Чужая невеста для сына герцога

31.3

Ильеста вздрогнула и проснулась. Ей снова снился один и тот же сон, темный коридор, пляшущие тени от факелов по мрачным стенам, и голоса, полные страдания:

— аэссстиии..

Была глубокая ночь. Рядом безмятежно спал Эдрик. Он был теплым

— Что с тобой? — Сонно пробормотал он и прижался губами к руке жены.

— Мне сон плохой приснился, — сказала Иль, не желая рассказывать свои видения.

Утром Эдрик спросил:

— Тебе снятся странные вещи?

Иль кивнула.

— Моя мать иногда ходила к Шу-вээсу, чтобы он разгадывал ее сны.

— Ее сны сбывались? — спросила Ильеста.

— Не знаю, она нам ничего не рассказывала, — ответил Эдрик.

Он помнил, что иногда заставал мать в слезах после ее посещений флигеля жреца. Но она никогда не отвечала на его расспросы, только ласково гладила по голове и прижимала к себе. Он помнил еще, что от матери пахло лавандой.

— Сходи к жрецу, может быть, он поможет тебе, — предложил Эдрик.

Возле лигеля Шувээса сидел Гийом, прислонившись спиной к двери. Он разглядывал Ильесту с изумлением.

— Можно мне пройти ктвоему учителю? — спросила Иль у юноши.

— Вам можно все, так сказал мой айгаар, — Гийом поклонился. — Я рад, госпожа что лекарь вернул вам здоровье, — он запнулся и замолчал.

— Спасибо, Гийом, — улыбнулась Ильеста.

Иль вошла в полутемную комнату.

Жрец сидел, прикрыв глаза.

— Светлого дня, господин маг.

— Я ждал, когда ты придешь, аэсти, — сказал он, не поворачивая головы.

— Кто такие аэсти? — спросила Ильеста, всматриваясь в полумрак.

— Это избранные девы, наделенные особым даром.

— Каким даром?

— Я не знаю, богам видней, — сказал жрец и отпил из чаши, стоящей перед ним.

В полутемной комнате поплыл горький аромат трав.

Глаза уже постепенно привыкали к темноте, и Ильеста увидела, что жрец повернулся к ней.

— Те, кто изменят мир. Или родят необыкновенного ребенка, который изменит мир.

«Он опять заладил про особенного ребенка», — с раздражением отметила Ильеста. Ни на шаг ближе к ответам на ее вопросы.

— А раньше уже были аэсти?

Жрец поднял свою чашу, и до Ильесты донесся горький аромат полыни, мелиссы и ещё какой-то травы.

Шу-вээс посмотрел на Ильесту оранжевыми глазами. Они светились в полумраке, как два уголька затухающего ночного костра.

— Да. Почти двести лет жила аэсти, которая была наполнена невероятным даром. Ребенок, рожденный от нее, мог бы покорить весь мир.

— Что с ней стало? — спросила Ильеста, вся обратившись во внимание.

Наконец-то жрец начал говорить что-то новое.

— Она исчезла, герцогиня.

— Как? — не поверила Иль.

Трудно скрыться от ловцов тьмы и жрецов, если они узнают о проклятом даре.

— Она смогла. Кто-то говорит, что она улетела на драконе за Дымное море. Другие уверены, что девушка воспользовалась магией, изменила свою внешность, вышла замуж за простого человека и уехала с ним в другую страну. Третьи болтают, что ловцы тьмы все равно нашли ее и увезли ее в храм безропотных.

Ильеста боялась, но задала главный вопрос:

— А вы ведь знаете, что случилось с ней на самом деле?

Шу-вээс посмотрел на Ильесты, глотнул еще свой пахучий напиток и сказал:

— Я знал, госпожа. Но забыл.

— Почему забыл? — пораженно воскликнула Иль. — Разве можно забыть то, что ты знал об аэсти?

— Мы, жрецы, можем приказать себе навсегда забыть о ком-то или о чем-то. Для этого мы делаем глоток зелья из чаши забвения. Я приказал себе забыть эту девушку и выпил полную чашу.

— Зачем же ты это сделал? — Ильеста никак не могла понять то, что хочет сказать жрец.

— Потому что я любил ее, — усмехнулся Шу-вээс. — Наверно, я не хотел ей навредить, — он печально усмехнулся и склонил голову.

Ильеста пораженно молчала. Трудно было даже представить, что старик с морщинистым лицом и страшными оранжевыми глазами когда-то был молодым и любил.

— Но я обманул себя. Прежде, чем забыть эту девушку, я спрятал ее маленький портрет.

Шу-вээс снял с себя одну из цепочек, на которой висел потемневший от времени серебряный медальон. Он щелкнул пальцем, во все стороны полетели белые искры, и крышка медальона открылась, явив миниатюрный портрет.

— Вот она, та аэсти, — и жрец протянул медальон Ильесте.

Ильеста осторожно взяла в руки серебряный медальон, поднесла его к глазам и стала пристально всматриваться в изображение. Несмотря на полумрак, портрет девушки, жившей двести лет назад, словно излучал ровное золотистое сияние.

На портрете была нарисована молодая девушка со смоляными кудрями, нежным овалом лица и тонкими черными бровями. На шее у нее был кулон с зеленым камнем. Скорее миловидная, чем ослепительная красавица.

На балу в толпе разнаряженных девиц она бы не особо выделялась, подумалось Ильесте. Может, мужчины смотрят на женскую красоту иначе. Но из-за этой девушки могущественный жрец Шу-вээс захотел забыть что-то очень важное.

— Как ее звали? — прошептала Ильеста.

Внезапно серебряная крышка медальона захлопнулась, сверкнув напоследок белыми искорками.

— Я устал, аэсти, — Шу-вээс протянул коричневую руку с пигментными пятнами и синими венами и забрал медальон.

— Мне нужно поспать. Приходи завтра.

Он откинулся на спинку стула и прикрыл оранжевые глаза.

Ильеста почувствовала, как на нее наваливается сонливость. Захотелось закрыть глаза и уснуть прямо здесь, вдыхая в себя запах трав. Она сделала над собой усилие и вышла на яркий солнечный свет.

Ильеста вышла из полутемного флигеля на яркий солнечный свет, прикрыла глаза руками и пошла к себе, размышляя о словах Шу-вээса. Только вернувшись к себе, она вспомнила, зачем приходила к жрецу.