Где-то во времени. Часть вторая.

Часть 47

— Ты представляешь, сколько раз надо будет туда-сюда мотануться, чтобы всех перевезти по два человека?

— Больше ста раз.

— А сколько времени это займет?

— С каких это пор странников стало беспокоить чужое время?

Гарик хмыкнул и пожал плечами.

Я задумался над словами Песта. Благо парням не пришло в голову начать объяснять про то, что переходы работают только в одну сторону. Во всяком случае, те, которые нам удалось застать. Может, были и какие-то другие, но мы этого не знали.

Что ж, Великий Конь выбрал максимально верное решение, если следовать его логике. Зачем пытаться договариваться, когда столкновение давно назрело и стало неизбежным? Любые дипломатические хитрости — всего лишь отсрочка. Так что подобное решение имело право на жизнь. И, наверное, мы действительно могли помочь ему с этим, но вот только одна беда. Переходы — это не калитки в заборе, через которые можно шастать туда-сюда.

«Если бы это было так, мы бы давно оказались дома, — подумал я. — Что за сучий расклад? Как только возникает возможность реально кому-то помочь, так это оказывается невозможным, потому что так не работает…»

— Есть пожелания к иному миру? — участливо осведомился Гарик.

— Да, — Пасид внезапно улыбнулся. — Вода. Никаких пустошей. Дальше мы сами разберемся.

— А если кланы нападут до того, как мы всех перевезем?

— Кланы неизбежно нападут раньше, без всяких если, — лицо Великого Коня обрело прежнее выражение. — Мы должны добраться до подготовленных укреплений. Там Красные Кони будут держать оборону, сколько смогут, пока вы займетесь перевозкой людей.

— Звучит логично, — кивнул Мезенцев, и голос его звучал максимально убедительно, несмотря на принятую бормотуху. — Есть только небольшая корректировка.

— Какая?

— Переход между мирами не открывается, где нам вздумается. До него еще надо добраться.

— Старики говорят, что это не так.

— Ну, они правильно говорят. Это наши начальники так могут. Мы их кустосами называем. У них оборудование лучше. А мы, говорю же, третий день в должности. Или четвертый? Что-то я сбился со счета. В общем, нам такие штуки не положены.

Красные Кони, внимательно слушавшие всё это время, переступили с ноги на ногу и переглянулись. Пасид задумчиво потер подбородок.

— Не проблема, — кивнул он. — Вернемся домой и организуем исход. Сколько это займет времени?

— В десять часов уложимся, — долетел из-за спины голос бородатого оружейника.

— Ну, так что, странники? Каков ваш ответ?

— Наш ответ очевиден, — покачнувшись, хихикнул Гарик. — Сделаем так, как предложил Великий Конь! Будто у нас выбор есть.

Вовка кивнул. Я попытался изобразить жест, выражающий согласие. Конечно, каждый из нас понимал, что план этот хорош только в голове Пасида. Это логично, ведь он многого не знал. Например, того, что медальоны уже давно указывали новый путь, и что мы понятия не имеем, как гонять через один портал туда-сюда. Но нам всем хватило мозгов тихо помалкивать на эту тему.

— Наша машина и Нат, — заявил Гарик, — они не должны пострадать.

Я удивился тому, как Мезенцев быстро сделал равнозначными брюнетку и Боливара в своей системе ценностей. Впрочем, учитывая выпитую бормотуху, Игорь еще на удивление стройно излагал мысли.

— Нат?

— Девушка, которую Тохан спас. Монстр, которого в Раухаше порывались казнить.

— Великий Конь гарантирует безопасность вашей подруги и сохранность машины, — кивнул Пест. — Еще что-то?

— Да, пожрать чего-нибудь и попить, — улыбнулся Гарик. — Каждому. Каждому из нас пожрать и попить.

— Грузите их, — распорядился старший Пест. — И готовьтесь выдвигаться. Надо вернуться домой как можно скорее.

— По темноте пойдем? — уточнил оружейник.

Великий Конь молча кивнул, после чего развернулся и зашагал прочь.

