Интеграл похож на саксофон

СТОКГОЛЬМ

Швеция на глобусе или на крупной карте видна как единый массив, а если взять масштаб поподробнее, то увидишь, что по своему строению она похожа на сыр рокфор — светлые участки земли перемежаются с синими вкраплениями моря. Вдоль балтийского побережья Швеции — около 20 тысяч островов. На подходе к Стокгольму начинаются шхеры, миль за 30 надо брать лоцмана.

Фарватер извивался между гранитных скал, поросших лесом. Скальные породы отвесно спускались к морю, круто уходя в глубину. Эхолот скакал вокруг отметки в 200 метров. Мы шли средним ходом, тяжело груженные стальными трубами, держа курс на высокий утес, у которого предстояло поворачивать влево. Капитан Полковский и лоцман стояли в штурманской и неотрывно смотрели вперед, мне на своей вахте делать было нечего. Стой и жди, может, понадобишься.

Внезапно в рубке воцарилась тишина. Смолкли навигационные приборы, застыл гирокомпас, остановилась антенна локатора. Рулевую систему мгновенно заклинило. Судно, потеряв управление, прямым ходом шло на огромную гранитную скалу, о которую разбивались волны. Пять тысяч тонн груза плюс собственный вес корпуса — это огромная инерция. Если впилиться носом в эту гранитную стену, то «Верхоянск» на треть сомнет себя в гармошку и пойдет на дно как утюг, на все 200 метров глубины. Спастись успеют немногие.

Гробовое молчание длилось недолго, его прервал крик лоцмана. Это был даже не крик, а животный звук, как у подстреленного зайца. Все застыли, парализованные страхом, не в силах отвести глаза от неумолимо надвигающейся глыбы. Жить нам оставалось минуты три, от силы четыре. Капитан Полковский как стоял, глядя вперед, так и остался, даже головы не повернул. Видно было только, как побелели его пальцы, вцепившиеся в поручень. «Электрика!» — произнес он внезапно охрипшим голосом.

Я бросился со всех ног по трапу — тра-та-та-та, — на бегу заприметил открытую каюту, в которой стоял электрик, что-то перебирая в своем шкафу. Не говоря ни слова, я схватил его за грудки и втолкнул в дверь машинного отделения. Электрик кубарем покатился вниз, но успел на лету отжать кнопку аварийного включения генератора. Загорелись лампочки, зажужжали приборы, включился руль, и мы успели вывернуть в последний момент.

Говорят, что человек познается в момент наивысшего напряжения. Капитан Полковский с того дня стал для меня образцом и идеалом. Кланяюсь его памяти.