Искусство разговаривать с детьми. Как найти время для важных разговоров с ребенком и грамотно их вести

Конфликт предвзятости и любопытства

Тем не менее, если дети указывают на различия, это не означает, что они предвзяты. Возможно, они пытаются узнать больше о мире. Иногда им не хватает прагматичности или социальных навыков, чтобы сделать это эффективно.

– Кого я воспитываю? – спросила меня одна подруга, когда мы прогуливались по нашему району. Ее четырехлетний сын указал на мужчину в инвалидном кресле.

– Он из цирка? – спросил мальчик достаточно громко, чтобы мужчина услышал.

Мы часто воспринимаем эти случаи, какими бы неловкими они ни были, как свидетельство того, что у наших детей проблемы с моральными ценностями. Конечно, такой вопрос был бы невежливым, если бы его задал взрослый. Но дети – это не мини-взрослые. В любом возрасте они пытаются понять границы своего мира, делая предположения, основанные на том, что они видят. Это мы устанавливаем связь между их любопытством и «грубостью» или «злостью».

По иронии судьбы, чем сильнее мы пытаемся подавить их вопросы или высказывания, тем больше значения мы им придаем. Уклонение от ответа посылает сообщение о том, что в этом вопросе есть что-то пугающее или ужасное. На самом деле ребенок просто интересовался, хоть и в социально неловкой форме. Спокойный честный ответ лучше всего удовлетворит детское любопытство. Например, вы могли бы обсудить, почему у некоторых людей не очень хорошо работают ноги.

Вы можете спросить ребенка, как он думает, из-за чего такое может произойти, и обсудить его выводы. И вы можете дать ему социальную обратную связь, предложив спокойно задавать вопросы. Если вам кажется это уместным, предложите ему подойти к мужчине и поговорить. Хотя все люди разные, многие люди будут рады интересу ребенка, особенно если он продиктован искренним любопытством.

Но мы можем сделать больше, чем просто обсуждать каждое предубеждение или предположение одно за другим. Вместо этого нам стоит сосредоточиться на различиях в целом. Как мы и наши дети реагируем на кого-то, непохожего на нас? Какие разговоры мы начинаем, а какие прекращаем? Какие вопросы радуют нас, расстраивают или напрягают? Если мы ответим на них, то поймем «истории» наших особенностей, в том числе то, с чего начались наши предубеждения и предположения. Осмысление различий: мой собственный путь

Как у ребенка, выросшего на глубоком Юге в 1980-х годах, мое понимание различий пробуждалось постепенно. Во многих сферах я «не знала того, чего не знала». Когда я сейчас смотрю на фотографии моей команды по плаванию и отряда девочек-скаутов, то понимаю, что я даже не задумывалась о том, что почти все мы были белыми представительницами среднего класса, носительницами английского языка. Только перейдя в среднюю школу, я познакомилась с детьми из самых разных расовых, этнических, культурных слоев и с разным материальным положением.

В то время моя государственная школа как магнит привлекала детей со всего округа с помощью явно устаревшей политики «квот». Насколько я помню, около 30 % учащихся должны были быть «белыми», 30 % – «азиатами», 30 % – «темнокожими», и оставшиеся 10 % выделялись под «других». Я не замечала проблемы этой политики или противоречия, связанного с вывозом детей из школ по соседству. Мне все это казалось естественным. Из положительных моментов такая политика действительно означала, что мои друзья приехали со всего округа, и в школе существовало расовое и этническое разнообразие. Но мои учителя в основном учили нас быть «дальтониками», притворяясь, что мы не видим никаких различий, особенно расовых. Это касалось не только моей школы: такая философия была распространена по всей стране.

На первый взгляд притворяться дальтоником можно из лучших побуждений. Идея состояла в том, что дети не станут расистами, если вы просто скажете им, что не видите никаких различий. Но если вы не видите различий, то не можете говорить о них. Вы не можете собрать все плоды, которые они могут принести. И в любом случае никто на самом деле не может не заметить расовые различия. Это лишь выдумка, и не очень полезная. По сути, не давать замечать и говорить о неравенстве, дискриминации и предвзятости, которые проявляются в повседневной жизни, может быть даже опасно.

К моему стыду, только учась в колледже, когда я снова связалась со своими школьными друзьями, я увидела все, что пропустила в их жизнях. Один мой друг отмечал Дивали, индуистский фестиваль огней. Другие рассказывали мне о праздновании китайского Нового года и о том, как они проводили каникулы в своих родных городах на Ямайке и во Вьетнаме. Некоторые мои друзья участвовали в политических движениях и движениях за социальную справедливость, связанных с их происхождением: просвещали иммигрантов из Мексики об их избирательных правах или помогали детям из бедных семей поступать в колледжи.

