Американский рубикон

14 ДЕКАБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК, 11 часов 45 минут по вашингтонскому времени.

Стивен Харт напряженно вслушивался в то, о чем говорил Джерри Вагонер. Ему казалось, что Джерри нарочно говорит так тихо, чтобы он ничего не расслышал. Но он, Харт, постарается не пропустить ни одного слова, ведь этот подонок донимает Харта с того самого момента, как губернатор Де Янг поручил Вагонеру реорганизовать калифорнийскую делегацию на конституционном съезде.

Конечно, издеваться над новичком в политике проще, чем над коллегой-делегатом, но почему Вагонер выбрал именно его? Разве не он, Стивен Харт, первым создал студенческий комитет «Де Янга — в губернаторы», когда еще учился в Южнокалифорнийском университете? И не его ли родители весьма щедро финансировали избирательную кампанию Де Янга?

Харт поежился от холода. Уже приближалось время обеда, а эти федералисты все еще не включили отопление в огромном зале Пенсионного фонда, где проходили заседания съезда. Харт приставил ладонь к уху, чтобы лучше слышать Вагонера.

— Ты все понял, Стив? — с ухмылкой обратился к нему Вагонер.

— Что именно, Джерри?

Он придвинулся ближе, скрывая замешательство. Раньше его приглашали на все совещания руководства делегации, но после приезда Вагонера он фактически превратился в посыльного.

— Осланд, который возглавляет делегацию Монтаны[2], выдвинет предложение о переизбрании президиума съезда. Если нам удастся заполучить пять голосов от Вермонта[3], то это предложение пройдет. Я постараюсь сегодня же встретиться с вермонтской делегацией.

Харт кивнул и повернулся лицом к сцене, откуда по микрофону громко объявили:

— Мы рады приветствовать сводный студенческий оркестр Род-Айленда.

На сцене появились оркестранты в голубых расшитых золотом костюмах и, энергично маршируя, стали спускаться в зал по центральному проходу, усыпанному обертками от конфет и смятыми бумажными стаканчиками.

«Здесь многое изменилось», — подумал Харт, наблюдая за тем, как оркестр маршировал между почти пустыми рядами складных металлических стульев.

Уже несколько месяцев съезд топтался на месте. Пресса потеряла к нему всякий интерес. Конгресс настолько сократил ассигнования, что их не хватало даже на уборку зала заседаний. Гирлянды, свисавшие с балконов, покрылись пылью и кое-где порвались; огромные плакаты с портретами бывших президентов были сплошь в подтеках.

«Полный упадок», — отметил про себя Харт, прислушиваясь к тому, о чем говорили на совещании.

Мэйбл Свит, полная, средних лет делегатка из Пасадены, о чем-то спорила с Вагонером:

— Я по-прежнему считаю, что мы им слишком много предлагаем, — говорила она. — Я просто не понимаю, с какой это стати кто-то станет возражать против того, чтобы западные штаты председательствовали на съезде в последнюю декаду декабря. В конце концов Восток…

Вагонер выдавил из себя улыбку.

— Мэйбл, поверь мне. Если у нас это получится, то за мной ужин в «Хей-Адамсе»[4].

«Хотя Вагонер и подлец, ему все же надо отдать должное», — подумал Харт. Джерри внешне привлекателен, умен, опрятен, не позволяет себе полнеть из-за сидячей работы. Как-то раз зимой Харт видел, как Вагонер в сильный мороз трусцой бегал по Моллу[5]. Джерри нравится повелевать людьми. Возможно, это качество и было кстати, когда в свои тридцать с небольшим лет он работал агентом по рекламе в Беверли-Хиллз[6]. Однако сейчас, возглавляя делегацию Калифорнии на съезде, он явно злоупотреблял властью.

К тому же Вагонер был еще весьма деятельным человеком. Сразу же по приезде из Сакраменто он стал заводить досье на делегатов съезда — и не только на калифорнийцев, — закладывая информацию в компьютер.

