Где-то во времени. Часть вторая.

Часть 49

Я различил знакомый звук. Сквозь приплющенные голоса бойцов-победителей прорезался знакомый гул двигателя Боливара. Мы обернулись и проводили взглядом нашу буханку, поднявшую белёсую пыль. Ярко-оранжевый цвет «бизон» буквально горел над рассветным солончаком, подобно яростному угольку, выброшенному из костра. Водитель никуда не спешил, похоже, даже не притапливал педаль газа.

Не успел уазик скрыться за грузовиком, как мимо прошли четверо Костоломов с носилками, накрытыми цветастым покрывалом. В этом мире полно тряпок с узором из пресловутых амеб, но это я узнал безошибочно еще до того, как увидел пряди слипшихся черных волос, свисавших с края.

— Да не дергайся ты так, — ухмыльнулся Дробитель, после того как ближайший воин остановил меня тычком в живот.

Я сложился пополам, схватившись рукой за Вовкино плечо. Тупая боль пронзила тело, но мне было на нее наплевать. Я злобно пыхтел и брызгал слюной от того, что не мог разогнуться, чтобы посмотреть, как там Нат.

Тихо выругавшись, Мезенцев подхватил меня с другой стороны.

— Будь моя воля, я бы нашел такой симпатичной кобылице достойное применение. И плевать, что фары светятся, — продолжил ухмыляться Хижгир. — Но мы всё-таки уважаем странников. Пусть даже таких дохлых, как вы. Кто мы такие, чтобы судить выходцев из другого мира и времени? Верно говорю, Великий Конь?

Я ничего не видел и не слышал, кроме собственного болезненного пыхтения и ног удаляющихся Костоломов, но был уверен, что Пасид ничего не сказал.

— Да не переживай ты так, — Дробитель сделал шаг и по-дружески хлопнул меня по спине, отчего я чуть не повалился на землю, выскользнув из рук парней. — С женщиной вашей полный порядок. Не знаю, как вы ее на троих делите, но это и не мое дело. Правда нам пришлось дать ей успокаивающий отвар, а то она слишком бойкой оказалась. Лошадиную дозу причём. Но всё будет хорошо. Здоровье и сохранность гарантирую. Верно говорю?

Десяток воинов сдержанно согласились.

Парни помогли подняться, и я посмотрел на Хижгира. Дробитель довольно улыбался. Я никогда не умел устрашать противника одним только безумным взглядом, как это иногда получалось у Мезенцева. Не научился и теперь.

На меня смотрел здоровый мужик, полностью уверенный в своей победе и правоте. Да, Дробитель оказался бесспорным негодяем и жлобом, упивающимся своим положением и силой. Но что меня больше всего зацепило во взгляде хитрых глаз, так это то, что в них не было никакого отвращения непосредственно к нам.

— Ну ладно, как любит говорить Великий Конь, не будем тратить время друг друга.

Я с трудом выпрямился, смахивая с глаз выступившие слезинки и переводя дыхание. Носилки с Нат скрылись за стоящими впереди грузовиками.

— Сдается мне, это принадлежит вашей кобылице, — лидер Костоломов засунул руку под отворот безрукавки и достал серебристый ромбообразный медальон. — Забирайте.

Мы недоверчиво переглянулись. Губы Мезенцева извергли поток беззвучного мата. Еще бы, ведь ему столько пришлось пережить в попытке его отыскать.

— Забирайте, — настойчиво повторил Хижгир. — Считайте это жестом доброй воли. Не хочу, чтобы у странников появился повод сомневаться в моих словах.

Я вытянул дрожащую руку и осторожно взял медальон. Дробитель разжал пальцы, и мне на ладонь упала тускло поблескивающая побрякушка. Я поднес ее к глазам, чтобы удостовериться. Характерная змея с крысиной головой. Без сомнений, это точно медальон Нат.

— И что дальше? — спросил Мезенцев, пока я упихивал побрякушку в нагрудный карман рубашки, предварительно убедившись, что в ткани нет дырок.

— Для вас ничего, — пожал плечами Дробитель и махнул в сторону грузовика. — Ваши вещи целы. Кобылица тоже. Во всяком случае, мои люди точно не трогали. Что мы, варвары, что ли? А за этих я ручаться не могу.

