Целитель

Глава 75

Рим — чудесный город. Чудесен же он в основном тем, что я тут не живу. Хорошо там, где нас нет — высказывание старо как мир.

Перво-наперво синьора Паради, та самая полноватая немолодая дамочка, что встретила нас в этом отеле, быстренько и радостно расселила нас по комнатам — родители в одну комнату, и нам с Гермионой по отдельной. Вполне благопристойно всё, с какой стороны ни посмотри. Здесь есть абсолютно весь сервис, который только может прийти в голову, а от большой и дорогой гостиницы всё отличается масштабом, но не качеством. Каждая комната с собственным санузлом, вся необходимая мебель, свет, чистота, и даже ресторанчик есть в этом же здании. А в ресторанчике — завтрак за счёт заведения, а всё остальное по хорошей скидке. Если ты постоялец, разумеется.

Чего не было? Ну, Рим — не курорт, а этот отель — не гостиница. Бассейна нет. Важно ли это? Вообще ни разу.

После заселения мы первым делом отправились в ресторан, находящийся в этом же здании, но с другой стороны. Синьора Паради с мужем Луиджи присоединились к нам за обедом, что вылилось в долгие разговоры о прошлом, путешествиях, о том, как они все вообще оказались знакомы и вообще, жизнь прекрасна. А ещё лучше жизнь становится благодаря труду поваров. Сейчас, правда, наиболее в ходу различные овощные блюда и всякие там барашки, но это если смотреть на национальную кухню.

В общем, за едой в ресторанчике, довольно спокойном и уютном, я понял несколько вещей. Отец давно знает Луиджи и его жену, Франческу. Их связывают какие-то давние приключения и дела, и вполне можно назвать их неплохими такими друзьями. Следующий момент — маме и Гермионе пришлась по вкусу итальянская кухня, и конкретно Римская. Всё же это ресторан при отеле, и здесь делается большой акцент именно на местной кухне, хотя могут принести хоть пастуший пирог, хоть суши — ингредиенты есть любые.

Родители решили продолжить общаться со своими знакомыми, послушавшись их рекомендации начать исследовать достопримечательности ранним утром.

— Лично я пойду прогуляюсь, — встал я из-за стола. — Интересно посмотреть на город и людей.

Одет я был по-летнему, в свободные шорты, лёгкие кроссовки да футболку — всё практически белое. Ну и рюкзак, куда без него.

— Я с тобой, — Гермиона одета была похожим образом, продолжая игнорировать факт существования платьев и тому подобного, если того не требует ситуация.

— А вы не заблудитесь? — мама с беспокойством взглянула на нас из-за стола, а вот отец был уверен в нашей состоятельности и способности найти дорогу обратно хотя бы просто за счёт магии.

— Не заблудимся, — заверил я, успокаивающе улыбнулся. — С нашими способностями это невозможно.

— Способностями? — удивилась мадам Паради.

— Идеальная память, — пожал я плечами, но родители намёк поняли и не стали препятствовать желанию прогуляться.

Выйдя из ресторанчика, мы оказались в тени соседнего дома, скрывшего нас от палящего дневного солнца, сделав всего два шага по асфальтовой дорожке среди множества припаркованных автомобилей и всяких скутеров.

— Куда пойдём? — Гермиона выглядела несколько растерянной.

— А ты не знаешь о волшебных кварталах в Риме?

— Во всей литературе, где так или иначе указывались подобные места в Европе, не говорилось ни об одном в Риме. Правда, не думаю, что это странно.

— Тогда пойдём просто в центр.

Я уверенно пошёл по пешеходной части, а Гермиона тут же пристроилась рядом.

— Ты знаешь, куда идти?

— Разумеется.

— Откуда?

— Карту видел.

— И понял, где мы находимся?

— Можно сказать и так, — кивнул я.

Мы вышли на не очень людную широкую улицу с кольцевым движением автомобилей, а среди современных домов, парочка из которых были ещё и высокими, выделялась не менее современная, по крайней мере внешне, церковь. Не знаю, чьего она имени, но это и не важно. Ещё одним приметным зданием было что-то из красного кирпича, стилизованное под угловатую крепость. Запомнив визуально все здания, участки, детали и прочие приметные нюансы окружения, я пошёл дальше по улице, на северо-запад… Хотя, больше на запад, всё-таки. Двигаясь именно в этом направлении, мы рано или поздно окажемся в центре, например, рядом с Колизеем. Да и прочие достопримечательности раскиданы в основном именно там — семь холмов, все дела.

Но мои знания обрывочны и по большей части принадлежат прошлой жизни — здесь что-то может быть не так.

— Ты даже не представляешь, — говорила Гермиона, пока мы шли по городу. Обычному, пока что, современному, асфальтированному, а дома вокруг пока не отдавали стариной — просто современные.

— Что именно?

— Рим — невероятный город. Здесь столько всего есть, столько можно увидеть, столько древностей.

— Готов поспорить, Миона, что ты найдёшь что посмотреть в любом городе.

— Так практически в любом из старых городов есть что-то такое… Этакое.

— Ёмко.

Довольно занятно было идти по солнечной улице, среди местных жителей, но не туристов, обращать внимание на то, что, например, справа — современный дом, серые стены первого этажа которого были изрисованы граффити, а слева — довольно старинное здание, ну или хотя бы просто старое, дизайн и стены которого буквально сочились стариной… Оказалось, это какой-то институт. И конечно же граффити. И чем дольше гуляешь, чем дольше проходишь метров по улицам города, тем сильнее удивляешься огромному количеству граффити — уличные художества вообще везде. Абсолютно ни одно дома без граффити, и не важно, просто ли надпись, или же сложное искусство.

Мы пока что в неинтересном для туристов месте, так что чего-то экстраординарного вокруг нет. Хотя можно обратить внимание на растительность. Понятная и привычная трава у бордюров вдоль дороги, привычные деревья, и тут — бац! Пальма виднеется.

Гуляя довольно быстрым, но не спешным шагом, мы мимоходом заглядывали в витрины магазинов на первых этажах, будь то бутики с огромными стёклами витрин, либо маленькие магазинчики, рассматривали всё вокруг, ища взглядом что-то значимое, а у меня в голове то и дело возникали образы совсем других городов, но отнюдь не магических, а из прошлой жизни. Именно здесь, в Риме, но не в исторических, а обычных кварталах, даже несмотря на разницу в климате, я чувствовал то странное родство, которого нигде не ощущал в Англии. Эти дома, их фасады, цвета, дизайн, расположение магазинчиков, подворотни — всё это невероятно знакомое, пусть и другое. И это было для меня очень интересным ментальным опытом.

Рано или поздно, но это должно было случиться. Что именно? Мы столкнулись с первым действительно старым сооружением — Ослиными Воротами. Хотя, правильнее сказать, что мы вышли к дороге через стену — аж восемь арок! Но сами Ослиные Ворота тут буквально в десятке метров. А ещё моё внимание привлекло этакое подобие блошиного рынка, шанхайки, тянущееся вдоль всей улицы между Воротами и соседними зданиями. Шанхайка… Давно я не вспоминал это слово, аж лёгкая волна ностальгии пронеслась в мыслях. Всплыли воспоминания о вечных торгах с продавцами, вечные «А-а, бери-бери, харасо тебе будита, харасо». Следом всплыли аналоги подобных рынков из осколков, рынков в совсем других мирах, эпохах и обстоятельствах, но при этом до абсурда одинаковых. Похоже, подобные рынки — одна из констант всех миров.

Пересечение Аврелианской стены можно считать этаким переходом из обычного города в исторический. Ну по крайней мере такое впечатление создаётся. Сразу же бросаются в глаза такие достопримечательности, как Латеранские базилика и дворец, Святая лестница, все эти парки, лужайки, всякие кипарисы, смотрящие в небо.

Пройдя вдоль Латеранского дворца, мы с Гермионой остановились возле обелиска.

— Я не знаю, что тут написано, — Гермиона прикрыла глаза от солнца ладонью, рассматривая египетские иероглифы на обелиске, — но выглядит это как насмешка.

— Ты о том кресте на вершине обелиска?

— И об этом тоже.

— Ну… — почесал я голову. — Во времена Римской Империи множество обелисков и прочих достояний культуры Египта было благополучно оттуда спи… вывезено.

— Ты ведь хотел иначе сказать?

— Да не важно, — отмахнулся я, вместе с Гермионой обходя древнюю реликвию по кругу. — Всё время кто-то откуда-то что-то да тырил, тайно, явно, в ходе дипломатии или в качестве трофеев. Это всегда было. Но устанавливать крест и католическую реликвию на обелиск из храма Ра, а он оттуда, если я правильно помню — очень… Предсказуемо.

