Дорогие мои… хорошие…

Художник легкого дыхания

Алик Бойм — так звали его за глаза товарищи по художественной школе, по институту, по работе в кино. Могли бы еще короче, просто Алик. Но Аликов много, а Бойм Алик один. И даже в конце жизни, когда он достиг тех лет, которые с легкой руки Тонино Гуэрры стали называть «высоким возрастом», обращаться к нему «Александр Соломонович» мог разве что кто-нибудь из официальных лиц, скажем из студийной администрации или из ЖЭКа. До того срослось с его образом это легкое имя, составленное как бы из двух невесомых частей, вроде крыльев бабочки или створок морской раковины.

Помню его совсем юным, с неизменной добродушной улыбкой, улыбкой вроде бы застенчивой, как будто говорящей «я не виноват в том, что я совсем еще юный, моложе многих, и что обо мне говорит весь курс — да что там курс, весь институт — как о выдающемся живописце, о котором еще — вот увидите! — будет говорить все кинематографическое сообщество».

Ему нравилась девушка с актерского факультета, об этом знали все друзья, такая же юная, чистая, очаровательная, с коротко подстриженными волосами, как у самого Алика, Оля Гобзева. Ее все запомнили по кадрам из фильма «Застава Ильича». Это она в эпизоде «Вечеринка» нервно ходила взад-вперед, перед тем как влепить пощечину прожженному цинику, роль которого играл молодой человек с такой же короткой стрижкой, Андрей Тарковский… Годы спустя Алик Бойм будет сотрудничать с участниками этого фильма, Андреем Кончаловским, Андреем Тарковским, Геннадием Шпаликовым…

А пока ему семнадцать лет, он учится на художественном факультете ВГИКа, и его чаще всего можно видеть в компании его однокурсников Сережи Алимова и Миши Ромадина… Они как бы подхватили эстафету своих предшественников: курсом старше учатся Валерий Левенталь и Николай Двигубский, «Коля-француз» — этим именем друзья одарят его в разговорах: до поступления во ВГИК он долгие годы жил во Франции… Сегодня нет среди нас ни Миши, ни Коли, ни Валеры, ни самого Алика, но в те далекие годы, на рубеже пятидесятых и шестидесятых, эти имена часто произносились вместе, ибо они естественным образом соединились в сознании в некую когорту молодых художников, обогнавших своих сверстников, потому что умели то, что не все умели, и знали то, чего не знали или пред почитали не знать большинство их коллег. Это почувствовали их товарищи по ВГИКу, избравшие молодых художников в свои соавторы.

Так, имя Алика Бойма можно было прочесть в новаторском по тем временам фильме дипломника ВГИКа Павла Арсенова «Король-олень». Алик Бойм совместно с Николаем Двигубским и Михаилом Ромадиным участвовал в постановке Кончаловского «Дворянское гнездо» (оператор Георгий Рерберг).

…Затем его приглашает Тарковский, вместе они работают над первой версией «Сталкера».

В середине шестидесятых я должен был снимать на «Союзмультфильме» фильм по сказке Салтыкова-Щедрина. Бойм согласился взять на себя одну из решающих в анимационном кино ролей — художника-постановщика. Для «Сказки о том, как один мужик двух генералов прокормил» надо было придумать образ Петербурга. Из заветного шкафа я извлек десятки фотографий, хранившихся в отцовском архиве.

В середине тридцатых отец работал на «Ленфильме», в творческой мастерской Юткевича, ассистентом режиссеров Эраста Гарина и Хеси Локшиной на фильме «Женитьба». Фильм этот не сохранился: по варварскому обычаю советского режима он попал под кампанию борьбы с формализмом. Под эту кампанию, как люди под поезд, попали многие выдающиеся мастера и их произведения. Единственное, что осталось от фильма, — фотографии некоторых кадров и рабочих моментов, а также фото петербургской натуры.

Я показал их Алику, мы отобрали то, что могло послужить подспорьем в создании эскизов, а таковыми оказались почти все фотографии, и Алик унес их с собой, собираясь приступить к работе. Он сделал несколько великолепных эскизов. Но что-то, не помню какие именно обстоятельства, помешали продолжению работы. Впрочем, может быть, этим обстоятельством и послужил беспощадный пожар в мастерской Бойма на Арбате. Пожар, во время которого сгорели в том числе если не все, то большая часть работ Алика, включая эскизы к нашему фильму и уникальные фотографии питерских окраин.

Гена Шпаликов, который согласился было писать сценарий по сказкам Салтыкова-Щедрина, предложил обратиться к сказке современного автора. Это была сказка Лазаря Лагина «Житие Козявина», по ней я и снял свой дипломный фильм. Алик Бойм к тому времени был занят другой работой, и «Козявина» я делал с другим художником — Николаем Поповым.