В них я увидела страсть и увлеченность, которых не замечала в наши школьные годы. Конечно, эти увлечения, вероятно, получили дальнейшее развитие во время учебы в колледже. Но что меня удивило, так это то, как мало я знала об их происхождении. А ведь мне даже не пришло в голову спросить об этом. Я бы расценила расспросы как грубость, навязывание. Вместо того чтобы общаться со своими друзьями на более глубоком уровне, я говорила с ними лишь на тренировках на улице и в зале. Притворство, что мы все одинаковые, – старая американская мечта об ассимиляции – разделяло нас. Оно также помешало мне осознать, как отличается наша раса, этническая принадлежность и культура.

На самом деле внутри одной расы существует столько же культурных различий, сколько и сходств. Например, человек европеоидной расы из сельской местности Юга и человек с Гавайев, вероятно, будут по-разному говорить, иметь разные взгляды и, возможно, разные религиозные убеждения. То же самое касается людей любой расы. Риск поверхностного знакомства с другими людьми заключается в том, что у детей разовьются страхи по поводу этих «других». Или они могут слишком обобщать, считая, что все люди из одной группы одинаковы. Например, в класс начальной школы, за которым я наблюдала, в середине года пришел русский ученик, и дети задавали ему вопросы. «Теперь я знаю, какие они, русские люди!» – воскликнул один из детей позже. Похвальный энтузиазм, но не совсем верное убеждение.

У всех нас есть собственная история. Беседа может помочь раскрыть эти истории и, что более важно, понять, как каждый человек понимает их смысл. Мы можем вывести их за рамки сваливания всех в одну коробку или даже несколько коробок, основываясь на наших предположениях о том, кто они такие. Даже узнав чье-то прошлое, дети не начинают налаживать отношения, пока не узнают конкретного человека поближе. Когда дети говорят: «это мексиканская девочка» или «ребенок в инвалидной коляске», они не приближаются к пониманию. Это особенно верно в отношении стигматизированных различий.

Вскоре после работы с Уильямом я познакомилась с пятиклассником Адриано. Его семья приехала из Бразилии, и он говорил на двух языках – английском и португальском. Я знала Адриано как веселого мальчика, который очень тесно общался с братом и его большой семьей за границей. Он часто рассказывал мне о традициях и праздниках своей семьи, а однажды даже принес кусочки bolo de leite condensado, традиционного бразильского пирога со сгущенным молоком. В течение нескольких недель, пока я работала с ним над письмом и лексическим запасом, он с увлечением рассказывал о различиях между английским, испанским и португальским языками и, казалось, был в восторге от изучения всех трех.

Но однажды он пришел в мой кабинет хмурый и раздраженно швырнул свои книги на стол. Я спросила, что случилось, и сначала он не хотел отвечать. Он казался рассеянным, и поэтому я спросила снова, мягко, делая акцент на том, что ему не обязательно отвечать. Вскоре он рассказал следующее: «Вчера вечером у моего брата были друзья. Все они говорят только по-английски. И это было так странно. Он сказал им, что мы тоже говорим только по-английски. Я хотел что-то добавить, но промолчал».

После того как друзья ушли, Адриано поговорил со своим братом о том, что произошло. Как оказалось, его брат хотел вписаться в эту компанию, а все они были носителями английского языка. Я чувствовала, что он также внутренне стыдился своего языкового происхождения. Подобное слишком часто встречается в мире, где дети слышат, что одни способы общения лучше других или что одни группы превосходят другие.

Мы обсудили с Адриано, что желание присоединиться к привилегированной группе естественно, но это не делает такое желание правильным. Когда дети чувствуют, что им приходится скрывать аспекты своей личности, это симптом более серьезной проблемы. Стереотипы и предубеждения, которые они усвоили из своего окружения, скорее всего, просочились наружу. Разговоры не отменят все эти сообщения, но они могут помочь детям критически оценить их и снова почувствовать гордость за свое происхождение. Открытое обсуждение стереотипов лишает их воздуха, позволяет вашему ребенку увидеть, что в стереотипах нет ничего естественного. Они создаются людьми, как здания или фабрики, и можно им не следовать.

Если вы обнаружили, что ваш ребенок подвержен влиянию стереотипов или попадает под один из них, попробуйте следующие варианты.