Насмотревшись на эту реликвию, мы с Гермионой двинулись дальше по улице, и вскоре спускались вниз по склону, по узкой пешеходной дорожке, мощёной мелким камнем. Справа — стены. Слева — стены. Асфальтовая дорога — две машины не разъедутся, правда им это и не нужно, ведь здесь одностороннее движение.

Пройдя мимо очередной церкви, начинаешь понимать, что всё глубже и глубже погружаешься в историческую часть Рима. Стены… Старинные, частично осыпающиеся, из кирпичей и камня разных размеров, и прямо из этих стен растёт какая-то зелень. С другой же стены свисают настоящие кусты чего-то вьющегося, а архитектура, смесь из старых, новых, целых и не очень домов, начинает напоминать собой лёгкий бред или картины Пикассо.

Один перекрёсток — и ситуация вновь меняется. Теперь пешеходные дорожки заасфальтированы, а проезжая часть — мощёная мелким камнем. Контрасты, повсюду контрасты, но вот что бросается в глаза — нет высоких домов. Парковки, мусорные баки, навесы торговых точек, растения в горшках вдоль летних веранд, косые столбы дорожных знаков, асфальт под ногами снова сменился камнем, из окон домов над нашими головами слышна чья-то экспрессивная ссора, громко смеются посетители ресторана, но всё ещё нет туристов. Почему? Не та улочка. Ну, нас и ещё двух американцев с фотоаппаратами считать за «толпу туристов» я не собираюсь.

Там, вдалеке, в конце этой длинной прямой улочки, виднеется уже Колизей.

Пройдя, наконец-то, по улице до самого конца, мы оказались на широкой асфальтированной дороге с трамвайными путями. Слева, невдалеке — холм, высокие деревья, красота. Справа, столь же невдалеке — холм, растений меньше, виднеются дома, красота. Посреди — Колизей, а точнее то, что от него сохранилось на данный момент. Красота? В какой-то мере. Почему-то я не чувствовал какого-либо эмоционального отклика от созерцания подобного. Возможно, ожидал чего-то большего.

— Странные ощущения, — протянула Гермиона, вглядываясь в стены Колизея через дорогу.

— В чём именно?

— Ну, от Рима ожидаешь чего-то невероятного и грандиозного. А в итоге — из современного и немного изгаженного города мы пришли на площадь с историческими памятниками, прошли через какое-то не самое приятное гетто, а теперь вновь посреди грандиозных памятников старины. Больше похоже на раскопки.

— О, так оно и есть. Это мы ещё Римский Форум не видели с холма. Там вообще всё выглядит, как одна большая раскопка.

— Ты говоришь, как будто был там.

— Видел фото в журнале.

— Пойдём в Колизей?

— Не, там наверняка очереди, вход-то по билетам. Лучше с родителями с утра, тем более отправимся вместе с Паради. Они, как местные, лучше проведут нас по нужным и правильным, а не просто туристическим местам. Хотя, если хочешь духа Рима, я знаю квартал, куда нужно сходить. Там, через реку.

Я указал рукой на запад — где-то там должен располагаться Трастевере со всем своим множеством интересных улочек и забегаловок самого разного толка. Я не помню, просто знаю, что вот там-то можно погулять, посмотреть, пообедать, если правильно подобрать время — рестораны в Риме имеют свойство работать по графику, под завтрак, обед, ужин и так далее, хотя некоторые открываются чуть раньше, а закрываются чуть позже остальных.

Мы обошли Колизей и двинулись к цирку, чтобы оттуда по мосту перейти в Трастевере. Вот здесь людей была просто какая-то огромная толпа — все куда-то идут, смотрят, кто-то фотографирует, кто-то просто стоит или сидит где попало. Хотя по мере удаления от Колизея, количество людей быстро уменьшалось — толпы остались там, у этих руин, у Триумфальной Арки.

— Интересно, — взглянул я на Колизей, когда мы уже удалялись от него. — Что будет, если применить Репаро к такой старинной вещи?

Гермиона посмотрела на меня удивлённо, даже странно как-то.

— Учитывая, — начала она с лёгкими поучительными нотками в голосе, — что сложность заклинания зависит от размера объекта, его структурной сложности и времени с момента поломки… Ничего не произойдёт. Вообще.

— Ну да, силушки тут нужно немало.

— Учитывай ещё и то, что Колизей много раз реставрировали, наверняка внедряли сторонние конструкции и прочее.

— Но всё равно было бы забавно, — ухмыльнулся я. — Представь, просыпаются Римляне утром, а Колизей стоит как новый.

— Очень, ага. Особенно местным ДМП будет смешно. Вроде бы и поступок хороший, но фраза «запахло жареным» не опишет и десятой доли всеобщего кошмара. Если появится волшебник, способный на такое, то представь, как этого неизвестного все будут бояться. Это же силища какая…

Может быть когда-нибудь я попробую осуществить нечто подобное. Не ради силы, нет. Просто чтобы посмотреть, что в итоге получится, и как будет кипеть тот котёл с говном, который многие называют «волшебный мир».

— …И вообще, как ты до такого додумался?

— Да не знаю, — пожал я плечами, когда мы переходили дорогу. — Просто интересно ведь. Вот есть старинная раскопка, что-то важное, грандиозное, а восстановить-то это никак обычными средствами. А тут — раз, и всё. Смотри, изучай.

— Жаль, что это так не работает.

Так вот мы и гуляли по улочкам, а когда перешли по мосту через Тибр и попали в Трастевере… Продолжили гулять, чего уж тут. Но этот район намного интереснее во всех планах, хоть здесь и нет каких-то старинных реликвий. Узкие улочки, дома, словно случайным образом спроектированные и выстроенные тут и там. Мощёные камнем дороги то и дело петляют, протяженных прямых линий очень мало, а в некоторых местах, на своеобразных площадях, можно заметить словно бы проплешины определённой формы, отличающиеся цветом камня — здесь были фонтаны. На таких площадях, больше напоминающих дворы, окружённые домами, зачастую находятся летние веранды ресторанчиков, которых здесь огромное множество.

Мороженое — один из обязательных товаров, которые нужно купить и попробовать, если гуляешь здесь летом. Правда, ничто не мешает отведать и остальное множество интересных блюд, многие из которых далеки от понятия «диетическая пища». Хорошо, что родители заранее озаботились обменом денег на лиры, иначе бы пришлось нам сложно… Ведь за всё пройденное по Риму время, я не обнаружил вообще ничего магического! А значит нет и Гринготтса, нет и обмена валют. Хотя, можно обменять фунты на лиры здесь, в каком-нибудь банке… Вот мой мозг очень мощный, но предусмотрительным интеллектуалом от этого я не становлюсь.

Сидя за столиком одного из ресторанчиков, снаружи, на улице, мы с Гермионой просто отдыхали, попутно утоляя лёгкий голод после длительной прогулки.

— Хорошо, что здесь много туристов, — сестрёнка оглядела посетителей и само место, приятное, в тени, но вокруг ходит слишком много людей, что не способствует атмосфере спокойствия.

— Есть такое. А то ни ты, ни я не знаем итальянского. Я, правда, более-менее сопоставил уже пару слов, фраз, могу спросить, как куда-то пройти, но этого мало.

— Да-а… А этот район мне нравится больше.

— Чем что?

— Чем всё. Тут как-то… по-итальянски всё, уникально. А там, — Гермиона неопределённо махнула рукой куда-то на восток, — всё, как везде.

— Ну, тут и туристов море. Совсем как возле того же Колизея. При этом цены почти адекватные. Правда, не на всё и не везде, но всё же.

Оглядевшись вокруг, приметив увитые плющом стены и навесы, разномастную публику из туристов и местных, дома и прочие мелочи, я улыбнулся.

— Это уникальный район, — продолжил я свою мысль. — Он и исторический, и полностью жилой, при этом частично туристический и торговый. Тесно, странно, хаотичная планировка всего подряд. Колизей, Форумы и прочее — памятники истории, достояние, и это делает их такими же, как и все остальные памятники. И движуха вокруг них такая же. А Трастевере — уникальная фишка, особенность. Уверен, завтра мы сходим туда с родителями, побродим по руинам и не только, осмотрим всё… Но не запомним надолго. А этот район — запомнишь. Вот такие дела.

Гуляли мы в итоге практически до вечера, но забрались так далеко в дебри города, что возвращаться пешком сил уже не было, а пользоваться общественным транспортом просто не хотелось. С другой стороны, конкретно сейчас мы с Гермионой стоим на веранде ресторанчика рядом с обсерваторией на Монте Марио… И да, конкретно в этом случае мы маленько сжульничали — слишком уж абсурдным показалась идея идти на эту, самую, пожалуй, высокую точку пешком. Аппарировали в общем, скрыв себя магией, а местность была предварительно разведана мною-фениксом. Я-феникс, к слову, тоже не зафиксировал в Риме ничего магического — если оно тут есть, то спрятано всяко лучше, чем в Лондоне, что, в принципе, не удивительно.

