Убийца, ваш выход! Премьера

II

Адам Пул приветствовал Аллейна сдержанно. Он тоже переоделся и перед приходом инспектора, видимо, бесцельно слонялся по комнате.

— Так что? — спросил он. — Вам удалось продвинуться? Или это запрещенный вопрос?

— Мне кажется, я продвинулся, — ответил Аллейн. — И существенно. Я пришел поговорить с вами, а потом пойду к мистеру Доре.

— Вы все еще уверены, что Беннингтон убит?

— Да, уверен.

— Хотелось бы знать почему?

— Надеюсь, вы это узнаете еще до рассвета.

Пул встал перед ним, скрестив руки на груди.

— Не могу поверить, что это сделал кто-то из нас! — Он глянул на стену, отделяющую его гримерную от гримерной Елены. — Я слышал ваши голоса. Как она себя чувствует?

— Я думаю, более или менее нормально.

— Мне непонятно, зачем вам вообще понадобилось с ней разговаривать.

— У меня к мисс Гамильтон было несколько вопросов. Во-первых, я спросил, хочет ли она посмотреть на своего мужа перед тем, как его отвезут в морг. Она отказалась. Затем я сказал ей, что знаю о происшествии, случившемся вчера днем.

— Каком происшествии? — резко спросил Пул.

— Я имею в виду то, что произошло между ней и мужем.

— Откуда, черт возьми, вам это известно?

— Очевидно, вы об этом тоже знали.

— Конечно, знал. — Пул замолк и затем, когда до него наконец дошло, воскликнул: — Вы что, считаете это мотивом? — Он порывисто пригладил волосы. — Эта версия смехотворна и абсурдна, вы даже представить себе не можете насколько. Просто чушь какая-то.

— Простите, но я не говорил, что эта версия мне нравится.

— Я не удивлюсь, если она вам в конце концов понравится. Вообще-то, если начать фантазировать, и у меня была возможность добежать до гримерной Бена, уложить его ударом в скулу, открыть газ и вернуться вовремя для выхода на сцену. Вы знаете, какая у меня реплика во время этого выхода?

— Нет.

— Я захлопываю за собой дверь, подхожу к Елене и говорю: «Как видишь, он выбрал единственно правильный путь. Теперь мы свободны». В жизни все получилось близко к тексту, не правда ли? Кроме одного: для нас с Еленой эта проблема уже давно не существует. — Он посмотрел на Аллейна. — Впрочем, зачем я вам все это говорю? Зачем? Смерть Бена поставила передо мной массу вопросов. Среди них два главных. Как мне теперь быть с театром? И как быть со спектаклем? Послушайте, инспектор, вы, несомненно, знаете все, что нужно знать, и даже больше, о моей личной жизни. И жизни Елены. Это проклятие нашей профессии — быть все время на виду.

— За славу приходится платить, ничего не поделаешь, — отозвался Аллейн.

— Да, вы правы. Но я вам вот что скажу, инспектор: есть женщины, которые не вписываются ни в какие категории. Они стоят особняком. Вот Эллен Терри из таких. Их не касается людская молва, они выше ее. Эти женщины особенные, и их отношения с мужчинами тоже. Когда любовь приходит к концу, они расстаются без всяких сожалений и взаимных упреков. И часто не прерывают дружбы. Поэтому не пытайтесь установить какую-то связь между ее отношениями с мужем или кем-то еще и обстоятельствами его смерти. Я не знаю, о чем вы с ней говорили, но уверен, ей не приходило в голову осторожничать ради собственного блага.

— Я попросил ее рассказать об Отто Броде.

Если Пул и удивился, то виду не подал.

— Отто Брод. Одна из ее легкомысленных интрижек в середине лета в Вене под звуки вальсов Штрауса. Как, черт возьми, вы об этом узнали, я не спрашиваю. Понимаю, что не положено. Но думаю, тогда она встречалась с ним открыто, у всех на виду. Я этого человека никогда не видел, но знаю, что он — молодой интеллектуал с бледным лицом, без денег, естественно, но с определенными литературными способностями. А зачем он вам понадобился?

Аллейн рассказал, что у Беннингтона, когда он приехал в театр, при себе было письмо от Брода.

— Ну и что? — не понял Пул.

— Письмо это так и не найдено.

— Дорогой мой, я полагаю, он его выбросил или сжег.

— Это вряд ли, — ответил Аллейн. — В разговоре с мисс Гамильтон, он хвалился, что письмо — его козырная карта.

— Что он хотел этим сказать?

Пул задумчиво сунул в рот сигарету. Предложил Аллейну, но тот уже прикуривал трубку.

— Мне тоже очень хотелось бы это знать.

Пул улыбнулся.

— Я бы предложил вам выпить, но спиртное у меня в кабинете, и если…

Аллейн улыбнулся в ответ.

— С удовольствием составил бы вам компанию, но нам запрещено пить на работе.

— Да, понимаю, понимаю. — Пул глянул на свой маскарадный костюм. — Надеюсь, наш администратор достойно развлекает гостей на банкете в честь премьеры.

— Он недавно звонил. Для вас сообщения не оставил.

— Спасибо. — Пул затянулся сигаретой.

Аллейн посмотрел на него.

— Мне кажется, вы хотите мне что-то сказать. Говорите, беседа у нас неофициальная. Протокол не ведется.

— Вы проницательны. Не знаю, почему мне вдруг захотелось вам это рассказать. В комнатах по обе стороны от моей находятся две женщины. О моих отношениях с одной вы, должно быть, уже наслышаны. Это общеизвестно. У нас все закончилось, как увядает цветок, теряя лепестки. Некоторое время я притворялся, что цветок еще свежий, с сожалением наблюдая за опаданием лепестков. Но мы с самого начала знали, что это не навсегда. Она никогда не притворялась. Вот так у нас все было. Когда Елена вчера рассказала мне об отвратительном поступке Бена, я возмутился. Это было естественно, ведь он оскорбил женщину, с которой меня связывала давняя дружба. И одновременно я пришел в смятение, потому что это было возмущение, и только. Значит, с моего цветка опал последний лепесток. Вот и теперь… — Пул на секунду замолк, — теперь, когда Бен наложил на себя руки, а вы говорите, что его убили, я не испытываю никаких приличествующих этому событию эмоций.

— Люди по-разному воспринимают кризисы, случающиеся в их жизни, — заметил Аллейн.

— Пожалуй, вы правы. — Пул посмотрел на стену, за которой находилась сейчас Мартина. — Вы с ней недавно разговаривали, как она? — И, не дав Аллейну ответить, сразу продолжил: — Думаю, она рассказала вам о себе.

— Да.

— Я за нее переживаю, инспектор. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Конечно, ведь вы родственники.

— Родственники? — Пул удивленно вскинул голову. — Я не это имел в виду. Черт возьми, я на восемнадцать лет старше, а влюбился, как юноша. Вот так вот, взял и неожиданно влюбился. Понимаете?

Аллейн кивнул.

— В таком случае вам не следует переживать. Способность чувствовать вы не потеряли.

Он дружески похлопал Пула по плечу и вышел, направляясь в сопровождении Фокса на последний допрос. Жака Доре.