Из осажденного десятилетия

Я её повстречал,

когда умирало лето,

листья вспыхнули красным, и тело

августа

медленно,

медленно тлело,

в эти дни, когда осень ещё прогрета,

ещё одета,

запах смерти особо отчётлив в дыму костров.

Я её повстречал вечером,

в бликах света,

там, где не было ни дорог, ни ветров.

У неё в руке была лилия,

это я помню,

облака в сине-розовом небе

медленно плыли.

Воздух был прохладный и ясный,

полный

запаха земли и полыни.

Я сказал ей: «Пойдем со мной», –

и она протянула мне руку,

и мы шли по траве, зелёной и росяной,

по огромному лугу.

И горел умирающий август

осенним огнём,

хохотали за листьями феи и черти.

И когда я привёл её к дому

и хотел разделить с ней дом,

она сказала: «Пока я с тобой,

никогда не говори мне о смерти».

Ныне холодно, ветер дует в окна и щели.

Я отныне бессмертен, как камень замшелый,

словно эльф из недобрых страшилок детских,

и мне не о чем говорить теперь,

да и не с кем.

Были вместе. Казались вечными,

словно письмо в бутыли.

Я не помню, сколько мы были.

Мы были.

И когда бессчётный август

сменился вновь сентябрём,

я сказал ей, что мы никогда не умрем.

И тогда она улыбнулась

и стала таять,

и таяла,

таяла.

Я её захотел обнять, но её не стало.

Был закат багров и холоден,

и собаки вдали голосили,

и я выбежал из дому,

полон злого бессилия –

с неба падали лилии,

лилии,

лилии,

лилии.

И отныне я жду – которую сотню лет,

в тишине, в темноте, под нависшим тем сентябрём.

О, моя дорогая, смерти более нет,

о, моя дорогая, мы никогда не умрём.