Стоим, смотрим на город сверху, стараясь запомнить всё как можно лучше — прекрасный отсюда вид.

— Надо бы возвращаться, — заговорила Гермиона. — Родители наверняка начнут беспокоиться в скором времени.

— Если не уже.

Пару минут мы потратили на то, чтобы найти безлюдный уголок и скрыть себя магией, после чего аппарировали близ отеля, отменяя сокрытие. Вновь в обычном районе. Магия Рима не кончилась, но взяла перерыв до утра — в семь часов мы уже запланировали быть готовыми к поездке с родителями по достопримечательностям, первой из которых будет Колизей.

В отеле мы выяснили, что родители уже минут как двадцать вернулись со своей прогулки и сидят в ресторанчике, всё так же в компании четы Паради, вот мы и присоединились к ужину, за которым поведали о нашей прогулке. Правда, о походе к обсерватории умолчали — слишком далеко, в логику пешей прогулки никак не укладывается, а выдумывать что-то не хотелось совершенно.

Ночью, когда все отправились спать, я отправился в путешествие по ночному городу для более детального поиска чего-нибудь магического. Хотя бы намёка какого. Даже я-феникс летал очень низко, разумеется, скрывшись магией не только от простых людей, но и от волшебников. Результат? Ничего вообще. Конечно, я не весь город исследовал, и вполне может оказаться, что магические кварталы спрятаны не как в Лондоне, относительно недалеко от центра, а где-нибудь на окраине, но тем не менее, это печалило.

Так что в свою комнату я вернулся уже часа в два ночи, умылся и лёг спать — утро вечера мудренее.

***

Много ли можно рассказать о целом дне, в ходе которого я путешествовал с родителями и Гермионой в компании немолодой четы Паради по всем значимым достопримечательностям города на семи холмах? Ну, технически — много. Было ли интересно? Скажу как есть — не очень.

По сути, всего два места мне очень понравились, и по стечению обстоятельств, эти места не являются какими-то руинами или прочими памятники в подобном состоянии, как например, всё тот же Колизей или всяческие форумы. Какие? Фонтан Треви и Ватикан.

Да, мы поехали в Ватикан. Даже хорошо, что погода была в этот день пасмурная, и даже прохладная, и можно было без труда для себя соблюсти дресс-код, чтобы прогуляться по открытым для туристов местам Ватикана — площади, храму Петра, музею и садам. Первые полчаса прогулки, ради которой пришлось ещё и в очереди немного отстоять, Гермиона испытывала своеобразный адреналиновый мандраж. Ещё бы! Волшебники в Ватикане! Всякие Торквемады в гробу переворачиваются быстрее, чем пульсары крутится вокруг своей оси.

Но где-то после получаса, Гермиона, как и родители, просто с восхищением осматривали всё подряд, до чего только мог дотянуться их взгляд. Я? Монотеистические религии так или иначе всегда тянулись к некоей монументальности и величию, так что я не удивлён, но с эстетической точки зрения нельзя не оценить красоту. Вот я и оценивал. Особенно собор святого Петра — всё такое монументальное, проработанное до мелочей, детальное, громоздкое и красивое. К религии можно относиться по-разному, но ради неё совершали и будут совершать грандиозные вещи, в том числе и в строительстве.

Почему-то вспомнилась одна настольная игра о далёком будущем, в лоре которой немаловажную роль играл аспект монотеистической религии. Тоже всё очень… Грандиозное.

В общем, весь день Паради возили и водили нас по разным местам, с энтузиазмом рассказывая либо историю того или иного места, либо что-то из личного опыта. Честно сказать, большую часть времени я чувствовал себя кому-то обязанным ходить по не самым интересным для себя местам, но это нравилось родителям и Гермионе — они прямо лучились радостью. А раз нравилось им, то можно и потерпеть.

Вечером, когда все, наконец-то, окончательно устали, мы вернулись в отель, а точнее — в ресторан. Вкусная еда, приятная атмосфера и нескончаемые разговоры о том, как здорово все провели время — даже я поделился парочкой наблюдений, участвуя тем самым в разговорах, а не просто неспеша поедая всё, до чего мог дотянуться.

На ночь я хотел вновь отправиться в поисках чего-нибудь магического, но получил образ местности от амулета, данного Дафне. Значит надо лететь и узнать, что же такое случилось. Немедля закинул рюкзак на плечо и, как был в прогулочной лёгкой одежде, так и призвал себя-феникса в комнату, совместно создавая прокол в пространстве до указанной в образе точке, на всякий случай готовясь ко всему. Интересно, куда меня приведёт этот прокол?

***

Пространственный прокол, специфический внешне из-за использования феникса, с тёмным всполохом, выкинул меня в ночной сад при каком-то особняке в европейском стиле. Широкая тропинка из крупного камня под ногами, высокие фонари заливают большую часть сада мягким желтым светом, но не здесь — я стою в тени. Там, у самого дома, открытая терраса, желтый свет в окнах, люди, явно волшебники стоят возле фуршетов, общаются, но их не очень много.

Справа от меня стояла Дафна, в ещё более густой тени, практически спрятавшись в кустах.

— Я здесь, — тихо сказала она, потянув меня за руку в эту самую тень. — Привет. Хорошо, что ты откликнулся.

— Привет.

Мельком я заметил платье и мантию тёмных цветов, аккуратную причёску, минимум украшений, всё гармонично. Мы оба привычно потянулись друг к другу ради глупостей, но Дафна одёрнула нас обоих.

— Чуть не забыла… есть безоар?

— Вечеринка с зельями? — ухмыльнулся я, перекинув рюкзак со спины на бок, открывая один из кармашков для вещей «первой необходимости» и призвал оттуда магией два шарика безоара.

Дафна тут же взяла один из них, немного нервным движением руки вынула из своего миниатюрного подобия дамского клатча флакончик с мелкими зёрнышками, отсыпала мне два, себе два, и давай прямо руками растирать безоар с зёрнышками, превращая в плотную массу, эластичную и тянущуюся.

— Хм… — я повторил действия девушки, закинув получившуюся массу в рот и с трудом сдержал ругательство, а может и не одно. — Гадость редкостная. И с какими распылёнными зельями борешься.

— Да со всеми, — ответила Дафна, зажевав полученную массу и немного скривившись. — Устроили бардак, бесит.

Дафна выглядела поразительно злой, уставшей и разочарованной одновременно. А там, в стороне, какая-то своя вечеринка волшебников, с виду вполне обычная, пристойная.

— Не припомню чтобы ты негативно отзывалась о всяких раутах.

— Они мне нравились в какой-то мере, — ответила Дафна, а с её лица сошло напряжение, уступив место лёгкому спокойствию и довольству, после чего она обняла меня за шею и притянула для поцелуя.

Разумеется, я был только «за» в подобном деле, обнимая девушку за талию, но продлилось это не долго, да и вкус противоядия, которое придётся жевать, как жвачку в течении всего того времени, что предполагается воздействие паров и прочих распылённых в воздухе средств, изрядно портил впечатление.

— Вот теперь «привет», — улыбнулась Дафна, но отстраняться не спешила.

— Привет. Ты говорила о «раньше».

— Да, — общались мы тихо чтобы не привлекать возможного внимания. — Это было забавно порою, наблюдать со стороны за периодически случающимися казусами. Или вседозволенностью. Или ещё чем-то. Но тогда я была просто мелкой девочкой. Ну или не совсем мелкой. А теперь…

— А теперь ты попадаешь в область интересов любителей устроить всякое непотребство, в чём бы оно не выражалось?

— Очень… метко подмечено, — кивнула она. — Это портит вообще всё. Всё время быть настороже. Еда испорчена из-за всяких противоядий, на всякий случай. Периодически ловить на себе какие-то сальные взгляды. Все эти разговоры сверстников и постарше. Девицы, спорящие о том, кто заарканит наиболее «достойного» парня. Парни, хвастающиеся количеством ветреных девиц, зажатых по углам. Бесит.

Я понимающе кивнул.

— Высший свет, или же те, кто так о себе думает, во всём цвете своей распущенности и вседозволенности.

— Ты так говоришь, словно сам прожил в такой атмосфере всю жизнь, — Дафна укоряюще ткнула меня пальчиком в грудь. — Очередные тайны?

— Подобное общество описывают через две крайности — гипертрофированное благородство, или не менее гипертрофированная распущенность. Правда посередине, как мне кажется. Слушай, раз здесь тебе настолько дискомфортно, может быть просто уйдём?

— А я так и собиралась сделать, — Дафна хотела положить мне голову на плечо, или в грудь уткнуться — теперь мы не узнаем. Она довольно высокая, а учитывая, что сейчас она на каблуках, лбом она чуть не сломала мне нос. Ещё и улыбается. — Извини. Непривычно.

— Ну так пойдём?

