Американский рубикон

3 ЯНВАРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, 7 часов 30 минут.

— Я не знаю, — ответил Ливонас. — Я был занят подготовкой слушаний по утверждению конгрессмена Гормена на пост вице-президента и другими делами, и об этом даже не думал.

Энди добавил сахар в кофе и внимательно посмотрел на Уитмена.

— Мне кажется, я считал, что покину Вашингтон вместе с вами.

Уитмен рассмеялся.

— Если так, то до пенсии тебе осталось совсем недолго.

Однако заметив реакцию Ливонаса на свои слова, президент добавил более серьезно:

— Извини, мне не следовало так шутить. Вместе с тем мы говорим о тебе, Энди. У меня сложилось впечатление, что ты по уши сыт Вашингтоном.

Часы показывали всего половину восьмого утра. Уитмен сидел в своем любимом сером халате. Ливонас постарался подсчитать, сколько раз они вот так беседовали за чашкой кофе на кухне за последние десять лет. Оба они просыпались рано, и беседы в семь утра стали для них уже привычным делом.

— Я останусь здесь до тех пор, пока в том будет необходимость.

Уитмен был прав. После инцидента на химическом комбинате и еще до того, как президентский лайнер приземлился в аэропорту Вашингтона, Эндрю сам себе пообещал год отдыха.

В его распоряжении по-прежнему был домик, который они когда-то купили с Гасом. Их тогда увлекла одна идея — приобрести небольшую еженедельную газету и посмотреть, что из этого получится. Без Гаса, конечно, все было уже совсем не то, однако затея по-прежнему прельщала Ливонаса.

— Это не ответ на мой вопрос, — заметил Уитмен.

Он стал говорить в манере Линдона Джонсона.

— Давай, Энди, выкладывай. К тебе обращается твой президент.

— Мне хотелось бы год ничем не заниматься и просто подумать, — невнятно выдавил из себя Ливонас, не глядя на Уитмена.

Уитмен отломил небольшой кусочек сдобной булочки и стал жевать.

— В самолете ты и Кэти Хаусман вели себя так, что вас можно было принять за парочку, вырвавшуюся в кино на последний сеанс.

Ливонас рассмеялся.

— Я и не знал, что кто-нибудь это заметил.

— Политики и журналисты, — усмехнулся Уитмен, — самые дотошные люди.

Он подошел к кухонному окну и посмотрел на серое утреннее небо.

— Мне кажется, что тебе, Энди, следует воспользоваться этим годом. Я сам несколько раз планировал сделать то же самое.

Он обернулся, глубоко засунув руки в карманы халата.

— А последний раз чуть было совсем не решился.

Ливонас поднялся, он опаздывал на встречу, назначенную им в его кабинете в Белом доме.

Уитмен похлопал его по плечу, и они прошли по холлу к двери, которая отделяла личные апартаменты президента от деловой части Белого дома.

— Ты знаешь, Энди, я не жалею ни о чем, что пришлось совершить. Добро ведь всегда торжествует над злом.

Он произнес это страстно и несколько удивил Ливонаса. Президент остановился у двери, держась за ручку.

— Следующее десятилетие будет чертовски важным для нашей страны.

Грусть, промелькнувшая в глазах Уитмена, обеспокоила Эндрю.

— Де Янг в своих корыстных целях играл на недовольстве западных штатов. Однако это недовольство, Энди, имело под собой почву. И нам следует исправить положение, если мы не хотим, чтобы еще какой-нибудь демагог воспользовался нашими трудностями. Это как раны, которые долго не заживают.

Уитмен положил руку Ливонасу на плечо.

— Мне бы не удалось пережить последние две недели без тебя, Энди. Страна в долгу перед тобой, и я тоже твой личный должник.

Ливонас почувствовал, как у него потеплело на душе от слов президента.

— Мы еще встретимся в два часа, нам нужно будет пройтись по тексту обвинения в адрес Де Янга.

Уитмен улыбнулся, почувствовав смущение Ливонаса.

— Мы оба не очень-то умеем справляться с эмоциями, не так ли, Энди? Однако я совсем не беспокоюсь по поводу процесса над Де Янгом. Нокс займется бывшим губернатором.

Он посмотрел на Ливонаса с усмешкой.

— Тут есть еще одна проблема с Кэти Хаусман. В Вашингтон она попала благодаря мне, и я хочу надеяться, что ты о ней позаботишься. По-моему, люди не перестали еще играть свадьбы?

Ливонас хотел было ответить ему, но Уитмен стал его выпроваживать.

— Ты не опоздаешь на службу?

Уже после обеда Ливонас понял, что ему не работается. Из головы у него никак не выходили последние слова Уитмена о Кэти. А к вечеру он сам для себя отклонил все возражения, в силу которых женитьба была для него невозможной, и не заметил, как по обледеневшей дорожке шел к маленькому коттеджу Кэти.

Они сидели прямо на ковре, облокотившись о диван, перед ними потрескивал камин. В гостиной у Кэти по-прежнему повсюду были разложены наполовину запакованные коробки, а в углах — стопки фотографий в рамках.

Ливонас смущенно вертел в руках бокал, ничего не говоря и понимая, что он никогда, собственно, раньше и не делал предложений. У них с Эллен тогда как-то все получилось само собой.

Эндрю почувствовал, как Кэти рукой дотронулась до его плеча.

— Что ты такой серьезный сегодня, Энди?

Он повернулся к ней. Они оказались так близко друг к другу.

— Мне интересно знать, хотела ли бы ты… выйти замуж, — тихо проговорил Ливонас.

Кэти продолжала теребить его воротничок.

— Я бы хотела выйти замуж за тебя. Что касается кого-либо другого, то этого я просто не знаю.

— Я имел в виду именно себя.

Девушка улыбнулась, проведя указательным пальцем по его верхней губе.

— Мне казалось, что ты — закоренелый холостяк.

— Я им был, — ответил Ливонас, — однако многое с тех пор изменилось.

Энди прикусил ей палец.

— Я собираюсь уехать из Вашингтона.

Кэти окинула взглядом комнату.

— Ну что же, я уже упаковала вещи.