В царстве Ленина

Кооперация

Не без шатания была политика советской власти по отношению к кооперативам. Она менялась в зависимости от изменения политики по отношению к партийным группировкам в составе самих кооперативов — учреждений, отличавшихся всегда умеренным социалистическим направлением. Окончательно, казалось бы, взгляд партии определился на 10-м съезде Компартии весной 1920 года. Тогда кооперация стала рассматриваться по двум главным группам: потребительской и производственной. Признавая, что в основу потребительских коммун и их объединений должна быть положена существующая общегражданская и рабочая кооперация, являющаяся самым крупным объединением потребителей и наиболее подготовленным историей капитализма аппаратом массового распределения, большевики ничего не имели против дальнейшего ее существования, установив, однако, сильное давление на управление кооперативами через Центросоюз, ставший чисто коммунистической организацией. Что же касается заготовительных функций, которые принимали на себя ссудо-сберегательные и производительные кооперативы и особенно — их краевая организация, то таковые, согласно этому плану, должны были быть распылены таким образом, чтобы имеющиеся готовые предприятия перешли в ведение совнархозов и других учреждений по принадлежности, а аппараты — земледельческий продовольственный и заготовительные — влились в местные органы Наркомпрода и Наркомзема.

Юго-восточная кооперация пережила за минувший год те же изменения, что и общероссийская. В первое время после занятия красными войсками Ростова в начале 1920 г. кооперацию как будто бы не трогали. Этим обстоятельством, между прочим, воспользовались местные спекулянты для осуществления грандиозных комбинаций по сокрытию своих товаров. Достигалось это обычно таким образом, что ими по соглашению с управлениями кооперативов проводились задним числом фиктивные запродажи и оказывалось, что данный товар принадлежит не NN., а такому-то кооперативу. Но этот медовый период продолжался недолго. В Ростов прибыла Чека, появилась "твердая власть", которая уже начала косо посматривать на оппозиционное положение кооперативов по отношению к власти. Однако тем не менее, Донской совнархоз продолжал еще вести переговоры с Ювоссом (кооперативный союз Юго-востока) о реализации сделки по доставке из Чехии тех товаров, которые должны были быть привезены согласно договору Ювосса, заключенному еще с южнорусским правительством ген. Деникина. Тем временем к лету 1920 года настроение резко переменилось. Начались обыски; те лица, с которыми за неделю до того велись переговоры, были посажены, порядка ради, в Чеку, а потом — в тюрьму. Пошли массовые аресты кооператоров и в Ростове, и на местах по станицам. Одним словом, начался массовый разгром кооперации, совпавший с изменением точки зрения на кооперацию со стороны РКП, о которой я говорил выше. Большая часть крупных правлений кооперативов сама закрылась или принудительно закрыта; из кооперативных кредитных учреждений продолжало функционировать одно лишь ростовское отделение Московского народного банка, да и то на новых основаниях. Канцелярии Ювосса, Доката и других кооперативных организаций были изгнаны из своих помещений, стали появляться и новые лица, которые должны были вести кооперативное дело на новых началах. Отдельные кооперативные потребительские общества, в которых еще даже летом 1920 года можно было получить кое-что из продовольствия, были слиты в Единое потребительское общество (ЕПО), — учреждение чисто коммунистического типа, о котором я уже говорил, — и которое сразу же обнаружило полную неспособность коммунистов руководить аппаратом распределения продуктов между населением. Аппараты других кооперативов производительного характера были совершенно разрушены, и компетенция их оставалась самой неопределенной. Прибыли новые руководители Ростовского отделения Центросоюза, долженствовавшего, опираясь на сельскую кооперацию (которая, кстати сказать, к этому времени уже не существовала), быть правой рукой Донпромкома, в особенности же в области заготовок фонда для внешней торговли. Когда в сентябре 1920 года Промышленное бюро Юго-востока России запрашивало Центросоюз о том, какие именно товары и в каком количестве у него имеются для внешней торговли, управление Центросоюза ответило: "Мы собираем справки". Когда учрежденный в составе того же Промбюро Комитет по внешней торговле повторил этот запрос Центросоюзу в ноябре того же года, то получил ответ: "Производим обследование и выясняем детали учета". Когда, наконец, тот же вопрос был задан еще раз месяц спустя, то Центросоюз уже просто не удостоил его ответом. Однако контора его тем временем была заново переформирована, и во главе ее стали изящные бритые молодые люди с перстнями на всех пальцах, в шикарных костюмах, носившиеся по Ростову из одного заседания в другое на прикрепленных к Центросоюзу лихачах.

Деятельность Центросоюза оживилась в особенности в связи с началом торговли через Новороссийск, когда делегации подобного же типа молодых и средних лет людей отправились, под видом представителей русской кооперации вообще и Центросоюза в частности, за границу производить заказы для нужд русской кооперации. В то время советская власть еще не решалась открыто вести торговлю и производила ее под вывеской кооперативов "Центросоюза". Можно себе представить, как должны были бы смутиться эмигрировавшие за границу руководители русской кооперации при встрече с некоторыми из тех лиц, которых советское правительство командировало за границу под видом представителей русской кооперации.

В конце концов, когда блокада Советской России фактически прекратилась, эта игра в кооперацию оказалась ненужной, и многие "кооператоры" естественно превратились в руководителей и членов многочисленных советских торговых организаций за границей. Покончив с кооперацией в целом, советская власть в 1921 году открыла борьбу против отдельных членов бывших кооперативных органов, оставшихся в каких-нибудь уцелевших обрывках этих организаций или устроившихся в других учреждениях. Наибольшую остроту это гонение принимает к моменту ликвидации Кронштадтского восстания и началу энергичных действий Антонова[106] в Тамбовской губернии, в которых большевики видели работу местных кооператоров, инспирированных русскими социал-революционными организациями. После этого гонение на кооперацию внезапно стихает и начинается полный перелом в связи с "новым курсом". Хинчук[107], коммунист, стоявший во главе Центросоюза, стал энергично проводить мысль о необходимости расширения действий кооперации в связи с теми широкими перспективами, которые открылись перед кооперацией после перемены отношения к ней советской власти. Однако более точно разъяснить, в чем реально заключаются эти преимущества, не сумел ни он, ни тот кооперативный съезд, который состоялся в мае 1921 года в Москве. По крайней мере, делегаты, вернувшиеся со съезда на места, не смогли равным образом выяснить пославшим их органам, каковы же теперь их пределы полномочий и ближайшие новые задачи.