Глава 12. Каждый сам за себя

Нас без лишних церемоний закинули в походный «Урал» Красных Коней. Очевидно, что с дисциплиной в клане всё же имелись некоторые затруднения, потому что мы оказались в самой настоящей передвижной тюремной камере. Разделенная пополам кузовная будка имела независимые двери. В то время как за стеной слышались голоса гвардейцев, мы сидели в тесной темной каморке с одним единственным зарешеченным окошком во входной двери. Впрочем, и то демонстративно закрыли с внешней стороны, несмотря на активный протест Безумного Кибера. Зато руки развязали, видимо, не воспринимая нас как источник серьезных проблем.

Да и куда бы мы делись посреди солончака, даже не умея ориентироваться на местности? Не в Раухаш же возвращаться.

Пока мы грузились, камеру еще можно было рассмотреть благодаря тусклому свету уличных керосинок, но стоило дверце захлопнуться, как мы остались в непроглядной тьме. Рассаживаться пришлось на ощупь.

Вдоль стенок были набиты узкие нары, сколоченные из грубых досок. Единственный предмет мебели в тесной камере. Даже нужник не предусмотрен. Места оказалось чудовищно мало. Расстояния между нарами хватало лишь для того, чтобы разойтись, встав боком друг к другу.

Впрочем, мне не привыкать к такому минимализму. В родном Челябинске мы умудрялись уживаться всей семьей на классических тридцати трех квадратах. А моя так называемая комната и вовсе представляла собой самодельный закуток, созданный благодаря сносу кладовки. Роль межкомнатной двери и вовсе выполняла занавеска из грубой ткани. Образовавшегося пространства как раз хватило для того, чтобы уместить старую советскую тахту, которая идеально вошла между той самой намокающей стеной и самодельной перегородкой. Оставшееся место занял письменный стол и книжные полки. Получилось весьма компактно. Даже остался квадратный метр напротив шторки-двери. Но и тот волшебным образом растворялся, стоило мне выдвинуть стул и сесть за стол. Так что я практически не ощутил стеснения, в отличие от парней, привыкших к полноценным комнатам.

Прекратив возмущаться и смирившись с заточением, Вовка с Гариком уселись напротив, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Впрочем, от Мезенцева особого толку не было, так как он явно выхлебал больше всех бормотухи, отчего всё время клевал носом. В скором времени он и вовсе растворился в темноте, растянувшись на узкой полке.

Мы с Вовкой еще посидели некоторое время, соображая, что можно сделать. Но ничего не приходило на ум. Нам по-прежнему ничего не угрожало. Впрочем, разгуливать по лагерю и делать что вздумается впредь представлялось невозможным. До оружия мы не доберемся, а без него против накаченных Коней ловить нечего.

Все согласились с тем, что нет смысла сомневаться в словах Великого Коня, и он действительно отпустит нас, когда будут выполнены условия соглашения. Но главная беда заключалась в том, что это невыполнимо по вполне понятным причинам. Вишняков некоторое время сотрясал непроглядную тьму пустыми угрозами, но тоже устал и полез на верхнюю полку. Мне любезно оставили нижнюю, так как я не мог активно шевелить руками, не вызывая резкую боль.

Я последовал примеру Мезенцева и растянулся на жестких досках. Некоторое время я развлекал себя тем, что закрывал и открывал глаза, пытаясь уловить разницу в восприятии окружающего мира. Разницы никакой. Что в первом, что во втором случае меня окружала чернота.

Медальоны у нас не забрали, но и поесть не принесли. Спустя какое-то время начали заводиться двигатели, и лагерь пришел в движение. Будка не обладала звукоизоляцией, и я хорошо слышал, как мимо пробегали люди, проезжали автомобили.

В скором времени и наш грузовик заскрипел коробкой передач, снимаясь с места. Тесное помещение тут же наполнилось скрипом досок и шорохом мощных покрышек. Чуть уловимо запахло бензином и выхлопными газами. Во всей этой ситуации утешало только то, что направление движение пока совпадало с тягой побрякушки.

Находясь на стыке сознания и небытия, подумал о том, кто сейчас управляет Боливаром, и не выпотрошили ли любопытные товарищи содержимое салона. Следом мысли вернулись к беседе с Нат и тому, как красиво мерцали огоньки неестественно ярких глаз.

