Убийца, ваш выход! Премьера

Выход реквизитора

— После ухода Нейсби с Кингс-роуд, — продолжил Аллейн в машине, — за нашим реквизитором в телефонной будке наблюдал Томпсон. Тот сделал два звонка. После его ухода Томпсон хотел установить номера, по которым он звонил, но телефонистка не смогла их назвать. Томпсон сумел догнать подопечного, который сначала бесцельно бродил в тех кварталах, а потом повел Томпсона по лабиринту улочек позади «Единорога» и вдруг исчез, нырнув в тупик под названием Симонс. Томпсон уперся там в ворота, за которыми находился двор. Оглядевшись, он решил, что это задний двор театра, перемахнул через ворота и залез в открытое окно театра. Внутри было темно, он не знал, как ему быть дальше, и решил вызвать меня. Найдя кого - то из наших сотрудников, он рассказал об увиденном, на это ушло некоторое время. Сотрудник вызвал констебля и поручил ему стоять там, а сам отправился к воротам. На это ушло еще больше времени. Томпсон — Господь его храни, потому что я готовлю ему взбучку, — долго искал телефон и в конце концов позвонил мне. Не известно, как долго ворота никто не стерег: не меньше пяти минут, а то и дольше.

— То, что задумал реквизитор, сэр, потребует, наверное, еще больше времени.

— Да. Томпсон столкнулся с трудной задачей. Свистеть в свисток ему не хотелось. Все, приехали. Сначала я поговорю с остальными.

Они вернулись немного назад, к другой полицейской машине. Аллейн раздал задания шестерым сидевшим в ней полицейским. Им надлежало разойтись по одному и войти в театр через разные двери, оставив тех, кто караулит эти входы, стоять на прежних местах.

— Не знаю, что мы найдем, — сказал Аллейн, — но надеюсь на удачу. Вы четверо тихо пройдите через партер к оркестровой яме. Фонарями пользоваться только при крайней необходимости. Войдете через задний вход и через служебную дверь на сцене. Ничего не предпринимать без приказа от инспектора Фокса или от меня. Если кого встретите, сразу хватайте. Ясно?

— Так точно, сэр.

— Выполняйте. Идемте, Фокс.

Они двинулись по извилистым проулкам позади театра и вышли на совсем узкую улочку, заканчивавшуюся тупиком. Аллейн указал на табличку на углу дома, и Фокс прочитал вслух: «Симонс».

Они тихо зашагали по левому тротуару. На фоне светлого ночного неба внушительно вырисовывалась крыша «Единорога». Улочка была безлюдной, шум движения на Пиккадилли и на Трафальгарской площади сюда почти не доходил. Часы на Биг-Бене пробили одиннадцать. Внезапно они увидели неподвижно стоявшего в тени дома человека. Аллейн поравнялся с ним.

— Это вы, Томпсон? — спросил он чуть слышно.

— Я, сэр. Простите, если я все испортил…

— Ваша вина невелика. Только зря вы отпустили сменщика. Вы уверены, что Хиксон внутри?

— Так точно. Мне пришлось уйти от ворот и обойти театр, чтобы позвать констебля. Но я отсутствовал не более восьми минут. Надеюсь, Хиксон за это время не ушел.

— Оставайтесь здесь, пока не услышите мой свисток. За мной, Фокс!

Аллейн ловко вскарабкался на ворота, мелькнул наверху, на фоне светлого неба, и исчез. Фокс последовал за ним. Двор был завален всевозможным хламом. Они осторожно подкрались к стене, свернули за угол, где двор сужался до проулка, и увидели открытое окно со старым сломанным ставнем и дырой в раме. Мысленно удивившись, как театр не подвергся разграблению при такой халатности, Аллейн подтянулся, перемахнул через подоконник и подождал Фокса. Потом оба, разувшись, замерли в темноте, прислушиваясь.

Зрение Аллейна быстро привыкло к темноте. Они находились в тесном чулане с распахнутой дверью. В чулане пахло плесенью. Он включил и быстро выключил фонарь. Оба сыщика прошли по короткому каменному коридору, поднялись на полдюжины ступенек, миновали еще одну дверь, свернули направо, прошмыгнули мимо нескольких закрытых дверей. После еще одного поворота в коридоре стало светлее. Аллейн тронул Фокса за плечо и указал вперед. Фокс кивнул. Теперь они находились на знакомой территории, рядом с гримерными, и двигались с крайней осторожностью. Вот место, где в вечер убийства Аллейн и Найджел столкнулись с Симпсоном. Вот гримерная Гарденера, вот дверь с потемневшей звездой. Поблизости. в районе сцены, горел включенный реквизитором свет. Аллейн медленно двинулся на свет, держась за стену. Внезапно он поднял руку. Со стороны сцены доносился странный шуршащий звук, как будто с перерывами терлись друг о друга две поверхности. Сыщики постояли, вслушиваясь в звук, и различили добавлявшийся к нему скрип.

— Декорации, — предположил Фокс.

— Возможно.

Аллейн подкрался к месту, с которого была видна часть сцены. Там ничего не двигалось. Сцена была тускло освещена — скорее всего лампочкой над книгой в суфлерской. Еще несколько минут безмолвного ожидания. Аллейн видел, что занавес на сцене поднят. Где - то там, в темноте за сценой, должны были притаиться двое его людей. Третий должен был занять позицию рядом со служебным входом на сцену, четвертый — в тени, на другом конце сцены. Аллейн знал, что все они уже на месте и стараются не шуметь, как он сам и реквизитор.

