Пенсионная система перед бурей. То, что нужно знать каждому о финансовом будущем своей страны

Национальная распродажа

Федеральное правительство, если забыть о его обязательствах, очень богато. В общей сложности федералы имеют 1,5 трлн долл. в материальных активах и 600 млрд долл. в финансовых активах. Оно в 400 раз богаче Билла Гейтса.

Материальные активы – это здания и оборудование. Две трети материальных активов, принадлежащих нашему государству, используются в системе обороны. Они состоят из танков, авианосцев и военных баз в самых отдаленных уголках Земли. Материальные активы, не используемые для обороны, – это главным образом государственные здания, такие как Капитолий и Смитсоновский институт.

Что ж, может, стоит распродать все это добро? Вряд ли доходов хватит, чтобы заткнуть дыру в 45 трлн долл., но это все же хоть какие-то деньги, не правда ли?

Именно что неправда. Чтобы понять почему, представьте, что мы продали Капитолий. Денег за него мы получим, естественно, уйму, но наши сенаторы, конгрессмены и обслуживающий их персонал останутся без крыши над головой. Возможно, было бы неплохо загнать их, скажем, в бальный зал отеля «Хилтон» или в какую-нибудь еще менее удобную дыру, но через пару недель нам, скорее всего, снова захочется увидеть их на Капитолийском холме.

Каким образом мы этого достигнем? Чтобы вернуть сенаторов и конгрессменов назад, придется арендовать здание у тех самых людей, которым мы его только что продали. Если предположить, что новые собственники установят справедливую рыночную цену аренды, дисконтированная стоимость всех будущих арендных платежей будет просто-напросто равна доходу от продажи. Так что буквально каждый доллар от продажи Капитолия потом придется выплатить в качестве платы за его же аренду. Иными словами, продав его и взяв потом в аренду, мы ничего не выиграем^{60}. То же самое относится к танкам, авианосцам, бомбардировщикам «Стелс» и всем прочими материальными активам, которые государство использует для своих целей.

Ладно, а как насчет того, чтобы распродать финансовые активы на 600 млрд долл., бо́льшая часть которых состоит из золотых слитков, хранящихся в Форт-Ноксе, иностранных облигаций, других международных ценных бумаг и долговых обязательств, подписанных студентами и всеми прочими, сумевшими занять денег у дяди Сэма? Очень даже возможно обратить все это в наличные и оплатить хоть часть текущих обязательств государства. Но тогда мы лишимся и процентов, и основной суммы, которые со временем принесли бы нам эти активы, лишимся денег, которыми мы смогли бы оплатить будущие обязательства государства. Если продать принадлежащие государству финансовые активы по справедливой рыночной цене, выручка от их продажи будет равна дисконтированной стоимости будущих доходов от владения этими самыми активами. Опять из пустого в порожнее. Как и в случае продажи Капитолия или любых других материальных активов, эта сделка не принесет чистого дохода.

И это еще при благоприятном допущении, что государственные активы удастся продать по справедливой рыночной цене. На самом деле, распродажа государственной собственности сбивает цены, потому что речь идет о больших объемах и продавцом является государство. Лучшим примером может служить гигантская срочная распродажа, организованная в начале 1990-х гг. Resolution Trust Corporation. Созданная в 1989 г. для управления обанкротившимися ссудо-сберегательными организациями и их активами, Resolution Trust Corporation взялась «расчистить» авгиевы конюшни, оставшиеся после крушения рынка ссудо-сберегательных учреждений, и вернуть банковской системе страны ликвидность и работоспособность.

С этой целью были организованы аукционы по продаже недвижимости, закладных, банковских ссуд и прочего добра. Также компании пришлось потратить уйму денег и времени на судебные иски против каждого, кто мешал или возражал против таких действий. В результате за счет налогоплательщиков появилось целое поколение миллионеров. Изумительно нажились и юристы. А разницу между балансовой стоимостью активов и выручкой от их быстрой дешевой распродажи покрыли налогоплательщики.

Далеко не каждому доступна идея, что активы приносят либо материальную пользу от их эксплуатации, либо доход, и при их продаже приходится от этого отказываться. Большинство стран, подумывающих о распродаже активов, пока просто не понимают этого. Известные случаи распродажи государственных активов стали неплохими поводами для кричащих заголовков в прессе, но плохими примерами управления государственными финансами.