— Только найду родителей и выскажу всё, что думаю об их нелепом сводничестве, — Дафна стала серьёзной. — Извини, что вытащила тебя с отдыха ради безоара. Мой куда-то пропал, а мне не хотелось проверять свою волю, если встречусь с каким-нибудь ублюдком, подмешавшим Тысячу Грёз в свой парфюм.

— У-у, богатые волшебники — дорогущие забавы, — удивился я, учитывая, что это сомнительное зелье стоит, как сбитый Боинг, да и изготовить тяжело. — Мерзкие, правда. Пойдём, я тебя провожу.

— Только будь невидим. Я не была уверена до конца, что ты попадёшь под защиту, не потревожив её. Но истерика, которая тут поднимется из-за проникновения непрошенного гостя… Никому не нужна.

— Не вопрос. Только если посчитаю необходимым, вмешаюсь вне зависимости от тяжести последствий. Ты мне доверяешь в этом вопросе?

— Более чем, — улыбнулась Дафна и коротко поцеловала меня. — Пойдём, найдём моего отца.

Я-феникс ещё сразу после переноса отправился изучать территорию, и, в принципе, находится скрытый от всех уже в самом доме. Думаю, благодаря чувствительности, я вскоре найду мистера Гринграсса, а не только участников всего этого сброда, считающего себя великосветским обществом. Вот забавный факт, кстати — во всех осколках памяти, в которых участвуют разумные гуманоиды, всегда было некое «высшее общество», но главное в том, что грязь везде одна и та же, лишь немного меняются пропорции грехов и их исполнение. И всегда я на дух не переносил подобное, хотя в некоторых случаях игнорировал или «играл» роль, если это отвечало моим интересам. Может быть это осколки не других разумных, а моих прошлых жизней? Больно уж я везде плюс-минус одинаковый был, насколько позволяет судить дырявая память из этих осколков.

Шаг в шаг я следовал за Дафной, вышедшей из теней на каменную дорожку сада. Теперь я смог получше разглядеть её образ в тёмно-синем, практически чёрном длинном платье и с такой же мантией. Ну, что тут можно сказать, неудивительно, что её донимают излишним вниманием. Мы вышли из сада к веранде, прошли мимо группы волшебников, другой — все были довольно молоды, и лишь три старика неподалёку что-то обсуждали, кивая друг другу, глядя на молодых и выпивая что-то похожее на виски.

Мы практически дошли до дверей в дом, как оттуда навстречу нам вышла компания молодых волшебников, ну, может чуть старше нас. Два парня и девушка. Удивительно, но при виде подобных персонажей, не важно, как и во что конкретно они одеты, в голове всплывает лишь одна фраза — золотая молодёжь. Причём в плохих смыслах. Манеры, жесты, ухмылки, взгляды — всё выдаёт в них просто невероятное по размерам превосходство, основанное не на своём величии, а на принижении остальных.

— А, фрау Гринграсс, — лёгкий немецкий акцент ощущался в голосе светловолосого лидера этой группы. — А я как раз вас искал, чтобы угостить бокалом прекрасного игристого.

И бокал протягивает. А вокруг ощущается лёгкий аромат бергамота с нотками кардамона и мандарина, и букета прочих, абсолютно фоновых и незначительных запахов. Отличный выбор для маскировки Грёз — добавленное зелье просто невозможно заметить при такой комбинации ароматов.

— Откажусь, герр Хафнер, — сухо ответила Дафна. — Мне нужно переговорить с отцом.

— Боюсь, наши родители заняты своими важными делами, — блондин смирился с отказом Дафны принять бокал из его рук, продолжая улыбаться. — Но я уверен, что они освободятся, пока я показываю вам дом. В особенности — зельеварню.

— Вы не знаете, но я уже бывала с отцом у вас в гостях, прекрасно здесь ориентируюсь, и в ваших услугах не нуждаюсь.

— Но я настаиваю, — блондин попытался взять Дафну под локоток, но я создал магией небольшой разряд электричества, ударивший парня с характерным треском.

Товарищ парня и девушка глупо хохотнули, видя, как отдёрнулась сама по себе рука парня.

— Пойдём, приятель, — товарищ блондина положил руку ему на плечо. — Я уже вижу скучающую ведьмочку у стола с выпивкой. А тут, явно, не судьба.

Не особо стараясь скрыть разочарования, блондин направился куда-то к столам на веранде, а его компания пошла за ним.

— Раздражает, — тихо выдохнула Дафна и зашла в дом, ну а я вслед за ней.

Тут, в просторном холле, тоже были столы вдоль стен и прочая атрибутика вечера, но волшебников можно было пересчитать по пальцам одной руки — многие, судя по всему, предпочли выйти на улицу, гулять по саду или ещё что-то делать, но только не дома. Я-феникс, абсолютно невидимый во всех смыслах, уже разведал обстановку, и знакомый мне магический фон шел от одной из комнат на втором этаже — там был отец Дафны в компании ещё двух волшебников. Они явно сидели за столом, судя по ощущениям.

Дафна на секундочку задумалась, после чего направилась к лестнице на второй этаж, а я размышлял о зельях вообще, и Грёзах в частности.

Зелье это довольно занятно действует на психику, но очень недолго. А учитывая слова Дафны о «смешать с парфюмом», я могу предположить простенькие, но от этого не менее раздражающие эффекты. Например, можно подойти к замужней паре, или просто к девушке и парню, беззастенчиво флиртовать и ничего тебе за это не будет. А если делать это хоть немного грациознее слона, то можно даже внаглую попросить парня удалиться, например, оценить кухню или напитки, а самому увести девушку. При этом и парень и девушка будут считать подобный расклад нормальным. Парень может подумать, типа: «Ну разве может что-то плохое в том, чтобы оставить свою девушку в компании этого замечательного волшебника?». А девушка, например: «Разве не замечательно, что этот джентльмен вежливо предложил оценить шелковые простыни на его постели?».

Разумеется, эффект не абсолютный. Например я или Дафна, являясь довольно волевыми людьми, Гермиона или седьмая Уизли, Герберт и ещё много знакомых мне сверстников смогут без особых проблем противиться воздействию зелья. Тут дело даже не в интеллекте, а именно в воле. Поттер, думаю, тоже справится, но у него может просто не хватить знаний и умений к самоанализу чтобы просто понять сам факт существования воздействия на мозги, ведь Тысяча Грёз названа так неспроста. Как и во сне, любая неправильность кажется тебе правильной и уместной, даже если это самый явный бред.

Например, во сне ты можешь прыгать по огромным цветочкам и собирать на них бананы для бананоядерного реактора своего межпространственного пропеллера на кепке, и это будет для тебя абсолютной нормой — ты будешь думать, что именно так всё и происходит, а крылышки на твоих пятках — такая же норма, как и шестой палец на третьей руке. Так и под эффектом этого зелья логика мира в твоём восприятии приобретает совершенно неуправляемые формы. Хотя, правильнее сказать, что логикой мира и твоего восприятия начинают руководить внешние события.

В том же примере с парнем и девушкой, из-за разговора с гипотетическим пользователем зелья, правильно использовавшим слова, детали и обстоятельства, парень посчитает всё происходящее нормой и отправится дегустировать еду на шведском столе, а девушка — оценивать простыни. Им это покажется нормой. Однако, если события «сна» вступают в резкий конфликт с психикой, есть немалый шанс «проснуться».

Ну и, как всегда, зелье изначально придумывалось вовсе не для манипуляций людьми. Просто средство, чтобы расслабиться в кругу волшебников проверенных, но недостаточно близких, чтобы подсознательно доверять. Совсем немножко, чуть-чуть. И, как всегда, хорошую идею опошлят злодеи. Как ту же Амортенцию и прочие зелья, хоть как-то влияющие на психику. Ни одно из них не создавалось своим автором в эгоистичных целях, но благополучно используется волшебниками именно для них. Одно только противозачаточное где-то двести лет назад вызвало волну Кровной Мести всем подряд во магической Франции, да и в других странах были «жертвы».

Вернувшись из мира мыслей, заметил, что Дафна слегка запуталась, поднявшись на второй этаж. Хотя, не столько запуталась, сколько пыталась угадать, в какую комнату стоит заглядывать, в какую нет, и что она может увидеть, заглянув не туда?

— Левый коридор, — тихо заговорил я, позволяя с помощью магии услышать меня. — Четвёртая дверь справа.

— Спасибо, — так же тихо шепнула Дафна и пошла в указанном мною направлении.

Дойдя до дверей, Дафна достала палочку, провела над ручкой и повернула её.

Внутри оказалась небольшая уютная гостиная в тёмных тонах благодаря отделке под тёмное дерево. Свет шёл лишь от двух светильников у дивана и кресел, стоявших полумесяцем вокруг журнального столика, да от камина с яркими языками пламени от пары поленьев. На диванчике и креслах сидели трое волшебников разного возраста, но не молодые, распивали крепкие напитки, явно обсуждая какие-то дела — по крайней мере на это намекали документы на журнальном столике.

