полностью оценить всей совокупности того необычайного уклада жизни, который установился и упорно держится в Советской России. Заставляя каждого работать из-под палки и по команде, коммунистическая власть хочет, чтобы ее граждане и веселились по принуждению. Тем не менее, торжественность таких показных пролетарских праздников все более и более тускнеет. Впервые мне пришлось видеть празднование по‑коммунистически 1-го мая в 1920 году в Ростове-на-Дону. Этот день Москва решила посвятить всенародному субботнику, но, так как Юго-восток России тогда еще только что вошел в состав Советской Республики, то для него было сделано исключение: разрешено было повеселиться и для этого были отпущены огромные средства. В то время в Ростове были еще большие запасы всякого добра, награбленного советской властью у бывших владельцев и потому за счет этих запасов щедро раздавались населению подарки в виде белой муки, какао и проч. Задолго еще до праздника на широком поле между Ростовом и Нахичеванью стали воздвигать огромные леса и закончили работу утром в день самого праздника. Из-под них появилась огромная дорическая колонна, сделанная из бревен, покрытых фанерой и претенциозно раскрашенных. Кое-где были столбы с украшениями, а фасады домов по главной ростовской улице украсились аляповатыми плакатами с изображениями торжества советской власти над белыми генералами, мирового социального пожара и т. п. Накануне праздника всем служащим в советских учреждениях объявили об обязательности явки на службу, чтобы принять участие в шествии, имеющем своей целью показать широким массам могучую сплоченность ростовского пролетариата, причем неявка рассматривалась бы как контрреволюционная демонстрация и попытка ее получила бы должное возмездие в дисциплинарном порядке. Пришлось утром всем явиться. Собрались, построились перед службой и нестройными толпами стали двигаться по улице Энгельса, замыкая уже следовавшую по ней длинную процессию. Здесь шли по несколько в ряд под музыку, попеременно игравшую то "Интернационал", то другую какую-нибудь коммунистическую песню. Огромные толпы дефилировали до указанной мной раньше площади, где юркие, молодые, южного типа распорядители указывали место каждой депутации. Во главе каждого учреждения шли знаменосцы, несшие растянутые на двух шестах кумачовые флаги-плакаты с коммунистическими эмблемами. По улицам разъезжали на грузовых автомобилях, украшенных цветами, советские приютские дети. Когда все собрались на площадь, в разных концах ее состоялись митинги, причем записные ораторы произносили заученные тирады из всевозможных коммунистических брошюр. Здесь уже бдительного надзора над служащими не было, комиссары не следили так внимательно за точным исполнением всяким своего увеселительного долга, как в пути, а потому интеллигентные сотрудники быстро начали рассасываться и исчезать с площади. По окончании всех речей публика остается свободной до вечера, когда во всех театрах и увеселительных заведениях устраиваются агитационные концерты-митинги и спектакли. Избранная коммунистическая публика собирается в Асмоловском театре и в одном из кинематографов, в которых по окончании официальной программы устраивается коммунистическая трапеза, очевидно, не без напитков и скандалов. По случаю высокоторжественного дня хождение разрешается по городу в течение всей ночи, а для находящихся в заключении следуют даже некоторые амнистии. Счастлив тот, кто попадает именно под такое течение, ибо следующий период смягчения участи наступает лишь в ноябре месяце. На первое торжество, бывшее новинкой для Ростова, пришло много публики, и обставлено оно было с внешней стороны с коммунистической точки зрения роскошно. Ростовские власти не церемонились на этот счет деньгами, лишь бы создать помпезность в празднестве. В результате некоторые непосредственные руководители и технические осуществители украшений города вскоре после этого должны были сесть в Чека и порядочно отсидеть в тюрьме за вольное отношение к доверенным им денежным фондам.

