Убийца, ваш выход! Премьера

IV

Закончившаяся в полночь генеральная репетиция не принесла никому особенного удовлетворения. Мартине деваться было некуда. Ей еще ничего не заплатили, и она решила снова устроиться на ночлег в артистической. Но так уж устроен человек. Если вчера ночевка там представлялась ей Божьей благодатью, то теперь захотелось постели с чистым бельем, а перед этим постоять под душем.

Актеры и рабочие сцены постепенно расходились. Хлопали двери, голоса замирали сначала в коридоре, затем в переулке. Сторож Фред Баджер вышел из своей каморки и задумчиво уставился на Мартину. Ей стало не по себе, и она поспешила в гримерную Елены Гамильтон, где уже навела порядок. Общаться со сторожем не было никакого желания. Она надеялась посидеть тут минут пять — десять, дождаться, когда он отправится на обход.

В гримерной у газового обогревателя сидел Адам Пул.

— Извините, — смущенно проговорила Мартина и направилась к двери.

Он встал.

— Не уходите. Я ждал вас, чтобы поговорить.

«Вот и все, — с грустью подумала она. — Меня выгоняют. Придется идти к вокзалу искать дешевый отель. Только когда я туда доберусь?»

Он усадил ее в кресло, сам сел напротив.

— Я бы предпочел не обращать на все это внимания, но нс могу. Во-первых, позвольте извиниться за выходку Беннингтона. Сам он, конечно, делать это не намерен.

— Ничего страшного не случилось.

Адам Пул встрепенулся:

— Случилось. Это было оскорбительно. Для нас обоих.

Мартина была слишком утомлена, чтобы прочувствовать, насколько приятно для нее прозвучала последняя фраза.

— Будем говорить откровенно. Вы так на меня похожи, что вас принимают за мою дочь. Вот как обстоят дела. Насколько я понял, вы из Новой Зеландии. Сколько вам лет?

— Девятнадцать, сэр.

— Вам не следует всякий раз вставлять в разговор «сэр». Я этого не люблю. — Он помолчал. — Мне тридцать восемь. Двадцать лет назад в свой первый ангажемент я гастролировал по Новой Зеландии и Австралии. В труппе тогда был и Беннингтон. Вот он и засуетился. С учетом всего этого, надеюсь, вы не станете возражать против вопросов, где вы родились и кто ваши родители?

— Конечно, не возражаю, — горячо отозвалась Мартина. — Мой отец, Мартин Тарн, сын и внук овцеводов, погиб в войну.

Он кивнул:

— Понятно. А ваша мама?

— Тоже из семьи фермеров-овцеводов.

— А какая у нее была девичья фамилия, если не секрет?

— Это, конечно, не секрет, но…

— Прошу вас, скажите.

— Ее звали Пола, девичья фамилия по матери Пул, по отцу Пассингтон.

Адам крепко сжал подлокотник кресла.

— Почему же вы не сказали сразу? — Мартина молчала. — Пола Пул-Пассингтон, кузина моего отца. Давным-давно вышла замуж за какого-то Пассингтона и исчезла. Как теперь выяснилось, в Новой Зеландии. Почему она не захотела повидаться со мной, когда я был там?

— Думаю, мама театрами не интересовалась, — ответила Мартина. — Да и родство у нас с вами очень дальнее.

— Но ведь можно было хотя бы упомянуть об этом.

— Я предпочла промолчать.

— Из гордости?

— Если хотите, да. — В ее тоне почувствовался вызов.

— Зачем вы приехали в Англию?

— Искать работу.

— Костюмерши?

Она молчала.

— Так что? — спросил он.

— Как получится.

— Вы же актриса, зачем это скрывать?! — воскликнул Адам. — Я говорил с Джеко. Он мне все рассказал.

Мартина встала.

— Извините меня, это все действительно глупо, но я не хотела извлекать из нашего родства пользу. Да, год назад меня приняли в Новой Зеландии в одну гастролирующую труппу, и я была с ней в Австралии.