— Дочь? — удивился мистер Гринграсс. — Мне казалось, я просил тебя оставаться в компании сверстников.

— Герр Хафнер, месье Рошон, — уважительно кивнула Дафна двум другим волшебникам. — Отец, я пришла поставить тебя в известность, что этот, с вашего позволения, балаган, в который превратился вечер стараниями некоторых личностей, вызывает у меня только раздражение и отвращение.

Отец Дафны нахмурился.

— Вместе с этим спешу сообщить, что твои намерения окольными путями свести меня с «достойными» волшебниками вопреки сам-знаешь-каких договорённостей обречены на провал.

— Договорённостей? — удивился немолодой блондин арийской наружности, явно герр Хафнер-старший. — А я-то уж понадеялся, что мой оболтус будет пристроен в надёжные руки.

— Дочь, — отец Дафны явно рассердился. — Мы поговорим о твоём поведении. А сейчас — иди вниз и займись общением с другими гостями.

— И самое, на этот вечер, важное — я покидаю этот вечер. Всего наилучшего, герр Хафнер…

Дафна уважительно кивнула немолодому блондину, получив кивок с ухмылкой в ответ, и собиралась кивнуть второму волшебнику, но отец Дафны довольно бодро, хоть и будучи выпившим, вскочил с места и ловко преодолел разделявшие их пару метров.

— Не смей ставить меня в такое положение, дочь, перед уважаемыми волшенбиками, — он был явно зол, но Дафна даже не дрогнула. На всякий случай я, как и всё время до этого, оставался наготове. — Твоё поведение и без того бросает тень на нашу семью! И мне абсолютно всё равно на то, что ты там себе придумала по отношению к этому маггловскому выродку…

— У-у-у, скандал, — ухмыльнулся Хафнер, с ухмылкой протянув руку со стаканом в сторону другого волшебника, и они чокнулись. — Вы не находите забавным, месье Рошон, что похождения сыновей на любовном фронте — повод для гордости, а дочерей — для стыда?

Попытка разрядить обстановку засчитана, господа, вот только для мистера Гринграсса эта тема слишком больная, как мне кажется — попытка провалилась. Отец Дафны не отвлёкся ни на секунду, продолжая сверлить дочь суровым взглядом. А той хоть бы что — похоже, стальные, прошу прощения, яйца, в их семье передаются по женской линии.

— Твои жалкие попытки оскорбить Гектора смешны, отец, — ответила Дафна. — И я уже давно всё решила. Не ты ли учил непреклонно следовать своей цели и принципам?

— И мои принципы, — со злобой говорил мистер Гринграсс, — исключают даже возможность ваших отношений, какие бы ухищрения вы оба не использовали.

— О, похоже, месье Рошон, — опять ухмыльнулся герр Хафнер, — детишки не единожды облапошивали нашего вспыльчивого товарища. За детишек.

— За детишек, — они опять чокнулись, сделав по глотку виски.

— Чую, будет ссора, — я с помощью магии сделал мой голос слышимым лишь Дафне, и она это поняла. — Мне явно придётся действовать.

Цирк какой-то, честное слово. У меня даже было желание как следует приложить себя рукой по лицу, выражая своё отношение к подобному.

— Сейчас с тобой, отец, нет смысла говорить. Как и в любое другое время. А что касается Гектора — я ему доверяю во всём, и всё давно уже решила. Если он вдруг решит уничтожить весь мир, я первая встану с ним плечом к плечу. Я покидаю этот вечер…

— Не смей перечить отцу… — мистер Гринграсс явно замахнулся для пощёчины.

Эх, ну что за бред, а? Ну неужели нельзя без этого всего? Мне только не хватало набить рожу отцу своей девушки. Но если он настаивает. Вон, двое других тоже прочитали ситуацию и явно собирались остановить мистера Гринграсса магией, но руки не поспевали за пьяными мозгами.

Без всякого для себя труда я перехватил руку мистера Гринграсса за миг до удара — Дафна даже глазом не повела на факт подобного намерения, смотря на отца прямо, бескомпромиссно и даже с какой-то жалостью.

Чуть надавить пальцем в одном месте, приложить силушку, и вот в работу вступает банальная механика и болевые ощущения, а мистер Гринграсс, вскрикнув от неожиданности и боли, падает на колени. Выставив невербальное Протего, я остановил запоздавшие парализующие от двух недовольных ситуацией стариков, начав снимать с себя невидимость и попутно меняя цвет своих светлых штанов и тончайшей водолазки для походов по прохладному ночному Риму на чёрный, куда более соответствующий месту и времени. Ну бзик у меня на подобные моменты в одежде, что могу поделать.

— Вечер добрый, джентльмены, — улыбнулся я, как только невидимость полностью спала. — О, мистер Гринграсс. Вы что-то обронили, мой лживый друг? Достоинство, например?

— Ты… Ай…

Я ещё чуть надавил пальцем, держа руку мистера Гринграсса за запястье. Магия жизни — просто прелесть, если ещё и знаешь, или хотя бы просто представляешь, как её можно использовать.

— Как хорошо, что я успел поймать вашу руку, ведь вы могли бы упасть ещё ниже в поисках… а что вы там ищите, внизу?

— Гектор, — Дафна взяла меня за свободную руку. — Помоги уже встать моему отцу.

— В самом деле, что же это я…

Резко дёрнув вверх, я поставил мистера Гринграсса на ноги.

— Как интересно, — а вот герр Хафнер просто смотрел на происходящее, но палочку не убрал, а положил на подлокотник кресла, не убирая с неё свободной руки. — Не хочу вас прерывать, но представьтесь, молодой человек. А потом продолжайте. Всё-таки, что за вечер без скандалов?

— Гектор Грейнджер, уже шестой курс Хогвартса, подмастерье зельеварения, ученик мастера-целителя.

— Вот даже как, — удивился старый немец, герр Хафнер. — Ганц Хафнер, просто неприлично богатый старый волшебник, а рядом со мной — Жильбер Рошон, примерно в том же статусе, только ещё и молчаливый, аж бесит.

— Мистер Грейнджер, — зло, но сдержанно посмотрел на меня мистер Гринграсс. — Как вы попали на этот закрытый вечер и в защищённый дом?

— Где же ваш былой напор и дерзость? — я с ухмылкой наклонил голову вбок. — Или вы и это обронили вместе с достоинством? Продаёте дочь за ничтожный кусок земли и допотопный бизнес, нарушаете не слово, но дух нашего с вами договора, напиваетесь, поднимаете руку на дочь, что дальше?

— Не тебе судить, — рыкнул отец Дафны, потирая руку, а я краем глаза видел во взгляде Дафны лёгкое разочарование.

— В самом деле, куда мне. Знаете, пару лет назад я был уверен, что однажды приду в дом своей девушки и благодаря одной лишь репутации, а не силы, получу согласие её родителей. Но, похоже, ваше стремление испортить всё, что только можно, может привести к печальным последствиям раньше.

— Дух договора? Не смеши меня, мальчишка. Что бы мы там не подписали, я ни за что не одобрю шашни дочери с грязнокровкой…

— А значит, — проигнорировал я слова отца Дафны, — дабы вы не успели довести дело до какой-то точки невозврата, знакомя Дафну с «достойными» волшебниками, воспользуюсь старым как мир правом.

Выпустив вокруг максимум магии, который только могу, начав давить на всё подряд, кроме Дафны, до треска дерева, до хруста стёкол, до удивлённых сдавленных хрипов присутствующих, и до падения отца Дафны обратно на колени, я, в добавок ко всему, вывел из невидимости феникса, севшего мне на плечо и расправившего поистине огромные чёрные крылья вместе уже с его энергетикой, схожей с демнетором.

— Я забираю Дафну. По праву сильного. Верни, если сможешь хотя бы просто встать.

И он не смог.

— Доброго вечера, господа, — кивнул я всем.

Я-феникс попросту взял, и перенёс нас из того дома на холм неподалёку, откуда открывался вид на большой город, а судя по звёздам — это где-то под Берлином.

— А я знала, что будет что-то подобное с самого начала, — взяла она меня за руку покрепче, прижимаясь плотнее. — Теперь он очень сильно обидится. И обязательно выкинет какой-то номер.

— Я не перестарался? — обнял я Дафну в ответ. — Всё-таки я ведь и сам не хотел делать что-то подобное. И вообще, каким-то… маргиналом себя чувствую. Маргиналом, что силой похитил дочь у родителей.

— Я его прекрасно знаю, — кажется, она улыбалась. — Побесится, отпустит. Но как завернул, а?

Дафна подняла на меня взгляд, улыбаясь.

— «По праву сильного», — она явно пародировала меня. — Почему говорил это ты, а стыдно мне?

— Сильно стыдно?

— Чуть-чуть.

