Американский рубикон

20 ДЕКАБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, 8 часов 00 минут по тихоокеанскому времени.

— Мы отправили вам телеграмму в пятницу утром, — сказал Гарбер. — Мы посчитали, что Гас хотел бы, чтобы вы об этом знали.

Они находились вдвоем в кабинете Фрэнкела, из которого уже вынесли почти все, что принадлежало Гасу. В углу оставалась лишь большая коробка, и Ливонас догадался, что туда, должно быть, сложили фотографии, которые раньше висели на стенах и стояли на рабочем столе. Туда же, наверное, поместили и его дипломы в рамках: один — об окончании журналистского факультета университета, второй — о присвоении Гасу Фрэнкелу сана священника.

— Как это все перенесла Мэри?

— Лучше, чем кто-либо мог предположить, она оказалась мужественной женщиной.

Эндрю подошел к окну. С момента его прилета не переставая шел дождь, по Мишн-стрит и по тротуарам бежали потоки воды, стекавшие на углу в сточную канаву. «Интересно, — промелькнуло у Ливонаса, — шел ли дождь тем ранним утром в пятницу, когда выбросился Гас».

Он отвернулся от окна и сел за теперь уже пустой стол в кресло Гаса. Гарбер, явно нервничая, стоял в дверях. У него не было еще достаточного опыта в таких делах, и он не знал, как себя вести.

«Вот как смерть действует на окружающих, — подумал Ливонас. — Все теряются».

Энди кашлянул.

— В пятницу мне удалось добраться до своего кабинета только после обеда. На столе было полно бумаг. Возможно, среди них была и телеграмма, но я ее не видел.

Он задумчиво покачал головой.

— Вчера вечером на приеме Винсент Де Янг сказал мне об этом.

— О боже, — только и проговорил Гарбер.

Ливонас немного помолчал. Ему вспомнился их общий домик в горах и то, как Мэри и Эллен чистили и жарили пойманную ими форель. С трудом верилось, что с тех пор прошло двадцать лет.

— Он оставил записку?

Гарбер кивнул, открыл тонкую папку на столе и достал из нее листок обычной писчей бумаги.

— Она была адресована Мэри, но полицейские вскрыли ее.

Ливонас взял записку и прочел ее. «Милая Мэри, — начиналась она. — Моя история болезни в госпитале «Кайзер» объяснит тебе все. Будет лучше покончить со всем сразу же и избавить себя от мучений, а нас обоих — от страданий. Я люблю тебя. Гас».

Эндрю трижды перечитал записку и положил ее на стол.

— А что считают врачи? — спросил он, продолжая думать о письме.

— Рак позвоночника. По всей вероятности, специалисты сказали ему, что уже через несколько месяцев болезнь прикует его к постели, а через год его не станет.

Гарбер присел на низкий деревянный стул против стола и принялся рассматривать свои ногти.

— Я подумал, что Мэри захочет сама выяснить все подробности, поэтому постарался связаться с врачами из госпиталя. Заключение лечащего врача было сделано две недели назад, а сам врач находился в тот момент на симпозиуме где-то на Среднем Западе. Он вернется только на следующей неделе.

Ливонас еще раз взглянул на записку, пытаясь представить себе, как Гас мог ее написать.

— Если вы не разговаривали с врачом, то как же вы обо всем узнали?

— Это стало известно из отчета калифорнийской полиции.

— А почему делом не занялась городская полиция? Разве у них нет на то права?

Гарбер отрицательно покачал головой.

— У нас новый порядок. Всеми делами по подозрению в убийстве по политическим мотивам теперь занимается полиция штата, а не местные органы власти.

— И кто вправе выдвигать подобные подозрения?

— Генеральный прокурор штата.

Гарбер отрицательно покачал головой.

— Я полагаю, что у него возникли сомнения в отношении того, выпрыгнул ли Гас из окна сам или его выбросили.

Ливонас снова покрутил письмо в руках.

— Попахивает липой, — тихо проговорил он.

Гарбер кивнул.

— Да, я тоже так думаю.

Ливонас откинулся в кресле.

— А почему вы так думаете, Майк?

— Он печатал только двумя пальцами, да и то прескверно, Он даже собственное имя не мог оттюкать без ошибок. А письмо выглядит так, как если бы его отпечатала опытная машинистка.

Гарбер вскинул голову и спросил:

— А вы как определили, что это липа?