Джерри знал, что Мэйбл питает пристрастие не только к ярким цветастым платьям, но и к шикарным ресторанам.

Когда аргументы Мэйбл иссякли, Харт тоже решил задать вопрос:

— А почему такое значение придается декабрю, Джерри?

Возможно, приближенные Вагонера и знали, что должно было произойти, но Харту ничего об этом не было известно. Не для того провел он на съезде шесть месяцев, чтобы пребывать в неведении тогда, когда события стали стремительно разворачиваться. С того момента как Вагонер взял все в свои руки, его, Харта, оттеснили в сторону. Большая часть компьютерной информации была закодированной, но мало этого, даже обычные шкафы в штабной комнате Вагонер заменил на сейфы.

Вагонер осуждающе посмотрел на Харта, вынул из кармана деньги и попросил:

— Принеси-ка мне сандвич и кока-колу, Стив. Потом я все тебе объясню.

Харт почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Вагонер всячески изощрялся, лишь бы унизить его.

— Хорошо, Джерри, я сейчас, — пробормотал он и стал пробираться по проходу, со злостью обходя небольшие группки делегатов съезда, обменивавшихся информацией, обсуждавших итоги голосования или просто договаривавшихся, куда пойти перекусить.

«Следует отказаться от этой работы» — думал он. — Мне ничего здесь не светит, пока всем верховодит Вагонер».

Харт остановился перед выходом и еще раз оглянулся на зал заседаний: на трибуне делегат от Аризоны рассуждал о плачевной судьбе западных штатов и злоупотреблениях федерального правительства.

Совещание делегации Калифорнии закончилось, и его участники разбрелись по всему залу — Вагонер таким образом хотел завербовать достаточное количество сторонников при голосовании предложения о переизбрании президиума.

Харт направился в комнату калифорнийской делегации, чтобы забрать свою куртку. В Вашингтоне в это время года было промозгло. Утром после холодного дождя выпал первый снег, и сырой воздух пронизывал насквозь.

Рей Гриффин, старший секретарь делегации, работал на ксероксе в накинутом пальто.

— Побудь в конторе, Стив, пока я сбегаю перекусить.

— Не могу. Вагонер попросил принести ему сандвич из ресторана.

— Черт побери. Ты ведь еще мой должник за вчерашнее.

Гриффин задержался в дверях.

— Кстати, Стив. Джерри попросил меня передать всему обслуживающему персоналу, что они не будут иметь доступа к досье и шкафам с корреспонденцией, а вводить их в курс дела будут по мере необходимости.

По начальственному тону Гриффина Харт понял, что тот попал в круг «приближенных».

— Как я понял, мне не следует совать свой нос туда, куда не надо.

— Ты понял все правильно.

С этими словами Гриффин вышел из комнаты.

Харт подумал, что Гриффин стал подражать Джерри не только в манере говорить, но и в манере одеваться. Он постепенно становился игрушкой в его руках.

Стив налил себе чашечку кофе из автомата, стоявшего в углу комнаты, на минуту задержался перед телевизором, чтобы посмотреть на происходившее в зале заседаний, затем подошел к доске информации. Кто-то прилепил на доску сенсационную вырезку из газеты о воздействии испытаний ядерного оружия на население, проживающее в радиусе ста миль от полигона в штате Невада. Согласно статье, уровень детской смертности составлял там двадцать восемь человек на каждую тысячу новорожденных, а основной причиной смерти жителей в возрасте до тридцати пяти лет являлась лейкемия.

Харт не на шутку разозлился, на сей раз на федеральное правительство. Его старшая сестра с семьей жила в Эли. Неужели федералистам мало того, что они и так нанесли Западу ущерб своими проектами по нефтедобыче.

