Пенсионная система перед бурей. То, что нужно знать каждому о финансовом будущем своей страны

Эксплуатация детей методами фискальной политики: ловкость рук, и никакого мошенничества

В выбираемых правительством терминах, описывающих фискальную политику, нет ничего сакрального. Всякий волен говорить об этом на доступном ему языке и доказывать, что бюджетный дефицит больше или меньше, чем утверждает правительство. Этот момент является особенно болезненным для армии экономистов из университетов, правительственных и частных организаций, которые добывают себе на хлеб тем, что пытаются объяснять процентные ставки, валютные курсы и другие экономические переменные их зависимостью от опубликованных данных о величине бюджетного дефицита. Какими бы ни были установленные ими связи между «дефицитом» и экономическими переменными, их могут в мгновение ока перевернуть вверх тормашками, предложив альтернативные, но столь же обоснованные данные о динамике дефицита, которые будут показывать пик там, где прежде был минимум, и наоборот.

Мы не знаем, что делать с прошлыми бюджетными дефицитами, и нам не дано знать, что делать с будущими. Если правительство объявит, что намерено помочь будущим поколениям и для этого немедленно поднимет налоги и сократит дефицитность бюджета, следует ли воспринимать это как реальное изменение политики или просто как переклейку ярлыков?

К сожалению, мы не можем знать, что станет с А, если правительство не объяснит, как изменение политики скажется на величинах В, С и D. Например, правительство может слегка увеличить налоги сейчас, с тем чтобы резко уменьшить их в будущем. В терминах текущей стоимости это уменьшит В и, таким образом, увеличит А. Аля понимания политики правительства нужно знать не только о том, что оно делает сегодня, но и что оно намерено делать в будущем. В этом заключается одно из достоинств поколенческого учета: он принуждает правительство обсуждать будущий курс экономической политики. Точнее говоря, принуждает правительство раскрывать, каким образом его политика изменит чистые налоги на протяжении жизненного цикла каждого поколения, а также будущую динамику дискреционных расходов.

Тот факт, что правительство имеет возможность перераспределять доход из будущего в пользу ныне живущих поколений (за счет снижения В и увеличения А), сохраняя видимость профицитного или сбалансированного бюджета, не означает, что наше правительство когда-либо так поступало. Возможно ли, чтобы наше правительство подбирало слова таким образом, чтобы они соответствовали политике повышения уровня государственного долга, когда это ведет к росту А?

Решительно нет.

Более полувека острые дискуссии о сбалансированности бюджета служили прикрытием для того, что происходило на самом деле: масштабного перераспределения от молодых и будущих американцев в пользу ныне живущих взрослых. Фактически наша поколенческая политика стремилась ублажить взрослых за счет детей, рожденных и нерожденных. Это придает новый смысл старому требованию «никаких налогов без представительства».

Примером может служить повышение пенсий. Если не считать недавние «профициты» системы социального страхования, пенсии росли параллельно с ростом налогов на заработную плату; иными словами (если использовать правительственную терминологию), бюджет системы был сбалансирован. Но когда пенсии и налоги на заработную плату увеличиваются одновременно, повышенные налоги платят люди молодые, а повышенные пенсии достаются ПОЖИЛЫМ.

Молодые, разумеется, быстро раскусили правила этой игры. Они сообразили, что на «переводе стрелок между поколениями» (понижение В и увеличение А) можно выиграть, если позаботиться о росте пенсий, когда ты сам уже немолод. Это объясняет поразительную динамику роста налогов на заработную плату.

Главную роль в этом играет Американская ассоциация пенсионеров (American Association of Retired Persons, AARP), созданная в 1958 г. Численность членов ассоциации растет как на дрожжах и уже достигла 35 млн человек. Вскоре после создания ассоциация возглавила борьбу за повышение пенсий, и ее лоббистские кампании сосредоточились на необходимости помогать пожилым беднякам. Но когда пенсии повышаются, главный выигрыш достается членам ассоциации – представителям среднего и высшего класса, уже вышедшим или готовящимся к выходу на пенсию.

Сегодня эту организацию больше не называют Американской ассоциацией пенсионеров, а просто используют аббревиатуру AARP. Лоббисты отбросили слово «пенсионеры», чтобы привлечь в свои ряды 50-летних граждан, еще не вышедших на пенсию, но имеющих те же интересы, что и нынешние пенсионеры, – ограбить тех, кто моложе. Стратегия работает. Почти треть нынешних членов AARP моложе 60, но старше 50 лет – более молодыхв ассоциацию не принимают. Выбор возраста в 50 лет не случаен – именно тогда человек начинает задумываться о том, чтобы примкнуть к рядам экспроприаторов и принять участие в сбалансированном увеличении бюджета системы социального страхования.

История сбалансированного повышения пособий и налогов на заработную плату дает возможность заново оценить, кто из наших президентов был фискальным консерватором, а кто нет. Когда в 1937 г. в пользу системы социального страхования были установлены налоги с заработной платы, с нанимателей и наемных работников совокупно брали 2 %, а потолком налогообложения была сумма в 3000 дол. Сегодня ставка равна 12,4 %, а потолок близок к 90 тыс. долл. Хотя в 1950-1990-е гг. ставка налога на заработную плату повышалась каждые несколько лет, самый большой рост пришелся на правление президентов-республиканцев. Эйзенхауэр повысил ее на 3 процентных пункта, Никсон – на 2,7, а Рейган на 1,4. На «царствование» этих трех президентов пришлось более половины роста ставки налога на заработную плату.

Означает ли это, что Дуайт Эйзенхауэр, фискальная политика которого считается наиболее консервативной в послевоенный период, действительно был так расточителен, если измерять расточительность суммой долгов, оставленных им будущим поколениям? Получается, что да.