— Гас прошел старую школу, — ответил Ливонас, посмотрев на записку. — Он никогда бы не стал печатать письмо любимому человеку, он бы написал его от руки. Кроме того, он называл Мэри только «деткой». Он мог бы, например, написать: «Привет, детка. У меня проблемы». Лично я считаю, что Гас скорее бы повесился, если бы он действительно решил уйти из жизни. И еще: он всего несколько дней назад с гордостью показывал мне последнее медицинское заключение. Там говорилось, что он был самым здоровым толстяком в городе.

Гарбер немного приободрился, да и у Ливонаса отлегло от сердца. Они мало что могли сделать, если Гас действительно болел раком. Если же его выбросили из окна, они постараются сделать все, чтобы найти убийцу. Возмездие, правда, не могло вернуть Фрэнкела к жизни, но могло пролить свет на многое.

— Над чем он в последнее время работал?

— Де Янг проводил какое-то секретное совещание в здании отеля «Хилтон», что рядом с аэропортом. Гас занимался той встречей, потом вернулся сюда, чтобы написать о ней, и…

Он пожал плечами.

— Как получилось, что Гас сам занялся совещанием? Я полагал, что политическим обозревателем газеты являетесь вы.

— Он заявил, что я-де пристрастен к Де Янгу. Я же считаю, что он сам хотел во всем разобраться.

— А вы уже разобрались?

Гарбер сердито ответил:

— Я попросил поручить репортаж мне, но новый редактор, Петрис, сказал, чтобы я отказался от дурацкой затеи. Они перепечатали пресс-релиз, составленный секретариатом Шеферда. Этим все и ограничилось.

Ливонас надел пальто и шляпу.

— Гас вообще что-нибудь написал о совещании?

Гарбер отрицательно покачал головой.

— Мы проверили компьютер, в тот вечор он ничего не заложил в него.

— А как насчет записной книжки? Он всегда имел ее при себе.

— Я все перерыл, но ничего не нашел.

«Записная книжка должна быть у того, кто выбросил Гаса из окна», — подумал Эндрю. Он направился к лифтам. Гарбер шел за ним. Перед тем как раскрылись дверцы лифта, Ливонас сказал:

— Все это может паршиво кончиться.

Гарбер пожал плечами.

— Мы были очень близки с Гасом.

Издали «Хилтон» напоминал никелированную банку для крупы с большой буквой «Х» наверху. Ливонас свернул налево, на парковку. Он поставил машину между большим рейсовым автобусом «мерседес» с дизельным двигателем и красным грузовиком с электромотором, предназначенным для доставки белья в прачечную.

Главный вестибюль отеля был полон людей, безнадежно ожидавших среди груд багажа объявлений о дневных рейсах самолетов. Многим из них придется ждать своей очереди всю ночь.

Гарбер с любопытством посмотрел на Ливонаса.

— Что вы хотите здесь выяснить?

— То же самое, что пытался выяснить Гас, — тихо ответил Эндрю. — Кто здесь собирался и что они обсуждали. Ведь у Гаса не было личных врагов. Если ему помогли вывалиться из окна, то, очевидно, только потому, что он кое-что выведал.

Ливонас оглядел вестибюль.

— Попробуйте заполучить журнал регистрации посетителей. Я же тем временем хочу осмотреть залы заседаний.

Гарбер взглянул на регистрационную стойку, за которой со скучающим видом сидела девушка, и ответил:

— Думаю, это будет нетрудно.

Господин Фредерик Барриш, управляющий отеля, подтвердил мнение Ливонаса об управляющих отелями как о людях весьма симпатичных. Волосы сорокалетнего негра были аккуратно уложены под скромное «афро», лучистые карие глаза внимательно смотрели на собеседника, а с шоколадного цвета лица не сходило выражение «чем я могу быть вам полезен». Небольшая конторка управляющего была заполнена папками с документами. Барриш обрабатывал небольшую кипу счетов, когда секретарша представила ему Ливонаса.

На лице Барриша сразу же появилось выражение недовольства, он начал что-то бормотать по поводу того, что его непрерывно отрывают от дела, но затем взял себя в руки, поднялся и поприветствовал гостя. Ливонас достал из бумажника визитную карточку и вручил ее управляющему.

— Мы планируем провести в начале следующего месяца, господин Барриш, благотворительный ужин в честь вице-президента Уитмена.