— Это дело надо заесть. Я знаю чудесный ресторанчик, работающий ночью. Правда, он в Риме.

— Свидание на Святой Земле? Свидание двух волшебников? — хитринка блеснула в глазах девушки, и это было отчётливо видно даже ночью, под светом звёзд и лёгкой засветки от неблизкого города. — Всё-таки не зря твоя сестра на гриффиндоре. Кровь — не водица. Вперёд, мой сильный похититель.

Я-феникс, по привычке ушедший в невидимость после переноса, вновь утащил нас в воронку своей особой, фениксовой аппарации. Мои римские каникулы выходят очень странными.

***

Небольшая гостиная несла на себе небольшие, незначительные, но вездесущие следы от очень сильной концентрации магии, пусть и не направленной на какое-то конкретное действие. Причиной такой концентрации магии послужила недавняя наглядная демонстрация силы одного перспективного молодого волшебника — по крайней мере в таком видели Гектора Грейнджера герр Хафнер и месье Рошон. Мистер Гринграсс же искренне считал ухажёра своей дочери настоящей занозой в заднице, совершенно недостойным даже воздухом одним дышать с ненаглядной, но совершенно неуправляемой дочерью.

Как следует стукнув кулаком о пол, мистер Гринграсс поднялся, отряхнул брюки от не пойми откуда взявшейся пыли и вернулся в своё кресло. Осанку не держал, согнулся как-то печально, вздохнул и взял свой стакан — виски со льдом. Хотя, сейчас это уже вода с виски, если уж смотреть на вещи реально.

— Ну и бардак же навёл твой зятёк, — усмехался герр Хафнер, но с его чисто арийским лицом, пусть и не молодым, усмешка выглядела действительно надменной.

Стакан в руках мистера Гринграсса треснул и рассыпался мелкими осколками. Однако все в комнате понимали, что это не заслуга физической силы мужчины, а последствие магии парня — всё вокруг в какой-то мере повреждено.

Герр Хафнер взял свою палочку с подлокотника кресла и начал выписывать жесты в воздухе. Комната вновь наполнилась хрустом и треском, вот только даже ничего не понимающий в магии человек подметил бы улучшение обстановки, явное восстановление повреждённых предметов.

— Ещё ничего не решено, — не согласился мистер Гринграсс, устало взглянув на огонь в камине.

— Ты не пойми неправильно, хотя… зная тебя, ты всё именно так и сделаешь, — герр Хафнер взял бутылку с виски и наполнил свой стакан на треть, а волшебной палочкой создал пару кубиков льда.

— Ну? Что ты хочешь сказать? Вряд ли я чего-то ещё не слышал…

— Хм… А в чём твоя проблема вообще? — вопрос немца вызвал одновременно и удивление, непонимание и лёгкую злость у Гринграсса, державшего в руках вновь целый стакан.

Герр Хафнер налил Гринграссу виски и стал ждать ответа, да и француз тоже томился в ожидании. Молча. И нельзя было сказать, связана ли его молчаливость в данный момент с впечатлениями от демонстрации только-только отбывшим парнем мощи и странного феникса, либо же он в принципе такой молчаливый.

— Что за глупые вопросы? — Гринграсс быстро сделал глоток виски и, даже не поморщившись, продолжил. — Он магглорождённый. Вот и всё. Недопустимо девушке из древнейшего и благороднейшего рода, ни разу не осквернившего себя такой кровью, якшаться с подобным. Вот.

— И?

— Что ещё за «и»?

— Мне кажется, проблема у тебя сугубо отцовская. Ну, знаешь, как у всех, у кого есть дочь. А то, что парень магглорождённый — единственная причина, которая хотя бы отдалённо выглядит адекватной. Вот ты и вцепился. Выпьем же, друг мой, — герр Хафнер протянул руку с бокалом в сторону француза, — за глупые причины упёртых людей, что позволяют нам зарабатывать много денег.

— За глупость.

Они чокнулись и сделали по глотку, а Гринграсс поник, но тоже выпил. Герр Хафнер выдохнул, с притворным кряхтением откинулся на спинку кресла и вытянул ноги, скрестив их, попутно демонстрируя дорогущие туфли из кожи какой-то редкой зверушки.

— Я, хочу заметить, — тихо говорил он на фоне треска пламени в камине, — не перестаю удивляться вашей традиционной английской забаве.

— Хм?

— Дёргать мантикору за хвост. Вы постоянно своим пренебрежением и попытками «поставить на место» взращиваете либо загнанных слабаков, либо настоящих монстров, — герр Хафнер приподнял руку с бокалом, рассматривая через него огонь в камине. — А потом эти монстры начинают устанавливать свои правила, походя вбивая в гроб всех неугодных. А вы продолжаете дёргать эту мантикору за хвост. Вот потому у вас почти не осталось древних и благородных родов. Да просто старых семей.

— Плевать. Он — магглорождённый, а потому…

— А потому всем плевать, — отмахнулся герр Хафнер, усмехнувшись. — Перед кем вы там своей чистотой крови хвастаетесь? Вас там таких «древних» раз-два и обчёлся. Хотите остаться последними из самых-самых? Ну останетесь, а дальше что? Одним будет на вас плевать, другие будут на вас зарабатывать, а третьи — ненавидеть и всячески гадить просто потому, что вы больно много о себе думаете.

— Ты же сам чистокровный в Мордред знает каком поколении! — возмутился мистер Гринграсс, вызвав ухмылку двух волшебников.

— Ну, у меня в роду и магглорождённых много. Прабабка, например, если только по моей линии смотреть. И что? Считаешь себя оскорблённым таким обществом? Ну иди-иди, оскорбляйся, разрывай деловые отношения. Мне-то от наших контрактов ни тепло, ни холодно. А тебе? Во-о-от, то-то же.

Гринграсс опять понурился, сделал пару глотков виски и посмотрел в огонь камина.

— Просто… Это же моя дочь. Умная, красивая, талантливая. Волевая и целеустремлённая, а как поёт… Но совсем никак не слушается последние годы. Ни уговоры, ни аргументы, ни доводы, ни наказания, ничто её не берёт. Ни поощрения, ни строгость. Эх… Как же так-то, а?

— А, ясно всё, — покивал герр Хафнер. — Потому я и говорю — с дочерями одни проблемы. А если проблем нет, то ты их себе придумаешь. За дочерей.

Хафнер чокнулся стаканами с Рошоном.

— Давайте-ка я с вами, — Гринграсс присоединился к тосту.

Пара минут — столько времени они умудрялись не обсуждать увиденное.

— Кстати, Уильям, — Хафнер со всё той же усмешкой посмотрел на Гринграсса. — А чегой-то ты… позиции сдал, когда этот Грейнджер появился, а? Знал уже, да, что он может, если что, устроить… Ну, вот это всё.

— Видел я, как он сражается, подмечал детали. Где, кстати, эти… Твоя хвалёная охрана?

— Какая охрана?

— Тут же вон что случилось, — Гринграсс обвёл рукой с бокалом зал, чуть не расплескав немного виски. — И где все?

— Все вы, чароплёты, туповаты на чувствительность, — покачал головой Хафнер. — Этот парень не выпустил ни капли магии за пределы комнаты. Не активировал ни одну систему безопасности. Вообще чисто. Скажу тебе так — он может прийти, задушить тебя во сне твоими же носками, и никто об этом не узнает. Хоть где.

Помолчали, выпили, а Хафнер продолжил мысль.

— И вообще, я об этом парне наслышан.

— М-да? И зачем тогда просил представиться?

— Ну так приличия же, — пожал плечами Хафнер. — А знаю я о нём… Я ведь купил ту норвежскую фирму. Мётлы делает.

— Она же в ноль с трудом выходит… — удивился Гринграсс, да и француз тоже с сомнением посмотрел на немца.

— Да и ладно. Они забавные. Безумные. И вещи делают безумные. Будет обидно, если разорятся и закроются.

— Вас вообще не удивляет, тц… Что какой-то маггловский проходимец… эх… Так силён, не? Фокусы эти его. Птица стрёмная какая-то. Разит, как от дементора. Может и душу выпить может. До дна.

Гринграсс залпом допил уже который бокал виски.

— Тц… Совсем вот так вот. Пойду домой. Жена ждёт. И Астория. Последняя надежда.

Гринграсс завозился в кресле.

— Ждёт, это точно.

— Ха-ха, — хохотнул француз.

— Что? Думаете, не ждёт?

— Да не, в другом дело, — Хафнер оценивающе посмотрел на содержимое своего стакана, явно думая, пить, или не пить. — Ты как без дочери вернуться хочешь? Пьяный в хлам. Да и вообще… Ты адрес-то не назовёшь. Про аппарацию я вообще молчу.