Сказав это, Хижгир подцепил носком ботинка песок и метнул в сторону пленных людей Песта.

— Так что забирайте свое дерьмо и проваливайте. Желательно как можно быстрей и надолго. Лучше — навсегда.

— Разве Костоломы не хотят перебраться в мир получше? — саркастически уточнил Гарик, недоверчиво потирая запястья, словно с них только что сняли веревки.

— Лучший мир? — Дробитель позволил себе добродушно засмеяться, чем вызвал поддерживающие улыбки своих бойцов и согласные кивки Пыльников.

Только сидящие на коленях люди Песта продолжали молча смотреть в песок перед собой.

— Во-первых, не только Костоломы, — уточнил Хижгир и кивнул на Рагата. — Как видишь, этот боевой жеребенок тоже теперь с нами. И я надеюсь, что его имени окажется достаточно, чтобы уговорить остальной клан Великого Коня не идти на бессмысленное кровопролитие. Во-вторых, отныне Костоломы и Пыльники — единое целое. Название, правда, мы еще не придумали, но может быть что-то в духе Пыльной Кости? В-третьих, а зачем нам какой-то новый мир, если с дарами странников и здесь хорошо? Разве не так, Великий Конь? Скажи что-нибудь уже. Мне нравится слушать, как красиво ты излагаешь мысли. Всегда завидовал этому умению, если честно.

Пасид медленно поднял голову. Дробитель наигранно поправил одежду и уважительно кивнул, всем видом давая понять, что внимательно слушает.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделал, сын?..

Я первый раз услышал, чтобы Великий Конь говорил так искренне. В его словах больше не осталось несгибаемой воли и мудрости лидера. Сейчас это был просто морально раздавленный мужчина, абсолютно не понимающий, как дальше быть.

У меня сжалось сердце. Странно было видеть могучего Пасида таким — стоящим на коленях перед собственным сыном и лидером противоборствующего клана. Могучие плечи осунулись, а всегда прямая спина внезапно округлилась, словно не выдержав тяжести свалившегося испытания.

Хижгир непонимающе развел руками, оскорбленный тем, что Великий Конь не стал с ним говорить.

— Не поздно ли ты вспомнил, что я твой сын? — сухо, но явно из последних сил сдерживая дрожь в голосе, отозвался Рагат. — Почему именно сейчас?

— Ты всегда им был, — Пасид измученно улыбнулся. — Я готовил тебя и клан, чтобы ты достойно занял мое место.

— Вранье, — Рагат резко отвернулся, нервно проведя ладонями по лицу, словно смахивая прилипший сор.

Я тоже так делал, когда нельзя было показывать окружающим подкатывающие слёзы. Это странное чувство. Смесь глубокой тоски, сострадания и понимания. Но в то же время неумолимое ощущение того, что судьба с каждым мгновением всё сильнее и сильнее замахивается незримым мечом, чтобы обрушить на наши головы. Как тогда, на крыше Нязенского дома престарелых.

Бесполезная растерянность, в которой мы ничем и никому не смогли помочь. Ситуация развивалась сама по себе, словно забыв о нашем существовании. Мы стали никем. Просто три оборванца, до которых больше никому не было дела. Со слов Дробителя, нам ничего не угрожало, но я физически чувствовал, что это не так.

— Ни к чему ты меня не готовил, — бросил Рагат, продолжая тереть лицо. — Как мамы не стало, одни упреки и бестолковые поручения.

— Я закалял твой дух. Клан должен был видеть, что ты займешь мое место не только по праву крови, но и за продемонстрированные навыки.

— Ерунда. Тебе даже паршивый механик всегда был дороже, чем я.

— Это не так, сын!

В рассветных сумерках блеснуло несколько слезинок, сбежавших из глаз старшего Песта.

— Посмотри в моём грузовике, ты найдешь…

— Ну, всё! — резко воскликнул Хижгир и молниеносным движением сорвал с пояса шестопер, тут же обрушив его на голову Пасида.

У нас вырвался мат. Я даже не успел зажмуриться или отвернуться, навсегда запечатлев в памяти лицо Великого Коня, деформирующееся с глухим хрустом. Одновременно с этим рядом, словно завизжала ошпаренная собака, срываясь в гортанное хрипение, а в следующее мгновение я осознал, что это кричал Рагат.