Наконец он сделал шаг к сцене, зная, что на него упадет свет. Чья-то рука тронула его за локоть.

— Никого, сэр: ни здесь, ни на складе декораций.

Фокс уже провел беглый осмотр. Предоставив ему еще несколько минут, Аллейн направился в суфлерскую, шагая вдоль рампы так, чтобы его видели полицейские в зрительном зале. Направив туда фонарь, он на мгновение включил его. В луче фонаря возникло знакомое лицо сотрудника Ярда. Сцена осталась в том виде, в каком Аллейн ее запомнил. Он наступил разутой ногой в одном носке на осколок стекла от разбившейся люстры. Все это время откуда-то не переставали доноситься трущиеся и скрипящие звуки. Внезапно Аллейн понял, что источник этих звуков находится где-то наверху.

Неужели упрямый Пропс опять забрался туда и держит веревку, готовый обрушить вниз еще какую-нибудь тяжесть? Но зачем тогда привлекать внимание лишними звуками? Сквозняк, способный раскачивать предметы, полностью отсутствовал.

Встав посреди сцены, Аллейн нарушил молчание и в первое мгновение даже испугался собственного голоса.

— Фокс! Вы где?

— Здесь, сэр, — донеслось из суфлерской.

— Поднимитесь по железной лесенке и включите свет. Если он здесь, мы его увидим. Дайте весь свет! Не желаю играть с мистером Хиксоном в прятки.

Фокс осторожно добрался до тумблеров. Кто-то из констеблей в зале отреагировал на его неторопливость неодобрительным покашливанием.

Щелк, щелк. Сначала свет зажегся в ложах, потом по всему партеру. Констебли стояли в обоих проходах.

Щелк! Вспыхнула по всей длине рампа, авансцена тут же превратилась в жаркую баню. Свет хлынул на сцену и сверху. Весь театр ожил.

Стоявший посреди сцены Аллейн запрокидывал голову и щурился от слепящего света. Оба констебля, приближаясь к сцене по проходам, заслоняли глаза ладонями.

— Тут и невидимке не спрятаться, — сказал Фокс со своей лестницы.

Аллейн, наклонившись над рампой, обратился к двум констеблям в партере:

— Обыщите весь театр: офисы наверху, раздевалки, все! Здесь мы справимся сами. — Он повернулся к полицейским на сцене. — Работаем парами. Он контужен и готов на безрассудство. Он прячется где-то здесь. Скорее всего мы найдем его за кулисами, там ему вольготнее всего. Но сначала дождемся парней снаружи.

Все закурили сигареты, переминаясь на сцене. Хлопанье дверей свидетельствовало, что театр переворачивают вверх дном.

— Странное это местечко, когда нет спектакля, — высказался Фокс.

— Странное, — согласился Аллейн. — Все пропитано ожиданием.

— У вас есть догадка, зачем он сюда пробрался, сэр?

— Увы, есть. Догадка самого неприятного свойства…

Остальные обратились в слух. Аллейн затоптал окурок.

— Думаю, у него была назначена встреча, — молвил он. — Встреча с убийцей.

От неожиданности Фокс вытаращил глаза.

— Или с убийцами, — поправился Аллейн.

— Вот это да! — произнес один из полицейских в штатском.

— Но ведь они все под наблюдением, — возразил Фокс.

— Знаю. Но улизнул же подопечный Томпсона! Может, кто-нибудь еще из нашей полицейской братии тоже дал слабину и проморгал своего подопечного. Который час?

— Одиннадцать двадцать, сэр.

— Что это за шуршащий звук? — ворчливо спросил Аллейн, глядя вверх, на натянутую на уровне нижнего яруса галерки парусину, скрывавшую потолок.

— Что-то в этом роде я заметил и в вечер убийства, — вспомнил Фокс. — Сквозняк шевелит брезент.

Аллейн его, похоже, не слышал. Подойдя к лестнице, по которой в вечер убийства спускался реквизитор, он немного постоял неподвижно, а потом произнес странным голосом:

— Начнем, пожалуй, с потолка.

Он подошел к дверце авансцены. Она была заперта, но рядом висел на гвозде ключ. Открываемая дверь громко скрипнула.

— Версия Батгейта приказала долго жить, — пробормотал Аллейн.

Его обступили подчиненные.

— Ждите здесь, — приказал им главный инспектор. — Я полезу на колосники.

— Вам нельзя туда одному, сэр, — запротестовал Фокс. — Вдруг этот тип засел там? Чего доброго, он попытается сбросить вас вниз.

— Вряд ли. Хотите — полезайте за мной.

И он стал подниматься по приставленной к стене железной лестнице. Постепенно его поглотила тень от потолочного брезента. Фокс последовал за ним.

Остальные четверо остались стоять, подняв головы. Ноги Аллейна в носках, мелькнув, пропали за брезентом. Лестница мелко задрожала.

— Не торопитесь, Фокс, — раздался сверху голос главного инспектора. Фокс подчинился.

До полицейских донеслись шаги наверху. Брезент заколыхался и провис: Аллейн ослабил державшие его канаты. Со звуком, похожим на нарастающий свистящий выдох, все полотнище обрушилось вниз и, подняв тучу пыли, повисло на заднике.

Когда пыль осела, все стоявшие внизу увидели две медленно вращающиеся каучуковые подошвы. Брезента под ними уже не было, поэтому прекратился и шуршащий звук, издававшийся соприкосновением каучука с брезентом, но веревка, затянутая в петлю на шее бедняги Пропса, продолжала поскрипывать на деревянной балке.