Республиканцам рокфеллеровского типа – традиционным республиканцам, считающим, что государство должно оплачивать все свои расходы, – такое представление об Эйзенхауэре, конечно, придется не по вкусу. Но в свете поколенческого учета традиционные экономические идеи переворачиваются кверху дном. Возьмите структурную налоговую реформу: например, идею заменить подоходный налог дающим то же наполнение бюджета налогом на потребление. Большинство наблюдателей сочтут, что это никак не повлияет на положение будущих поколений. И окажутся чрезвычайно далеки от истины. Перенос налоговой базы с доходов на потребление – одна из наиболее консервативных фискальных мер, доступных правительству, потому что при этом повышается фискальная нагрузка на нынешних пожилых и ослабляется нагрузка на будущие поколения (при этом значительно увеличивается В и уменьшается А).

Причину легко понять. В режиме подоходного налога пенсионеры платят налоги только на доход от активов, однако финансируют свое потребление не только за счет этих доходов, но и проедают основной капитал. Поэтому брать налог с потребления – то же самое, что брать налог с их имущества: всякий раз, как пожилой человек будет проедать частицу своего капитала, он будет уплачивать налог.

В 1990 г., незадолго до ухода в мир иной Малькольм Форбс, невероятно богатый издатель журнала Forbes, устроил в честь своего семидесятилетия роскошную вечеринку. На трех самолетах – Boing-747, DC-8 и Concorde – он перевез 800 гостей на марокканский курорт Танжер. Гостей развлекали шестьсот акробатов, фокусников, заклинателей змей и исполнительниц танца живота. Праздник охраняли три сотни берберских всадников. Было выпито почти 10 тыс. литров лучшего в мире шампанского. Трудно представить более яркий образец показного расточительства. Если верить журналистам, праздник обошелся в несколько миллионов долларов.

Малькольму повезло, что он смог организовать себе такую роскошную отходную. Но жалко, что у страны не было федерального налога на потребление, чтобы помочь ему избавиться от части его денег. Ведь, замени мы федеральный подоходный налог, скажем, 30-процентным федеральным налогом с розничных продаж (который давал бы казне примерно такой же доход), и вечеринка Малькольма принесла бы нам, налогоплательщикам, порядка 3 млн долл.

Занятно, что сын Малькольма, Стив, много лет хлопочет о том, чтобы страна перешла от подоходного налога к налогу на потребление. Стив, ставший издателем журнала после своего отца, дважды предпринимал попытку сделаться президентом с программой плоского налога. Не знаем, в курсе ли Стив, но его плоский налог – это просто налог на потребление, которому дали такое название, чтобы казалось, будто речь идет об упрощенном подоходном налоге.

Налоговая база плоского налога – доход минус инвестиции. Налоги с дохода на капитал берут на уровне предприятия, а налог с заработанного дохода (сверх довольно высокого необлагаемого минимума) – с физических лиц. Предприятиям дается право финансировать (вычитать) инвестиции из налогооблагаемого дохода. Поскольку инвестиции равны сбережениям, плоский налог оказывается, по сути дела, налогом на разницу между доходом и сбережениями, то есть налогом на потребление.

Как плоский налог превращается в налог на богатство, бо́льшая часть которого принадлежит пожилым? В режиме прямого налога на потребление розничные цены поднимаются на величину налога, так что, когда Малькольм тратит свое богатство, часть его поглощается налогом на потребление. В режиме плоского налога розничные цены не меняются, но рыночная стоимость состояния Малькольма падает и он, бедняга, оказывается в том же положении.

Повторить? Почему падает рыночная стоимость богатства Малькольма? Ответ достаточно сложен, но все же попытайтесь понять. В условиях плоского налога предприятия могут списывать – вычитать – новые капиталовложения. Это дает новым средствам производства преимущество перед уже существующими – перед старым капиталом, как говорят экономисты. Так как богатство Малькольма представляет собой собственность на старый капитал, рыночная цена последнего упадет, поскольку ему придется конкурировать с новыми средствами производства, имеющими право на налоговые льготы.

Зачем мы вам все это рассказываем? Чтобы показать, что поколенческая политика не только возможна, но и проводится, причем очень тонко. Об этом редко говорят. А когда говорят, то редко дают верную трактовку.

Кратко повторим. Мы показали, что значительное повышение фискального давления на будущие поколения (А) и уменьшение приведенной величины чистых налоговых сборов с нынешних поколений (B) могут происходить под лозунгом сбалансированной бюджетной политики за счет повышения пенсий пожилым и налогов на молодых либо за счет понижения налогов на пожилых и повышения их на молодых. Кроме того, мы показали, что государство может использовать фондовый рынок для перераспределения богатства между поколениями. Поколенческий учет, если его проводить с умом, может служить инструментом для самых утонченных форм перераспределения.

Резюме

В этой главе мы долго и нудно бубнили о том, что правительство, в самом буквальном смысле, совершенно не представляет, о чем говорит, когда при обсуждении фискальных вопросов использует традиционные показатели. Бубнить – это не слишком увлекательное занятие ни для исполнителя, ни для слушателя. Но понимание идеи фискальной относительности, необходимости поколенческого учета и выводов поколенческого учета чрезвычайно важны для понимания шаткости положения нашей страны.

Если бы существовал легкий выход из этого омута, мы бы избавили вас от путешествия в фискальную страну чудес и от всяческих уравнений. Но легких путей не существует. Как вы узнаете из следующей главы, все волшебные пилюли, предлагающиеся для лечения наших демографических и фискальных бедствий, – пустые мечтания.