— Надоели эти семейные разборки! — посмеиваясь, заключил Дробитель. — Ого, а крепкий Конь, ничего не скажешь! Но так вроде даже лучше смотрится, разве нет?

Отвратность зрелища обладала каким-то гипнотическим эффектом. Я вроде бы и отвернулся, но в то же время всё воспринимал боковым зрением.

Несмотря на полученное увечье Пасид так и остался сидеть на коленях, только еще сильнее обмякнув. Нижняя челюсть отвисла, а изо рта высунулся безвольный язык. Связанные руки бестолково обмякли, нелепо болтая локтями.

Рагат рванулся было к отцу, но замер в паре метров от него, не веря в то, что одна единственная секунда изменила всё. Теперь уже ничего нельзя вернуть вспять. Чёртов меч, поднятый извращенкой Судьбой, всё же обрушился.

Хижгир заученным движением вырвал ужасное оружие и, быстро крутанув им в воздухе по дуге, приложил железяку к смятому виску Песта. Голова окончательно деформировалась, и мои глаза наконец-то смогли зажмуриться, чтобы больше никогда не видеть, как во все стороны брызнули ошметки чего-то сероватого.

— Карач! — завизжал Рагат. — Ты… Ты-ы-ы!

Парень задыхался от собственного крика и разрывающей истерики.

— Ты-ты, — передразнил его Дробитель. — Что — ты? Говори уже.

— Договорились же, что этого не будет!

— Я пересмотрел условия договора.

Их слова звучали в голове за непроницаемой тьмой плотных шторок опущенных век. Но этот запоздавший защитный механизм не спасал от того, что внутренний проектор вновь и вновь прокручивал увиденный момент удара, воспроизводя глухой хруст лопнувшего арбуза.

Я думал, что окончательно утратил эмоциональную чувствительность, но накатившая тошнота быстро дала понять, что это не так. Ноги подкосились, и я почувствовал, как Вовка с Гариком снова подхватили меня под руки.

— Я в порядке, — шепнул я.

— Что это такое, сука! Как? — шипел на ухо Вован. — Зачем?

С другой стороны сдавленно матерился Мезенцев.

— Впечатлительный какой! — долетел до меня самодовольный возглас Хижгира. — Ладно, разговора не получилось. Ключи с него снимите, а этих всех закарачить.

После этих слов я распахнул глаза, на полном серьезе надеясь, что последние две недели окажутся дурацким сном. Но этого не произошло.

Фраза, которую сознание приняло на наш счет, на самом деле была адресована воинам Хижгира. Он указывал вытянутым шестопером, с которого стекали темные капли, на пленных. Сидевшие на коленях люди засуетились, пытаясь то ли встать, то ли сбиться в кучу в надежде укрыться от приближающихся бойцов с арбалетами и ружьями.

Рагат взвизгнул и бросился на Дробителя, но тут же его схватили трое Пыльников и резко посадили на колени в метре от лежавшего на боку тела отца.

— Успокойте его, — распорядился Хижгир Жап. — Отвару дайте. Позже поговорим.

Всё это заняло несколько секунд. Пленные разразились руганью, угрозами и проклятиями. Их рябящие лица исказили гримасы гнева, ярости и страха. Выражение глаз Пыльников нельзя было различить из-за надетых масок, но вот Костоломы явно наслаждались моментом. А мы так и стояли напротив развороченной будки грузовика.

— Надо уходить, — Гарик толкнул меня в бок, выводя из состояния ступора. — Сука, Палыч, мы уже никому не поможем!

— Валим! — согласился Вован.

Я нелепо дернулся, словно к телу первый раз в жизни подключили ноги, и тупо поплыл в сторону скрывшегося Боливара, не желая смотреть на грядущую расправу. Впрочем, Костоломы не спешили, явно растягивая удовольствие и глумясь над беззащитными людьми.

— Суки тупые, — бубнил я себе под нос, понимая, что мы просто бежим от того, что не сможем предотвратить. — Твари, мрази! Паскуды! Ублюдки недоделанные. Всех на хрен из автоматов надо было! Всех!