Через некоторое время в Ростове опять было устроено народное празднество. На этот раз по случаю первого прибытия в Ростов проездом в Баку на Съезд народов Востока председателя Коминтерна т. Зиновьева. Опять составлялись списки уклоняющихся, оставшихся равнодушными к приезду достославного вождя, опять грозили всякими репрессиями всем, которые не придут на этот импровизированный праздник для разыгрывания роли благодарного народа, удостоившегося посещения обожаемого народного вождя. Те, которые побывали на торжестве и слышали речи Зиновьева, нашли, что они были чересчур переперчены, ибо речь его, о которой я упоминал выше, в существе сводилась к натравливанию ростовских рабочих на интеллигенцию с требованием применения грабежа и всяких других насилий. Ростовский рабочий оказался великодушнее и честнее своего вождя; что же касается коммунистических верхов Ростова, то для их политики это празднество оказалось поворотным днем. С этого момента они бесповоротно вступили на путь крайнего террора, продолжавшегося, с короткими передышками, до самого моего отъезда из Ростова весной 1921 года и обострявшегося каждый раз, либо в связи с ухудшением положения на фронте, либо с прибытием в Ростов Зиновьева или других подобных ему лиц, жаловавших город своим посещением.

Следующий ноябрьский праздник был уже значительно слабее и обставлен не в пример беднее прежнего. Несмотря на общий тон "гром победы раздавайся!" в связи с обозначившейся ликвидацией Крымского фронта, и процессии были бледнее, и толпа более буднично настроена, ибо утро праздника посвятили каким-то нелепым работам в виде субботника. Вечером мне удалось быть в одном из театров, где ставилась пьеса в постановке Студии Художественного театра. Пьеса была поставлена весьма претенциозно. Народу было видимо-невидимо. В ложах сидели все советские совбуржуи, блистая кожаными куртками и великолепием безвкусия своих спутниц. В зале было душно, дымно; пахло сапогами и дешевенькими духами. В антрактах все представители нового бомонда бродили по кулуарам. Не обошлось и без ссор. Жена одного видного комиссара на почве ревности поссорилась с содкомшей или, попросту сказать, "одна баба набила морду другой", как и квалифицировал эту сцену сидевший в кресле рядом со мной комиссар — рослый краснорожий детина в кожаной куртке с огромным маузером на боку.

Празднование 1-го мая 1921 года мне пришлось видеть уже в Москве. Тут бросалось прежде всего в глаза убожество этого праздника. Если бы не случайное совпадение 1-го мая с православной Пасхой, праздничного оживления и нарядности было бы еще, конечно, меньше. Правда, на Театральной площади поставили какие-то пестрые, кубистского типа плакаты ВСНХ, долженствовавшие показать блестящее экономическое положение Республики, да еще кое-где повывесили отдельные плакаты и флаги, играл вяло оркестр и собирали малую толпу зевак какие-то кривляки, разъезжавшие по городу на платформах, украшенных зеленью и красным кумачом, под названием "летучих концертов". Но флаги уже все поблекли, как и сама советская власть. На Красную площадь, где должен был состояться парад, явились почти одни коммунисты по нарядам и только доверенные советской власти приютские дети носились на грузовиках и разукрашенных трамваях по городу, размахивая флажками с криками "Ура советской власти!", заглушая пением знаменитого "Интернационала" стенания своего пустого желудка.