Харт не знал, что побудило его сесть за рабочий стол Вагонера. Возможно, он поступил так назло Джерри, из чувства бравады, поскольку тот допекал его. Вопреки правилу Вагонера содержать свой стол в идеальном порядке, сегодня на нем были разбросаны бумаги.

На мгновение Харт заколебался, затем быстро просмотрел документы: два рекомендательных письма, банковский отчет о текущем счете, ксерокопия статьи из сборника «Кто есть кто» о главе делегации штата Мичиган, приглашение на прием в честь губернатора штата Юта Медника. Ничего интересного. Он в том же порядке положил бумаги на стол.

Харт взглянул на часы. Гриффин вернется не раньше, чем через двадцать минут. Заложив руки за голову, Стив откинулся в кресле-качалке Вагонера, упершись коленями в средний выдвижной ящик стола. Почему Вагонер такая сволочь? Ведь он же никогда…

Ящик неожиданно открылся, Харт откатился назад, а содержимое ящика оказалось на полу. В замешательстве Стив стал быстро складывать все обратно в ящик, стараясь положить бумаги и вещи на свои места. Сначала он подумал, что ящик открылся потому, что Вагонер забыл запереть его, но потом увидел, что под нажимом согнулась задвижка старого замка.

Харт взял из стола ножик для бумаг и распрямил задвижку так, чтобы ящик снова закрылся. К тому времени, когда Вагонер заметит неполадку в замке, в этой комнате успеют побывать многие, и вряд ли кто станет подозревать Харта.

Приведя все в порядок, он почувствовал облегчение, но вдруг заметил еще два письма, упавших за стол. Он опустился на четвереньки и ножичком подцепил письма. Одно письмо он положил обратно в ящик, а второе с красным грифом «Конфиденциально» заинтересовало его. Письмо было отправлено секретариатом губернатора Де Янга из Сакраменто. «Конфиденциально».

Он несколько раз повертел письмо в руках. Открыть его над паром кофейного автомата будет несложно — Гриффин наверняка это проделывал не раз. По крайней мере теперь он тоже будет в курсе того, что происходит, хочет этого Вагонер или нет.

— А я думал, ты пошел мне за сандвичем, Харт.

Вагонер в сопровождении Мэйбл Свит и еще нескольких делегатов неожиданно вошел в комнату.

Харт быстро сунул письмо в карман куртки — положить его обратно в ящик уже не было времени — и одним движением встал из-за стола, одновременно задвинув ящик.

— Иду за ним.

Вагонер язвительно произнес в ответ:

— Не стоит. Я пошлю Гриффина, когда он вернется, раз уж сегодня решил побаловаться сандвичем.

— Извини, Джерри, извини.

От волнения его прошиб пот. Если Вагонер обнаружит пропажу письма, его на первом же самолете отправят обратно в Калифорнию. Покраснев, Стив боком выбрался из комнаты, чувствуя, что все с удивлением смотрят на него.

Как только Харт вышел из комнаты, он сразу же направился к телефону-автомату, расположенному в конце коридора. Кому нужен сотрудник, который копается в почте шефа? Никто и не поверит, что все произошло случайно. Черт побери, он и сам в это не очень-то верит. Наверняка Вагонер не заметил, как он сунул письмо в карман и задвинул ящик, но что если Вагонер станет искать письмо сегодня? Ему обязательно надо было с кем-нибудь посоветоваться, как теперь поступить.

«С Дебби», — подумал Харт.

Да, он позвонит Дебби Спиндлер, которая принадлежала к числу тех его немногих вашингтонских приятельниц, кому он может довериться, хотя все шло к тому, что их трехмесячное знакомство вот-вот оборвется. Дебби с самого начала присутствовала на съезде в составе делегации от Висконсина. Она наверняка подскажет, как ему вернуть расположение Вагонера.