Как-то в мастерскую Коли, где мы сочиняли эскизы уже к другому фильму, «В мире басен», сценарий которого я написал по нескольким басням Крылова, зашла Ляля, жена Алика Бойма. «Между прочим, Алик на тебя обиделся», — сказала она. «Это за что же?» — удивился я, твердо зная, что не давал никакого повода для обид. «За то, что ты не попросил его подарить тебе что-нибудь из эскизов…»

Я напишу когда-нибудь историю про не подаренные мне по разным обстоятельствам работы моих друзей-художников…

Жизнь и работа развели нас на долгие годы, но мы не теряли друг друга из вида.

И когда я задумал полнометражный фильм по мотивам эссе Иосифа Бродского «Полторы комнаты», а ему должен был предшествовать тридцатиминутный фильм-пилот «Полтора кота», для меня не стоял вопрос, кого из художников пригласить на эту работу. Алик Бойм сделал несколько превосходных эскизов к анимационной части проекта и участвовал в выборе интерьера и натуры. Одним из его предложений для эпизода, действие которого должно было происходить в доме Мурузи, был знаменитый дом в Вознесенском переулке — дом, осененный именами своих выдающихся жильцов, поэта Сумарокова и архитектора Жолтовского. В то время, когда мы готовились к съемкам, дом был в бесхозном состоянии. После наших хождений по брошенному и запущенному жилью мы решили искать для съемки другой объект, который нашли в итоге в квартире наших друзей на Сретенском бульваре.

Могу лишь пожалеть, что мы не «увековечили» этот дом до того, как в нем поселился модельер Юдашкин, о чем говорит светящаяся электрическими буквами надпись на фасаде.

Помню персональную выставку Алика Бойма на Беговой. Тогда мы имели возможность увидеть работы художника, сделанные за много лет, и удивиться той особой изысканности и нежности, которые были заключены в них. Я не говорю уже о тонкостях живописного искусства, о цвете, об изобретательности в композиции и каком-то особом, я бы сказал, светоносном звучании полотен.

Запомнилась и другая выставка в Еврейском центре на Большой Никитской, которая радостно удивила прежде всего своей тематикой. Это был выполненный в пастели цикл на тему «Гойя и его модели». Тонкая ирония в соединении с грустью, неминуемо ассоциируемой с образом великого испанца, открывала новые грани таланта Алика Бойма…

Сочиняя фильм «Полторы комнаты», я подумал, что в коммунальной квартире соседями поэта могли оказаться некоторые персонажи русской классической литературы, и среди них майор Ковалев, в одно прекрасное утро обнаруживший пропажу собственного носа. Тогда я не предполагал или, точнее, просто не думал о том, что следующей моей работой будет фильм по опере Шостаковича «Нос».

И снова Алик Бойм поразил меня не только своим очаровательным юмором — согласитесь, далеко не каждому серьезному художнику свойственно это качество, — но прежде всего знанием Гоголя и тонким пониманием этого автора.

С Аликом приятно было дружить. Дружили с ним художники, те, что были с ним, что называется, одной группы крови, дружили операторы, режиссеры, сценаристы. Думаю, и сантехники, и соседи по даче также дружили с художником-поэтом — его добродушие и обаяние делали неминуемым теплое отношение к нему всех, кто оказывался рядом. Не раз это случалось и с нашим общим другом, сценаристом Геннадием Шпаликовым. А в последний раз они виделись накануне Гениного ухода из жизни в мастерской художника у Киевского вокзала. И, может быть, во время одного из таких визитов родились у поэта горькие строки:

Меня не было в Москве, когда не стало Алика Бойма, и я не смог проститься с ним.

Но каждый день, глядя на Франциска Гойю в цилиндре и длиннополом сюртуке, каким его изобразил Алик Бойм на подаренной мне работе, я вспоминаю светлый и печальный, ироничный и мудрый образ прекрасного человека и удивительного художника…

А. Бойм. Эскизы к фильму «Нос, или Заговор „не таких“». (режиссер А. Хржановский). 2012 г.

А. Бойм. H. В. Гоголь (вверху) и чиновники газетной экспедиции (внизу). Эскизы к фильму «Нос, или Заговор „не таких“».

А. Бойм. Жильцы коммунальной квартиры. Эскизы к фильму «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину». (режиссер А. Хржановский). 2005 г.

С. А. Боймом на съемках фильма «Полтора кота».

А. Бойм. «Гойя среди персонажей его картин» (подарок автору). 2009 г.