Особым видом праздника, — праздником самого труда, по мысли инициаторов этого коммунистического новаторства, — должны были явиться коммунистические субботники, т.е., добровольная физическая работа по субботам в течение двух-трех часов. Почин, сделанный в этом отношении московскими железнодорожниками, очень понравился кремлевским заправилам, и летом 1920 года был дан новый mоt d’оrdrе[112] по всей России "наладить субботники". Стали их налаживать. Единственной ошибкой большевиков в этом деле оказалось то, что, будучи вообще последовательными реалистами в своей политике, здесь они, на беду себе, впали в романтизм и сделали субботники не обязательными, а факультативными. Результаты не замедлили сказаться. При получении соответственного распоряжения и не зная о необязательности его, ретивые ростовские комиссары немедленно привели его в исполнение, т.е., собрали в ближайшую же субботу всех служащих и определенно потребовали всех до одного на работу. То учреждение, к которому я в тот момент имел отношение, получило задачу разгружать набережную р. Дона. Прибыли мы под усиленным конвоем комиссаров и начали поднимать доски, мирно лежавшие много лет на земле и служившие за отсутствием какого-либо помещения местом для отдыха и пережидания пассажиров, едущих вверх или приезжающих сверху р. Дона. К немалому горю этих путешественников, их согнали с мест и заставили расположиться с детьми и пожитками прямо на земле. Через два часа всех, исполнивших эту высоко полезную для Cоветской Республики работу, вновь собрали, еще раз пересчитали, разыскивая злостных дезертиров, которых, однако, не оказалось. Затем заставили пропеть "Интернационал", после чего раздали всем субботничавшим особые квитанции с характерной надписью: "Nакой-то выполнил работу на субботнике такого-то числа". Все бережно должны были хранить эти лоскутки, так как не имеющим их, по словам комиссаров, должны были задержать выдачу очередного жалования. Первый субботник застал всех врасплох и потому никакие предохранительные меры от него не были приняты. На следующий же субботник явилось так мало народу, что он не мог состояться. Одни в этот день совсем не явились, другие ушли в течение дня со службы, третьи запаслись законными удостоверениями о невозможности по состоянию здоровья заниматься физическим трудом. Видя такое упорство со стороны служащих, в дело решил вмешаться сам главный комиссар учреждения. На созванном собрании он заметал громы против буржуев, очевидно, засевших в это учреждение, подтачивающих советскую власть, саботирующих восстановление промышленности и т. п. Потом поставил на голосование вопрос об обязательности субботников для всех, причем заявил, что голосующие против будут считаться врагами советской власти. Таким приемом удалось собрать незначительное большинство в пользу его предложения. Чтобы произвести выгодное впечатление на раскаявшихся, комиссар заявил, что всем работающим будет выдан сахар. Сахар — такая приманка, что субботничающих оказалось больше, чем на предыдущем субботнике. Однако с обещанным сахаром случился пренеприятный казус: он ушел сам из помещения продраспределителя, куда был подвезен. Дальше все выдачи свелись к получению за субботники: 25 папирос, 1 коробки спичек и ½ фунта хлеба. За такую плату работать никто не хотел, тем более что в это время в Ростове стало известно, что субботники обязательны только для коммунистических ячеек, беспартийных же можно привлекать к работе исключительно с их согласия. Наряду с этим, в газетах стали помещаться рекламные заметки о пользе, приносимой субботниками народному хозяйству, с приведением преувеличенных и приукрашенных итогов работы на субботниках. Читая эти наглые сообщения, публика только смеялась тому, как ловко морочат голову иностранцам, читающим известия о результатах субботников, печатаемые в московских газетах. Для поднятия престижа был устроен всероссийский субботник, на этот раз обязательный для всех. Разумеется, он имел по численному составу принимавших в нем участие большой успех. То учреждение, в котором я занимался, решило растянуть его на целую неделю с таким расчетом, чтобы каждый день участвовала небольшая партия служащих, сменяясь каждый день другою. В это время субботники надоели как участникам, так и устроителям, которые не знали, какую бы работу придумать на субботник. Каждую пятницу звонок по телефону: "Скажите, какую работу исполнять?" — "Ах, да отвяжитесь, право не знаю, придумайте сами!" — Вот тут-то и придумали. Водники нагружали какими-то металлическими брусьями до пятницы баржу, а в пятницу было получено распоряжение баржу освободить от груза и доставить порожней в устье р. Донца. В субботу и в воскресенье работа кипела, и в воскресенье нагруженная баржа была вновь разгружена, с тою лишь разницей, что ввиду спешности разгрузки бруски уже не относили на склад, где они до того времени мирно лежали, а прямо беспорядочно бросали тут же на берегу.

А официальные реляции в газетах в то же время гласили: "Всероссийский субботник прошел с необычайным подъемом. Проникнутые сознанием необходимости помочь экономическому возрождению Советской Республики, коммунисты и добровольные рабочие— беспартийные соперничали друг перед другом в желании принести посильную помощь Родине. Добыто столько-то; перевезено столько-то и т. д.; а всего исполнено работ на столько-то сотен миллионов рублей".

С наступлением осени и дурной погоды, ввиду явной бесцельности субботников, ими мало стали заниматься. Мода на них прошла, но автоматически и теперь они продолжаются, хотя в газетах о них уже не встречается указаний. Ходят на субботники коммунисты и коммунистки, члены комячеек различных учреждений. По субботам, в четыре часа дня, можно было еще видеть в Ростове небольшие группы шлепающих по грязи мужчин и женщин, несущих красные знамена и распевающих: "Мы наш, мы новый мир построим". Никто ими не интересуется. "А, субботники", — иронически промычит разве совслужащий и, отвернувшись, зашагает дальше своей дорогой.