Примером может служить ситуация в Аргентине. В 90-х гг. Аргентина устроила оргию приватизации и продала буквально все государственные предприятия, которые тогда попались под руку: национальную электрическую компанию, национальную телефонную компанию, национальную авиакомпанию, национальную железную дорогу и почтовую службу. Государство распродало даже автомагистрали. Сегодня частные компании собирают плату за проезд, за пользование телефонными линиями, продают почтовые марки, авиа- и железнодорожные билеты. К несчастью, правительство Аргентины восприняло доход от продажи всего этого как свободные деньги – новый доход. Чиновники воспользовались этим как предлогом для повышения государственных расходов намного выше того уровня, который считался оправданным прежде.

Мысль о том, что продажа активов в лучшем случае представляет собой переливание из пустого в порожнее, а также сопряжена с большими фискальными потерями, легко понять с помощью азбуки поколенческого учета.

Согласно этому уравнению, простая распродажа государственных активов не оказывает влияния на долговое бремя, передаваемое следующим поколениям. Чтобы понять это, прежде всего рассмотрим продажу материальных активов. Стоимость материальных активов явным образом в уравнение не включена, но в случае продажи государственных материальных активов величина H возросла бы на величину дохода от их продажи, потому что продажа преобразует материальные активы в финансовые. С другой стороны, увеличилась бы С – дисконтированная величина государственных расходов на покупку товаров и услуг. Причем она увеличилась бы ровно на столько же, потому что пришлось бы брать в аренду только что проданные материальные активы. Поэтому чистое влияние этой операции на величину А было бы равно нулю. Как говорят в штате Мэн, «туда отсюда не попасть».

Рассмотрим теперь вопрос о продаже государственных финансовых активов. Если просто продать образующие H ценные бумаги за наличные, это никак не изменит величины Н, потому что наличные деньги – тоже финансовый актив. Это как с продажей акций: акций у вас станет меньше, наличных – больше, однако ваше финансовое положение останется неизменным. Поскольку величина H не меняется, величина А – фискальное давление на будущие поколения – останется прежней, если только продажа активов не запустит другие политические перемены.

При продаже государственных активов – как материальных, так и финансовых – поднимается вопрос не о том, что происходит с Н. Важно, что происходит с С, V (приведенная величина трансфертных платежей будущих поколений) и T (приведенная величина налоговых платежей нынешних поколений). Без этого другая сторона уравнения, А, измеряющая фискальные обязательства будущих поколений, никак не изменится.

К сожалению, и наше правительство, и аргентинское или, если уж на то пошло, любое другое правительство, ведут учет, не опираясь на принципы межвременного бюджетного планирования. Они предпочитают использовать доход от продажи активов как дополнительные налоговые поступления, позволяющие понизить величину бюджетного дефицита^{61}.

Собственно говоря, сложившаяся практика довольно удобна. Если бюджет был дефицитен, правительство может отчитаться о снижении дефицита, если профицитен – о росте профицита. В любом случае, они могут заявить, что благодаря продаже активов их фискальное положение улучшилось, следовательно, они могут позволить себе тратить больше, а налогов собирать меньше – исторически проверенный путь к переизбранию. При этом, однако, увеличиваются государственные расходы С, повышается неявный долг V или уменьшается фискальное давление на ныне живущие поколения T либо имеет место комбинация этих трех «достижений». Конечным результатом всегда оказывается повышение фискального давления на будущие поколения А. В случае продажи материальных активов величина С (правительственные расходы) увеличивается больше, а в перспективе и намного больше, чем в случае распродажи H (финансовых активов).

В Аргентине, похоже, «имели место быть» все три вещи сразу. Правительство увеличило расходы на бо́льшую величину, чем произошел прирост финансовых активов, увеличило неявный долг, а также снизило налоговое бремя ныне живущих поколений. Иными словами, Аргентина не использовала поступления от продажи государственных предприятий для оплаты счетов, которые все равно необходимо было оплатить. Вместо этого вырученные средства были израсходованы, то есть направлены на покрытие краткосрочного дефицита от увеличения государственных закупок и трансфертных выплат и сокращения налогов.

На уровне личных финансов это то же самое, что взять второй кредит под залог дома, но вместо того чтобы из этих денег заплатить долг по кредитной карте и тому подобное, растратить их на всевозможные покупки.

В итоге, когда нам приходится приступать к продаже государственных активов, в лучшем случае мы останемся при своих, в худшем нас ждут немалые потери. И проблему это все равно не решит.