Продолжая держать визитку Ливонаса, Барриш вышел из-за маленького стола и стал усиленно трясти его руку.

— Очень рад, господин Ливонас. Мы уже проводили подобные благотворительные ужины в честь местных деятелей, и все оставались довольны нашими услугами. Уверен, что и вы не будете исключением.

Ливонасу показалось, что улыбка Барриша несколько померкла, как только тот прочитал, что написано на визитке. Барриш наклонился к пульту, нажал какую-то кнопку и произнес:

— Я иду показывать клиенту наши конференц-залы, Хильда. Отвечайте на все телефонные звонки.

Барриш снял со стены связку ключей, и они вышли в вестибюль. В конце коридора Барриш открыл ключом две двойные двери.

— Перед вами международный бальный зал, самый большой из наших залов заседаний.

Огромный зал был устлан голубым ковровым покрытием и отделан панелями темного дерева. С потолка свисали три огромные хрустальные люстры. В конце зала были сложены складные стулья и банкетные столы.

Барриш коснулся выключателя, скрытого шторой, и люстры вспыхнули, осветив зал ровным ярким светом.

— Мы можем разместить здесь за столами восемьсот человек, — начал Барриш, цитируя знакомые цифры. — Конференц-зал можно также преобразовать с помощью перегородок в три зала меньших размеров, в каждом из которых можно разместить примерно по двести человек.

Ливонас подошел к сложенным у дальней стены столам и стульям. По всей вероятности, несколько дней назад в отеле был крупный банкет, и уборку еще не закончили. Там же стояло несколько коробок, заполненных пустыми бутылками, валялось несколько оболочек надувных шаров и нечто, напоминавшее огромную свернутую в рулон карту. Вверху, под потолком, трепыхалось еще несколько надувных шаров.

— И часто у вас проводятся приемы? — поинтересовался Ливонас.

Барриш ответил несколько удрученно:

— Конечно, не так часто, как бывало раньше. Однако на прошлой неделе у нас был весьма удачный банкет.

Он небрежно показал на мусор, раскиданный по полу, как бы гордясь тем, что есть фактические доказательства того, что его бизнес процветает.

— И много было гостей? — вежливо спросил Ливонас.

Барриш махнул рукой.

— Немного, не более трехсот. Но с ними было много мороки. Главным образом из-за меню.

— Как это из-за меню?

— Знаете, все дело в различных вкусах гостей из разных стран и разного вероисповедания — вот что я имею в виду. Нас необходимо предупреждать об изменении в обычном банкетном меню по меньшей мере за двое суток.

— Конечно, — заметил Ливонас, теряясь в догадках, кем могли быть те иностранцы, которые доставили столько хлопот господину Барришу.

— Что вы еще хотели бы посмотреть?

Ливонас повернулся и вновь взглянул на огромный зал, который можно было разделить на две половины, в одной из которых вполне мог проходить банкет Де Янга. Тогда вторая половина могла бы быть местом для наблюдения за тем, что происходило в соседнем зале.

Возможно, что Гасу это и удалось. По всей вероятности, его никто здесь не задержал, поскольку он вернулся в редакцию. Если, конечно, за ним не следили… В то же время его мог кто-то случайно заметить или узнать.

Когда они вернулись в конторку Барриша, управляющий сел за стол и начал что-то подсчитывать на настольном калькуляторе.

— Международный зал можно арендовать сам по себе, хотя размер аренды обычно определяется в зависимости от количества номеров, которые будет занимать в отеле ваша группа.

Он достал небольшую папку.

— Здесь вы найдете схемы расположения других залов заседаний и ресторанов отеля.

Ливонас сидел в конторке и даже вспотел от волнения. В отчаянии он лихорадочно пытался придумать предлог, чтобы остаться здесь одному. Именно в этот момент и задребезжал сигнал на переговорном устройстве.

— Стол регистрации, господин Барриш. Возникла проблема с уплатой счета отъезжающим клиентом. Это семья Костанзас, они занимали президентские апартаменты.

Барриш вздохнул и поднялся, собираясь выпроводить Ливонаса.

— Я могу вас подождать, — нашелся Эндрю. — Мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов.

Через несколько секунд Ливонас остался в конторке один. Он знал, что теперь ему надо было делать. Он понял это сразу, как только вошел сюда и увидел, что Барриш обрабатывает на калькуляторе кипу счетов, лежавшую слева от него. Это, без сомнения, были счета за прошлую неделю, когда как раз и проходил банкет Де Янга.

