Интеграл похож на саксофон

КАНАТ НАД БЕЗДНОЙ

Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком. Канат над бездною.

Ф. Ницше.

Так говорил Заратустра.

Эдик шел по канату над бездной. Животное и сверхчеловек тянули его каждый к себе. Он гнал от себя обычную мораль ради какой-то Высшей Правды, топтал эту мораль, утверждая в себе сверхчеловека. «Представляете, — не раз говаривал Эдик, — к девушке приходит скромный и нежный юноша. Он дарит ей цветы, читает тонкие стихи, целомудренно боясь коснуться ее руки. Потом он уходит, а пьяный сосед, вонючий слесарь, хам, приходит к девушке и еб…т ее всю ночь…»

Ужасы, пережитые Эдиком в коммуналке с окнами на помойку, нанесли удар по психике, уже слегка покореженной ролями в кино. Он принципиально не дарил цветов и не читал девушкам стихи. Рассказывали о его связи с милиционершей, которую он раздевал догола, оставляя сапоги, фуражку и портупею с револьверной кобурой, после чего овладевал этим символом подавления и власти. Говорили также, что под кроватью Эдик хранил настоящую немецкую каску, скорее всего позаимствованную из реквизитной «Ленфильма», которую он надевал в самый патетический момент с криком: «Ты знаешь, кто тебя …?»

В те годы телефон в квартире был скорее привилегией, чем правом. У большинства моих приятелей телефонов не было. Приходилось либо ехать к ним домой на «авось» — вдруг застану, либо выходить на Невский. На Невском можно было встретить всех. Густая толпа шла непрерывным потоком человек по шесть в ряд, от Московского вокзала до Адмиралтейства.

На Аничковом мосту я повстречал Эдика, он шел с девицей.

— Севочка! — воскликнул он приподнято, в стиле XIX века. — Несказанно рад! Познакомься, Наташенька с «Ленфильма». Не такая шкура барабанная, как все они там. — Ласково спутнице: — Правда, Наташенька?

Зашли в кафе, позже получившее прозвище «Сайгон», на углу Невского и Литейного. Там поставили первые в городе итальянские кофейные автоматы, выдававшие глоток настоящей свободы. Эдик задумчиво крутил в пальцах незажженную сигарету. Рядом показалась сердитая бабка — уборщица с ведром, швабройи разляпистой тряпкой.

— Молодой человек, — сказала она неприятным голосом, — здесь не курят!

Эдик будто очнулся, внимательно посмотрел на сигарету и с просветленным лицом воскликнул:

— Отлично! Вот и закурим! — После чего чиркнул спичкой и с удовольствием пустил к потолку табачное облако.