— Я не пьян, — Гринграсс ловко вскочил с кресла и поправил мантию, пошатнувшись и состроив важную, как ему казалось, физиономию. — Я расстроен. Контролирую ситуацию. А скажу… Как есть. Дорогая, этот хитрый жук украл нашу дочь. Прямо из-под моего носа.

— Ха-ха, — одновременно хохотнули двое других волшебников.

— Не забудь добавить, — Хафнер указал бокалом на Гринграсса, улыбаясь. — Что этот подонок сделал тебе больно.

— О, точно, — осенило Гринграсса. — Сделал мне больно и украл нашу дочь. Сделав ещё больнее. У-у-у…

Гринграсс погрозил кулаком невидимому собеседнику.

— Посижу только на дорожку, — и вернулся обратно в кресло. — И выпью. И съем что-нибудь. Есть поесть? Где-то же было…

Разумеется, никуда в итоге мистер Гринграсс не отправился, а Хафнер, будучи ответственным хозяином вечера, просто отправил письмо жене Уильяма с полным описанием ситуации.

***

Ночь. Лондон. В кабинете министра магии горел свет. Стол был завален документами и папками. Примерно такой же завал был и на журнальном столике в углу, рядом с креслом. Владелец кабинета, Барти Крауч-старший, расхаживал туда-сюда под светом магических люстр, истирая красивый ковёр всё сильнее. Полы его чёрного пиджака в полоску были распахнуты, руки упёрты в бока, а из кармана жилета такого же цвета тянулась серебряная цепочка хронометра.

Министр, в который уже раз дошёл до одной из стен кабинета, резко развернулся и пошёл обратно, размышляя. О чём может размышлять министр магии Англии? О Волдеморте и всём том возе проблем, который этот спятивший Тёмный Маг каждый раз «завозит» в страну при своём появлении.

— Беспокойная ночь? — раздался голос из угла кабинета, скрытого в тени.

Крауч тут же выхватил палочку, а вбитые годами тренировок рефлексы не пропали даром… Правда, было это, как принято говорить, давно и неправда. Однако, несмотря на быстрые движения и мгновенную реакцию, палочка Каруча, которой он хотел атаковать незваного гостя, вылетела из его руки, отправившись по дуге прямиком в тот самый угол.

Крауч хотел было действовать решительно и воспользоваться парочкой склянок с быстро испаряющимися на воздухе зельями, но говоривший вышел из угла на свет.

— Дамблдор? — Крауч не сдержал удивления, но мигом после прищурился. — А вы ли это? Мёртвые, знаете ли, не ходят вот так по кабинетам министров.

— Но ваша палочка у меня, — чуть улыбнулся в бороду Дамблдор, одетый, как и прежде, в свои неизменные лиловые одежды, блеснув очками половинками.

Дамблдор показал палочку Крауча, а свою вложил в рукав.

— Так что вам придётся поверить, министр, что я — это я. Да и может быть это мне стоит задать вам подобный вопрос? Ведь тот Барти Крауч, которого я знаю, не позволил бы так нелепо застать себя врасплох.

— Всё такой же раздражающий, как и прежде, — Крауч, по каким-то лишь ему одному понятным признакам признал Дамблдора и расслабился. — Значит, вы живы.

— Жив, и, хотел бы сказать, что здоров, но увы, старость не радость. Слухи же о моей смерти были, так сказать, на скорую руку срежиссированы для вполне конкретных целей.

Дамблдор провёл рукой по бороде, не спеша отдавать палочку Краучу, да и сам Крауч не спешил тянуть к ней руки.

— Целей? И какие же такие цели, позвольте узнать?

— Боюсь, — покачал головой Дамблдор. — Из-за недостаточной подготовки актёров и сцены, главный зритель спектакля не проникся его реализмом.

— Тёмный Лорд?

— Да, министр, — кивнул Дамблдор и указал взглядом на кресло министра у стола, и на гостевые. — Пожалуй, присядем?

— Пожалуй, присядем.

Крауч оставался настороженным, руку держал в кармане, что-то готовя на всякий случай, но в своё кресло сел. Дамблдор же довольно быстро подошёл к стулу и присел за стол напротив Крауча, положив его палочку посредине. Долю мгновения министр смотрел на свою палочку, но сдержал соблазн забрать её — мало ли, что в голове у этого старого, но от этого не менее могущественного волшебника. Возьмёт, да превратит его в какую-нибудь жабу, напишет от его руки передачу поста в свою пользу и всё, не будет больше министра-Крауча. Могущественные волшебники всегда вызывают опасения, даже если поводов нет вообще ни единого. Так, на всякий случай. А в идеале — убить их всех. Чтобы не беспокоиться лишний раз.

— О чём это я? — Дамблдор сделал вид, что задумался, но уже спустя мгновение продолжил. — Ах, да. Тёмный Лорд, судя по всему, не поверил до конца в мою кончину. Иначе бы он действовал куда более открыто.

— Может быть у него есть куда более сложный план?

— Возможно, господин министр…

Вежливость Дамблдора раздражала Крауча. Это показательно уважительное отношение к титулам и должностям, дань этикету, выглядела как форма насмешки из уст такого волшебника, как Дамблдор. Он, при всём своём могуществе, может просто глупо улыбаться, говорить, что вздумается и хлопать ладошкой по голове всех вокруг, словно собачек, и никто толком не огрызнётся. Ну, в разумных пределах, конечно же. Вон, Фадж огрызался, угрожал Дамблдору, и где он?

— …а возможен и ряд других причин. Тёмный Лорд хитёр и изворотлив, не стоит его недооценивать.

— Я уже столкнулся и с хитростью, и с изворотливостью, Дамблдор. Вот отчёты по ним, — Крауч стукнул кулаком по столу, другою рукой показывая на все эти кипы бумаг. — Погромы, развороченные дома, жертвы. Отдел обливиаторов уже с ног сбился, корректируя память магглам. У министерства кончаются возможности и ресурсы скрывать выходки его прихвостней.

— Но ведь и ДМП, и Аврорат успешно ловят преступников, не так ли?

— Вы смеётесь, Дамблдор? — Крауч пригладил и без того плотно прижатые к голове волосы, седые где-то наполовину, а его короткие усы, казалось, каждым волоском трепещут от гнева. — Ни одного значимого задержанного. Или хотя бы убитого. Все — сплошь шестёрки, бесполезный мусор, массовка, оборотни и всякая прочая шваль.

— Возможно, позволяя схватить или убить подобных сторонников он одним разом выполняет две цели? Например, наводит нужную ему панику, попутно избавляясь от элементов… с сомнительной верностью? Не стоит забывать, что Том — это его имя — является ярым сторонником чистоты крови. Боюсь, подобное мировоззрение не оставляет места для жизни оборотням и прочим.

— Это всё просто слова, Дамблдор. Если у вам есть какой-то план или дельное предложение, то говорите. Если же нет — попрошу не тратить попусту моё время. Мне нужно что-то срочно решать с бесчинствами Тёмного Лорда, иначе его нападки на магглов станут слишком значимыми, Корона не станет их больше игнорировать. Если они обратятся за помощью в МКМ или не только в наш Аврорат, то это всё, крах репутации страны и лично моей.

— Вашей? Репутация вас беспокоит больше, чем благо наших соотечественников?

— Не заговаривайте мне зубы, Дамблдор. Я прекрасно знаю, что вы хороши в этом деле.

— Что же… — Дамблдор стал чуточку серьёзен. — У меня действительно есть некоторые мысли и идеи, как победить Тома. Моя мнимая смерть позволила в полной мере воспользоваться освободившимся временем для исследования многих вопросов и тайн Волдеморта. И я выяснил, как можно его победить.

Крауч чуть подался вперёд, ожидая великого откровения из уст волшебника, ставшего, без лишних прикрас, легендой при жизни.

— Однако, мне нужно время.

— Время? Время, Дамблдор, та роскошь, которую именно сейчас мы никак не можем себе позволить.

— Возможно, выиграть это время мы сможем неожиданным, но вполне очевидным образом?

— Например?

— Почему бы вам, министр Крауч, не согласиться с требованием Волдеморта?

— Вы в своём уме?! — вспылил Крауч, вскакивая с места, но Дамблдор и бровью не повёл. — Отдать власть Тёмному Лорду?!

— Власть вообще, или лично вашу?

Крауча аж перекосило от подобного.

— Мне лучше многих известно, как долго вы, мистер Крауч, шли к этой должности, и чем пожертвовали ради неё. Но подумайте сами. Мы не можем вычислить местонахождение штаба Тома и его соратников. Мы не можем вычислить даже лагерь великанов, а они, как вы знаете, довольно приметные создания. Как сами, так и их обязательный образ жизни, даже походный. Единственное, что мы с вами можем делать — пытаться перехватить их во время их же вылазок. Стоит ли напоминать, что это безуспешно?