Внезапно сквозь истеричную ругань прорезался знакомый звук. На самом деле он нарастал и приближался уже давно, но я только сейчас обратил внимание. Как раз в тот момент, когда где-то за внешней шеренгой машин бахнуло несколько ружейных выстрелов, раздался лязг сминаемого железа и треск разлетающихся досок.

— Что там? — вскинулся Вишняков, дернув меня за рукав и указав в сторону вереницы машин.

— Ловчий! — долетел крик кого-то из бойцов.

— Карач! — вторил ему другой. — Тут еще два! Лезут из-за камней!

— Гранаты! Доставайте гранаты!

— Откуда они взялись?

Мы замедлили шаг и уставились в сторону источника шума. Со стороны солончака приближалось уже знакомое лязганье челюстей и грунтозацепов. Вот только ловчий явно не один. И даже не два, и не три. Судя по нарастающему гулу, как минимум в атаку шло несколько десятков тварей.

Впрочем, таких ли уж и тварей?

Они хотя бы повиновались алгоритму, заложенному в них пресловутой переработкой. Было ли в их стремлении охотиться и убивать нечто большее, чем простые указания программы? Испытывали ли они желание поглумиться над жертвой, растягивая собственное садистское удовольствие?

Нет, конечно. Впрочем, кровохлёб, определенно, удовольствие от процесса получал.

Рассветные сумерки разорвались от десятков криков, хлопков дверей и выстрелов. Лязг и грохот стремительно приближался. Наверное, сейчас Пыльники и Костоломы успели пожалеть о том, что спалили ДШК Коней.

Внезапно по небосводу со стороны отступающих сумерек чиркнула ярко-желтая игла стремительно приближающейся ракеты. Мы как завороженные смотрели на то, как со стороны пустоши стремительно приближается сверкающая искорка. Поначалу казалось, что неизвестная ракета неминуемо пролетит высоко над головами, потому что двигалась по восходящей траектории. Но это оказалось не так. Весь видимый полет занял не более двух секунд, по истечению которых искра резко изменила направление, словно ударившись о невидимую преграду, и вонзилась во внешний ряд машин.

На несколько мгновений солнце взошло в сотне метров от нас, обдав волной жара и облаком поднятого песка. Стремительно расширяющаяся сфера поглотила десяток машин, подбросив крайние в воздух и разметав на части находящиеся в эпицентре попадания. Причудливые языки яркого пламени метнулись во все стороны, подобно клубку оживших змей. Вокруг засвистела шрапнель осколков, и медальон буквально обрушил на плечи бетонную плиту, вдавливая в землю.

— Твою мать! — крикнул Вишняков, падая рядом и закрывая голову руками. — Что за хрень!

Люди бросились врассыпную. Некоторые бойцы безвольно плюхнулись на песок, нашпигованные осколками. Объятые пламенем остовы и обломки машин посыпались с неба подобно искрам чудовищного бенгальского огня.

Огненный шар из пляшущих языков пламени сдулся столь же быстро, как и возник, оставив на месте попадания дымящуюся воронку, обсыпанную осколками. Сквозь облако поднятой белёсой взвеси можно было разглядеть несколько обугленных человеческих фигур, разбросанных вокруг. Кажется, некоторые из них только что упали прямо с неба.

Трупы выглядели так, словно их в момент накрыл пирокластический поток Везувия. Почему-то именно этот образ из раскопок древней Помпеи — первое, что пришло на ум. Почерневшие болванки, на которых уже нельзя было разглядеть амуницию и одежду, застыли в последней попытке закрыть голову руками, словно это могло остановить мгновенно вспыхнувшее пламя.

Я не знал, как называлось примененное оружие, но вот в том, кому оно принадлежало, не возникло никаких сомнений.

— Трэйтор, сука! — крикнул я, поднимаясь на четвереньки. — Он уцелел, Бабах! Он уцелел!

— Надо было его добить! — Вован вскочил на ноги, бешено вращая головой по сторонам.

— Хочешь что-то сделать хорошо — делай хорошо! — крикнул Мезенцев.

Воспользовавшись замешательством, пленные Красные Кони и механики Пасида вскочили на ноги, бросившись на Костоломов. Кто-то тут же нарвался на выстрел в упор, но здоровякам всё же удалось сбить с ног нескольких противников. Завязалась потасовка в облаках пыли.