«Тохан-Палыч, — повторял в пустой голове хриплый голос брюнетки. — Тохан-Палыч. А всё же правильно я сделал, что гранату ей оставил. Надеюсь, никто не будет Нат заново обыскивать. Нам бы как-то дать ей понять, что надо выбираться… Может, у нее получится нас вызволить? Впрочем, она не в том состоянии. И снова мы во что-то вляпались…»

Поскрипывания и покачивания грузовика действовали на истерзанный организм как снотворное, и я провалился в сон.

Светало в этих местах рано. Во всяком случае, мне так казалось, ведь у меня не было часов, чтобы определить точное время. Да и какой от этого толк? Можно подумать, знай я, что первый взрыв прозвучит в три часа ночи, а не в четыре утра это что-то изменит.

Громыхнуло так, что мы разом открыли глаза. Тут же взревел двигатель, набирая обороты, и тряска усилилась. Из-за стенки послышались громкие ругательства и топот засуетившихся Коней.

За первым взрывом последовало еще два, но уже с другой стороны.

— Что за дерьмо?! — Вовка свалился с полки, загремев костями по полу.

Судя по тому, что теперь внутреннее убранство окутывала рябящая синеватая дымка, наступило раннее утро.

На самом деле камера не была плотно сбита, как показалось ночью. Свет всё же проникал сквозь крышку лючка на решетчатом окне, и в мелкие щели вдоль стыка стен и крыши.

— Похоже, нас догнали, — прохрипел Мезенцев севшим после короткого сна и выпитого алкоголя голосом.

— Кто?!

— Да кто угодно! Я так понял, желающих хоть отбавляй!

— Сука!

Вишняков поднялся на ноги и подскочил к двери, с трудом удерживая равновесие в трясущейся будке. Прислонившись щекой к стенке, он попытался хоть что-то разобрать сквозь просвет между окошечком и крышкой.

Будку подбросило, будто «Урал» наскочил на огромный нарост каменных цветов. Я только и успел, что выставить перед собой руки, чтобы не впечататься носом в верхнюю полку.

Резкое движение тут же отозвалось острой болью, и я громко выругался. Тем временем вокруг ревели двигатели. По дну забарабанили мелкие камешки, выбрасываемые колёсами грузовика. Какофонию рева двигателей, скрипа будки и ругани Коней за перегородкой разбавили хаотичные ружейные выстрелы. Где-то позади громыхнул знакомый ДШК.

Что ж, Гарик оказался прав, кто-то напал на колонну Великого Коня, несмотря на то, что она выдвинулась ночью. Я плохо знал местные дороги, но что-то мне подсказывало, что атакующие подготовили засаду, как-то разузнав маршрут отступления клана.

— Парни, давайте на пол! — бросил я, сползая с полки.

— Зачем?!

Вишняков всё еще пытался что-то разглядеть в трясущемся окне.

— Вован, просто ложись! — поддержал меня Гарик, плюхаясь рядом.

Бабах явно собирался возразить, но тут что-то глухо защелкало по борту. «Урал» стал вилять из стороны в сторону, уходя из-под обстрела.

— На пол, тебе говорят! — я не унимался. — Сейчас как бахнут гарпуном, и кузов навылет пройдет!

Бабах тихо выругался, но всё же последовал нашему примеру, распластавшись перед дверью, насколько это позволяло тесное помещение.

Стрельба и рев моторов не смолкали. Нас таскало по полу туда-сюда, периодически подбрасывая, когда грузовик подлетал на крупных кочках.

В какой-то момент за стенкой-то раздался грохот и треск. Последовала отчаянная ругань Красных Коней и выстрелы из дробовиков. Судя по тому, как в этот момент дернулся «Урал», сложилось впечатление, будто неведомая сила вырвала кусок борта. Впрочем, не исключено, что именно так и произошло, ведь неспроста я вспомнил про гарпунные пушки.

Погоня или бой, я не знал, как точно определить происходящее, продолжались несколько минут. Из-за шума и тряски нам не оставалось ничего другого, кроме как лежать на полу, упираясь руками и ногами в противоположные стенки, чтобы не позволить инерции таскать себя по полу.

