Пенсионная система перед бурей. То, что нужно знать каждому о финансовом будущем своей страны

Куда делись дети?

Год 1957 был примечателен, несмотря на примитивность тогдашней жизни.

Дистанционные пульты управления телевизором еще предстояло изобрести. Это означает, что 39,5 млн американских семей вручную – вы только представьте себе! – переключали каналы своих 47,2 млн телеприемников. Экраны этих телевизоров были сравнительно малы, а изображение представало исключительно в черно-белых тонах.

Народ слушал модные песни Элвиса Пресли «Love Me», «Too Much», «All Shook Up», «Let Me Be Your Teddy Bear». А опубликованный тогда роман Джека Керуака «На дороге» познакомил публику одновременно с наркотиками и кармой. Были запатентованы «липучки», компания General Foods начала производство растворимого кофе, корпорация Ford поставила на конвейер знаменитую модель Edsel, a почтовая марка стоила всего 3 цента.

СССР, разминавший технологические мускулы, успешно испытал свою первую межконтинентальную баллистическую ракету, чем приковал к себе наше внимание. Но что по-настоящему завладело нашим вниманием, так это запущенный русскими первый спутник Земли.

Тогда же умер знаменитый актер Оливер Харди, родилась Лили Ловетт. В то время на рождение малышки Лили мало кто обратил внимание, потому что 1957 г. вообще ставил рекорд по рождаемости. В тот год в США рождалось по ребенку каждые семь секунд, так что за год набралось 4,3 млн. младенцев, и это при населении всего-то 172 млн человек.

Оценить это поразительное достижение можно только при сравнении с современностью. В 1990-е гг. в Америке появлялось чуть больше 4 млн новорожденных в год, хотя население увеличилось на 100 млн человек.

В чем же разница? Она – в темпах рождаемости. Этот показатель, зачастую измеряемый суммарным коэффициентом рождаемости – числом рождений на одну женщину за все время ее жизни, – говорит нам о том, чего ждать в будущем – роста или сокращения населения. Если суммарный коэффициент рождаемости равен 2,1, через несколько десятилетий численность населения стабилизируется. Такую величину коэффициента рождаемости считают идеальной в организации «Нулевой рост населения» (Zero Population Growth, ZPG) и прочих объединениях, пропагандирующих политику контроля численности населения.

В 1957 г. суммарный коэффициент рождаемости в США поднялся до 3,68, то есть приблизился к уровню, характерному для слаборазвитых государств. Такое значение коэффициента (не говоря уже о 4,3 млн новорожденных) встревожило всех, кто был озабочен ростом населения, и оживило мальтузианские страхи всеобщего голода. На деле же ни количество новорожденных, ни суммарный коэффициент рождаемости с тех пор больше никогда не достигали таких рекордных значений.

* * *

После 1957 г. коэффициент рождаемости начал снижаться. В 1970 г. он был равен 2,48, а в 1971 г. упал до 2,27. На протяжении большей части 1970-хи в начале 1980-х гг. коэффициент рождаемости был существенно ниже уровня, обеспечивающего воспроизводство населения. В 1976 г. было достигнуто минимальное значение – 1,74. На смену беби-буму 1950-х пришел спад рождаемости и «дефицитродившихся» 1980-х (см. рис. 1.2).

Хотя увеличение ожидаемой продолжительности жизни и снижение рождаемости и сами по себе способны изменить возрастную структуру населения и существенно повысить число пенсионеров, которых придется содержать работающему населению, то соседство сильнейшего бума и выраженного спада рождаемости способствуют лишь обострению ситуации.

Источиик: Population Reference Bureau, a-FERT_USFerti/l/x/s

Рисунок 1.2. От бума к спаду.

Сегодня в США коэффициент рождаемости близок к уровню воспроизводства населения, но есть зловещие признаки его снижения в будущем. Как будет показано далее, сочетание более высокого уровня образования, более позднего вступления в брак и более позднего рождения первого ребенка могут привести к тому, что коэффициент рождаемости упадет ниже 2,1, то есть уровня воспроизводства населения. Если такое случится, нам предстоит пережить затруднения, с которыми уже столкнулись Европа, Япония и Китай.

Центральное слово здесь – могут. Какие бы проблемы ни возникли у нас из-за роста численности пожилых людей, можно быть уверенным лишь в том, что от остального мира ждать сочувствия не стоит. Во многих странах положение еще хуже. И если мы сами не справимся, никто нам не поможет.

Это легко понять, если сгруппировать страны по двум показателям: ожидаемая продолжительность жизни и коэффициент рождаемости. Пусть ожидаемая продолжительность жизни будет вертикальной осью, а коэффициент рождаемости – горизонтальной, так что мы получим четыре квадранта (см. рис. 1.3). Если в точке пересечения осей ожидаемая продолжительность жизни будет равна 60, а коэффициент рождаемости 2,1, мы получим два квадранта катастрофических, один квадрант серьезных потрясений и один – «лучший из миров». Пока что США – «лучший из миров», но в будущем нам грозят грандиозные поколенческие дисбалансы.

Рисунок 1.3. Четыре квадранта демографии.

Подобно Сизифу, большинство стран мира влачат каторжную жизнь в традиционном мальтузианском аду. Ожидаемая продолжительность жизни низка, потому что общественное здравоохранение неразвито, доходы низки, а угроза голода присутствует неотступно. Коэффициент рождаемости высок, потому что необходимо компенсировать высокую смертность.

Самую мрачную картину будущего предлагает постмодернистский мальтузианский ад, где доминируют государства, входившие некогда в СССР. Здесь крайне низки как ожидаемая продолжительность жизни, так и коэффициенты рождаемости. Коэффициент рождаемости упал до 1,3, а ожидаемая продолжительность жизни мужчин равна 57 годам. В результате население России менее чем за сорок лет может сократиться с нынешних 148 млн до 58 млн. человек в 2040 г. Сокращение численности населения может составить 60 %. Такое бывало в XIV в. в Европе во время печально знаменитых эпидемий чумы. Единственная разница в том, что у России впереди почти 40 лет, и она успеет схоронить своих мертвецов. А в средние века города так быстро пустели во время чумы, что хоронить трупы было некому.^{15}