Дебби, как ему показалось, не хотелось пропускать совещание своей делегации, тем не менее она согласилась встретиться со Стивом в восточном крыле Национальной галереи. «Могла бы быть и поприветливее», — с раздражением подумал Харт. Однако, когда он прошел шесть кварталов от здания, где проходил съезд, до галереи и изрядно промерз под холодным ноябрьским ветром, все происшедшее представилось ему в более радужном свете. Время Вагонера расписано буквально по минутам; сегодня ему предстоит побывать по крайней мере на трех приемах, которые начнутся полшестого вечера и закончатся очень поздно. Вероятно, только завтра он сможет сесть за свой письменный стол. Если Харт придет на съезд пораньше и положит письмо на место, Вагонер никогда ни о чем не узнает.

Дебби ждала его в назначенном месте. В пальто и наброшенном на плечи шарфе она выглядела еще ниже ростом. Харту показалось, что она не очень-то обрадовалась, и он заколебался, стоит ли ей обо всем рассказывать.

— По телефону тебя невозможно было понять, Стив. Что в конце концов произошло?

Он начал объяснять, но Дебби, взглянув на часы, перебила его.

— Даю тебе ровно две минуты. Сразу после обеда у меня совещание, и я не намерена на него опаздывать.

«Не могу же я так, с ходу выложить ей свои проблемы, — подумал Харт. — Я покажусь ей тогда просто слюнтяем. Надо уговорить ее перекусить где-нибудь вместе и все обстоятельно изложить, начав с того, как Вагонер возглавил делегацию. Остается надеяться, что Дебби не станет отчитывать меня, как школьная учительница». Однако интуитивно он чувствовал, что над ним нависла беда.

Они отправились в кафетерий галереи, и за обедом Стив стал жаловаться на Джерри Вагонера, на новые порядки, на то, что Вагонер изолировал его от остальной делегации.

По тому, как Дебби все время посматривала на часы, было видно, что она чувствовала себя как на иголках. Наконец она перебила Харта.

— Стив, не могу поверить, что я понадобилась тебе лишь для того, чтобы услышать о каких-то твоих личных обидах. Что в самом деле стряслось сегодня?

Ему сразу стало не по себе. Он отодвинул тарелку и на одном дыхании рассказал ей о том, что произошло с ним за столом Вагонера.

Дебби поджала губы, что выражало крайнее недоумение.

— Ты взял чужое письмо, — осуждающе сказала она.

Тогда Харт начал объяснять ей, что он пытался положить письмо на место. Как Стив и предполагал, Дебби стала его отчитывать.

— Работа на съезде — далеко не сплошное удовольствие, Стив, это тяжелый труд. И вместе с тем это — прекрасная перспектива на будущее. Если ты ею не воспользуешься, то будешь жалеть потом всю жизнь.

В такт своим наставлениям Дебби покачивала головой, очень напоминая этим Харту мистера Рэнкина, его школьного учителя.

После обеда Дебби чмокнула его в щеку и кинулась к такси, остановившемуся у кафетерия, чтобы подобрать трех пассажиров. Харт вдруг с грустью подумал, что приближается рождество и все летние радости уже позади.

Стив заколебался, возвращаться ли ему в зал заседаний. Если он туда вернется, то это значило бы, что он внял советам Дебби и с усердием взялся за исполнение своих обязанностей, считая, что съезд для него — хорошая возможность отличиться. Однако его до сих пор коробило от высокомерного тона Дебби и менее всего хотелось следовать ее совету. Кроме того, он никогда еще не был в этой галерее. Сегодня у него выходной, а Вагонер справится и без него.

О письме он вспомнил только вечером у себя в номере гостиницы «Гремерси-Инн». Он уже собирался ложиться спать, когда, выкладывая содержимое из карманов куртки, обнаружил письмо. Внимательно рассмотрев его, он пошел в ванную, включил горячий душ и подождал, пока маленькая комната наполнилась паром. Вернувшись в комнату, он вскрыл конверт и вынул письмо.