— Даже если на миг предположить невозможное, что я соглашусь, неужели вас, Дамблдор, — Крауч опёрся о стол, подавшись вперёд и пытаясь нависнуть над собеседником. Напрасно, к слову — должное впечатление напрочь не желало создаваться, — совсем не беспокоит то, что может устроить этот безумный волшебник, придя к власти.

— Беспокоит, министр. Ещё как беспокоит. Однако я его прекрасно знаю. Как знаю и то, что, придя к власти, он не будет спешить, сразу устраивая какие-то реформы.

— Я обдумаю ваше предложение, — однако несмотря на слова, в глазах Крауча было прекрасно видно, что даже думать об этом не будет.

— В таком случае, я надеюсь, что вы примите верное решение.

Дамблдор встал с места, отошёл чуть в сторону от стола и обернулся на прощание.

— Доброй ночи, господин министр.

Огненная вспышка на миг явила пламенного феникса, которого коснулся Дамблдор и исчез в схожей пламенной вспышке. Крауч молча пару секунд. Резко размахнувшись рукой, он снёс со стола пару папок.

— Мордредовы психи!

***

Пасмурное небо рыжим навесом зависло над ночным Римом. Тысячи огней освещали город, меняя его дневной обыденный облик на нечто действительно прекрасное, и даже руины, оставшиеся от Колизея, руины, которыми так любят восхищаться, сейчас выглядят иначе в свете фонарей. Фонарей, искусно расставленных неким дизайнером, рассчитавшим каждый блик и тон их света.

Мы с Дафной просто стояли недалеко от Колизея, на холме, практически на территории Римского Форума, но не пересекая границу «прохода по билетам», скрытые магией от обычных людей. Стояли и просто смотрели по сторонам.

Стоит отметить, что в Рим мы всё-таки отправились не сразу. Точнее, не сразу на саму прогулку по ночному Риму — Дафна попросила, если это в пределах моих возможностей, доставить её домой в Англию на пару минут. Переодеться. Я-феникс с этой задачей справился, хотя нельзя сказать, что далось это легко и непринуждённо. Результата «переодеваний», какой-то разницы, я так и не заметил, но кто этих женщин знает? Как была в тёмно-синем платье, туфельках и мантии-накидке, так и осталась.

Только после этих вот манипуляций с одеждой мы отправились в Рим. Однако перед визитом в ресторан я сказал, мол: «Тут столько старинных зданий». И какой ответ получил? «А давай посмотрим на парочку?». Вот, смотрим.

— Хороший ракурс, — Дафна, как и положено леди, держала меня под руку, но, я бы сказал, в непозволительно, для простой вежливости, интимной близости.

— Потому сюда и переместился.

— Интересно, как бы выглядел Колизей в современном мире, но в первозданном облике.

— Всяко лучше, чем сейчас. Если я правильно помню, на данный момент Колизей лишился очень большой части своей структуры.

— Это видно.

Мы переместились аппарацией ещё к парочке памятников старины, Фонтану Треви, паре храмов, но понравился больше всего один из известнейших, на Площади Венеции — Санта-Мария-ин-Арачели. Несмотря на то, что время было ночное, абсолютно каждое знаковое место Рима было освещено профессионально спроектированной подсветкой, что придавало совсем иной вид. Нет, без шуток — ночной и дневной город, любой, совсем разные вещи.

— Жалко, что небо пасмурное, — Дафна взглянула вверх, когда мы стояли на Площади Венеции. — Мне и дома хватает такого неба.

— Можно исправить.

Пришлось задействовать феникса. Так, на всякий случай. Подобная манипуляция, не на заклинании, а магии, не может пройти бесследно, в отличие от полностью контролируемых мною аппараций или сокрытия… Или других заклинаний. В общем, я-феникс перенёсся в небо над Римом, тут же оказавшись в плотной облачности, а понять, где верх и низ можно было лишь одним способом — снизу облака чуть светятся рыжим, а сверху лишь тьма.

Взмах крыльев, использование энергии шторма через духовную связь, и облака буквально раскидало в стороны, растворяя в воздухе и позволяя взглянуть на звёздное небо. Вот только незадача есть одна — из-за той же засветки в небе звёзд не так уж и много. А если сравнивать со звездным небом над Хогвартсом, где света городов нет в принципе, да ещё и в горах… Лучше не сравнивать — грустно становится.

— Есть где-то границы твоих возможностей, а? — Дафна, стоявшая вплотную ко мне и не отпускавшая руку, как-то обвинительно ткнула меня пальцем в ребро.

— Разумеется. Где-то там… Не знаю где. Не выяснял пока.

— Хвастаешься?

— Разве за мной водится такой грешок?

— Ну а вдруг.

Только после посещения, пусть и с помощью магического перемещения, красивых мест, высмотренных фениксом с неба или же просто тех, где я был, мы перенеслись ко входу в небольшой уютный ресторанчик, недалеко от обсерватории, высоко на холме. Неудивительно, что в таком отличном месте есть ресторан, причём как с отличным залом внутри, с полностью стеклянной стеной с видом на город, так и с летней верандой на открытом воздухе, но с навесом. Ещё менее удивительно то, что он работал и ночью — разве есть хотя бы теоретическая возможность иного подхода с таким-то видом на ночной Рим и его огни?

Посетителей было немного и причина, как мне кажется, крылась в пасмурной погоде, стоявшей до моих магических манипуляций. Вместе с облачностью пропал и смог над городом, так что почти до самого горизонта воздух был кристально чистым, а мириады городских огней плавно и медленно моргали.

— Снаружи или внутри? — спросил я Дафну, когда мы подходили к стойке ресепшена.

— Снаружи. Погода великолепная.

На нашу удачу, персонал адекватно говорил на английском, хотя итальянский акцент делал многие звуки в словах очень чёткими, схожими с латынью… Хотя, чему я удивляюсь?

Столик, мягкий свет, отличный вид, отличный ужин и прекрасная девушка напротив, то и дело стреляющая взглядом, при этом периодически смиряя эти самые взгляды. Разговоры, мимика, движения — во всех этих нюансах и моментах есть что-то такое, что хочется хранить в самых надёжных уголках памяти. Даже банальный факт того, что девушке нравится проводить с тобой время — уже греет душу и радует эго.

Расплатившись, тем самым без сожаления расставшись с практически всеми немногочисленными на фоне остальных сбережений лирами, мы покинули это место с приятными впечатлениями и воспоминаниями — я-то уж точно.

— Интересно, — заговорила Дафна, когда я перенёс нас на одну из ярких ночных улочек, вполне оживлённых, несмотря на ночное время суток. — На что похоже место, в котором остановилась семья такого неординарного волшебника?

— О, прекрасное в своей обыденности место, — ухмыльнулся я. — Аж целая комната с кроватью, мебелью и балконом. Ну, это на меня одного. В кои-то веки решили, что я вполне способен выжить ночью и в одиночку.

Учитывая многие факторы, напрашивался один простой вопрос:

— Показать?

— Я же говорю — интересно.

— Тогда, держись.

Дафна чуть крепче взяла меня за руку, и я аппарировал прямо в комнату.

Темнота, тишина, чистота — только свет города из окна не позволял комнате утонуть в кромешной тьме. Совсем тихий шум, свойственный любому большому жилому дому в городе, доносился до моего уха, но даже с моим слухом это был просто тихий шум, не позволяющий звенеть тишине.

— Ну, как-то так.

Я направился к окну, чтобы приоткрыть его и дверь на маленький балкончик — задача на две секунды.

— Отсюда даже видно немного город.

Только я хотел повернуться к Дафне, да и вообще, хотя бы светильник включить, как она коснулась моей спины, разворачивая. Как только повернулся, я тут же попал в объятия девушки, обнимая её в ответ. Привычная глупость была ярче, взгляд в полуприкрытые глаза друг друга, обжигающее дыхание — в таких обстоятельствах всё это вызывает массовую эвакуацию всех здравых мыслей из головы. Эвакуация… Похоже, здравомыслящий экипаж покидает тонущий корабль, и лишь в котельной кто-то закидывает всё больше угля, а капитан… А капитан тут я, и на дно иду я вместе с кораблём…

— Даже не думай, — прошептала Дафна практически мне в губы, на миг разорвав поцелуй. — Что…

— Уже не думаю.

Продолжил я глупость, взяв прямой курс на безумие. Мантия-накидка Дафны, оказывается, уже давно лежала на полу — там, где мы появились. И плечико так подозрительно оголено, освобождено от плена платья. Бледно-голубой полумрак не мешал…

Дафна отстранилась, нахально улыбаясь, повела этим самым плечиком и потянула меня на себя за мою водолазку, делая крохотный шаг назад, отчаянно краснея, но глядя прямо мне в глаза.

— Ты говорил о народных средствах…

— И тишине, — я повёл рукой, магией создавая чары приватности на комнате.

Эти чары — последний подарок от здравомыслия, последняя дань, а дальше… Вижу цель, не вижу препятствий.