— Что это за труппа, и какие роли вы играли?

Она рассказала, и Пул задумался.

— Я слышал об этой труппе. Довольно приличная.

— Должна признаться, моя семья небогата. Отец потерял почти все перед войной, во время кризиса. Но мне неплохо заплатили, и я поработала еще на радио. В общем, накопила достаточно, чтобы продержаться в Англии месяцев шесть. Еще подработала на корабле по пути сюда, присматривала за детьми. Все мои сбережения были в дорожных чеках, и в день прибытия их украли вместе с рекомендательными письмами. В банке заблокировали чеки и сказали, что вернут мне деньги, но не раньше чем через месяц. А пока я осталась без ничего.

— И давно вы здесь?

— Две недели.

— Где искали работу?

— В агентствах. И обошла, наверное, все лондонские театры.

— Наш оставили напоследок. Почему?

— Так получилось.

— Вы знали о нашем родстве?

— Да. Мама рассказывала.

— А то, что мы похожи, это вы сознавали?

— Я видела вас в кино и… на фотографиях. Да, некоторые обращали на это внимание.

— И наш театр вы намеренно избегали из-за меня?

— Да.

— Вы знали об этой пьесе? О роли?

Мартине все труднее становилось бороться с усталостью. Она была готова расплакаться и безотчетно провела рукой по волосам. Получился тот самый жест, которого так тщетно Пул добивался от Габи Гейнсфорд.

Осознав это, она спохватилась:

— Я это сделала ненамеренно.

— Но вы знали об этой роли, когда пришли сюда?

— Да. В очередях в агентствах наслушаешься всякого. Одна девушка, за которой я стояла в «Гарнет Маркс», сказала, что в «Вулкане» ищут девушку, похожую на вас. Но так сказала, неопределенно.

— И вы решили попытаться?

— Да. К тому времени я уже была в отчаянии.

— Полагаю, без упоминания о нашем знаменитом родстве?

— Конечно.

— И поскольку роли тут для вас не нашлось, вы устроились костюмершей?

— Да.

Он улыбнулся.

— Просто фантастика! Ну вы заслуживаете уважения, что не заявились нахально как троюродная племянница.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Теперь вопрос: что нам с этим делать?

Мартина отвернулась и стала деловито поправлять развешанные платья.

— Я понимаю, мне нужно уходить. Как-нибудь выкручусь. Вы, пожалуйста, не думайте об этом. У вас и без того забот хватает.

Он встал, тронул ее за плечо.

— Вам никуда уходить не надо. Кстати, а почему вы до сих пор в театре?

Мартина пожала плечами.

— Да вот, собиралась здесь переночевать. В артистической, где спала вчера. Ночной сторож знает.

— Вам заплатят в пятницу. Сможете дотянуть? — Мартина молчала, и его голос заметно потеплел. — Порой я бываю резок, все об этом знают, но, кажется, сейчас я не сказал ничего, что могло бы вас обидеть.

— У меня осталось два шиллинга и четыре пенса.

Пул открыл дверь и крикнул в темноту:

— Джеко!

Она услышала, как скрипнула дверь артистической, и через несколько секунд в гримерную вошел Джеко. В руке у него был планшет с незаконченным рисунком, который он показал Пулу.

— Ну как тебе костюм Елены для карнавала? Теперь остается только сшить. — Джеко посмотрел на Мартину. — Я вижу, тут понадобился мой совет. В чем дело?

Пул развел руками.

— Я собирался сейчас устроить прослушивание. Пожалуйста, обеспечь освещение, а затем сядь в первом ряду и оцени вместе со мной эту молодую актрису.

— Но уже за полночь. Это дитя измоталось, бледное, как Пьеро.

Пул посмотрел на Мартину.

— Это займет не больше десяти минут.

Она встретила его взгляд.

— Я не совсем понимаю, о чем идет речь, но чувствую себя вполне нормально.

Пул удовлетворенно кивнул.

— Тогда давай, Джеко.

Джеко взял Мартину за плечи и мягко толкнул в кресло.

