Убийца, ваш выход! Премьера

II

Назначенная на семь, генеральная репетиция началась в десять минут девятого. В первом акте у мисс Гамильтон переодеваний не было, и она разрешила Мартине пройти в зрительный зал. Мартина села в заднем ряду партера рядом с остальными костюмерами.

Вспыхнули софиты, высветив бахрому занавеса, и у Мартины сильнее забилось сердце.

— Все в порядке. Поехали, — произнес голос вдалеке.

Внизу занавеса возникла золотистая полоса, которая начала быстро расширяться. Занавес пошел вверх. Перри Персиваль подал первую реплику новой пьесы доктора Разерфорда.

Действие Мартине понравилось. Она уже примерно знала содержание, Джеко ее просветил. Старик, его сын с женой и дочерью. Жених дочери. Обычное серое существование устраивает всех, кажется, кроме жены. Только она бунтует.

Габи Гейнсфорд что-то очень долго не появлялась на сцене, и у Мартины вдруг засосало под ложечкой. Наконец она вышла в конце акта. Роль у нее была небольшая, но выигрышная и чрезвычайно важная для раскрытия сути. Девушка принадлежала здесь к третьему поколению, как говорят, потерянному. Эту роль Разерфорд писал явно под влиянием экзистенциализма. Было ясно, что те несколько фраз, которые ей предстояло произнести, должны были выдвинуть ее на первый план. И это все следовало сделать с умом. Но у Габи что - то не клеилось. А мизансцену, когда надо было небрежно откинуть с лица волосы, как будто подражая Адаму Пулу, она вообще запорола. Зачем-то дважды произнесла: «Я имела в виду не это» — и потом замешкалась. Просто уставилась на Пула, когда он сделал свой характерный жест, который она должна была повторить.

В этот момент из амфитеатра донеслось неодобрительное восклицание.

— Успокойтесь, — буркнул Пул.

Габи Гейнсфорд с жалким видом посмотрела в зрительный зал и забыла слова. Беннингтон пересек сцену, обнял ее за плечи и зло вгляделся в партер. Суфлер снова произнес реплику, и только тогда Габи ее повторила, и действие двинулось дальше. Пул встал и удалился за кулисы. Помощник режиссера подался вперед, прикурил сигарету от окурка, который держал в дрожащей руке. Мартина нашла глазами Джеко. Он сидел, спокойно скрестив на груди руки, откинувшись на спинку кресла. Видимо, что-то почувствовав, пошевелился, скосил глаза, и она поспешно перевела взгляд на сцену.

После ухода Габи Гейнсфорд напряжение спало. Актеры заметно расслабились, и действие уверенно устремилось к хорошо поставленной кульминации. Темп нарастал. Мартина заволновалась. Откуда он выйдет? Мучительное, тягостное ожидание сменилось восторгом. В настороженной тишине по винтовой лестнице на сцену вышел Адам Пул.

И почти сразу же опустился занавес. Помощник режиссера собрал свои бумаги и вышел за кулисы.

— Погодите, погодите, — прорычал доктор Разерфорд из амфитеатра.

Затем он появился в партере и, быстро поднявшись на сцену, прошел за кулисы. Оттуда было слышно, как он костерит всех направо и налево, призывая в свидетели Всевышнего.

Джеко потянулся и, слегка ссутулившись, расслабленно двинулся по центральному проходу. Проходя мимо Мартины, еле слышно произнес:

— Опаздываете с переодеванием.

Мартина в ужасе ринулась в гримерную. Там примадонна с каменным лицом пыталась расстегнуть на спине хитрую застежку. Бормоча извинения, Мартина взялась помогать.

— Боюсь, что вы не до конца поняли, в чем состоит ваша работа, — проговорила мисс Гамильтон. — Вам надлежит быть в гримерной до моего возвращения.

Мартина дрожащими пальцами помогла ей переодеться.

— Второй акт, пожалуйте на сцену, — нараспев произнес в коридоре мальчик-посыльный. — Второй акт.

— Вы все приготовили, чтобы мне быстро переодеться за кулисами? — спросила мисс Гамильтон.

— Да, мадам.

— Хорошо. — Она изучающе посмотрела на себя в высокое зеркало и добавила: — Я ухожу.

Мартина открыла дверь. Примадонна глянула на нее.

— Вы бледная как полотно. В чем дело?

— Извините, мадам, — произнесла Мартина, запинаясь, — должно быть, так на меня подействовал первый акт.

— Вам понравилось?

— Очень.

— Неужели? — Настроение у мисс Гамильтон менялось так же легко и быстро, как если бы она переходила из одной комнаты в другую. — Смешное дитя. Ведь только актрисам позволено иметь такой темперамент.

Мартина последовала за ней в сторону сцены. Внутри ее неожиданно начал созревать протест против этой женщины, которая так легко могла распоряжаться состоянием ее духа.

За кулисами была сооружена импровизированная гримерная для быстрого переодевания, и весь второй акт Мартина находилась там или рядом. Она не знала, когда потребуются ее услуги, а спрашивать не хотелось. Поэтому первую четверть часа она только слышала актеров, но видеть не могла.

За коротким вводным пассажем следовала длинная сцена, где участвовали Елена Гамильтон и Адам Пул. Здесь впервые обнаруживалось их взаимное влечение, а также ее сопротивление этому. Играли они оба восхитительно и уверенно двигали спектакль вперед. Выйдя за кулисы, мисс Гамильтон обнаружила свою костюмершу с расширенными от восторга глазами. Мартина провела переодевание без запинок и в хорошем темпе. Все это время мисс Гамильтон с напряженным вниманием прислушивалась к тому, что происходит на сцене. Там действовали Дарси, Пул и ее супруг. Кульминацией сцены была ссора Пула с Беннингтоном, которую в самом разгаре Пул остановил, произнеся нормальным, не сценическим голосом:

— Бен, мне не нравится прерывать генеральную, но ведь мы это место повторяли много раз. Пожалуйста, играй так, как было на репетициях.

Тишина длилась секунд пять, а затем Беннингтон рассмеялся.

— О Боже, — прошептала Елена Гамильтон. И направилась на сцену.

Мартина последовала за ней. Рабочие сцены, которые двигали декорации, замерли, как в стоп-кадре. Ожидающий выхода Перри Персиваль повернулся к примадонне и смущенно пожал плечами.

Беннингтон резко прервал смех.

— Диктат режиссера никогда не позволяет актеру сделать что-то по-своему. Вот я хочу придать своему персонажу хотя бы какие-то человеческие черты. Аты вторишь Джону, что он должен быть монстром. Ладно, ладно, старина, покончим с этим. Я сделаю его таким, что Калибан[§§§] покажется вам симпатягой.

Очевидно, Пул стоял недалеко, потому что Мартина слышала, как Беннингтон пересек сцену и произнес, понизив голос:

— Не слишком ли вы много на себя берете, мой дорогой мистер Пул? На сцене и за ее пределами.

— Если ты не настолько пьян, чтобы играть, то давай продолжим, — пробормотал Пул в ответ. И подал реплику из пьесы: — Если бы ты знал, чего хочешь, если бы у тебя была хоть какая-то цель в жизни, пусть даже идиотская, оправдывающая то, что ты говоришь и делаешь, я бы еще мог тебя понять…

Мартина услышала, как Елена Гамильтон тяжело вздохнула, и в следующий момент влетела через открытую дверь на сцену.