Внутри зашевелился страх. Только на этот раз не страх за собственную шкуру, а за людей, находящихся за пределами камеры. От бессильной злобы я закусил губу, наблюдая образы того, что нападавшие сделают с Нат, в то время как гнусная фантазия продолжала подбрасывать всё новые и новые вариации.

К тому же я не хотел, чтобы пострадал Великий Конь. Он хоть и бросил нас в эту будку, всё же его можно понять. А шаманка Разин Ренас? Она ведь тоже где-то здесь, и вообще не сделала мне ничего плохого. Судя по сосредоточенному взгляду, и Вован думал о чём-то подобном.

Похоже, это было первый раз, когда мы все оказались полностью бесполезными. За пределами камеры творилось какое-то безумие, в котором, скорее всего, решалась и наша судьба, а мы никак не могли на это повлиять.

— Чёртов Конь! — воскликнул Вован, в бессильной злобе застучав кулаком по грязному полу. — Мы же сейчас помочь могли!

Мне нечего было ответить. Воображение пошло в разнос и теперь рисовало картинку того, как по нам решили пальнуть из РПГ. Потом в образах и вовсе выкатился еще один уцелевший БТР и смешал наши кишки с обшивкой грузовика крупнокалиберным пулеметом. Это весьма мерзкое чувство беспомощного и злобного ожидания того, что в любой момент тебе в лицо могут прилететь разлетающиеся обломки грузовика, и на этом всё кончится.

Медальон, может быть, и покалывал, но это ощущение терялось на фоне боли потревоженных ожогов.

Внезапно «Урал» начал тормозить. Рев моторов затихать, смешиваясь со скрипом тормозов. А вот крики, выстрелы и грохот сокрушаемых обвесов машин, наоборот, усилились. ДШК смолк. Очевидно, нападавшие вывели его из строя. Со всех сторон доносились ружейные хлопки и отборная брань.

Грузовик остановился. В камеру просочилась мелкая пыль и настойчивый запах дыма. Хлопнули водительская и пассажирские дверцы. Ругань за стенкой стала злее, а выстрелы чаще. Мы лежали на полу с выпученными глазами, пытаясь понять, что происходит.

Внезапно на уровне верхней полки в борту возникла огромная дыра, выбитая залпом картечи. На голову посыпалась мелкая щепа. Следом за возникшей пробоиной громыхнул еще один выстрел. Из-за перегородки послышался болезненный крик, переросший в тихие стоны и глухие мелкие стуки. Кто-то часто колотил пятками армейских ботинок по деревянному полу, но замолк через несколько секунд.

— Так, ну всё! — Гарик резко вскочил на ноги. — Я не собираюсь просто так подыхать. Странники мы или кто?

— Ты чего? — начал было я.

— Ничего! — глаза Мезенцева сосредоточенно бегали по стенке. — Так, помогайте, парни!

С этими словами он задрал одну ногу и, подскочив на второй, обрушил ее на нижнюю полку. Доски затрещали, но не поддались.

— Надо ее сорвать, а потом попробуем уронить перегородку. Она явно не капитальная, а самодельная, — пояснил он. — Давайте! Давайте!

— Вот это дело! — подключился воодушевившийся Бабах, которого позиция беспомощной жертвы тоже не устраивала.

Я с трудом поднялся и присоединился к парням.

— Ты хоть знаешь, что делаешь? — уточнил я.

— Нет, Тохан! Это, сука, импровизация! — нервно улыбнулся Игорь.

И в глазах промелькнуло то самое выражение, с которым Гарик всегда встречал вызовы, уготованные судьбой. Знакомый взгляд лидера-бунтаря. И может, в голове Мезенцева действительно не было какого-то конкретного плана, но это не помешало ему начать действовать, в очередной раз подтвердив негласный статус нашего командира.

«Пошел нах!» — кричали скелеты на футболке, показывая средний палец, и сейчас это была самая настоящая инструкция по выживанию.

Действительно, кто бы ни напал на караван Великого Коня, вряд ли в их планах имелось какое-то особое отношение к странникам. Вчерашний день дал хорошо понять, что этот статус для местных больше ничего не значит. Так что наша безопасность была полностью в наших руках.