Он тихо подошел к столу и быстро перелистал счета. Некоторые были выписаны для оплаты из фондов губернатора и подписаны Хербом Шефердом. К ним относились счета за аренду международного зала и двух этажей отеля. К ним же были приложены счета за рестораны, прачечную, аренду автомобилей у компании «Берни».

Отдельных счетов за гостиничные номера не было. Такие мелочи не волновали господина Барриша.

Гарбер ждал его в одном из ресторанчиков отеля. Он устроился за угловым столиком, рядом с ним на стуле лежала стопка регистрационных карточек.

— Удалось выяснить, что требовалось?

Ливонас покачал головой.

— Не совсем. Это вполне могло быть встречей по выдвижению Де Янга кандидатом в президенты. Если судить по количеству пустых бутылок, то, видимо, на каждом столе стояло спиртное. Шеферд заказывал гостиничные номера, занимался всей организацией встречи, что, собственно, не новость. А как дела у вас?

Гарбер протянул ему карточки.

— Посмотрите сами.

Он был явно расстроен. Эндрю нахмурился и взял карточки.

— Я и понятия не имел, что в мире так много Смитов и Джонсов, — проговорил Гарбер. — Можно подумать, что это дворец Цезаря, а не «Хилтон», расположенный рядом с аэропортом.

Гарбер был прав. Из более чем двухсот гостей десять были японцами, остальные зарегистрированы под самыми обычными фамилиями, которые ничего об их хозяевах не говорили. Сверхсекретная встреча совершенно посторонних лиц? Не похоже. Ливонас вернул карточки.

— Что же вам удалось все-таки выяснить? — поинтересовался Гарбер.

— Два момента. Управляющий жаловался на то, что для многих гостей пришлось готовить дополнительные блюда, учитывая их вероисповедание и национальность.

Гарбер очень удивился.

— Какую чепуху он несет. Девяносто девять процентов гостей — такие же американцы, как мы с вами.

— Все эти Смиты и Джонсы, — сухо добавил Эндрю.

— Вы сказали, что выяснили две вещи, какая же вторая? — спросил Гарбер.

Ливонас кивнул в ответ.

— Вторая? Барриш как раз обрабатывал счета, относящиеся к приему Де Янга. Среди них был большой счет компании «Берни», у которой арендовали лимузины. Здесь что-то концы с концами не сходятся.

— Компания «Берни» специализируется на перевозках пассажиров между аэропортом и отелем, в первую очередь пассажиров с международного терминала и с аэродрома компании «Батлер авиэйшн» — иностранных бизнесменов и богачей из корпораций, которые используют батлеровские аэродромы для посадки личных самолетов.

— Если все сопоставить, — медленно проговорил Ливонас, — то можно предположить, что на встрече присутствовали весьма важные персоны, которые не хотели оставлять в книгах свои настоящие фамилии. Кто же может об этом знать?

Гарбер допил кофе и поднялся из-за стола.

— Таможенники, кто же еще?

Ливонас остановил машину перед выцветшим кирпичным зданием, над входом в которое виднелась надпись «Батлер». Здание находилось на территории международного аэропорта Сан-Франциско. Эндрю здесь никогда раньше не был.

Небольшой зал прибытия был плохо освещен и почти пуст. Его окна выходили прямо на посадочную полосу, на которой стоял один-единственный лайнер.

В зале прибытия стоял длинный дубовый стол, на котором находились три дорожных сумки, принадлежащие хорошо одетым бизнесменам средних лет. Таможенный инспектор в голубой форме просмотрел содержимое сумок, собрал паспорта, сел за стол и стал заносить в журнал сведения о пассажирах. Затем он молча вернул паспорта владельцам.

Таможеннику было лет за шестьдесят, и он был совсем седой. «Очевидно, он собирается на пенсию», — подумал Ливонас. По красному одутловатому лицу таможенника можно было догадаться, что он регулярно выпивает.

Таможенник стал складывать документы. Ливонас подумал, что его направляют сюда с международного терминала в тех случаях, когда компании «Батлер» требуются таможенники.

Эндрю подошел к инспектору. Тот взглянул на него с явным раздражением.

— Мне сказали, что прилетело всего три самолета. Разве изменился план полетов?

— Мне просто необходима кое-какая информация, — сказал Ливонас.