— Внимание, слушайте. Я живу неподалеку отсюда в многоквартирном доме, которым владеет весьма добропорядочная французская семья. Славный дом, уверяю вас. На самом верху, в мансарде, есть комнатка, ну просто загляденье. Как в детской сказке. Плата мизерная, в пределах возможностей некой глупой девушки, которая не хочет признаваться в своих затруднениях. По моей рекомендации эту девушку туда поселят. Должен заметить, что мансарда относится к той части дома, которую арендую я, поэтому платить она будет мне в конце недели. Но я рассчитываю, что в знак благодарности девушка согласится сейчас сделать то, о чем мы ее попросим. И без всяких фокусов.

— О Боже… — Мартина обхватила лицо руками. — Это же так чудесно. Комната в мансарде, с чистой постелью.

— Отлично, Джеко, теперь ступай. — Пул посмотрел на нее. — Я хочу, чтобы вы расслабились. Не думайте ни о чем конкретном. Сегодня вы будете спать в чистой постели. Все будет хорошо.

Уютно гудел газовый обогреватель, в гримерной пахло косметикой и розами.

— Вы курите? — спросил Пул.

— Иногда.

— Тогда пожалуйста.

Мартина прикурила и с наслаждением вдохнула дым. Пул вышел в коридор и там закурил свою сигарету. Минуты через три издалека что-то крикнул Джеко, и Адам Пул вернулся в комнату.

— Пойдемте.

На сцене софиты освещали небольшой островок, где стояли стол и два стула. Вокруг висела синеватая мгла. Мартина опустилась на стул.

Адам Пул ободряюще улыбнулся.

— Сидите смирно и слушайте. Вы в холле старого дома, когда-то он был роскошный, но теперь пришел в упадок. Вы девушка незаурядная, с большими запросами. Вам тесно в этом доме. Вы мечетесь по нему, как наполненный злобой горностай в клетке. Что там до этого происходило, сейчас не важно. По другую сторону стола сидит тот, к кому вас неодолимо тянет, кто родственен вам по крови. Но главное то, что вы являетесь как бы его копией, и внешне, и внутренне. Причем копией искаженной, как в кривом зеркале. Через несколько секунд вы поднимете голову и посмотрите на него. Он сделает жест, и вы его повторите. Непроизвольно. Затем спросите: «Вам не нравится свое отражение?» В этом вопросе должна ощущаться мистическая жуть и… тоска. Посидите, подумайте об этом. А затем поднимите голову и начинайте.

На Мартину вдруг накатила такая усталость, что только стол, за которым она сидела, подперев руками голову, мешал ей соскользнуть на пол. Слова Пула входили в ее сознание как голос гипнотизера, и от этого она пришла в такое состояние, которое вымаливают у Бога актеры и которое так редко им даруется. Полное перевоплощение. Причем она была одновременно собой и той девушкой из пьесы. Она управляла ею, руководила ее действиями. И то, что она любит сидящего напротив мужчину, казалось совершенно естественным. Когда она наконец подняла лицо и посмотрела на него, а затем повторила жест, ей казалось, что она смотрит в зеркало.

— Вам не нравится свое отражение?

В последовавшей затем тишине было слышно тяжелое дыхание Пула.

— Вы можете сыграть еще раз? — спросил он.

— Не знаю, — сокрушенно ответила она. — Ничего я не знаю.

Мартина отвернулась и по-детски спрятала лицо за ладонями. А затем наконец дала волю давно сдерживаемым слезам.

— Ну, полно, — произнес Адам Пул радостным голосом.

Из темноты зала зааплодировал Джеко.

Пул коснулся ее лица.

— Ничего страшного, это от напряжения. Скоро пройдет. — Он направился за кулисы. — Назначаю вас дублершей. Завтра начните учить роль. Потом обговорим условия. Наше родство, как видите, ни при чем. Спокойной ночи.

Вскоре на сцену вернулся Джеко с чемоданом Мартины.

— Теперь пошли домой.