Американский рубикон

26 ДЕКАБРЯ, СУББОТА, 20 часов 00 минут по среднеамериканскому времени.

— «И отвечал Иов, и сказал: „Доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами?“».

Ливонас плотнее запахнул пальто. Он стоял в нише первой абиссинской баптистской церкви Чикаго, расположенной на южной стороне города. Дженис Мак-Колл, одетая в черную мантию священнослужителя, опершись руками в перчатках о край аналоя, читала библию. Между аналоем и первым рядом скамеек на погребальных подставках стояли восемь гробов, шесть из которых были белыми.

— «…И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние… И было у него семь сыновей и три дочери… И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова… После того Иов жил сто сорок лет и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода… Аминь».

Мак-Колл сошла вниз, ее место занял хмурый грузный священник.

— Теперь помолимся. «Господь — пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…»

Прихожане подхватили молитву, и церковь наполнилась певучим распевом двадцать третьего псалма. Ливонас услышал, как всхлипывал широкоплечий негр, сидевший в первом ряду. Он догадался, что это был Джесси Уильямс, ветеран чикагской полиции, прослуживший в ней двадцать лет. Его семья из восьми человек погибла при пожаре, который возник из-за самодельной керосиновой обогревалки.

— «Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме господнем многие дни».

Эндрю вместе со всеми пропел последние слова псалма.

С балкона сзади него над прихожанами разнеслось пение хора:

— «Спускайся ниже, благословенная колесница, и унеси меня в обитель мою».

Ливонас почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Он обернулся и увидел сержанта Чернига.

— Мэр ждет вас в своей машине, господин Ливонас.

Ливонас продвинулся к проходу и тихо последовал за сержантом на улицу.

Мак-Колл, маленькая и хрупкая, сидела в дальнем углу лимузина, укрывшись большим синим пледом. Слезы попортили грим, и она подправляла его. Лицо ее вытянулось, когда Черниг открыл дверцу, чтобы впустить Ливонаса внутрь.

— Честно говоря, я не знаю, чего ради теряю на вас время.

Она отложила пудреницу в сторону.

— Зачем вам понадобилось встречаться со мной?

Ливонас забрался в машину и присел на край сиденья.

— Я полагаю, что нет необходимости излагать вам планы Де Янга.

— Думаю, что нет.

— И вы собираетесь поддержать его?

Мак-Колл наклонилась вперед.

— Сержант, давайте отвезем господина Ливонаса обратно в аэропорт.

Дженис повернулась к Ливонасу.

— «В отличие от общепринятого мнения, города не вечны». Вы еще помните это небольшое изречение, которое раньше вам было по душе? Может быть, вы не забыли и другую фразу: «Ориентироваться на людей, а не на пространство»?

Лицо мэра буквально вспыхнуло, она с раздражением произнесла:

— У меня есть еще одно любимое изречение: «Развитие и спад — неотъемлемые составные части жизни города».

Мак-Колл достала из пачки сигарету и продолжила более спокойным тоном:

— Скажите мне, что правительство Соединенных Штатов Америки сделало за последние десять лет для города и его жителей, если не считать усилий поскорей довести нас до того конца, который уже постиг семью Джесси Уильямса, покоящуюся сейчас в мире ином.

Рука, в которой Дженис держала зажигалку, слегка дрожала.

— Вы сегодня необычно молчаливы, господин Ливонас. Я ожидала от вас патетической речи. Мы готовы отвезти вас на кладбище, может быть, вы пожелаете произнести речь на могиле. Я уверена, вашу речь высоко оценят.

Она откинулась назад и натянуто рассмеялась.

— «Извините, Дженис, мы не можем ничем помочь». Помните? Я цитирую Энди Ливонаса, который сказал мне это всего лишь десять дней назад, когда оказался свидетелем того, как я чуть было не приказала открыть огонь по своим же согражданам.

Мак-Колл дала волю своему гневу.

— Вы знаете, что значит патриотизм для Чикаго и других северных городов? Это равносильно самоубийству.

Мэр отвернулась от Ливонаса и через боковое окошко стала рассматривать покрытую льдом улицу.

— Боже, как жаль, что вы приехали. Мне становится просто дурно от вашего присутствия.

Эндрю посмотрел на часы.

— Свяжитесь с диспетчерской службой аэропорта О’Хейр, Дженис.

Она пристально посмотрела на него.

— С какой это стати я должна заниматься делами диспетчерской службы?

— В течение минувшего часа там должны были приземлиться три «Боинга»-стратотанкера. Они доставили очищенную нефть, и вам надо принять меры, чтобы перекачать горючее в бензовозы для последующего распределения.

Мак-Колл притушила сигарету и отдала Чернигу необходимые распоряжения. Затем она молча выкурила еще одну сигарету, пока из аэропорта не подтвердили прибытие транспортных самолетов.

— Впечатляющий жест, — язвительно заметила мэр. — Пожалуй, это классический пример мизерной помощи, оказанной чрезвычайно поздно.

Ливонас почувствовал, что теряет терпение.

— Это не просто жест, Дженис. Мы расходуем стратегические запасы. Вам необходимо связаться с Хью Рамсеем в Вашингтоне. Он занимается транспортировкой горючего с военных складов в соседние города.

Все имеющиеся в наличии запасы очищенного и неочищенного топлива будут распределены на пропорциональной основе.

Дженис Мак-Колл промолчала, тогда Ливонас добавил:

— Я не думаю, что Де Янг сможет поставить вам нефть раньше этих сроков.

— Его поставки могут начаться в лучшем случае через несколько недель, — ответила она, снова смотря в окошко. — А что будет потом?

— Мы конфискуем нефть в танкерах, находящихся в море. Если нам повезет, мы сможем обеспечить вас регулярными поставками горючего до середины января, а затем начнем поставки сырой нефти на нефтеочистительные заводы Уайтинга.

Мак-Колл сосредоточенно разглядывала кончик сигареты. И тогда Ливонаса, наконец, прорвало.

— Что вы желаете, Дженис? Божьего дара? Боб Уитмен делает больше, чем смогли бы на его месте сделать трое любых других. Вы в курсе событий. Он действительно рискует жизнью ради всего этого.

— Он еще рискует страной.

Мэр говорила уже не так зло. Она, должно быть, уже продумывала, куда направить горючее в первую очередь.

— Мы поставили на карту все. В течение трех недель большинство военно-морских кораблей не сможет выйти в море, сухопутные войска будут парализованы, а большая часть авиации не сможет подняться в воздух.

— Что вы хотите взамен? — тихо спросила Дженис.

— Завтра вы летите в Денвер. Если Де Янг победит, то от страны вообще вряд ли что останется. Будет просто несколько отдельных штатов и общин, которые станут еще больше разобщаться. К этому гнет Де Янг, и вы в этом ему помогаете.

Ливонас не догадывался, о чем думала мэр Мак-Колл.

— Мне трудно возражать против ваших упреков в адрес федерального правительства. Тем не менее вы знаете меня, вы знаете Боба Уитмена. Мы можем делать дело, мы можем многое изменить. Но нам требуется ваша помощь.

— А если я не поддержу вас, я предам свою страну, так, что ли?

Мак-Колл по-прежнему говорила враждебно.

— Именно так, — резко парировал Ливонас. — Вы станете предателем.

Они уже подъезжали к аэропорту О’Хейр, когда раздался звонок радиотелефона. Черниг снял трубку, ответил и передал ее Эндрю.

— Из полицейского управления Денвера, господин Ливонас. Они срочно требуют вас.