Он придвинул стоявший неподалеку стул и присел на него. Гарбер продолжал стоять в дверях, наблюдая за ними.

— Я не расслышал вашего имени, инспектор.

— Михэн. Инспектор Патрик Михэн, первого января исполнится тридцать лет, как я на службе, и тогда я уже стану бывшим инспектором Михэном.

Он медленно покачал головой.

— И я ни о чем не информирую незнакомцев, а точнее, я вообще не даю никакой информации. Точка.

От таможенника сильно пахло каким-то лекарством и кукурузной водкой. Михэн сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Он смерил Ливонаса высокомерным взглядом, уверенный в своей власти государственного чиновника.

Ливонас полез за бумажником и протянул ему свою визитную карточку. Михэн прочитал ее, поднял на Эндрю глаза и снова уткнулся в карточку. Что-то мелькнуло у него в глазах, и Ливонас отлично понял, о чем подумал инспектор.

— Вы сказали, что хотите что-то узнать, господин Ливонас?

Михэн старался говорить как можно вежливее, но полностью побороть субботнее похмелье ему не удавалось.

Ливонас спросил ровным голосом:

— Это правда, что таможенный инспектор может быть уволен за употребление спиртных напитков во время дежурства?

В глазах Михэна появилось выражение испуга.

— Я не пью на службе, сэр, я прикладываюсь к спиртному, но только не на службе.

Эндрю улыбнулся.

— Я верю вам, Пат. Не волнуйтесь. Вы давно здесь работаете?

— Почти тридцать лет, — умоляюще проговорил Михэн.

— В четверг вечером, — поинтересовался Ливонас, — здесь, в «Батлере», было оживленно?

— В четверг вечером? — повторил вопрос Михэн. — Да, сэр, оживленно. Я сказал бы, даже очень. В основном это были самолеты корпорации из Канады и Мексики.

Эндрю показал на журнал регистрации.

— Вы позволите?

Михэн замялся, затем зажмурил глаза, что-то пробормотал, открыл журнал на нужной странице и протянул его Ливонасу. Эндрю быстро переписал в блокнот необходимые сведения. Два самолета — десять пассажиров из Мехико. Два самолета — восемь пассажиров из Эдмонтона, один самолет — пять пассажиров из Калгари.

Он встал и спрятал листок с записями в карман.

— Вы оказали мне большую услугу, господин Михэн. Благодарю вас.

— В ту ночь и на международном терминале было оживленно, — по своей инициативе добавил Михэн, стараясь угодить. — Это мне сказал водитель лимузина, который работает в компании «Берни». Он отвозил всех пассажиров в отель «Хилтон».

Гарбер подошел к ним и встал рядом с Ливонасом.

— А откуда были те пассажиры?

Михэн скорчил гримасу, пытаясь вспомнить.

— Из Японии, кажется, он говорил. С полдюжины японцев. И еще индонезийцы, я это хорошо запомнил, потому что они теперь здесь редко появляются.

Ливонас остался доволен ответом таможенника.

— Ну что же, господин Михэн, спасибо вам. Очень вам признателен.

Когда они вышли на улицу, он показал записи Гарберу.

— Эти фамилии вам о чем-нибудь говорят?

Гарбер пробежал глазами список, пока они шли к машине.

— Представители крупных нефтяных компаний. Канадцы — из «Эдмонтон энерджи», Идальго Ривера — исполнительный секретарь компании «Петролема» — латиноамериканского нефтяного консорциума.

— Видимо, в отеле собралось немало подобных «Джонсов», — проговорил Ливонас.

Через пять минут, уже в машине, он спросил:

— Что же, Гас вообще не оставил никаких записей о совещании?

— Никаких, кроме письма, которое вы прочли, — печально ответил Гарбер.

Ливонас через окно внимательно разглядывал удлиняющиеся тени, ложившиеся на дорожное покрытие.

— Значит, в последний день своей жизни Гас Фрэнкел отправился в «Хилтон», чтобы подготовить репортаж, затем вернулся в редакцию и вместо того, чтобы написать статью, выбросился из окна. Зачем тогда ему вообще понадобилось туда возвращаться, хотел бы я знать?

— Он не сам выбросился, — в тон ему заметил Гарбер. — Полагаю, мы оба сходимся в том, что его выбросили.

Он надолго замолчал, затем в отчаянии ударил по рулю.

— Я должен был поехать туда, черт побери. Это ведь был мой репортаж, а он меня с него снял.