Довольный тем, что хоть теперь-то он будет знать, что происходит на самом деле, Харт пробежал первую страницу. Однако уже на середине второй страницы охватившее его было чувство удовлетворения от причастности к секретам руководства померкло. Он быстро прочел третью страницу, а затем не спеша перечитал письмо еще раз. Холодный пот прошиб его.

Харт стал проклинать себя за то, что связался с письмом, что ему не удалось сразу же положить его обратно в стол Вагонера. Потом он начал ругать себя за то, что, раз уж оно попало к нему, нужно было прочесть его раньше. Тогда он смог бы обратиться к какому-нибудь официальному лицу, которое посоветовало бы ему, как с ним поступить.

Харт решил было снова позвонить Дебби, но потом передумал. Она ему просто не поверит; в любом случае не стоит впутывать ее в это дело. Он открыл телефонный справочник на разделе «Государственные учреждения Соединенных Штатов Америки». Наконец он нашел номер ФБР. Дежурный офицер внимательно выслушал его и предложил прийти вместе с письмом завтра утром.

«Именно так я и поступлю, — подумал Харт, повесив трубку. — Именно так». Затем он оглядел комнату в поисках места, куда можно было бы спрятать письмо, достал из бумажника две почтовые марки и приклеил ими конверт с тремя листами письма к обратной стороне зеркала на туалетном столике. Возможно, это не так уж и оригинально — Харт вспомнил, что так поступали в каком-то телефильме, — но он посчитал, что это лучше, чем оставлять письмо в кармане пиджака или на ночном столике.

Перед тем как лечь, Стив достал из аптечки в ванной комнате три таблетки снотворного и запил их водой. Затем лег на спину и постарался ни о чем не думать, чтобы лекарство подействовало быстрее, но только через полчаса он погрузился в тяжелый сон.

И хотя чувство беспокойства не покидало его, он не почувствовал надвигавшейся на него опасности.

Харт не услышал, как отмычкой открыли дверь, как проволокой скинули предохранительную цепочку. Он почувствовал присутствие посторонних лишь в тот момент, когда они уже вошли в комнату и один из них споткнулся о стул. Но и тогда, когда Стив открыл глаза, он не мог сразу сообразить, происходит ли это с ним во сне или наяву.

Он окончательно пришел в себя, когда его ослепила настольная лампа, направленная прямо ему в лицо. Хотя снотворное еще действовало, Харт все же разобрал, что неизвестных было трое. Внезапно он понял, что ему грозит опасность, и попытался подняться.

Неизвестные навалились на Стива, прижали его к кровати. Харт закричал, но один из них рукой зажал ему рот.

— Где письмо? — спросил кто-то из троих.

Харт начал задыхаться, и тогда один из них сказал:

— Отпусти его.

Харт совсем обезумел от страха.

— За зеркалом, — пробормотал он. — Оно приклеено сзади к зеркалу.

Ему стало стыдно за себя…

— Нашел, — раздался довольный голос.

Сейчас Харта держал только один человек. Резким движением Харт сбросил незнакомца на пол. Тогда двое других снова набросились на него, прижали к кровати и уткнули лицом в подушку. Один из них содрал с кровати одеяло и простыни, другой стянул с него шорты.

— О боже, что же…

— Давай сюда ремни, — услышал он чей-то голос.

Харт молча и одержимо сопротивлялся. Кто-то опрокинул ночной столик. Наконец им снова удалось распластать его на кровати и прижать лицом к подушке. Потом двое из них держали его, а третий связывал широкими кожаными ремнями запястья и лодыжки. Харт прокусил ткань подушки, и его рот забило мелкими кусочками синтетической губки.

Сознание Харта помутилось, все куда-то поплыло, и он уже плохо понимал, что с ним происходит. Ему казалось, что они что-то делают у него на спине, но что, он понять не мог. Потом он почувствовал, как мускулы его расслабились и стало совсем легко. Он вздрогнул и потерял сознание.

Последнее, о чем он успел подумать, — все кончилось еще до наступления Нового года.