Ливонаса вдруг осенило.

— Как вы искали его статью в компьютере?

— Сначала я проверил тему «захват нефтехранилищ», мне показалось, что, может быть, что-то будет там. Потом — «Де Янг», и затем статьи, под которыми могла стоять подпись «Фрэнкел». И ничего не нашел.

— А вы не подумали, что стоило бы проверить статьи под вашей фамилией?

Гарбер ничего не понял.

— Нет, а почему?

— Гас так поступал со мной пару раз. Он отстранял меня от репортажей, темы для которых добывал я, поскольку по тем или иным причинам ему хотелось написать о них самому. Однако статьи всегда выходили за двумя подписями, и он отдавал мне большую часть гонорара, как бы извиняясь передо мной.

Гарбер секунду молча смотрел на него, затем до отказа выжал акселератор. Ливонас наблюдал за тем, как стрелка спидометра добралась до отметки шестьдесят пять миль в час и замерла на этой черте. Не слишком ли быстро для служебной машины? Энди расслабился, глядя на бежавший мимо пейзаж. Полиция уже перестала штрафовать за превышение скорости, поскольку при жестких нормах на бензин превышение скорости уже само по себе было наказанием.

Через десять минут они вдвоем сидели перед компьютером Гарбера, не отрывая глаз от текста на зеленоватом экране видеомонитора. Статья была введена в компьютер под именем «Гарбер/Фрэнкел». Первая же фраза изобиловала едкими замечаниями в адрес Де Янга.

— Я догадывался, что он не переносит этого мерзавца, но не знал, что до такой степени, — заметил Гарбер.

Ливонас кивнул в знак согласия, внимательно следя за пробегавшими строчками.

Гарбер на минуту остановил движение текста.

— Прочтите-ка это.

На экране светился следующий абзац:

— Нам удалось получить эту информацию от генерала Боллеса, командующего 6-й армией, — продолжал Гарбер. — Он сказал, что попросил губернатора Де Янга направить полицию штата на охрану нефтеочистительных заводов.

Гарбер пристально посмотрел на Ливонаса.

— Разве вы этого не знали?

— Нет, это для меня неожиданность, — с удивлением заметил Эндрю. — Очевидно, что и в Вашингтоне об этом никто не знает.

«Радд, видимо, все же в курсе, — подумал он про себя. — И Кирнз тоже. Наверняка известно об этом и ФБР».

Гарбер вскрикнул от удивления и снова остановил изображение на экране.

— Вот все, что успел написать Гас. Посмотрите.

Фраза не была закончена. Видимо, Гаса прервали на середине предложения.

— Я терпеть не могу этого негодяя Де Янга, но мне все же трудно поверить в такое.

Гарбер повернулся к Ливонасу.

— За каким чертом ему это нужно?

— В ЦРУ есть такое понятие, как «дестабилизация».

Ливонас несколько раз перечитал последний абзац, запоминая текст.

— Путем дестабилизации легче отстранить правительство от власти или поставить у власти более сильную личность, в данном случае Де Янга.

Ливонас подумал, следует ли ему сразу же отправиться в Вашингтон и сообщить все о Де Янге в ФБР или же провести здесь еще один день и постараться разузнать побольше.

Энди нажал кнопку «печать», и печатное устройство монитора выдало текст неоконченной статьи Фрэнкела. Он оторвал нужную часть ленты и спрятал ее в карман. Затем нажал кнопку «уничтожение».

— Думаю, что не стоит сохранять этот текст для полиции штата. Верно, Гарбер? Если они обнаружат запись, то у вас тогда появятся шансы стать не только соавтором Гаса.

Сомнений в том, что Де Янг причастен к смерти Гаса, больше не было, хотя доказать это будет не так просто. Кроме того, в некоторых вопросах концы с концами не сходились. Он мог понять, почему убили Гаса, однако его статья не объясняла, почему Де Янг проявлял такую заинтересованность в конституционном съезде. Не объясняла она и причину убийства Стивена Харта.

Ливонас решил, что отошлет письмо с именами, которые ему удалось разузнать в отеле и на таможне, Джеффу Саундерсу, своему другу из ФБР, а затем посмотрит, что еще можно будет выяснить.

Эндрю поежился, словно маленький мальчишка, который заглянул в погреб, зная, что внизу, в темноте, кто-то есть, и которому страшно от того, что он не знает, кто это такой.